Что будет с животными по всеобщем воскресении? Автор статьи приводит размышления по этому вопросу на основе своих черниковых записей, составленных в июне 2016 года и дополненных нынешней осенью 2023 года.
(Июнь 2016) Нередко мы задаёмся вопросом, что будет с нашими домашними животными, которых мы любим, после их смерти? И будут ли они в раю?
Вопрос этот продолжает оставаться весьма дискуссионным. С одной стороны, есть неоспоримые слова из Священного Писания о том, что душа животных в крови их. Однако человек, удалившийся от Бога и безутешно скорбящий о смерти своего питомца, достаточно слеп. Если бы он возлюбил Бога всей душой, то ему бы не пришлось напоминать, что Господь всемогущ. Зачем предаёмся вопросам, ответы на которые Бог, не открыв нам буквально в Священном Писании, видимо, счёл не нужными для нашего спасения? Но достаточно и того, что открыто нам: «Просите, и дано будет вам» (Мф. 7:7). А мы можем истратить свою жизнь в печальных думах, будут ли животные жить после смерти, не будут ли — и ни разу не помолиться, чтобы всемогущий Творец в веке будущем из пепла восстановил и полюбившихся нам зверюшек, хотя бы ради нас самих. Желание это видится вполне естественным, потому как до грехопадения смерти не было, и все животные потенциально могли существовать вечно. В результате же грехопадения смерть вошла в тварный мир, и, естественно, что совесть человека взывает и о невинных живых существах, пострадавших вместе с человеком, человек чувствует свою вину в нарушении первозданного благоустройства. Потому видится благом для человека помолиться и о даровании жизни умершим от века животным в веке будущем. Стоит ли сомневаться, что Домостроитель, создавший нашу огромную вселенную и ныне строящий рабам Своим обители в Горнем Иерусалиме по добродетелям их, не найдёт места и для любимцев человека, не построит им какой-нибудь мирок, если не в самом Царствии Божием, то близ него? Создавший человека, как говорят святые отцы, ради его сопричастности Любви, думается, вполне может по молитвам этого же человека, созданного по образу и подобию Божию, восстановить к жизни вечной и животных ради теперь уже их сопричастности любви человека (не исключая, конечно, собственно прямую любовь Божью — см. Иоан. 4:11).
Могут спросить, если Бог воссоздаст живое существо, некогда умершее полностью, вместе со своей душой, то не будет ли это воссозданное существо лишь клоном, точной идеальной копией умершего, а умершее существо, в своей сущности, безвозвратно потеряно? Ответ вопрошающему правильнее тогда искать в собственной вере — есть ли в ней место понятию о всемогуществе Творца? К тому же, мы не знаем, как умирает душа. Тело распадается на мириады атомов. А на что может распасться и куда деться единая душа? Бог ведает, из чего воссоздать живое существо. Наше же дело когда-нибудь найти время, хотя бы раз, помолиться о своих зверьках (Как увидим в конце, сопоставив это предположение со словами православного священника, такая молитва излишня. А вот помолиться об уменьшении страдания всякой твари — это уже более предметно. Блаженной памяти старец Фаддей Витовницкий молился словами: «Помоги, Господи, каждой душе и меня не забудь, Господи!»), дабы не получилось так, что от Бога ждём той милости, которую не попросили. Конечно, Он знает о наших потребностях и даёт нам хлеб насущный, но всё же не лишним было бы явственным образом попросить Его о благоустроении жизней всех живых существ, т.к. написано, что просящему даётся (Мф. 7:7), тогда и уверенности в положительном решении нашего вопроса прибавится.
Если допустить, что Бог поселит животных в раю, не станет ли там тесно? Не помешают ли они человеку, не будут ли ощущаться чем-то лишним, не естественным для Церкви Небесной? Во-первых, об этом мы немного сказали выше — Домостроитель управит. А во-вторых, мне, можно сказать, кажется, или, более того, я постепенно уверяюсь в этом всё больше и больше, что если бы мы могли понимать язык животных, то услышали бы, что все они, от мала до велика, от самых страшных и безобразных до самых прекрасных, непрестанно славят Бога: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!». Всякое дыхание да хвалит Господа (Пс. 150:6), «поюще, вопиюще, взывающе» (слова из Евхаристического канона). Если уже сейчас они славят Бога, в то время, когда человек неразумно предпочитает обслуживать свои страсти, стоит ли сомневаться, что истинным угодникам Божиим в местах Небесных они только сослужат службу?
