В этом материале продолжается составление списка особенностей миссионерской работы и проблем Индии, встающих на пути её христианизации. Задаётся проблемное поле для размышлений, описываются возможные способы преодоления затруднений, обсуждаются сделанные прежде попытки решить их. Исследование носит теоретический характер и опирается на довольно значительное количество известных источников, интервью, документов. В нынешней публикации также приводится размышление о сущности и значении русской печали в её сопоставлении с печалью индийской.

См. также часть 1, часть 2, часть 3 и часть 4.1

ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ

Ограничения на проповедь христианства в Азии имеют долгую историю. Так, в 1587 году в Японии был издан указ об изгнании католических миссионеров. Тогда начались жестокие гонения на христиан, так что к концу 17 века в Японии их не осталось. Закон, грозивший японцам смертной казнью за принятие христианства, продолжал действовать даже по приезду святого равноапостольного Николая (Касаткина) [1].

В наши дни в Непале был принят закон о запрете миссионерской деятельности и обращений в христианство, предусматривающий также уголовные наказания за «оскорбление чувств верующих» [2]. Из 26-милионного населения Непала христиане составляют уязвимое меньшинство в полтора процента.

В Индии христианская миссия запрещена практически всюду. Проявляется это, среди прочего, в том, что православным миссионерам отказывают во въезде, причём это может произойти даже при мнимых подозрениях на нарушение религиозного законодательства. В 2004 году въезд в Индию был запрещен греческому священнику Игнатию (Сеннису). В 2016 году из города Ченнаи был депортирован игумен Серафим (Кравченко).

Монахине Нектарии (Парадизи), директору Филантропического общества в Калькутте, въезд был запрещён в течение трёх лет. Когда ей дали-таки визу в 2006 году, её вынудили дать расписку в том, что она обязуется не заниматься в Индии миссионерской деятельностью, но исключительно социальной работой: «Главной причиной, по которой весьма сложно найти и направить сюда миссионера, является проблема с миссионерской визой: получить таковую фактически невозможно…. В посольстве Индии в Греции, с меня взяли подписку, что я обязуюсь не заниматься в Индии миссионерской работой, катехизацией, что не буду проповедовать Евангелие, а буду заниматься исключительно социальной деятельностью. Миграционная полиция Индии не перестает скрытно следить за мной: они приходят в наши православные храмы на большие церковные праздники, когда собирается много людей, и я всегда чувствую и вижу, как несколько человек пристально следят за мной. Иногда эти люди задают мне провокационные вопросы. Придя однажды ко мне под видом верующих, они спросили: “Вот мы, верующие христиане, и у нас есть друг (или родственник), исповедующий индуизм. Как ему принять православное Крещение?” На что я ответила: такое невозможно, потому что я монахиня и не имею права крестить людей, да и нахожусь я здесь с другими целями, благотворительными, я только помогаю бедным детям... Именно поэтому в мировых СМИ и Интернете вы никогда не найдете информацию о нашей религиозной деятельности, мы рассказываем только о социальной работе... Хочу также отметить, что в других индийских штатах, таких как Махараштра и Орисса, противодействие проповеди Евангелия еще активнее и губительнее, чем в Западной Бенгалии» [3].

И это при всём при том, что миссия в Западной Бенгалии формально не запрещена! «С 1957 года Западной Бенгалией, — пишет о. Кирилл Малевич, — штатом, где расположена греческая миссия, управляет коммунистическая партия — единственная политическая партия Индии, которая разрешает христианскую проповедническую деятельность» [4].

Монахиня Нектария (Парадизи) внутри греческого православного храма в Калькутте (источник: The Telegraph India).

Историческая необходимость подводит к тому, чтобы создавать общины, конечно, не в одной только Западной Бенгалии: «Православные миссионеры хотели бы открывать новые приходы в каждом штате Индии, — пишет исследователь этой темы С.В. Соловьёв, — однако сделать это иностранным миссионерам при существующем индийском законодательстве почти невозможно. Это можно было сделать раньше, но время упущено. В настоящее время только гражданам Индии можно практически беспрепятственно открывать приходы и вести миссию» [5]. Собственно говоря, по этому пути пока что и идёт деятельность миссионеров Русской Православной Церкви: активные заинтересованные христиане из местных индийцев изучают историю церковных расколов, приходят к выводу об истинности Православной Церкви, а затем обращаются с письмами за помощью к православным миссионерам. Так в начале 2010-х группа протестантов присоединилась к Православию в городе Чандрапур, штат Махараштра, а в конце 2010-х множество человек было принято в Православие в районе города Визак, штат Андхра-Прадеш.

Несмотря на то, что противодействие и препятствия на уровне действующего законодательства в обозримой перспективе никуда не исчезнут, иер. Кирилл Малевич, посетивший страну в апреле 2012 года, всё же не без оптимизма смотрит на ситуацию, когда пишет в своём кандидатском исследовании (2012), что «успех православной миссии в Индии на сегодняшний день зависит также от того, насколько она защищена законодательством этого государства. В этом случае законы, с одной стороны, позволяют, к сожалению, пока не в полной мере осуществлять спасительную миссию, а с другой стороны, ограничивают агрессию со стороны традиционных индийских верований по отношению к христианству» [6].

Будущий священник Кирилл Малевич во время поездки по Индии в 2012 году.

КАСТОВОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ

Согласно Конституции Индии, дискриминация по кастовому признаку официально запрещена (статьи 15, 16, 29). Однако само по себе существование каст, в целом, констатируется как данность. Касты даже кодифицированы по специальному списку зарегистрированных каст (scheduled castes). Касты не только разделяют индийский народ, но и консервируют ряд других проблем, о чём достаточно послушать рассказы миссионеров, столкнувшихся с ними непосредственно.

Прот. Олег Стеняев, посещавший страну во второй половине 1990-х: «Надо сказать, что законодательной основы для кастового деления в Индии практически нет, так как парламент борется с этими предрассудками. Но все-таки даже на уровне законодательном проблемы проявляют себя с очень интересной стороны. Например, в Индии есть такой закон: если человек после 30 лет из какой-нибудь низшей касты переходит в христианство, то он теряет все права и привилегии, которые имеет даже низшая каста… Есть государственные специальные программы, которые направлены на то, чтобы защищать человека в касте. Например, человек, принадлежащий к низшей касте, имеет право на социальные программы поддержки, которые законодательно закреплены за этой кастой. И когда человек уходит из этой касты и становится христианином, на него эти привилегии не распространяются. Иногда даже бывают случаи, когда люди, уйдя в христианство, оказываются в очень тяжелом социальном положении. И они говорят: “Как же так, мы все равно живем в этом же районе, в этой же семье, у нас часть членов семьи принадлежит к касте, из которой мы вышли…”. То есть получается, что если там человек меняет религию, то его оставляют одного» [7]. Потому «негласное деление индийского общества на касты, — пишет иерей Кирилл Малевич, — вызывает невозможность свободной проповеди всем слоям населения. Кто-то послушает проповедника, а иные не захотят потерять социальный статус и прочие социальные отношения из-за принятия православия» [6].

Протоиерей Олег Стеняев (источник: храм св. блгв. Александра Невского при МГИМО).

