«Вместо царя царит адова партократия»

«Монархия реально устарела, будущее за идеократией», статью под таким названием опубликовал на сайте РНЛ кандидат политических наук, доцент Финансового университета при правительстве РФ Владимир Блинов.

Пафос статьи незамысловат и вполне раскрывается названием. Основная посылка: люди, называющие себя монархистами - как правило, просто романтики, почившие в грезах и плохо понимающие, о чем именно они тоскуют – пожалуй, верна. А вот аргументы автора разобрать любопытно. Поскольку это и вообще стандартный набор антимонархических аргументов апологетов советского проекта (тоже, кстати, как правило, плохо понимающих, о чём именно они вздыхают и тоскуют).

Автор утверждает, что «монархический дух … давно превратился в отвлечённый символ, лишённый возможности какого-либо буквального воплощения». Утверждение столь безапелляционное, сколь же и мало основательное. Почему же, собственно, лишенный воплощения? Многие европейские страны живут не только в монархическом духе, но и при монархическом строе, например, Дания, Швеция, Норвегия. Некоторые, попробовав жить при республике, вернулись к монархии, как, например, Португалия или Испания. Поляки пошли ещё дальше и венчали на царство польское Иисуса Христа. Глубокий метафизический смысл этого сакрального акта советские вряд ли уловят, да и не про них эта песня.

Давайте попробуем сказать: «дух идеократии … давно превратился в отвлеченный символ, лишённый возможности какого-либо буквального воплощения». Что здесь изменилось? Ничего. Кроме того, что никто не знает, что такое «дух идеократии», в то время как дух монархии каждый монархист, пусть и каждый по своему, ясно ощущает.

Или что значит, например, вот это: «между последним Царём и нами столько же сломов общественного уклада, сколько разделяет 1917-й год и доогнестрельную Куликовскую битву»? Единственное несомненное здесь слово «сломов». На что дедушка Фрейд, ловя оговорку, согласно кивает из своей еврейской могилы: все, что ни претерпевала Русь, лишившись царя, действительно, было лишь бесконечным рядом «сломов» общественных, крестьянских, народных, национальных укладов, точно каскадный обвал обрушающихся перегородок. Так что, может быть, оказавшись на самом дне, имеет смысл снова взглянуть наверх?

Далее следует совсем уж невозможный аргумент: «Монархия не пережила XX век, поскольку оказалось невозможным держать в одних руках вожжи значительно разросшегося управления». Стоп-стоп-стоп, куда несешься ты, будущее идеократии, дай ответ?! - не даёт ответа.

Всегда и везде (ну скажем, осторожнее, в Греции и Риме), царская или императорская власть сменяла республиканскую именно в моменты большой опасности, когда необходимо было собрать воедино расшатанную многовластием республики или полиса державу. Именно царь - то есть, единоначальник - должен был возглавить страну в военное время - таким до сего часа было общее мнение всех живущих на этом свете. В данную минуту Владимир Блинов открывает нам новую страницу политической науки о государстве. Но точно ли перед нами новые Платон и Полибий?

«Самый искусный правитель не в силах вникнуть в детали всех областей хозяйства, в силу чего управлять огромной махиной чиновничьего аппарата становится невозможным из одного кабинета». Хм. А кто сказал, что дело царя - управлять из одного кабинета? Из одного ли кабинета управляли своими империями Кир Великий, Александр Македонский и божественный Август? Для этого существует управленческая машина. И что касается бюрократической технологии управления, то «демократические» и «монархические» системы вполне могут напоминать друг друга: бюрократия есть бюрократия. Вопрос лишь в том, на что эта система замыкается?

Именно здесь и является фигура Царя - отнюдь не техническая, не бюрократическая, и даже не идеократическая, но метафизическая. Всегда и везде Царь символизирует высшие сакральные смыслы. Что увы позабыли наши несчастные советско-постсоветские современники, вынужденные жить в мире исключительно экономо-центричном, то есть предельно абстрактном, отчужденном от настоящих смыслов и живой жизни.

Царь - не золотой винтик среди других подобных - поменьше и поплоше. Царь - начало смыслообразующее. То, что оживляет бездушный механизм государства, сама жизнь в своем высшем духовном аспекте.

- Почему над нами должен стоять один человек? Потому, что закон бездушен. Царь же способен миловать - так передавал Гоголь мысль Пушкина о монархии. То есть, монархия, с точки зрения Пушкина, есть реальность духовная, символизирующая превосходство личности над законом. Таков важнейший пушкинский вывод: личность не может быть детерминирована законом, ведь милосердие и любовь выше закона. И вот почему монархия выше республики. Ибо только монархия ясно и полно являет правду личности, следовательно - и истину свободы.

