Сороколет

Предлагается и обсуждается идея технической организации нового порядка церковного поминовения. В связи с текущими демографическими тенденциями предлагается литургическое поминовение в течение сорокалетнего периода.

В прошлом году увидел видеозапись теперь уже двухлетней давности, где матушка Ефросинья из Горицкого монастыря Переславской епархии рассказывала о том, как из-за тяжёлого материального положения в монастыре была заведена треба, именуемая молитвой за родственников о здравии и об упокоении до третьего поколения [«Евфросиния. Мы по три года ежедневно молимся по каждому человеку, пожертвовавшему на Храм кирпичик!» // Ютьюб-канал «Разные дороги», 14 мая 2021 г.]. Суть её состоит в трёхлетнем молитвенном поминании (по-простонародному, «отмаливании») родственников по фамильному древу до третьего колена и приношения, таким образом, молитвенной жертвы за их прегрешения ради ниспослания благодати на ныне живущих родственников. Так, кому-то легче удаётся найти работу, другие получают долгожданного ребёнка и т.д. Матушка Ефросинья говорила, что перед этим они много молились и долго думали, какую же требу предложить верующим. Такая организация треб интересна своим смелым подходом, и она придаёт мне некоторую уверенность, чтобы озвучить собственную мысль, давно вращавшуюся на уме.

Безусловно, надо быть осторожным и не уклоняться в какие-либо модернистские мотивы. В своё время бывший протоиерей Владимир Головин из города Болгар Татарстанской митрополии так переусердствовал со всемирным акафистным движением, что в ситуацию пришлось вмешаться опытным сектоведам и церковному суду. Памятуя об этой крайности с одной стороны и заручившись сочувствием к запросу матушки Ефросиньи с другой стороны, осторожно выдвину собственную мысль, какая треба была бы нужна в приходской жизни и при этом соответствовала бы духу церковного предания.

Идею такой требы я условно назову «сороколет». Это как сорокоуст, но чтомый на протяжении сорока лет, по одному разу в год. Пусть, например, попросили читать по кому-то такой «сороколет». Для этого его имя записали бы в толстый журнал, куда собирались бы имена и других в течение года. Начиная со следующего года, каждый год в урочный день его бы поминали на литургии, о здравии или об упокоении, смотря, как заказано. Таким урочным днём можно было бы назначить, например, 3-ю неделю по Пятидесятнице — за имена, собранные в 2023-м году; 4-ю неделю по Пятидесятнице — за имена, собранные в 2024-м году и так далее, до 40-й недели по Пятидесятнице (кажется, это будет уже Великим постом) за имена, собранные в 2060-ом году. Далее сорокалетний круг начнёт отчёт снова с 1-ой недели по Пятидесятнице для имён, поданных уже в 2061-ом году. Такая организация позволит более удобно распределить потенциально очень большое количество имён по сравнению с тем, если бы они читались только в один день. Конечно, придерживаясь сорокалетнего периода, можно не ограничиваться поминовением раз в год, а, скажем, поминать пять раз в год — на каждом многодневном посту, например. И тому подобное, в зависимости от того, как установили бы в данном конкретном месте.

Зачем это нужно? Сейчас много одиноких людей, и не у каждого из них есть возможность, чтобы после его кончины кто-то подал однажды за него записку. Напомню, что современный рынок брачных и бракоподобных отношений не позволяет большинству создать стабильную семью и продолжить фамилию даже при наличии большого желания. Хотя и есть надежда на будущее чудесное возрождение семьи в нашем народе, но, очевидно, не все желающие имеют дожить до него, а дорогостоящие репродуктивные технологии, на которые ныне уповает мiр, зачастую подразумевают греховную составляющую. К тому же, даже если кто-то возымел счастье обрести наследника, множество паразитных деструктивных моделей поведения, навязываемых мiром, могут отвратить его от Церкви и лишить физической жизни как таковой. Депопуляция заставляет нас серьёзно задуматься над вопросом, кто помянет нашу душу после смерти? Ведь даже если кто и имеет сейчас достаточное количество родственников, они могут оказаться далеко не всегда воцерковленными. Таким образом, в сложившейся патовой ситуации, перелом в которой мыслится уже только чудесным, нужно какое-то своего рода духовное завещание.