И есть ещё одно соображение, утешительное, посещающее меня в последнее время. Кажется мне, что даже если какой человек не успеет помолиться о взыскании животных в земной жизни, то он сможет обратиться с такой просьбой, будучи в Царстве Небесном, т.к. богословы весьма сходятся во мнении, что совершенного человека (каковым он и пребывает в Царстве Небесном) желания совпадают с возможностями. Можно предположить, что тогда его просьба, если будет угодна Богу, Им исполнится. А потому нужно, не особо беспокоясь об участи любимых зверюшек, в очередной раз всё предоставив воле Божией, заняться молитвой и делами добрыми ради спасения своего и ближних, ибо если (страшно только подумать об этом!) попадём в место, противоположное раю, то там, говорят богословы, наоборот, желания полностью не совпадают с возможностями: многого там хочется, но ничего уже не можется.
***
«Что такое сердце милующее? — спрашивает себя святой Исаак Сирин и отвечает: — Возгорание сердца у человека об этом творении, о людях, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слезы от великой и сильной жалости, объемлющей сердце. И от великого терпения умиляется сердце его, и не может оно вынести, или слышать, или видеть какого-нибудь вреда или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились они и очистились; а также и о естестве пресмыкающихся молится, с великой жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его, по уподоблению в этом Богу».
***
Человек часто забывает, что обладает бессмертием по Божией благодати, и оттого неблагодарен. Животные же смертны, век их ограничен и короток даже по меркам земной человеческой жизни, в своё время они отходят в небытие, но, тем не менее, если бы мы могли понимать язык их, то, думаю, услышали бы непрестанное славословие Господу. Непрестанно всякая тварь хвалит Господа, один только человек этого не делает, хотя и должен был бы и призван к этому. А для чего у животных нет бессмертия по благодати? Почему их душа смертна? Для того чтобы человек больше ценил своё благодатное бессмертие. Зная о том, что столько живых существ проживают жизнь мигом, как спичка, и становятся ничем, человек должен непрестанно благодарить Творца за своё бессмертие, ибо Тот, честно говоря, не обязан был нам его давать, а дал только от любви и по Своему таинственному предвечному замыслу, а затем ещё и оправдал во Христе существование человека. Творец любит и бережёт человека, каким бы он ни был, как бы ни вёл себя. Бережёт и воздыхает о блудном сыне. Ради человека Бог Сам вочеловечился — так сказать, отправился за одной овцой, отбившейся от стада. Бог наделил человека особым положением в тварном мире, а мы забываем Его просто поблагодарить...
***
Бывают случаи, когда люди погибают в критической ситуации, спасая какое-нибудь животное. Тогда их воцерковленные близкие начинают терзаться мыслью: вот наш брат положил жизнь даже не за человека, а за какое-то бессловесное животное, а ведь нет выше той любви, когда кто положит жизнь за ближнего своего. Что же будет с душой усопшего, потратившего великий дар, собственную жизнь, на спасение какой-то неразумной твари? Пусть помнят, что сей усопший буквально исполнил наказ Спасителя: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец (Ин. 10:11). В чём Судия находит нас, в том и будет судить (Святой мученик Иустин Философ, «Разговор с Трифоном Иудеем»). А если нашёл усопшего за буквальным исполнением Его заповеди, разве не придёт в умиление?
***
В Псалтири звучит такой стих: «судбы́ твоя́ бéздна мнóга: человѣ́ки и скоты́ спасéши, Гóсподи» (Пс. 35:7). В синодальном переводе это место сглажено и говорится уже «и судьбы Твои – бездна великая! Человеков и скотов хранишь Ты, Господи!». А в переводе Давида Йосифона с еврейского текста (то есть масоретского) это место на русский язык передано вовсе так: «суды Твои — бездна великая. Человеку и скоту помогаешь Ты, Господи». Чтобы правильно понять, что именно здесь имелось в виду, надо перевести соответствующее место в греческом тексте как наиболее точном, воспроизводящем утерянный иудейский оригинал, но для этого я не имею возможности, потому что не владею даже простым чтением на греческом без понимания прочитанного.