Звучит непривычно? Однако гений Пушкина видел именно так. Наш великий поэт-философ глубоко презирал «демократию» и «равенство» именно за гибель свободы, которую они несут, являясь источником худшей из тираний - деспотии черни. Демократия – зло, убежден Пушкин, - ибо она уничтожает все выдающееся, возвышенное в угоду толпе: «единицы совершали все великие дела в истории», «в сущности, неравенство есть закон природы».

Конечно, все это очень трудно объяснить согодняшним постсоветским людям, с их детерминированными партократией мозгами. Но если что и спасет их от неизбежной участи – быть перемолотыми машиной идеократии, - то разве что милость царя. Ибо, миловать преступников - есть величайшая его прерогатива.

Ибо Царь – это прежде всего отец. Без царя народ – бездомный сирота. Наши постсоветские люди – несчастные плоды поколений, выросшие на фабриках-кухнях или просто беспризорники, никогда не знавшие настоящего дома. И, увы, безрадостные молитвы этих несчастных кукушат, которые они приносят до сих пор пресвятой идеократии с ея божественным младенцем партократией, не будут услышаны. Ибо небеса идеократии пусты.

И сегодня у русских всё ещё нет своего дома. Только с Русским царем и монаршей властью народ наш снова обретёт дом и семью. В этом и заключается «дух монархии», столь отличный от безжалостного и беспощадного «духа идеократии» (от одного звучания этого сочетания русского человека должно кажется немного передергивать).

Однако, продолжим. «Что было бы если бы Гитлеру противостояла царская монархия?» - с пафосом возглашает наш автор. Да ничего, милчеловек, не было бы. Потому что не было бы никакого Гитлера. Европа была глубоко потрясена той чудовищной резней, которую большевики устроили в России, а затем попытались транслировать в Европу: поход Красной армии Троцкого на Берлин, окончившийся у ворот Варшавы в 1920-м. Именно это стало катализатором движений, являвшихся «по горячим следам» революции в России, и ставивших своей целью не допустить прелестей большевистской «идеократии» у себя дома. Таким образом, Европа 1930-х стала прямым следствием России 1917-го. Что же до сегодняшнего Китая, то там сегодня царит никакая не идеократия, а нормальное традиционное конфуцианство, сдобренное своеобразным национально-китайским социализмом с красным императором во главе. А в Иране - исламская теократия (в духе опять же традиционной ахеменидской монархии Кира с сатрапиями).

Но вот, наконец, наш автор переходит к тяжелой артиллерии, главным своим аргументам:

«Ни в церковном предании, ни в словах святых, ни Ветхом и Новом завете не говорится о предпочтительности монархического правления. Ранее это была устойчивая форма власти, исходящая не из пагубных людских страстей, а из осознания трезвомыслящим человеком общегосударственных интересов. В словах апостола «всякая власть от Бога» говорится буквально о покорности всякой власти, а в словах Спасителя об отдании положенного кесарю – даже языческому Императору. Но неужели, когда Господь по снисхождению к немощам богоизбранного народа даровал им заместо теократии судей монархию подобно язычникам, монархия стала богоданной на века?»

Дорогие друзья, будем ли и мы с вами снисходительны к немощам богоизбранного народа? Или, подобно язычникам, плюнем в сторону теократии судей, как тот бедный еврей, которому Иегова повелел всякий раз плевать, проходя мимо языческого кладбища? Ведь, как продолжает наш автор, даже «пришедшийся сегодня ко двору Иван Ильин», «сам уехавший заграницу политический философ», лишь в редких случаях утверждал непагубность царской пагубы, гоня под одну гребенку премьер-министров, президентов и даже лордов-протекторов (sic!).

Да, все это немножечко уже как бы слишком… Все ли почувствовали то, что почувствовали сейчас мы? Автор явно наговорил лишнего, смешав черное с белым, жертв с палачами, правду с кривдой, Божий дар с яичницей, а тысячелетнюю империю-катехон с «дебелыми телесами тысячелетней барышни, с каждым годом все более теряющей признаки жизни». А все почему? Потому, что нет царя в голове. А когда нет царя в голове, все летит кувырком, становясь с ног наголову, как в идеальной парламентской республике или партократическом политбюро, когда любая задница может смело занять место головы и уверенно вещать от лица последней.