Кастовость может давить на христиан не только извне, но и изнутри общины. Впрочем, среди них достаточно сознательных и понимающих. Как рассказал священник Станислав Распутин, совершавший миссионерские поездки в Индию в 2012-2013 годах, он ни разу не столкнулся с проблемой кастовости: «Конечно, для нас нет разницы каст. У Католической церкви была проблема в том, что люди, например брахманы, не хотели причащаться с отверженными. Мы в этом вопросе сразу встаем на евангельскую позицию: во Христе нет ни иудея, ни эллина, все равны во Христе. И если ты не можешь отказаться от кастовости, значит, ты не понял полноты учения Церкви. Но, слава Богу, я пока не сталкивался с такими проблемами» [8].

Священник Станислав Распутин в Индии (Православие.Ru)

В конце, однако, не можем не отметить одну курьёзно неожиданную пользу от каст. Кастовость позволила сохранять закапсулированной чуму 21 века — однополые извращения, которые, как гной, осумковались в наинизшей касте и тысячелетиями не высвобождались оттуда. Ломка традиций в наступившем новом тысячелетии ведёт к тому, что смрад греха поднимается вверх и, вдыхаемый, привлекает молодёжь из более высоких каст, а международные фонды борьбы «за всё хорошее и против всего плохого» стараются раздуть эту повестку. Впрочем, это, как говорится, уже совсем другая история…

 

СЕРДЦЕ ИНДИЙЦА ЗАНЯТО

Почему так трудно идет православная миссия в Индии? Можешь часами задаваться этим мучительным вопросом и не находить ответа, пока не побываешь там и не увидишь сам на месте: сердце индийца занято — накрепко занято индийскими божествами. Вот здесь коренится ответ на вопрос. Вместе с тем, индиец наполнен ещё ложной философией, ложными представлениями, заблуждениями, суевериями. Через них упорный враг спасения охраняет своё присутствие в людях, и его трудно выселить. Большинство служит ему искренне. Жалостью к этим духовно погибающим людям, пожалуй, мотивирован в той или иной мере всякий друг православной миссии. Индийцам приходится терпеть гораздо больше трудностей, чем нам, жителям более комфортной и благоустроенной цивилизации, при этом они не ведают реального спасительного пути — Христа, в котором мы сами имеем упокоение и упование вечной жизни. Каждые сутки в Индии умирает 30 тысяч человек, и им не будет ведома полнота блаженства в истинном Боге. Это уязвляет чувствительное сердце христианина.

Только Таинство святого Крещения христианского может изгнать из индийского сердца того, кто доныне экспроприировал власть над ним. «Лишь верующим [во Христа] дарована возможность освобождения от власти диавола общением со Христом. Возможность эта осуществляется по мере и степени веры и нравственного самоусовершенствования человека... — писал игумен Марк, духовник Московского Симонова монастыря (1899). — Власть демона разрушена [Иисусом Христом], однако не безусловно: неверующие, а из верующих — не следующие в своей жизни заповедям Христа, не свободны от власти диавольской» [9].

Что меняется в человеке с Крещением? Согласно тексту православного чина, Христос во-ображается, т.е. отображается в человеке, который сочетался Ему. человек омывается от грехов и возрождается для нового, вечного бытия. Крещаемый отрекается от сатаны, и рвётся как бы невидимый поводок, которым сатана держал человека за то только, что тот произошёл от своих согрешивших прародителей, побеждённых хитростью сатанинскою, родился на той земле, которая стала как бы вотчиной дьявола, незаконно прибранной им к рукам. Рвутся вожжи этого рабства, и человек освобождается, но есть ещё один удивительный, мистический аспект Таинства Крещения: злые духи не могут больше войти непосредственно в сердце крещёного человека, куда были вхожи прежде — место в сердце занимает Божья благодать. «Когда благодать не обитает в человеке, злые духи подобно змеям, гнездятся в глубине сердца, не давая душе воззреть к возжеланию добра. Когда же благодать обитает в нем, тогда они, как некие темные облака, промелькают по частям тела, преобразуясь в греховные страсти и разнообразные призрачные мечтания» (блаж. Диадох Фотикийский) [9].

Из-за такого радикального высвобождения человека, диавол всячески препятствует Таинству Крещения даже у нас-то, в православной стране — через внезапные ссоры готовящихся креститься, через помыслы сомнения и маловерия, через происшествия и болезни. Ещё более, надо полагать, он препятствует крещению и миссии среди индийцев, которых несомненно рассматривает как самое надёжное своё владение. В определённом смысле это — всегдашняя проблема миссии, а потому её лучше назвать особенностью. В Индии эта особенность выражена сильнее из-за того, что язычество даёт дьяволу много прав над человеком (представители некоторых направлений индуизма с определенными оговорками хоть и причисляют себя к монотеистам, но при этом совершенно толерантны к многобожию остальных направлений, сосуществуя с которыми и обозначаясь единым названием, по сути, легализуют последних).

Подавленное, рабское состояние под властью дьявола не даёт человеку искренне возрадоваться. Бывают у индийцев, конечно, земные радости, такие как рождение детей, женитьба или вручение диплома об окончании университета, но нет радости нетленной, немеркнущей, проецируемой в вечность. Потому даже в минуты физического покоя отсутствие реального душевного упокоения порождает некое уныние, которое отмечал прот. Олег Стеняев: «Когда я видел лица жителей Вриндавана, у них, знаете, в глазах тоска какая-то, такая восточная, я её сейчас называю индийской» [7].

Печаль и тоска роднит русского и индийского человека. Но только надо заметить, что внешне похожая тоска русская имеет совсем другое основание. Русская тоска — это генетическая память о некогда потерянном прародителями рае, это переживание за всякое творение, разделившее с человеком тяжесть последовавшего проклятия, это сострадание о всякой твари, исключённой, таким образом, из вечного блаженства, это печаль за весь «белый светушко». Также это — предощущение грядущего расставания с близкими в злой час смертный. Оплакивание заранее той разлуки, что предстоит земным с уходящими на Небеса и ещё более со сходящими во ад. Скорбь о том, что всяк земнородный дождётся своего конца. Это также печаль святого долга перед предками, который едва можем потянуть. Это печаль некоего таинственного родства человека с землёю, по которой он ходит, в которой лежат его родные, за которую, потому, он кровно ответственен и куда, наконец, сам безмолвно сойдёт в урочный час: «Но ложимся в неё и становимся ею / Оттого и зовём так свободно — своею» (А. Ахматова), «Ему как мавзолей земля — на миллион веков» (С. Орлов).

Да, мы спасены Христом и омыты Его Кровью. Слава Богу! Но сохраняющаяся немощь человеческая продолжает временами вздыматься ощущением мучительного разрыва между тем, как есть, и тем, как должно быть, между тем, каковы мы сами, и каковыми задуманы изначально. Есть в ней место личной трагедии — о прогрессирующей слабости тела, примечаемой в себе самом и своих родных («Догоню, ворочу Мою молодость!», А. Кольцов), напоминающей о приближающейся кончине и предстательстве окончательному Суду. Ожидание же Страшного Суда вызывает желание заранее оплакать ту участь, что будет принята по нему. Потому эсхатологические мотивы были так характерны для старой Руси [10].

Русский человек никогда не боялся этой печали. Напротив, он мужественно стремился обдумать её, отболеть ею. Поколение за поколением русские задаются экзистенциальным вопросом: «Дом стоит, свет горит / Из окна видна даль, / Так откуда взялась — печаль?» (В. Цой) — и в опыте личного созерцания каждый сам для себя находит ответ. Быть может, в детстве, быть может, по мере взросления, но каждый сталкивался с нею, входил, погружался в неё. Без этой печали русский народ не мыслим. Даже русское веселье — носит печать этой печали, потому что всё закончится, и веселье тоже: «Пить будем, и гулять будем, а смерть придёт — помирать будем». Пока не иссякнет такая печаль, своего рода, немая молитва за весь мир, будет стоять и мир.