На Западе блаженный Иероним переводит это же место так: «iudicia tua abyssus multa: homines et iumenta salvabis, Domine», — используя для церковнославянского «спасéши» слово «salvabis». Суффикс «bis» означает будущее время для 2 лица, грубо говоря, «Ты будешь», «Ты сделаешь» (хотя для сложного будущего времени с глаголом «быть» в латыни есть, кажется, другая форма). «Спаситель» на латыни звучит «Salvator», соответственно, я полагаю, «спасéши» как раз и является точным эквивалентом слова «salvabis».
Наконец, даже если предположить, что «спасéши» является неточным переводом — мне кажется, что в Библии даже неточности перевода имеют промыслительный характер. Что-то прикровенное, какая-то аллюзия на будущее мироустройство здесь присутствует.
Немного отдалённый пример: в Псалтири мы много раз читаем «Воскресни́, Господи!» — это промыслительно напоминает нам о Воскресении Христовом, хотя в еврейском тексте, как и в синодальном, мягко говорится «Восстань, Господи!» и используется слово «קוּמָה» [кума]. Отцы-переводчики, создатели церковнославянского текста, специально для Божьего дела усвоили слово «Воскресение», а не просто «Восстание». Однако смысл слов «восстать» и «воскреснуть», как я понимаю, один и тот же для евреев, потому что на пасхальное приветствие «המשיח קם» (А-Машиах кам/ком! — Мессия восстал!) евреи отвечают «כן הוא קם» (кен Ху кам! — да, Он восстал!) или, как вариант, «באמת קם» (бэ-эмэт ком! — воистину восстал!). Такой же глагол «לקום» (ла-кум — приставка «л» обозначает инфинитивную форму) используется в значении «встать» ото сна. Между тем, в иврите, по крайней мере, современном пишут «תחיית ישו» (тэхайит Йешу), что в русском языке передаётся сильным и насыщенным словосочетанием «Воскресение Христово». Слово «תחיית» (тэхайит — Воскресение) производное от «החיים» (а-хайим — жизнь), в котором артикль «ח» (а-) заменён на приставку «ת» (тэ-), а буква «ם» (м) в окончании «ים» (им) заменена на «ת» (т). Таким образом, на современном иврите слово «Воскресение», обозначающее поворотное событие истории, является производным от «жизнь», в то время как для самого Воскресения как преодоления смерти используется понятие «Восстание».
В общем, к чему это я? Как явно неспроста создатели церковнославянского текста, ведомые Духом Святым, усвоили для Воскресения особое слово, отличающее его от просто восстания и избегнув тем самым самых неожиданных коннотаций, возникших в последующие века, так и использование слова «спасéши» в Пс. 35:7 имеет какую-то промыслительную пользу.
***
У архимандрита Виктора (Мамонтова) в книге «Таинство жизни» можно найти главу «Тайна животных». В ней он пересказывает письмо Анастасии Цветаевой, младшей сестры поэтессы Марины Цветаевой. Это письмо она написала незадолго до своей кончины, и оно представляло собой её итоговое мини-исследование по интересующему нас сегодня вопросу. Писала она буквально следующее: «В Павлодаре, где я жила после многих лет заключения у сына, мне в руки пришла книга “Рай и ад”.
В ней рассказывается о блаженном Андрее. Их было три: в III веке, в IX и X веках (но моя память слаба тот, который был восхищен до третьего неба; выше, помнится, не поднимался апостол Павел).
Там, дивясь на несказанную высоту и красоту райских деревьев, блаженный Андрей увидел скользящих животных цвета зари и неба, а шерсть их была как бы шелк, и перекликались они музыкальными звуками.
И в то время, как он дивился, сверху был ему Голос: “Что ты удивляешься, Андрей? Неужели ты думаешь, что Бог даст хоть одной Своей твари тление?”
Сердце во мне забилось, как птица. Взяв лист кальки, я скопировала титульный лист книги и послала в Уфу вопрос: “Могу ли я верить книге, вышедшей при старой власти и одобренной Синодом?” Ответ мне был: “Да, верьте”.