Потому, давайте-ка еще раз с самого сначала. Давайте попробуем объяснить нашему уважаемому автору, что «царская власть» отнюдь не только «завораживающая часть русского фольклора», и даже не часть фольклора еврейского (почему-то особенного дорогого нашему автору), но нечто принципиально иное по своей сути.

Итак, отложим пока до времени церковное предание, слова святых, Ветхий и Новый заветы, и даже сам богоизбранный народец с его снисхождением к нашим немощам, и обратимся к святая святых: к Голговскому кресту, вокруг которого столпились римские солдаты, представители богоизбранного, и даже его богоизбранной теократии, и на котором по римски, по гречески и по еврейски написано - что? Вот именно - Царь Иудейский.

Царь Иудейский. То есть, Мессия. Который был обещан евреям с их богоданной теократией и ею же был распят. Поскольку царя еврейская теократия ожидала немного иного. Такого, который даст ей власть. Власть, не смотря на всю ее, теократии, богоизбранность, самую, что ни на есть, земную: видимую власть над видимым миром. Христос же говорил о чем-то ином: царстве истины, царстве небесном.

Итак, кто же такой есть Царь в христианской онтологии? Царь - это образ Царя Небесного. Именно такой смысл несла Византийская монархия, наследующая Римской, но далеко не только она.

Один из крупнейший египтологов и культурологов нашего времени, Ян Ассман, посвятивший свои исследования осмыслению египетской и еврейской теологии, делает однозначный вывод: Египетская идея Царства, просуществовавшая практически в неизменном в виде почти четыре тысячи лет, от верхнего неолита и до фактически времени прихода Христа, вновь возвращается в Византии.

Египетское понятие Маат (то есть жизнь в правде, жизнь в истине, жизнь по справедливости), восходящее к Царю, замыкает египетскую «троицу»: Бог-Царь-Маат. Это есть на века данная икона Традиции: всякий человек, живущий в Маат - есть праведник, которому дано войти вслед за Царем в жизнь вечную. Такова вечная «икона» египетского бытия, просуществовавшая четыре тысячи лет, и вновь возрожденная в Византии.

И не случайно конечно именно египтяне стали первым народом, принявшим Христа. Народом, сразу узнавшем в христианстве свое, родное, вечное. Народом, давшим христианству величайших святых, величайшее богословие, святое монашество, и, наконец, образ святой сакральной монархии.

Обратившись же к немощам богоизбранного народца, заметим, что идея еврея, бегущего из Египта - есть, прежде всего, идея отрицания Царя, а, следовательно, и отрицания Маат (жизни, которая вне Царя и невозможна). Еврейская политическая теология – это теократия. Только вне Царя, вне государства, вне сакрального общинного духа Маат.

Кстати крестьянская община (настоящий образ жизни в Маат) просуществовала в Египте, затем в Византии, затем в России практически без изменений вплоть до конца 19 века! И была окончательно уничтожена большевистским идеократом Сталиным лишь в 30-е годы 20 века. Вдумайтесь: идея народной жизни по правде и справедливости с Царем и Богом во главе прошла сквозь всю человеческую историю, все шесть тысяч лет сознательной жизни человечества, чтобы лишь в самом конце времен быть безжалостно уничтоженной и вытоптанной демонической партократией большевизма.

Но вернемся к нашим баранам. Итак, Яхве берёт свой народ за вымя, выводит его из святой земли Египта, и, с этого времени, становится его единственным Законом (который от лица Б-га диктуют ему левиты, синедрион, раввинат). Никакой иной законности еврей над собой не признает. Да, по самой своей природе, вероятно, и неспособен признать.

Позволим себе оставить сейчас ту завораживающую часть еврейского фольклора, которая почему-то особенно дорога нашему автору, и рассказать его историю более близко к реалиям современной исторической науки. Науки, которая также безусловно близка трезвомыслящему, современному, модернизированному адепту идеократии. Ничуть не претендуя на историческую достоверность, посмотрим на вещи просто и трезво, «проведя границу между мечтами и жизнью», как призывает нас автор.

Итак, хапиру (из которых, как утверждает современная наука) и происходят евреи, были разноплеменными полубандитскими формированиями, кочующими вдоль границ Египта и живущими большей частью разбоем (месопотамское их название «Со-гас», т.е. подрезатели жил).