Русская печаль в скудности земных утешений достигла совершенства. Эту русскую печаль мы получили в наследие от наших предков и, по-видимому, должны передать потомкам. Ни у какого другого народа не встретишь такой печали, как русская печаль. Если взять английского Чайльд-Гарольда, то он бежал от тоски, искал «движухи» и развлечений, для русского же традиционно — встретить печаль, познать её, переболеть и далее искать заступничества в Боге, возносить молитвы к Нему. Юный певец Максим Трошин (1978–1995) на одном из концертов говорил: «Часто спрашивают, почему так много грустных песен. И вот я открываю одну толстую книгу и читаю: “Русская музыка с трогательной простотой обнаруживает душу мужика, простонародья. Ничто не говорит так сердцу, как их светлые мелодии, которые все без исключения печальны. Я обменял бы всё счастье Запада на русский лад быть печальным”. Это сказал немец».

Печаль русского человека в своём преемстве восходит от тысячелетнего Адамова плача, и, развивая его, является его достойным продолжением. Она же несёт и сладость радостопечалия — неописуемая благодать утешения нисходит в печалующееся сердце: «И верится, и плачется, / И так легко, легко...» (М.Ю. Лермонтов). Иногда она — это томление Екклесиаста: «Но, увы, нет дорог / К невозвратному! / Никогда не взойдет / Солнце с запада!» (А. Кольцов) — то есть неудовлетворённость души конечностью земных утешений и вообще всякой земной радостью, это алчба радости совершенной, идеальной, вечной.

Между тем, русская тоска — тоска не вечная. Она обязательно перемежается минутами искреннего счастья, радости, просветления, праздника. Если этого не происходит, то происходит «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Отсюда есть некоторое домашнее задание нам, русским людям, чтобы печаль была светла и возверзали бы мы её на Господа, и служила бы она поводом обращаться к Нему одному всей душою и сердцем, а не упояться ею допьяна и не нести её стоически в саморазрушительном упорстве. Недаром, когда Александр Сергеевич Пушкин, элегируя, задавался вопросом: «Дар напрасный, дар случайный, / Жизнь, зачем ты мне дана?» — святитель Филарет Московский вступил в стихотворную переписку с поэтом, стараясь отрезвить его: «Не напрасно, не случайно / Жизнь от Бога нам дана». Тот стремился перевести мысль Пушкина в конструктивное русло, обуздать хандру интеллигента. Ведь через самокопание русский человек склонен к болезненному самобичеванию, а через него и к самоуморению («Бедная Лиза» В.А. Жуковского, Катерина из «Грозы» А.Н. Островского и т.д.). Чтобы не быть голословными, вспомним, что накануне революции архиепископ Никон (Рождественский) отмечал пик самоубийств среди декадентствующей петербургской молодёжи: каждый день газеты сообщали о нескольких случаях (в расчёте на каждую сотню тысяч населения тогдашний двухмиллионный Санкт-Петербург значительно опережал этим показателем, в частности, мою теперешнюю родную Тюмень с её почти еженедельными самоубийствами подростков и детей, которые и так кажутся беспрецедентно частыми!).

Ради усовершения нам должно от земного измерения, к которому печаль часто норовит нас придавить, вернуться к смыслам Адамова плача, которые прочувствовал и подробно описал преподобный Силуан Афонский: «Душа его [Адама] терзалась от мысли: “Любимого Бога я оскорбил”». От нашего неясного, многозначительного и неотчетливого ощущения на душе мы должны прийти к ясному, однозначному и чёткому ответу, что нуждаемся в Боге.

Наше задание — попечалившись, осветлить свою печаль. Как? Другой разговор. Для этого надо стяжать благодать доброй жизнью и делами: молитвой и Таинствами истинной Церкви Христовой, в рассудительности, смиренномудрии, добромыслии, доброделании, вообще добродетелях. Так, чтобы в созвучии со словами Христовыми, печаль наша была бы в радость (Ин. 16:20). Ведь, в конце концов, скорбь может быть от излишней привязанности к земному, пусть и доброму в своей сущности, но не дающему возвести очи к Небу. И даже от гордости — сомнения в благости Божьей. А это грех.

Таким образом, стихийная русская народная печаль имеет черты амбивалентности, но в лучших своих проявлениях носит несомненный положительный, созидательный характер, хотя и нуждается в постоянном воцерковлении — в направлении к совершенному смыслу и святости.

Итак, основания русской тоски отличны от индийской и простираются в другом измерении. В чём же отыскиваем корни индийской печали? «Индийская мудрость, не имеющая богооткровенного стержня, в своем течении к Богу расплывчата, по большей части, и говорит лишь непредметными, общими, хотя иногда и очень влекущими поэтическими словами» (Архиепископ Иоанн /Шаховской/ [11]). Эта непреодолимая расплывчатость, в которой не на что опереться, со временем повергла индийский народ в уныние, а за многие века уплотнения и затвердевания в нём превратила его в национальную черту. К тому же «религия Индии предполагала достигнуть примирения с Богом путем самоистязаний и доведения человека до умственной бессознательности» (сщисп. Василий Кинешемский [12]), что после проб многими поколениями индусов не принесло упокоения, как не мог его принести, скажем, и буддизм с его кажущимся растворением во мнимой нирване, и другие дхармические верования, которые исповедуют некий неумолимый, безличностный закон, по которому всё циклически движется и существует.

Философия, рождённая религией индуистов, вела к такому целеполаганию, давала такие жизненные ориентиры, которые выражались в поразительной апатии к своему собрату. Русский беженец и эмигрант В.А. Хабаров, оказавшийся в португальской Индии в начале 1920-х, стал невольным свидетелем пожара в местной деревне и потом с изумлением писал: «Недалеко от станции загорелась индусская, стоящая на отлете, хижина и несмотря на то что человек 5 – 10 легко могли погасить огонь, хижина сгорела. Небольшой скарб погиб в огне, так как дома хозяина не было, а баба кроме крику и причитанья ничего с перепугу сделать не смогла, а присутствовавшие человек 25 любопытных соседей только смотрели и давали советы бабе, что делать, а ни один и пальцем не пошевельнул. Я проходил, когда все было кончено, спрашиваю: “Неужели нельзя было потушить?” “Как нельзя – можно легко, да кому нужда для другого не только работать, а еще и рисковать собой?”» [13, 14].

Штрихом к общей картине будет то, что написал святой Патриарх Тихон (Беллавин): «Кто одобрит индийцев, устраивавших госпитали для кур, голубей и в то же время допускавших, чтобы парии [каста отверженных и бесправных] тысячами умирали от жажды во время засухи, и не позволявших им пользоваться водой из колодцев людей знатных. В таких случаях сострадание и любовь к животным развивается за счет людей и в прямой ущерб этим последним» [15].

Святитель Николай Сербский задавался вопросом, в чём причина индийского пессимизма. И находил такой ответ: «Причина индийского пессимизма — это то, о чем мы уже сказали: понимание мира как бесконечного в пространстве и времени. Из него некуда выйти. В нем равны рабы, и боги, и люди – в самсаре без выхода, в круговороте без начала и конца, в существовании без надежды. В подобном ужасном видении мира кто не стал бы пессимистом? И в самом деле, Индия — родина пессимизма. Носитель и учитель пессимизма в Индии не один человек, философ, как в других странах, но целый народ, причем народ, состоящий из сотен миллионов душ, на протяжении тысяч лет. Действительно жутко! Между тем, исходные основания, из которых произрос мрачный пессимизм, — это человеческие вымыслы и демонские обманы» [16].

