Что такое система? Лев Гумилёв приводит такой пример. Живет семья – муж, жена, дети, теща, кошка, дом, хозяйство. Пока члены семьи любят друг друга, система будет крепкой и жизнеспособной. Если вдруг случится, что у них сгорит дом, дети уедут в другой город, а кошка сбежит, – система всё равно будет держаться. Но если, допустим, жена изменила мужу, а тот узнал и не простил, тёща начала настраивать дочь против зятя, а дети забыли про родителей, то всё – система рухнула. Люди остались, а семьи-системы уже нет. Поэтому главное в системе, это не сборище людей и предметов, а связи между ними. Любовь и взаимопонимание, в первую очередь между мужем и женой, и есть эта невидимая связь.
Все системы можно разделить на четыре типа: открытую, закрытую, жесткую и корпускулярную. Открытая система – это система, которая постоянно получает энергию извне; она все время обновляется. Планета Земля, получающая энергию Солнца – открытая система. Вид животных, поглощающих пищу, которую дает Земля, тоже открытая система.
«Закрытая система, – писал Гумилёв, – это, например, печка, она стоит в комнате. Холодно, в ней дрова. Вы затапливаете печку, дров больше не подбрасываете, закрыли. Дрова сгорают… в комнате температура поднимается, уравнивается с печкой, потом они вместе остывают. То есть запас энергии – в виде дров – получен единожды, после чего процесс кончается. Это система замкнутая…
Жёсткая система – это хорошо отлаженная машина, где нет ни одной лишней детали. Она работает только тогда, когда все винтики на месте, когда она получает достаточное количество горючего… Она очень эффективно работает, но при поломке одной детали останавливается и полностью выходит из строя.
Корпускулярная система – это система взаимодействия между отдельными частями… нуждающимися в друг друге. Семья – это корпускулярная система».
Какой же системой является этнос? Этнос есть замкнутая система корпускулярного типа. «Она получает единожды заряд энергии и, растратив его, переходит либо к равновесному состоянию со средой, либо распадается на части вовсе». Согласно известному закону энтропии (2-му термодинамики).
А к какой системе можно отнести общество? «Социальная система – это жесткая система открытого типа, потому, что она получает постоянно культурные традиции, за счет чего любое социальное объединение существует. Получает из истории, из памяти прошлого, с одной стороны. А с другой стороны, она (социальная система) тесно связана; но будучи сломана, требует починки, а не восстанавливается сама». Именно это положение Гумилёва – «требует починки, а не восстанавливается сама» – ключевой момент!
Таким образом, социальная система – явление более хрупкое и поверхностное, в отличие от этноса, способного к самовосстановлению (об этом ниже). Поэтому социальные системы приходят и уходят, как, например, советская система, или, вообще могут отсутствовать, как сегодня, а этнос остаётся. Пока не проживет положенный ему срок.
Каждый человек, говорил Гумилёв, если его спросить кто он, не задумываясь, скажет: русский, немец, грек, грузин, бурят. А потом уже добавит, что он рабочий, бизнесмен или студент. Классовую принадлежность можно сменить, перейдя из одного общественного класса в другой, этническую нельзя. Это фундаментальнее. (Хотя бывают исключения – люди, выпавшие из своих этносов. См. у Гумилёва об этнических химерах).
Социальная система существует параллельно этносу, как некая надстройка. Она определяет курс (куда идем?) и является регулятором отношений между различными общественными группами – богатыми и бедными, знатными и простыми, между властью и населением, между разными национальностями и т. д.
Гумилёв не приводит пример социальной системы, которая «требует починки», но такой пример напрашивается сам собой. Была у нас система социализма; она получила культурные традиции из нашего прошлого. Это была традиция сильной царской власти, которая должна управлять «по правде», и традиция русского коллективизма, вытекающая из недр крестьянской общины. И еще была у нас заимствованная извне идеология марксизма, которая в какой-то части отвечала ментальности русского человека, поскольку призывала с одной стороны, к социальной справедливости, а с другой – к братству людей и даже к спасению всего человечества (мессианская идея: Москва – Третий Рим).
Эта система проработала несколько десятилетий, и, учитывая экстремальные условия, проработала неплохо. На обломках распавшейся Российской Империи была построена сверхдержава – СССР. Но!.. Но когда, после Сталина, «царская» власть стала слабеть, «бояре» оторвались от своего народа, и стали управлять не «по правде». И когда традиционного человека-коллективиста стал вытеснять человек-индивидуалист буржуазного типа, а марксистская идеология (главная деталь) заржавела и перестала работать, – тогда советская система потеряла устойчивость и начала саморазрушаться. Именно саморазрушаться! Потому, что ремонт вовремя не сделали. Механики проспали момент. Ну а потом, когда спохватились, оказалось, что из строя вышло слишком много деталей. И в это время к делу подключились совсем другие «механики».