Требу на вечное поминовение сейчас не принимают по понятной причине — физически трудно её исполнить и, к тому же, долг её исполнения передаётся следующему поколению клириков, а за ним следующему и так далее, что постепенно становится обременительным (хотя, впрочем, и не фатально обременительным, если распределить между активными и благочестивыми прихожанами или уменьшить частоту поминовения).

Тут помогла бы возможность подать на сорокоуст, но не привычный, а растянутый во времени, на десятилетия: «сороколет» дал бы тёплую надежду на то, что активное поминовение человека продолжится хотя бы раз в год даже после кончины. Безусловно, сейчас существует возможность подать на именной кирпичик при строительстве того или иного нового храма, и это отлично, но в этом случае поминает Ангел храма. А хотелось бы, чтобы какое-то долгое время поимённо поминали и люди.

Усердный паломник мог бы заказывать такую требу не раз в жизни, а, например, каждый год в течение десяти лет, так что его имя будет поминаться уже не раз в год, а чаще. В данном примере с паломником — в среднем, по десять раз в год.

Базой для осуществления этой требы и возможностью гарантировать её осуществимость, очевидно, обладают в первую очередь монастыри. Кроме того, что введение «сороколета» создаёт явный спрос для монастыря со стороны паломников (должно быть, и через 20, и через 40 лет паломники будут относиться к требе с интересом), это привлекает средства к монастырю. Какой-нибудь достаточно состоятельный паломник мог бы подать сразу за многих своих родственников, о здравии и об упокоении.

Какую жертву брать за требу? Решение вопроса было бы делом конкретного монастыря. Деньги имеют обыкновение обесцениваться с годами, и надо учитывать, что, скажем, через 30 лет монашествующие еще будут продолжать отрабатывать те требы, которые были поданы 30 лет назад. К тому времени, тогдаший труд будущих монахов в какой-то степени не останется без материального вознаграждения, если паломники продолжат заказывать службы. Думается, поначалу можно установить плату за один «сороколет» на уровне двух-трёх обычных сорокоустов, а дальше посмотреть, как отнесутся к этому паломники. Вряд ли «сороколет» должен быть дороже пяти или десяти сорокоустов.

За материальной стороной вопроса важно отметить, что введение такой традиции со временем связало бы вместе разные поколения монашествующих, поскольку молодые перенимали бы исполнение этой требы от старших. А поскольку большинство монастырей являются заново восстановленными, то и такая традиция сделала бы маленький вклад в укрепление монашеской жизни на местах.

С технической точки зрения надо учитывать, что среди поданных на поминовение людей, не все будут живы через сорок лет. Для тех, кто был подан «О здравии», это, конечно, не страшно — у Бога все живы. А вот другое дело, что, к сожалению, не все, в итоге, имеют христианскую кончину — это непростой вопрос, который вызывается идеей новой требы. Как поминать человека, о ком служба подана 30-40 лет назад? Вдруг он умер от опьянения, или суицида, или ушёл в раскол, и т.д. Тут мне видится, такое решение. Либо по вере молящихся продолжать поминовение как есть и надеяться, что Ангел храма заградит такие имена, либо архиерей мог бы благословить какую-то молитву перед чтением сороколета, чтобы имена людей, поминались о здравии с добавлением формулы «аще можно» (подобно тому, как при крещении взрослого произносят «Аще не крещен...»). В целом, представляется, что это не неразрешимый вопрос, и его можно как-то преодолеть при наличии интереса к идее.

Что же после 40 лет? По усердию настоятеля и насельников может быть установлен более долгий, но также реалистичный срок поминовения. Кроме того, можно, установить ещё юбилейный год, когда за последние 50 или 100 лет все жертвователи снова поминаются по одному или несколько раз. Но это зависит, как уже сказано, от усердия молитвенников. Основной срок по предлагаемой здесь идее, всё же, сорок лет.

У читателя может возникнуть мысль, что движущим мотивом такого трепетного отношения к поминовению имён является обыкновенное неверие автора и желание «хеджировать риски» своими немощными человеческими силами. Однако дело не в этом. Во-первых, не человеческими, а церковными. А во-вторых, если страдание больного можно облегчить, протянув стакан воды, то почему бы этого не сделать? К тому же, если это стакан, приготовленный самому себе.

Габышев Дмитрий Николаевич, кандидат физико-математических наук, научный сотрудник, эссеист, г. Тюмень