Священномученик Андроник (Никольский) в письме к Владыке Антонию (Храповицкому) из Японии (1898) упомянул также Индию [17]. Протестантские миссионеры тогда были разочарованы малостью результатов в Японии, несмотря на многие усилия и, — рассказывает Андроник (Никольский), — даже организовали общехристианский день молитвы о просвещении Японии, к которому намекали присоединиться и святому Николаю Японскому. Естественно, ни о каком присоединении к экуменической акции не могло быть и речи: «Хорошее дело молитва, но когда ей придают такую искусственную обстановку и характер, то она теряет свой настоящий смысл». Смч. Андроник в своём письме приводит прочитанное им у протестантов любопытное сказание о сонном великане, которое, надо заметить, воспринял всё же критически: «Есть индийское сказание, что один великан заснул; король послал будить его, но не разбудили; будили его и трубными звуками и другими средствами, много раз целые полки для этого посылал король; и только много-много лет спустя великан проснулся; этот великан и есть Индия… Индия спит, — пересказывает он вывод протестантских миссионеров, — и никак не можем разбудить ее». Так это или не так на самом деле — предоставим решить читателю, но отец Андроник смотрел на дело позитивнее протестантов.

Святой Николай Сербский высоко ценил тягу индийцев к духовному, и в первой части нами уже приводились его слова: «В Индии имеется религиозный настрой, как нигде в мире. Непреодолимая тяга к высшему, нематериальному миру. Индийская душа, как и индийская земля, буйствует всяческими произрастениями. Разносортная и бурная растительность заполонила души наших братьев в Индии и смутила. Индия в отчаянии. Она тысячи лет была главным носителем и проповедником отчаяния, отчаянного пессимизма. В Индии есть алчба и жажда истинного Бога, Который всесилен и Который любит людей. Есть решимость пойти на смерть, чтобы обрести истину. Есть неслыханная аскеза, самоистязание до самоубийства, в сущности — ради ничего. Ради лучшей реинкарнации по Веданте или ради нирваны по Будде. И то и другое — это отчаяние без просвета и без радости. Но почва исключительно плодоносна и полна жизни и ждет истинного семени» [16].

Греческий писатель Афанасий Раковалис, духовное чадо святого Паисия Святогорца (1924–1994), передавал следующее. Преподобный отец «говорил, что индийцы являются народом с ярко выраженной духовной глубиной, что они проявляют обнадеживающее духовное беспокойство и поиски. Он восхищенно говорил о них: “Их сердце не наполнено винтами и пластинами. В них есть то сильное стремление к Богу, но они находятся в заблуждении. Дьявол обманывает их и духовно калечит. Если бы этот народ узнал Христа с тем сердцем, которое у него есть, он значительно преуспел бы в духовной жизни”» [18].

Афанасий Раковалис. В молодости увлекался индуизмом, но общение с преподобным Паисием изменило его (Источник: Orthodoxy&WorldReligions.com).

Здесь святой сообщает сразу о двух проблемах: материальной и нематериальной. На одном фронте дьявол обманывает и духовно калечит индийцев. С другой стороны, то нестяжательное сердце, которое есть у индийца, может измениться в нелучшую сторону, если индиец начнёт принимать западные греховные ценности: стяжательство, потребительство, разврат, конкуренцию, неуважение друг к другу. Конечно, второй фронт тут открыт тоже дьяволом, но действует он уже через грубые страсти. Две этих задачки требуется решить, чтобы не развратить индийский народ, иначе он станет почти негодным для духовной жизни (а процесс этот уже, к сожалению, запущен, и пока нет однозначного ответа, удастся ли врага-дьявола запнуть в ближайшей перспективе, хотя бы на одно-два поколения).

Итак, как мы уже сказали, сердце индийца занято и крепко держится за то, чем занято. В основном из-за абсолютного следования традиции. В ином случае следование традиции играло бы положительную роль. Однако в данном случае за слепым следованием ей они глотают и новодел, и домыслы, и суеверия (по большому счёту, самого понятия «суеверие», т.е. «ложная вера», там даже и нет). Что на это хочется сказать? Индиец должен понимать, что он нисколько не предаёт лучших из своих предков, если примет христианство, потому что лучшие представители индийского народа истязали себя ради поиска истины, пусть и не могли её обрести. Они тратили свои средства, силы и жизнь на то, чтобы сколько-нибудь приблизиться к истине. Но только Христос единственный сказал, что Он есть Путь, и Истина, и Жизнь. Именно Его в своих смутных побуждениях желали бы видеть лучшие из древних представителей индийского народа, но не могли по великому Промыслу Божьему. Радикальные индуисты, таким образом, много согрешают перед своими предками, садху и йогинами, кто положил жизнь, желая приблизиться к истине, что принимало формы драматичнее, чем у греческих философов. Лучшие индийские брахманы, пребывающие ныне в потустороннем мире, просто мечтали бы, чтоб хоть кто-то из их потомков соединился с Истиной, которую они так и не познали. К неведомому Богу они хотели бы стремиться, да не знали пути к Нему — к Тому Самому, Которого проповедовал Апостол Павел афинянам на ареопаге (Деян. 17:23). Индийцы более, чем какой-либо другой народ, приложили усилий для поиска истины, но так в массе своей и не дошли до неё, в чём проявляетcя неведомый нам Промысел Божий. Но как более потрудившиеся, они имеют получить и большую награду в божественной табели о рангах.

Нам надо внимательнее приглядеться к опыту русских святых отцов непростого конца 19-го и начала 20-го века, потому что русский народ, особенно его интеллигентная часть, обращались тогда в матёрые атеистические заблуждения. Образованные атеисты того времени, в отличие от невежд-атеистов сегодняшних, абсолютно признавали историчность Иисуса из Назарета, но смотрели на Него, как на простого человека, не признавая Сыновства Богу-Отцу. Это роднит тогдашних русских атеистов с нынешними индусами, которые также рассматривают Иисуса Христа как просто исторического человека. Обращение к полемическим и апологетическим трудам святых отцов предреволюционного периода помогло бы подыскивать правильные слова, вхожие в душу индийца.

Упомянем ещё такую проблему, как черствость сердца индуса. Обызвествлённое житейскими терниями и привычными формулами (принес жертву богам — что-то понадеялся получить), кажется, оно крайне негибко воспринимает новое. Быть может, сначала проповедь нужна в каких-то далёких, малонаселённых провинциях, как на Андамандских или Лакшадвипских островах, где народ не испорчен болезнями развитой цивилизации, живёт попроще, приветливее, доверчивее, не ожидая подвоха или обмана. Быть может, в том земном парадизе сердце людское быстрее и легче отзовется на слово проповеди, как это случилось недавно на Карибах стараниями иеромонаха Амвросия (Ситало). Кстати, через индийский атолл Миникой в молодости проплывал на корабле будущий Патриарх Сергий (Страгородский), о чём не преминул написать в своих письмах, и наверняка освятил это место своей иеромонашеской молитвой [19]. Быть может, ещё в деревнях и сельской местности можно ожидать сердце, более отзывчивое к проповеди, чем в городах больших, где всё шумит, движется, торопится, и нет дела никому друг до друга. Посередине между ними малые города, которые сочетают в себе черты и того и другого. Пожалуй, туда можно направить силы проповеди пока всё еще имеется недостаток в делателях на обширной индийской почве.