Тогда я списала отцу Александру строки о блаженном Андрее и Гласе ему сверху. И в уме моем, и в моем сердце настал покой».
***
(Дополнения, осень 2023) Святитель Феофан Затворник подробно говорит о том, что у мира есть душа, от которой и извелись души творимых животных. Созданная со словом «да будет свет!» душа мира, конечно, не была личностной, но была послушлива: «Когда Бог говорил: да изведет земля... то Ему внимала душа мира и исполняла повеленное. Она выделяла из себя всякого рода растительные души, которые и дали разнообразные растения и потом стали воспроизводить их по роду своему. Тоже по слову Божию: да изведет земля душу живу всякую, – душа выделила души животных, которые и произвели разные роды животных». Не то чтобы, умирая, исчезают животные насовсем, но «души, низшие духа и человека, погружаются в душу мира. А душа человека не может туда погрузиться, но духом увлекается горé».
Отсюда мне на ум в последнее время приходит мысль о концепции нирваны — ложной цели бытия в дхармических религиях. Думается, она возникла в результате переноса на человека того опыта, который испытывают животные при кончине. «Нирвана» означает «затухание, задувание» всех страданий, желаний, чувств, движений ума, исчезновение самого ума, фактически же небытие. Такое состояние просто восхищает индийских аскетов! Ведь оно противоположно тягучему колесу сансары, в которую они верят, и мыслится ими освобождением от неё. Мы же понимаем, что это страшное заблуждение. Но как случилось так, что, возникши в глубине веков, оно оказалось столь убедительным для миллиардов? Очевидно, этого бы не случилось, если бы оно хоть как-то не было похоже на правду. Но на какую правду? Древние эллины, например, были убеждены, что мир возник из хаоса. Просто потому, как об этом им сообщили их боги. Однако, как говорил священник Даниил Сысоев, беседуя на Шестоднев, эти «боги» суть бесы и не могли видеть момент сотворения мира, а в тот момент, когда возникли сами, и прозрели, и увидели всё вокруг себя, то, действительно, был первозданный хаос, когда не были ещё сотворены ни земля, ни солнце, ни твердь. И вот по этой крупице искаженной истины — что когда-то вначале был хаос — эллины убеждённо держались за свои языческие воззрения. Похоже, что и индуизм с буддизмом, как бы ни были они далеки от христианства, даже противоположны ему, смогли оказаться убедительными для некоторых только из-за дольки истины, глубоко спрятанной в них, жутко искажённой до неузнаваемости наслоениями ложных идей и выводов, фантазий и суеверий. Ложка мёда на бочку дёгтя, морковка на удочке, манок охотника на утку. Похоже, что такой «долькой истины», «ложкой мёда» или, лучше сказать, просто видимостью истины, не имеющей её в силе (кстати, известный ещё с райского Эдема метод дьявола — всё переврать, чтобы увлечь), могла оказаться концепция «нирваны», но только до того момента, пока Сидхартха Гаутама или кто-то иной из мудрецов наблюдал мучительное издыхание своей любимой собаки. Какие-то сверхъестественные откровения от «богов» в этот скорбный момент могли убедить основателя нового учения в том, что то же самое происходит и с человеком. Но не то же самое! Душа человеческая стремится к Богу. И в этом первейшее трагическое заблуждение буддизма и индуизма, от начала. Вот и святитель Николай Сербский пишет, что когда Будда сидел под деревом бодхи, «явилось целое полчище бесов во главе со своим князем, называемым Мара. С сочувствием поглядел на них Будда и изложил им свое учение о нирване и о пути, ведущем в нирвану. Говорил он им, что это единственно правильное учение, которым он хочет спасти и людей, и бесов, и богов. От чего спасти? От жизни и от самого желания жить. И, когда Будда завершил свою речь, обрадовались бесы и похвалили Будду и его учение. Так написано в жизнеописании Гаутамы Будды, основателя буддизма. Что общего у этого учения с Господом Иисусом Христом? Или, говоря разительными словами мудрого Павла, “какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром?” (2Кор.6:14–15). Никакого. Ничего общего».