Поэтому, заметим, причина распада советской социальной системы заключается не только в кознях врагов (это само собой), первопричина – в сбившемся механизме самой жесткой системы. Враги же, воспользовавшись этим сбоем, активизировались на последнем этапе в 1970-х – 80-х годах. Они просто взяли кувалду и доломали почти неработающую машину. Которая, добавим, без активной «помощи» внешних и внутренних противников, все же имела шансы быть отремонтированной. Тут субъективный фактор (враги) и объективный фактор (кризис системы) – переплелись…
Примером своевременно отремонтированной социальной системы является Китай. За несколько десятилетий после Мао, китайцы провели неплохой ремонт-модернизацию старой коммунистической системы. Износившиеся и лишние детали выкинули (в первую очередь – «классовый подход»). Новые детали – на самом деле старые – конфуцианство, национализм, легизм – вставили. Получился «китайский социализм».
Почему у них вышло, а у нас – нет? И вот здесь следует обратиться к этническому фактору, который всегда больше социального. У китайцев получилось потому, что они сегодня более пассионарны (толчок XVIII в.) следовательно, как этнос энергичнее и здоровее нас (не абсолютно, а сравнительно) – этническая система крепкая. Поэтому правящая элита в Китае оказалась покрепче нашей. Но главное – в отличие от русских (надлом!) внутренние этнические связи в большой китайской семье – ханьцы плюс – были сохранены. Да и внутренних врагов, т. е. антисистем, у них оказалось меньше, чем у нас. Плюс опыт четырехтысячелетней культуры. Все просто.
Это пример того, как социальная и этническая системы могут продуктивно взаимодействовать между собой. Можно назвать это положительной корреляцией.
У нас такого положительного взаимодействия не получилось. Получилось, что под предлогом перестройки-ремонта Россию банально ограбили. И опустили. В результате оказалось, что сегодня в нашей стране социальной системы просто нет. Есть осколки советского прошлого и зародыши какого-то будущего. Это и есть системный кризис! Причем, этот кризис у нас двойной – кризис социальной системы плюс кризис этнической системы (см. гл. «Фаза надлома», в кн. «Пассионарная теория этногенеза Л.Н. Гумилёва: осмысление и попытка применения»; и ст. «Теория Гумилёва о современном состоянии России»).
И тут важно подчеркнуть, что наша социальная система может быть восстановлена тогда, когда восстановится система этническая. Дом можно построить только на твердой почве. Этническая система и есть эта почва. Если такая этническая регенерация произойдет (а она, собственно, и происходит постепенно, с начала XXI в.) то, конечно же, новая социальная система будет отличаться от старой – советской. Что вовсе не исключает использование подходящих деталей старой системы: таких как заметно ужавшийся, но живой коллективизм, принцип социальной справедливости и сильная имперская власть.
Заслуга Гумилёва в том, что он открыл нам законы, согласно которым функционируют сложные человеческие системы. Ученый писал: «Жесткая (социальная) система потому и бывает крепка, что она при создании своем приноровлена к локальным условиям наилучшим образом. Когда же окружение меняется, перестройка системы трудна.
И наоборот, дискретная (этническая) система эластична, но не позволяет полностью координировать силы для решения внешнеполитических задач. Поэтому жесткие системы побеждают в стабильных условиях, а дискретные выживают даже при постоянно меняющейся среде обитания и этнического окружения». Это означает, что этнос куда более стойкая и живучая система!
Данная закономерность, открытая Гумилёвым, полностью применима к ситуации, сложившейся в России в начале XX века: три революции (1905–1917 гг.) – крах старой социальной системы – выживание этноса (русских) – восстановление государства – этническая регенерация (1920-е гг.) – создание новой социальной системы (1920–30-е). А так же к ситуации конца XX – нач. XXI века: переворот 1991 г. – полураспад страны – выживание этноса (в 90-е) – начало этнической регенерации (с нулевых) – частичное восстановление государства, но… пока без реального обновления социальной системы.
Именно поэтому архиважный вопрос «куда мы идем?» до сих пор открыт. Это – к теме «национальной идеологии», а так же к вопросу «где посадки, господин президент?». (Хотя, заметим, движение в этом направлении есть, но медленное).
Выделим главное: социальная система выходит на первый план в мирное и стабильное время, а этническая заявляет о себе в периоды глубоких кризисов, больших войн и потрясений. Что, собственно, мы и наблюдаем с 24 февраля 2022 г. Это к вопросу об очищении «общества» войной и новом проекте будущего.
Остается добавить, что главным условием выживания этноса в нестабильных условиях и «постоянно меняющейся среде обитания» является наличие у него определенного свойства – пассионарности. Есть ли она у нас? Гумилёв отвечает – есть. Пассионарность Российского суперэтноса сегодня на среднем уровне. Этого хватит.
Делаем вывод. Этнос, в известном смысле, – большая семья. Если связи между членами этноса крепкие, внутриэтническая комплиментарность высокая, и люди чувствуют своё родство, то такой народ не победить. И наоборот, если в семье-этносе непрекращающиеся раздоры и разделения, то его можно завоевать или разложить изнутри. Или и то и другое вместе.