Интересное явление представляет северо-восток Индии, образующий собою мирок, отличный от остальной части страны в культурно-расовом отношении. Это восемь штатов с населением 50 миллионов человек, соединённых с большой Индией узким перешейком шириной в двадцать километров — коридором Силигури. Христиане там составляют 17% от всего населения региона, но в трёх штатах они составляют абсолютное большинство (Мегхалая, Нагаленд, Мизорам), а ещё в двух образуют значительное присутствие в 30-40% (Манипур и Аруначал-Прадеш). Должно быть, православной миссии там пришлось бы весьма комфортно, если ей суждено появиться. По большому счёту, каждый штат Индии отличен по языку, религиозному составу, истории и культурным особенностям, поэтому в каждом штате необходимы отдельные миссионерские группы, действующие с учётом местной специфики.

 

ОСВЯЩЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА

Согласно Миссионерской концепции Русской Православной Церкви (2007), «миссия Церкви направлена на освящение не только человека, но и тварного мира… Конечной и глобальной целью православной миссии в широком понимании является осуществление изначального замысла Божия – теосис (обожение) всего творения» [20]. В силу указанной глобальности необходимо высказаться по данной теме побольше.

Сегодняшняя Индия — страна торжествующего язычества, настолько переполненная им, что зарубежных гостей даже на светских мероприятиях норовят втянуть в исполнение какого-нибудь местного ритуала. Не говоря о бытовом уровне. Атмосфера горького, удушающего многобожия особенно царит в так называемых святых местах индуизма. Поганое (в прямом смысле поганое — от слова “pagan” в значении «языческое») многобожие стремится к осквернению всего, что с ним соприкасается, потому что нет в нём источника святости. Чтобы мочь что-то очистить и освятить надо самому быть таковым, а чист и свят в собственном смысле только истинный Бог.

Из учения Православной Церкви мы знаем, что за личиной многочисленных языческих «богов» скрываются бесы — противники настоящего Бога. Однако есть хорошая новость: среди бесов на земле нет главаря, а только его исполнители. «В настоящее время местопребыванием для дьявола, главы падших ангелов, служит ад, преисподняя… — писал святитель Игнатий (Брянчанинов). — Связал Господь сатану на все пространство времени между двумя пришествиями Своими, и в бездну затворил его, и заключи его, и запечатле над ним» [9]. Таким образом, в настоящее время ситуация проще, чем если бы сатана был свободен, как то было в период Ветхого Завета.

Но и в период Нового Завета свет языческий, нехристианский продолжает пребывать во мгле. И, как мы обсудили в предыдущем пункте, сатана имеет доступ к сердцу язычников, в том числе под видом так называемых языческих богов. Чтобы выдворить этих ложных богов из обжитого ими индийского сердца, приходится действовать поначалу скрытным образом, внушая им дискомфорт, ведь открытая проповедь, по сути, пока невозможна. Отсюда мистическим средством, пособствующим обращению индийцев в христианство, оказывается освящение обширных пространств индийского субконтинента. В настоящее время освящению способствует сеть пока ещё редких православных храмов на охраняемых территориях: в Посольствах в Нью Дели, Исламабаде, Дакке и Катманду, на атомных электростанциях в Куданкуламе и Руппуре и в некоторых других местах. Происходящее внутри этих храмов ведёт к преображению пространства вокруг. Хотя дело продвигается с трудом, но всё же идёт, и нельзя останавливаться.

В связи с этим, самым важным делом русского миссионера в 1930х–1940х годах в Индии архимандрита Андроника (Елпидинского) должна быть названа, всё же, не попытка присоединить ортодоксальных христиан к Русской Церкви, которая не вышла, а освящение места. Он имел хорошее обыкновение везде, где жил, устраивать церковку. В мемуарах он описывал, как в долгом плавании на корабле в Индию по воскресеньям служил Литургию в каюте. Выстроил церковь и келью на ферме русского эмигранта Спиридона Фёдоровича Кириченко в деревне Аграм Виллидж близ Бангалора. Выстроил церковь в селении Патали (1933–39) на Сладкой горе, горе «Фаворской», как он её назвал [21], в пяти милях от Патанапурама, что в центре Траванкора. Поселился он там по приглашению сиро-якобитского священника Фомы. Оттуда ходил к нему в Патанапурам служить православную Литургию на его участке. Привнёс православную молитву под своды сиро-якобитской церквы. И даже устроил молитвенную комнату в Университете Дели, где успел недолго поработать в качестве учителя русского языка. Наконец, прожив четыре месяца на Голубых горах Нилгерис Хиллс он хотел было основать там скит, но вдруг получил приглашение от епископа Иоанна (Шаховского) переехать в США.

Интересно, что земли на Сладкой горе в Патали, прилегавшие к его восьми акрам, принадлежали индуистской общине храма богини Бхадракали: «Индусы верят, что вершины гор — место обитания злых духов. Кроме меня, тогда на горе, действительно, никто не жил» — писал он позже из Америки. «Орудуя заступом и топором, наш русский подвижник стал строить себе келью и церковку, — писал митрополит Евлогий (Георгиевский). — Индусы на работу косились… Гора посвящена языческой богине Бадра Гали – заповедная. Посыпались петиции местным правительственным властям, но решительных мер не последовало: церковь о.Андронику разрешено иметь, но на правах домовой, т. е. без права создать приход» [22]. Таким образом, пространство вокруг отца Андроника освящалось через принесение литургической Безкровной Жертвы. Освящая ею себя и причастников из среды русских эмигрантов и местных, он освящал и тварный мир вокруг.

Также отец Андроник говорил, что молился на улицах Траванкора, стараясь «освящать каждый шаг». В этой связи обратим внимание на примечательный эпизод с просторов нашей собственной Родины, пересказанный публицистом Сергеем Нилусом (1862–1929) по рукописи, отредактированной лично преподобным Амвросием Оптинским. В этой рукописи, изданной под заголовком «Вражья сила», рассказывалось, как определённого рода персонажи признались: «В деревню Ванское мы не смели входить, а — почему? Потому что там одна набожная старуха имела обыкновение ежедневно вечером обходить свою деревню с молитвой…». Отсюда ясно, что молитвенный обход своего района или деревни — то есть своего рода малый крестный ход — дело благочестивое, и эта привычка может быть взята на вооружение молодой, уязвимой миссией, чтобы таким образом призывать на место её дислокации Божью защиту и благодать. Да и простые туристы тоже могут так поступать в путешествиях, ибо, где бы мы ни были, враг незаметно ходит вокруг. Конечно, та старушка из деревни Ванское жила благочестивой жизнью и находилась под кровом Вышняго, потому не терпела никакого урона от вражьей силы и могла молиться не только за себя, но и за всю деревню. Когда же за дело дерзает браться незадачливый молитвенник, без духовного бдения, сплошь в духовных трещинах, через которые утекает благодать, враг легко находит бреши в обороне и через них задаёт неплохую затрещину. Конечно, такой ответный удар — повод частному лицу на какое-то время прекратить инициативу до рассудительного совета с духовным лицом и взяться за укрепление своего духовного здоровья благодатной жизнью в Таинствах Церкви, в её духе и традиции. Для ободрения должно помнить, что мы не одиноки со своими немощными силами, и призывать на помощь Ангела Хранителя — всегдашнего спутника в земном путешествии, — святого, чье имя носим, Пресвятую Заступницу Богородицу, святых той части света, где находимся, и молитвы своих духовных отцов.