Современная Египтология отрицает реальность Исхода (никаких следов евреев, не смотря на все поиски, огромные массивы текстов и артефактов, в Египте, увы, не находится). Однако, приняв во внимание влиятельного египетского историка Манефона (3 в. до н.э.), можно предположить, что остатки потомков гиксосов и хапиру, осевшие в египетском Аварисе, действительно могли послужить Моисею основой для формирования нового народа (не столько конечно «избранного», сколько созданного). Эти варвары, ненавидящие Царский Египет, и стали той податливой глиной, из которой Моисей принялся лепить новый народ.

Качество материала, оказавшегося в руках Моисея, не позволяло взывать к тонким душевным струнам, как это принято было в высокой культуре Египта (см. сцены загробного суда, который проходит душа в египетской «Книге выхода в Свет Дня»). Взять эти грубые, варварские души можно было только обещанием власти - если не им самим, то их потомкам… В конце концов, лишь тоталитарный строй гетто и тирания Закона оказались способны усмирить анархический строй еврейской души.

Итак, ещё раз. Не претендуя на историчность большую, чем та часть еврейского фольклора, которой оказался заворожен наш автор, мы предлагаем лишь самую естественную и очевидную историческую реконструкцию, которая проливала бы свет на дух еврейства и его вечной вражды к государственному порядку и благочестию, особенно, когда последние олицетворены в личности Царя.

Любознательного читателя, желающего лично разобраться в предмете, отсылаем к творчеству Яна Ассмана (особенно рекомендуем небольшую, недавно вышедшую на русском языке книгу «Политическая теология. Между Египтом и Израилем», СПб, 2022).

Итак, примерно к XIII в. до нэ. рождается традиция, противоположная египетской, противоположная Царской. Рождается та вечная вражда, которую полагает Бог между еврейством и прочими народами мира, и наиболее красноречиво явленная в «философии истории» книги Даниила. На протяжении последующих двадцати с гаком веков евреи и христиане будут всматриваться в образы книги Даниила, и видеть каждый свое: в камне, свергающемся с горы и разбивающем в прах истукана имперской власти, дабы установить власть последней и вечной империи, последнего и вечного царства, христианская Церковь увидит Царя-Христа, а еврейство - царя, ожидаемого им, то есть, согласно учению Церкви - Антихриста.

В связи с чем еще раз обратим внимание на всю странность аргументов уважаемого автора, который желая провести «границу между мечтами и жизнью», при этом просто подменяет «завораживающую часть русского фольклора» на не менее завораживающую часть фольклора еврейского. И игнорируя принципиальный антагонизм двух традиций (мир и антимир, вселенная и антивселенная, вещество и антивещество), утверждает фантастические основания последнего, как некую якобы объективную реальность.

Что нам Гекуба, дорогой автор? Какое нам, христианам, дело до того, что творится в голове у еврея? Оставьте уже несчастных, любимых нами как родных, евреев с их талмудом, каббалой и ожиданием еврейского царя. Нам, христианам, какое до всего это дело? По настоящему актуальна для нас только пророческая традиция еврейства, которая завершается явлением Иисуса Христа. Все же прочие фольклорные похождения сказочного народца представляют интерес сугубо этнографический.

Ну, или, если угодно, историческо-метафизический. Так, святой Кирилл Александрийский (376-444) называл современных себе иудеев «видимыми бесами», а известный русский филолог и богослов, профессор Иван Михайлович Андреев (1894–1976), замечал: «если православная христианская Церковь есть тело Христово, то большевистская коммунистическая партия есть мистическое тело антихриста».

Ибо, дорогой автор, «монархия не пережила XX-ый век» вовсе не потому, что «оказалось невозможным держать в одних руках вожжи значительно разросшегося управления», а потому, что христианский мир столкнулся с во много раз превосходящей его силой «тайны беззакония», силой всех мировых денег, сконцентрированных в нескольких супер-банках, и силой всей мировой элиты, продавшей за эти деньги свою родину чуждым и темным силам.

В той же парадигме, дорогой автор, надо смотреть и на смысл трех великих цареубийств Нового времени: убийства (после демократического спектакля судопроизводства) английского короля Карла лордом-протектором Кромвелем, убийством французского короля Людовика и убийством русского царя Николая (где не потребовалось даже и судебного спектакля). Эти великие убийства, дорогой автор, отнюдь не случайные эксцессы мировой истории, но, скорее, удары небесного колокола, чаши гнева, излитые на землю, распечатанные и снятые печати тайны беззакония. Ибо каждое такое убийство приближает пришествие иного мессии. Один царь устраняется ради пришествия другого. Христос устраняется из мира, ради пришествия Антихриста.