Таким образом, степень устойчивости этноса по Гумилёву определяется не его массой, т. е. численностью населения, не уровнем развития экономики, т.е. количеством богатства, а крепкими системными связями и постоянным взаимодействием членов этноса между собой.
То же и на уровне суперэтноса. Советский Союз в 1991 году разрезали по живому. Но невидимые суперэтнические связи между русскими, малороссами и белорусами остались. Эти связи можно на время разорвать с помощью насилия, в т. ч. информационного, но уничтожить полностью невозможно, поскольку они сохраняются на глубинном уровне архетипов (культурных кодов).
Проблема в том, что между самими русскими эти внутренние связи в фазе надлома были ослаблены. Этническая система потеряла цельность, и, следовательно, – сопротивляемость. Начался этот нехороший процесс в середине XIX века. Пик пришёлся на гражданскую войну 1918–1920 гг. Второй пик, поменьше, – на кон. 1980-х – 90-е гг.
Однако, согласно теории Гумилёва, болезнь надлома рано или поздно заканчивается выздоровлением (см. гл. «Фаза инерции»). В нашем случае это означает преодоление красно-белого раскола и сокращение числа паразитов-субпассионариев. (О субпассионариях см. ст. «Пассионарность (окончание)»). После того, как эта этническая регенерация завершится, многие сегодняшние политические и социальные проблемы будут решены в «рабочем порядке» и, следовательно, имперское влияние России будет восстановлено.
И в завершение о том, что такое этнос. В своей фундаментальной книге «Этногенез и биосфера земли» Лев Гумилёв даёт следующее определение:
«Этнос – коллектив особей, выделяющий себя из всех прочих коллективов. Этнос более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в историческом времени. Язык, происхождение, обычаи, материальная культура, идеология, иногда являются определяющими моментами, а иногда – нет. Вынести за скобки мы можем только одно – признание каждой особью: "мы – такие-то, а все прочие – другие"».
Примечание. На уровне своего суперэтноса – да, «другие», но – похожие; например: русские плюс коренные народы России. Однако на уровне между суперэтносами – Российским, Европейским, Арабо-Исламским, Иранским и пр. – другие и непохожие. Это к вопросу о «русских азербайджанцах», «русских узбеках», «русских армянах» и пр.
В последней книге Гумилёва «Древняя Русь и Великая степь», определение этноса выглядит более основательным:
«Этнос – естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система, противопоставляющая себя всем другим таким коллективам, исходя из ощущения комплиментарности». (Об этнической комплиментарности – совместимости или несовместимости этносов – см. ст. «О природе национальных конфликтов»).
В первых своих работах Гумилёв определяет этнос, как явление природы. То есть этнос – это организм, он может быть молодым или старым, здоровым или больным. В последних работах уточняет: «этнос – явление, лежащее на грани биосферы и социосферы».
При этом ученый подчеркивает значение географического фактора: «этнос – это явление географическое, всегда связанное с вмещающим ландшафтом, который кормит адаптированный этнос. А поскольку ландшафты Земли разнообразны, разнообразны и этносы».
Добавим, что в очень редких случаях бывает, когда этнос, или значительная его часть, выходит за пределы этногенеза и обретает черты социальной группы (по Гумилёву, «жесткой» или «полужесткой» системы, не имеющей возраста), живущей среди других народов. Со временем такая группа растрачивает традиции и былую религиозность, но сохраняет пассионарность в «законсервированном» виде, поскольку живет не за счет вмещающего природного ландшафта, а за счет ландшафта антропогенного, т. е. городов (торговли, посредничества и пр.) подпитываясь пассионарностью от местных этносов через браки.
Яркий пример «социализации» этноса – евреи-2, («талмудические», с I в. н.э.), которых, по Гумилёву, следует отличать от древних евреев-1 (ветхозаветных, с XIV (XV) в. до н. э. по I в. н. э.) и последних евреев-3 – хасидов (с XVIII в.). (О «жёсткой системе» см. ст. «О Хазарском каганате». Об этногенезе евреев см. в кн. гл. «Возрасты этноса».)
P.S. Что же касается «ненаучности» теории Гумилёва (этот ярлык в 1980-90-х гг. навесили «либералы» и «марксисты», а несведущие люди до сих пор повторяют), то приведем следующие золотые слова Льва Николаевича: «Гуманитарная наука даёт возможность многое узнать, но не позволяет многого понять. Гуманитарий ограничен научным уровнем изучаемых авторов древности, а он был ниже, чем в ХХ веке. Этнология ставит другие задачи. Она опирается не на тексты, а на факты и на их системные связи». Таким образом «В науке существует только один критерий: мнение не должно противоречить строго установленным фактам, но вправе противоречить любым концепциям, сколь бы привычны они не были».
А теперь вопрос: как ныне обстоят дела с «привычными» концепциями исторического развития – марксистской, либерально-прогрессистской и пр.? Куда мы все-таки идём? – Или уже не идём?..
Евтушенко Евгений Альбертович, историк, Красноярск