Относительно пищи в Индии, несмотря на её совершенную интересность и любопытность на вкус, приходится соблюдать осторожность. Протоиерей Олег Стеняев, побывавший в Индии во второй половине 1990-х, сразу почувствовал духовную опасность на месте пребывания: «Когда приехали во Вриндаван — это считается такой особый город, для индусов он священный, там река Ямуна протекает – она для них тоже священная река — я понял, здесь опасно! В духовном смысле. Я принял решение поститься, пока там нахожусь. Чтобы не вкушать пищу, потому что вся пища, которая там продаётся, это прасад. То есть это идоложертвенное. И Господь дал мне крепость — сколько я там находился, я ничего этого не вкушал. Я пил только воду, и я смотрел, чтобы эта вода была в таких американских бутылочках: ты открываешь, понимаешь, что её никто не открывал. Пластиковые бутылки. Тут была гарантия, по крайней мере, что туда не добавляют воду из Ямуны, никто тут мантры не читал» [23]. Памятуя житие святого Феодора Тирона, вспоминаемое каждый раз на первой неделе Великого поста, понимаешь, что надо быть осторожным даже тогда, когда по своей воле не должен вкусить идоложертвенного. Напомним, император Юлиан Отступник приказал незаметно окроплять еду на рынках Константинополя идоложертвенной кровью, чтобы хотя бы так осквернить благочестивых христиан. Святой Феодор Тирон, явившись христианам во сне, предупредил их об опасности и дал указание варить для питания кутью. Так христиане чудесно победили коварную хитрость нечестивого императора.

В одном из недавних интервью индийский священник Климент Нехамайя из города Чандрапур, помнится, упоминал о проблеме идоложертвенного: все урожаи, говорил он, приносятся какому-нибудь божеству. Какой выход из этого нашли местные христиане, вынужденные жить в окружении язычников? Отец Климент по моей просьбе дал более развёрнутый комментарий личным сообщением: «Все, что производится на фермах нехристианами, сначала подношается богам. Мало того, когда эти вещи расфасовываются, их продукция подношается богам также и в упаковочных компаниях, затем еще и при отправке оптовикам они ежедневно молятся и совершают обряд своим богам и обдают всю продукцию “священным дымом” (подобно каждению в храме), потом продукция отправляется в обычные магазины для продажи людям, и там тоже каждый день повторяется тот же ритуал.

В ресторанах, на свадебном приеме или любом мероприятии, где для гостей готовят пищу, где бы она ни готовилась, повара сперва “поклоняются печи”, и ещё много раз все, что готовится первым, также предлагается богам. Что бы ни было приготовлено первым, поскольку это начало приготовления пищи, оно приносится в жертву богам.

Когда дело доходит до языческих религиозных празднеств, еда, которую они предлагают людям, называется “Маха Прасад” (то есть “Великий Прасад”).

В первых двух случаях у вас нет вариантов избежать “Прасада” (оригинальное слово “Наиведья”), иначе вам будет нечего есть. В последнем случае, т.е. когда религиозный праздник, мы должны избегать его, потому что он не является необходимым для выживания. Когда мы говорим о “Прасаде” (означает “Милость”), не обязательно это будет мучное: это может быть что-то сладкое, это могут быть злаковые изделия, это могут быть фрукты, это может быть даже мясо».

Священник Климент Нехамайя гостит в новой православной общине в Джайпуре (Источник: ДАФ 19.06.2023)

Как происходит обряд жертвоприношения, ярко описывает в своих мемуарах русский эмигрант Владимир Александрович Хабаров (1879–после 1937), который приложил много усилий, чтобы обжиться на арендованном им участке земли в португальском Гоа в 1920х-1930х годах близ железнодорожной станции Калей [13, 14] «Для варки [сахара из тростника] нужны были два специалиста, один — собственно варщик (“гуль вала” по-индусски), а другой истопник... Начинается процесс рубки и варки торжественным жертвоприношением: хозяин должен собственноручно разбить кокосовый орех и окропить кокосовым молоком тростник, другим кокосом — пресс и быков, третьим — печь и котел, а кокосы положить на соответственные жертвенники. Я отказался от этого, передав свои полномочия варщику (что дурака-то валять?) и он исполнил весь ритуал с большой охотой». В конце варки, когда сладкая масса приобретает необходимую консистенцию: «истопник, как одержимый, в бешеном танце мечется от кучи сухих листьев к печке; рабочие, которые будут снимать котел, “вцепились” в палки (к круглому котлу приклепаны 4 кольца, в которые и продеты 2 толстые жерди) руками и впились глазами в варщика, чтобы не прозевать сигнала снять котел! Вот варщик скатал шарик и со всего размаху бросил его в борт котла, раздался металлический звук, варщик поднял над головой мешалку и во все горло заорал молитву, рабочие подхватили ее, бронзовые тела их выпрямились, котел поднялся и все быстро побежали вперед, а из отверстия, на котором стоял котел, вверх поднялся столп пламени в сажень диаметром. Варщик уже позади котла – держит над отверстием мешалку, с которой стекает в огонь расплавленный сахар – жертва богу огня!» Наконец, «массе дается немного застыть, а потом ее раскладывают в ведра. Но она настолько еще горяча, что, если сунуть в нее руку, кожа слезет мгновенно (что и случилось с одним сладкоежкой-рабочим), варщик же набивает формы-ведра голыми руками. Черт его знает, как у него не обжигается рука [видимо, всё дело в произнесённой мантре — Д.Г.]. По окончании раскладки в формы – опять жертва: кусок сахара кладется в стороне на особый камень и… потом съедается варщиком, если до него не позаботится об этой жертве кто другой». Свой рассказ В.А. Хабаров подытоживает восклицанием: «Вообще жертв много!». Хотя с тех времён прошла сотня лет и внешняя форма деятельности могла стать менее пыльной благодаря научно-техническому прогрессу и глобализации, суть не изменились и, как и сто лет назад, индийские крестьяне сопровождают работу теми же самыми ритуалами. Надеемся, что с развитием местного христианского сообщества и с постепенным достижением им хозяйственной автономии, можно будет полностью очистить рацион он продукции с любым, сколь-нибудь малейшим намёком на «наиведью».

Далее скажем, что, отправляясь в путешествие, каждый должен распланировать отправление православных молитв и служб. Музыкант и ведущая на радио «Радонеж» Алёна Минулина, совершившая православное паломничество в Индию в 2016 году при поддержке службы «Покров», говорит: «По моему глубокому убеждению многие места на земле нуждаются в наших даже немощных православных молитвах через простые утренние и вечерние правила, многие зарождающиеся или существующие на последнем дыхании православные церкви также нуждаются в наших скромных пожертвованиях и живом участии в совместных Литургических службах» [24].