***
Апостол Павел в Послании к Римлянам говорил хорошо всем нам знакомые, но не понятные слова, в которые надо внимательно вчитаться, чтобы найти ответ на беспокоящий нас сегодня вопрос. В синодальном переводе:
«Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим. 8:19-23). Таким образом, вся тварь надеется, что будет освобождена от смертности, и потому ожидает момента, когда человек станет причастен славе Божьей.
***
В псалме 103 описывается великое множество тварей: звери селныя, онагри, скоты и человеки, птицы, елени, заяцы, звери дубравнии, скимни рыкающие, «сiе́ мо́ре вели́кое и простра́нное: та́мо га́ди, и́хже нѣ́сть числа́, живо́тная ма́лая съ вели́кими» (Пс. 103:25). За грандиозной поэтичностью данного псалма, как оказывается, от моего внимания много лет ускользали слова царя Давида: «Вся́ къ Тебѣ́ ча́ютъ, да́ти пи́щу и́мъ во бла́го вре́мя. Да́вшу Тебѣ́ и́мъ, соберу́тъ: отве́рзшу Тебѣ́ ру́ку, вся́ческая испо́лнятся бла́гости» (Пс. 103:27-28) — эти слова вступают в смысловую рифму со строками 144 псалма, положенными в основу молитвы перед едой, которую иногда можно услышать в вечернее время вместо знакомой «Отче наш»: «О́чи все́х на Тя́, Го́споди, упова́ют, и Ты́ дае́ши и́м пи́щу во благовре́мении, отверза́еши Ты́ ще́друю ру́ку Твою́ и исполня́еши вся́кое живо́тно благоволе́ния». Но смысл, заключенный в этих словах 103 псалма, так велик, что он как бы прикрывает последующие пророческие слова царя Давида: «отвра́щшу же Тебѣ́ лице́, возмяту́тся: отъи́меши ду́хъ и́хъ, и изче́знутъ и въ пе́рсть свою́ возвратя́тся: по́слеши ду́ха Твоего́, и сози́ждутся, и обнови́ши лице́ земли́» (103:29-30).
***
Недавно священник Георгий Максимов кратко отвечал на вопросы в интернете и, среди прочего, на вопрос: «Грех ли молиться за упокой кошки?»
«Скорее глупость, чем грех. Кошка не нуждается в вашей молитве. Апостол Павел пишет, что всё создание мучается здесь, в земной жизни, из-за грехов людей, и оно ожидает избавление тогда, когда в конце времён Господь очистит весь этот мир. Святые отцы, в частности преподобный Ефрем Сирин, говорили о том, что это означает, что животные воскреснут и будут в раю. Поэтому ваша кошка не нуждается в молитвах. Животные и так будут спасены. А вот нам для спасения нужно много постараться, так что молитесь о своём спасении, а не о спасении кошки» («Ещё 100 вопросов священнику» // Youtube, 19.09.2023, 23:06).
Преподобный Ефрем Сирин (306–373): «И сами твари в надежде освобождаются от того рабства тления в свободу, которая дастся сынам (чадам) в день славы Бога. Говорится у Апостола, что твари получают освобождение, так что они прославятся вместе с нами в день славы нашей».
Преподобный Симеон Новый Богослов (949–1022): «Как наши разлагающиеся тела никоим образом не уходят в никуда, но снова обновляются через воскресение, точно так же небо и земля и всё, что в них, то есть вся тварь, обновится и освободится от рабства тлению».
Преподобный Иустин Сербский (1894–1979): «Воскресение мёртвых будет концом смерти не только для людей, но и для видимой природы».
***
В завершение представим, если бы мы могли спросить, скажем, осла: «Чем ты счастлив?», — то что бы тот ответил? «На мне Спаситель въезжал в Иерусалим».
Спросили бы рыбу: «А чем счастлива ты?», — она бы ответила: «Из моря я принесла Спасителю статир и мною Он питался по Своём Воскресении».
У льва спросили бы: «Ну, а тебя, хищник, что радует?», — тот сказал бы: «Я хоронил святую Марию Египетскую, и святой Герасим Иорданский мне друг».
И так всякому животному нашлось бы, что ответить.
Габышев Дмитрий Николаевич, канд. физ.-мат. наук, старший научный сотрудник, эссеист, г. Москва
1.