«Тайна беззакония в действии», «близ есть при дверях», остерегайтесь волков, приходящих в овечьих шкурах, разбирайте знамения времени, не дайте обмануть себя и не поклонитесь царству лжи вместо царства истины – вот о чём, на самом деле, говорят нам церковное предание, слова святых, Ветхий и Новый Заветы. Вот чему они учат. И вот для чего нужен нам Царь. Тот самый Катехон, благая власть, жизнь по правде и справедливости, удерживающие мир от ужасного конца. Так учит Церковь, такова мистика Царства.

Что же до партократии и идеократии, пришедшей к власти в России, и разлившейся реками крови после устранения праведного Царя, то чем она только и могла быть, как не явленной властью ада? Увы! В голове уважаемого автора, кандидата политических наук, доцента Финансового университета при правительстве РФ, вместо царя царит сегодня именно она, «не устаревшая», «морально устойчивая» и сияющая как новенькая кукла барби (в отличие от, очевидно, пропахшего нафталином царства) адова партократия.

Ну и в заключение еще несколько важных замечаний. Все, о чем мы говорили выше, не означает, конечно, что мы вовсе не верим в идеологию или партийность. Верим. Но не очень. Пик развития этих понятий пришелся на конец ХIХ века, когда европейский христианский «Бог умер», в ХХ их использовали в качестве тарана для сноса традиционных европейских империй. В нынешние же постмодернистские времена они действительно выглядят уже глубоким анахронизмом. Сегодня всякая идеология (идеократия) будет означать лишь неизбежный раскол общества, а любая партократия - лишь попытку захвата власти.

В то же время, нет, кажется, ничего дурного в том, чтобы элементы традиционного общества начинали входить в нашу жизнь под понятными и знакомыми современным людям терминами, например, консервативного социализма (или социального консерватизма). Был бы очень признателен, если бы уважаемый автор познакомился со статьей «Спор о социализме. Прав ли Игорь Шафаревич, называя социализм «проявлением инстинкта смерти на уровне человеческой цивилизации»? и, может быть, даже высказал свои мысли по этому поводу.

Всё здесь ранее сказанное не означает также, что мы не видим никакого позитивного смысла в существовании СССР. Это, конечно, не так. В столкновении и противоборстве с вечным духом христианской Руси, большевистский режим менялся во времени, а в последние десятилетия своего существования приобрел даже некоторые черты традиционного катехона. Казнь Сталиным ленинской гвардии и ледоруб Троцкого сделали свое необходимое и важное дело. В 1945-м свершился настоящий переход и возвращение империи, а в течение следующих десятилетий Русское сердце почти окончательно перемололо большевизм. Так, ценой огромной крови, антихристов проект в России, начавший свое шествие с ритуальной казни Русского Царя, был преодолен (или, может быть, точнее сказать: Царь искупил Русь своей кровью).

Наконец, что касается самой идеи возвращения монархии, то, разумеется, она требует зрелости. Говорить о возвращении Царя можно будет не раньше, чем сегодняшние «массы» с их сознанием, перемолотым большевизмом и олигархическим капитализмом, вновь начнут становиться народом. А взамен разложившихся новиопских элит начнет выдвигаться новая духовная аристократия. Это все дело не одного дня, даже не одного десятилетия. Иван Ильин справедливо считал, что возвращению монархии должна предшествовать национальная диктатура. Лишь в этом смысле можно говорить о некой «идеократии», которая могла бы предшествовать национальному возрождению. Однако, во избежание очередной партократической мясорубки, замыкаться такая «идеократия» должна на личность вождя, в котором твердость диктатора сочеталась бы с благородным аристократическим милосердием.

Нам представляется, что если России действительно суждено возрождение, а миру будет дано еще какое-то время на осознание произошедшей с ним катастрофы, то чаемые нами изменения должны занять не менее 20–30 лет.

Вот и всё, что мы имеем сказать уважаемому автору. Если бы уважаемый Владимир Блинов снизошел к нашим немощам и объяснил нам, что на самом деле под своей «идеократией» и «партократией» он имеет в виду нечто иное, мы бы его терпеливо выслушали (а, может быть, и других защитников идеократического проекта). С другой стороны, гораздо более добрым исходом считали бы скорейшее выздоровление автора, чего ему и желаем: выйти скорее из накрывшего его морока идеократии, припасть к стопам Царя Истины и его земного образа, которому одному вероятно под силу еще, хотя бы на малое время, удержать мир над расширяющейся не по дням, а по часам, адской бездной.

Владимир Ильич Можегов, православный публицист

Впервые опубликовано на сайте газеты «Завтра»