Простые туристы должны брать с собою святыни: иконки, молитвословы, Евангелие, крещенскую воду, освящённое масло. Даже космонавты так делают [25], и совсем не случайно ракету-носитель окропляют святой водой: ведь ей предстоит путь в места, где хозяйничают духи злобы поднебесные. В путешествии вообще необходимо всё, что возможно (дом, комнату, постель, пищу и т.д.), окроплять святой водой или крестить крёстным знамением, хотя бы мысленным, если невозможно по-иному. Встречается последний способ, кстати, в известной книге «Отец Арсений», и, помнится, говорил о нём несколько раз современный писатель Мирослав Бакулин. Такой способ, действительно, имеет место быть, ведь космонавт в скафандре или заключённый в кандалах вряд ли могут перекреститься рукой, так что делают это хотя бы движением глазных яблок или полностью мысленно. При сильном страховании это тоже выход: как первый шаг, чтобы придать уверенности или чтобы по какой-то причине не привлекать внешнего внимания. Что касается святой воды, то если нет кропильницы, можно использовать распылитель. Флакон с дозатором поможет употреблять её и помазываться ею по капельке. Некоторые отцы святой жизни, как Кукша Одесский, учили окроплять келью святой водой ежедневно. Раз уж в монастыре так, то тем более в Индии надо кропить жилище! При сильной болезни, кстати говоря, преподобный Серафим Вырицкий благословлял принимать святую воду по ложке через каждый час. Вдали от родной земли и нормальной медицинской помощи об этом хорошо помнить.

Путешественник — это человек, который обладает особым шансом послужить для освящения пространства тварного мира. Вот взять Фёдора Конюхова, по-православному отца Феодора (с 2010 года он носит священный сан по примеру своих предков). Поднимался он на Эверест, покорял Северный полюс, отправлялся в кругосветки, и, несомненно, нигде не обходился без молитвы. Кружит по свету то по воде, то по воздуху, и потихоньку молится, крестит всё вокруг и благословляет. Не удивительно, что языческая Индия однажды не пустила его. «У меня недавно сорвалась любопытная экспедиция в Индию — рассказывал он в 2012 году. — Собирались проехать через дом Рериха, лже-могилу Иисуса Христа в Кашмире. Возвращается паспорт из индийского посольства — всем открыли визу, кроме меня. Нет, говорят, места, куда ставить. Паспорт еще годен, а страницы все использованы. Парни улетели, я остался».

Две стороны одного человека: Фёдор Конюхов, священник и путешественник (Яндекс).

Миссионерская концепция Русской Православной Церкви (2007) гласит: «Необходимо задействовать все современные виды транспорта, что особенно важно для отдаленных регионов (храмы-автомобили, храмы-корабли, храмы-вагоны, палаточные храмы и т.д.)». Такой корабль-церковь «Андрей Первозванный» имеется в Новосибирской епархии. Было бы полезно сконструировать подобный корабль и для миссии в Индийском океане, чтобы он курсировал вдоль обширного побережья с остановками в больших и малых портах, причаливал к островам, и на нём совершалась бы Литургия, водосвятие, и, таким образом, призванная благодать освящала бы берега полуострова Индостан (интересно, кстати говоря, что Апостол Андрей, в честь которого назван новосибирский корабль-церковь, проходил по территории нынешнего Пакистана). В целях безопасности, такой корабль может быть зарегистрирован как научный или туристический. И конечно, можно водрузить на него колокол, чтобы на равнинах вод созывать тварный мир на молитву (ведь пока что там до сих пор не звучало ни одного православного колокола).

Но так ли действительно остро стоит проблема освящения пространства? Не надумываем ли мы её сами себе? Не уклоняемся ли в какой-то малозначащий, второстепенный вопрос? Интересны в этом ключе воспоминания культуролога Ксении Шелиховой, которая осенью 2014 года вместе с православным священником и его сыном Сашей совершила путешествие в «индийские альпы» — долину реки Беас в Гималаях [26].

«Индийские альпы»: городок Манали расположился на живописном фоне (Википедия).

Приведём места из её рассказа, которые ясно дают понять наличие невидимо идущей духовной борьбы (с поправкой на горную болезнь рассказчицы):

«Пробыв всего пару часов в Дели, мы взяли такси и поехали в Гималаи. Приехали в поселок Васиштха [Vashisht — прим. Д.Г.] — это где-то 2000 метров над уровнем моря. Погуляли, сходили на водопад. Батюшка сказал: “Сегодня ночью будем служить”…».

Далее:

«Первую Литургию мы служили на крыше гест-хауса, в котором остановились на ночлег. Там было мало людей, а ночью к тому же все спали. Ни с кем не нужно было договариваться. Мы вышли на крышу. Отслужили Литургию, причастились. Очень тяжело давалось служить. Потому что чувствовалось сопротивление материала… Ведь в Индии совершенно другая культурная матрица, и духовная матрица тоже. Индусы, конечно, очень религиозные. Но все равно в воздухе витает что-то совсем не православное... Когда я потом вернулась в Россию, то явно почувствовала, что это страна, где служится Литургия. Если человек духовно чуткий — он это ощущает. А Индия — да, она религиозная, но это все-таки язычество. Сильное, но дремучее. Литургия — это нечто гораздо более высокое».

Непосредственно в горах:

«В пять утра мы приехали к озеру, служить начали где-то в шесть. Там лежал такой огромный плоский камень, на нем батюшка и служил. Было очень холодно. Саша петь не мог, из-за проблем с желудком постоянно убегал. Пришлось петь мне. Не могу сказать, что у меня получалось молиться. Очень плохо себя чувствовала. Петь на такой высоте было невероятно тяжело. Там дышать-то тяжело, а петь тем более. А батюшке — снова ничего… Такое чувство, что у него какой-то свой режим существования, даже физического. Во время службы батюшка поранил руку, кровь текла. А если кровь, то нельзя причащаться… Очень много было искушений. Он стоит, и это белое облачение на нем, кровью закапанное. Чувствовалась инерция материала… Потому что Гималаи и Литургия — это вещи совершенно несовместимые. Православная Церковь там точно еще не служила ни разу. Может, так высоко сюда даже не приезжал православный священник… Озеро, огромный камень, на нем Чаша… Вокруг снежные вершины. Рассвет. Холод, снег, лед. Ощущение было, как будто ты на Марсе или в духовной сфере какой-то находишься… Что-то непередаваемое. Как будто взлетаешь на ракете в космос… Служить закончили в 12 дня. Еле до машины дошли».

И как итог:

«Что происходило потом, после поездки? Спустя несколько месяцев я вернулась в Россию. Приехала к себе на дачу под Москвой и слегла. Заболела чем-то — непонятно, чем… Было ощущение какого-то умирания в теле. Я просто не могла подняться. Потом пошла к врачу, сдала анализы — оказалось, что я абсолютно здорова… Не знаю, как это оценивать».

Даже таким образом удаётся привносить православные святыни на сложную индийскую почву: православный крест на месте гибели скалолазов у подножия Эвереста (фото М. Павловой, ПвИ, 27.12.2017).

Здесь мне вспоминается, что довелось слышать напрямую от отца Димитрия Кулакова при встрече с ним в Дели в 2018 году: «В России мы привыкли к тому, что дьявол связан — храмами, святынями — и действует исподтишка». В Доминикане, где он служил прежде, половина острова христианская, а другая половина вудуистская, и там он «почувствовал дьявола как реальность, как льва, рыкающего на свободе». «У меня был период, — признавался отец Димитрий, — когда я полтора года служил без исповеди. Я вернулся никакой. Больной». Настолько трудной была духовная обстановка. Даже не обстановка, а война. Война с дьяволом, как с реальной силой, реальной личностью. Один раз долго не исповедовался, взмолился (для церковного человека благодать исповеди имеет огромную потребность!), и оказалось, что туристы из Украины привезли своего пожилого архимандрита на отдых. И батюшка исповедовался этому архимандриту. То было реальное чудо! Ещё сказал, что там, где люди соприкасаются с пограничным, там как-то тоньше грань, и дьявол может влиять непосредственно, например, в реанимации. Это к тому, что в Доминикане или в Индии, где дьявол не связан большим числом святынь и храмов, он действует более нагло и прямо. А потому борьба с ним заметнее и ожесточённее.

Отец Димитрий Кулаков совершает великое освящение воды в Нью Дели (ПвИ 19.01.2021).

Безусловно, тут мы не вступаем в противоречие, когда говорим, что «дьявол действует», хотя в начале сказали, что он пребывает в аду. Действует он через своих клевретов, которые обладают разной степенью сил и умеют не только ссорить Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем, но и развязывать мировые войны, и превращать человека в античеловека, и готовить, в конечном итоге, место антихристу — будущему любимчику дьявола.

С рассказом отца Димитрия, кажется, перекликаются выводы священника Станислава Распутина после поездок того в Индию в 2012–2013 годах: «Для православных индийцев Россия — как Земля обетованная, ведь у себя на родине они — меньшинство, ютятся в помещениях едва приспособленных… Когда человек оттуда приезжает в страну, где стоит много храмов, в том числе древних, и вокруг него на богослужениях сотни людей, это очень впечатляет. Мы в России просто привыкли к этому и порой не осознаем, какое это счастье — жить в православной стране» [8]. Это наблюдение даёт повод задуматься о главном и второстепенном в нашей собственной жизни в Церкви и о том, как бы поделиться неубывающим духовным богатством с другими народами.

Источники

1. Священник Валерий Духанин. Николай Японский: Апостол Страны восходящего солнца // Канал «Библия и толкования – Экзегет.ру» на Youtube, 15 февраля 2023, с 14:56 по 17:36, URL: https://www.youtube.com/watch?v=bsbsJ75e2G4
2. Сергей Игнатов. В Непале принят закон о запрете миссионерской деятельности и обращений в христианство // Седмица.RU, 21 августа 2018, URL: https://sedmitza.ru/text/8312272.html
3. Малевич К. Греческая православная миссия в Индии: беседа с монахиней Нектарией (Парадизи) // Портал Богослов.ru, 11 апреля 2012, URL: https://bogoslov.ru/article/2533309
4. Малевич К. Православие в Индии: проблемы и перспективы // Bogoslov.ru (11 января 2011),URL: https://bogoslov.ru/article/1355240
5. Соловьев С.В. Православное присутствие в стране Апостола Фомы // Православие.Ру, 17 октября 2019 г., URL: https://pravoslavie.ru/124740.html
6. Малевич К. История православной миссии в Индии: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата богословия. Научный руководитель диакон Георгий Максимов. Защита состоялась 27 июня 2012 года. URL: https://old.mpda.ru/site_pub/1093508.html
7. Прот. Олег Стеняев. Диспут с кришнаитами (прямой эфир на радио «Кришналока» 27 мая 1997 г.), URL: https://azbyka.ru/otechnik/Oleg_Stenyaev/disput-s-krishnaitami/
8. Ольга Кирьянова, «Кто спасет брахмана. Интервью со священником Вячеславом Распутиным о реалиях церковной жизни в Индии» / газета «Спасъ» // Портал «Ставрос», 1 февраля 2014, URL: https://stavroskrest.ru/content/kto-spaset-brahmana-intervyu-so-svyacshennikom-vyacheslavom-rasputinym-o-realiyah-cerkovnoj-zhizni
9. Цит. по Иг. Марк. «Злые духи и их влияние на людей», гл. 3, URL: https://azbyka.ru/zlye-duxi-i-ix-vliyanie-na-lyudej
10. Например, см. Ваненкова А.Е. Эволюция эсхатологических идей в русской литературе XI – первой трети XVIII в.: дис... канд. фил. наук (Москва, 2014).
11. Архиеп. Иоанн (Шаховской), «Толстой и Церковь», URL: https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Shahovskoj/tolstoj-i-tserkov/
12. Cщисп. Василий Кинешемский /Преображенский/, «Беседы на Евангелие от Марка», URL: https://azbyka.ru/otechnik/Vasilij_Kineshemskij/besedy-na-evangelie-ot-marka/
13. Хабаров В.А. Завоевание Индии: Записки русского беженца / под ред. и с предисловием Н.З. Рыбинского. Белград: Н.З. Рыбинский. 1930. С. 1-87.
14. Русские в Индии в конце XIX — первой половине XX в. Сборник архивных документов и материалов / сост., авт. введ. и примеч. Т.Н. Загородникова; Ин-т востоковедения РАН, Центр инд. исслед. — Москва: ФГБУН ИВ РАН. — 2022. — 338 с.
15. Патр. Тихон (Беллавин), «Вегетарианство и его отличие от христианского поста», URL: https://azbyka.ru/otechnik/Tihon_Belavin/vegetarianstvo-i-ego-otlichie-ot-hristianskogo-posta/
16. Свт. Николай Сербский, «Индийские письма» (1941/42), URL: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Serbskij/indiiskie_pisma/
17. Смч. Андроник (Никольский) «Письма к епископу Антонию (Храповицкому)», URL: https://azbyka.ru/otechnik/Andronik_Nikolskij/pisma-k-episkopu-antoniyu-hrapovitskomu/
18. Дионисиос Фарасиотис [псевдоним Афанасия Раковалиса], «Гуру, юноша и старец Паисий», URL: https://azbyka.ru/otechnik/Paisij_Svjatogorets/guru-yunosha-i-starets-paisij/
19. На Дальнем Востоке: (Письма япон. миссионера) / Архим. Сергий. - Сергиев Посад : 2 тип. А.И. Снегиревой, 1897. – 263 с. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Sergij_Stragorodskij/na-dalnem-vostoke-pisma-japonskogo-missionera/
20. Концепция миссионерской деятельности Русской Православной Церкви (2007), URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/220922.html
21. Буевский А.С. Наследие Апостола Фомы // Журнал Московской Патриархии, №2, 1948, стр. 51–61, URLs: http://archive.e-vestnik.ru/page/index/194802137.html и http://www.jmp.ru/ya43.php?ys=48&my=02&rm=STAT&sr=480209
22. Митр. Евлогий (Геогиевский). Путь моей жизни. Глава 21, URL: https://azbyka.ru/fiction/put-moej-zhizni/
23. Прот. Олег Стеняев. Нескучная жизнь православного миссионера (презентация книги в СДС 4.04.2021) // Канал «Прот. Олег Стеняев» на Youtube, 3.10.2022, с 1:11:04 по 1:37:59, URL: https://www.youtube.com/watch?v=k26US2gB-GU
24. Минулина А. «Немного о паломничестве в Индию и Индонезию» // Радонеж, 29.06.2016, URL: https://radonezh.ru/analytics/nemnogo-o-palomnichestve-v-indiyu-i-indoneziyu-159602.html и 01.07.2016, URL: https://radonezh.ru/analytics/nemnogo-o-palomnichestve-v-indiyu-i-indoneziyu-159681.html
25. Иеромонах Пафнутий (Фокин). «Крест — хранитель всея Вселенныя», или зачем космонавты берут святыни в космос // Православие.ru, 28.09.2022, URL: https://pravoslavie.ru/148436.html
26. Юлия Гойко, «Литургия в Гималаях», опубликовано на сайте «Елицы», (02.12.2015), URL: https://elitsy.ru/profile/56851/289929/ и кратко в сообществе «Православие в Индии», URL: https://vk.com/wall-48558887_7811