Преимущество единодержавия для Руси и народа ее, Царь Иван в своем послании наглядно противопоставляет прелести «многоначалия» боярского правления, испытанного им непосредственно.
Вспоминая со скорбью годы детства своего после смерти отца Государя Василия Ивановича в 1533 году, Иван Васильевич уже в начале Первого послания Курбскому подчеркивает: «Вы ведь еще со времени моей юности, подобно бесам, благочестие нарушали и державу, данную мне от Бога и от моих прародителей, под свою власть захватили… Сколько зла я тогда от вас претерпел! Обо всем этом подробнее дальнейшие слова известят».
И далее посвящает этому периоду, трагическому для себя и для «всея Руси», немало страниц послания, составляющих по смыслу отдельную главу.
Остались мы сиротами, и оказались словно среди пламени. «Выше я обещал подробно рассказать, как жестоко я страдал из-за вас от юности до последнего времени. Это известно всем ‒ ты был еще молод в те годы, но, однако, можешь знать это.
Когда по Божьей воле, сменив порфиру на ангельскую [монашескую] одежду, наш отец, Великий Государь Василий, оставил бренное земное царство и вступил на вечные времена в Царство Небесное предстоять перед Царем Царей и Господином Государей, мне было три года, а покойному брату Георгию, один год.
Остались мы сиротами, а мать наша, благочестивая царица Елена, ‒ столь же несчастной вдовой, и оказались, словно среди пламени: со всех сторон на нас двинулись войной иноплеменные народы ‒ литовцы, поляки, крымские татары, Астрахань, ногаи, казанцы.
А вы, изменники, тем временем начали причинять нам многие беды ‒ князь Семен Бельский и Иван Ляцкий, подобно тебе, бешеной собаке, сбежали в Литву, и куда только они не бегали, взбесившись?
И в Царьград и в Крым и к ногаям, и отовсюду шли войной на православных. … Потом изменники подняли на нас нашего дядю, князя Андрея Ивановича, и с этими изменниками он пошел было к Новгороду ‒ вот кого ты хвалишь и называешь доброжелателями, полагающими за нас душу!
А от нас в это время отложились и присоединились к князю Андрею многие бояре во главе с твоим родичем, князем Иваном Семеновичем…
Не это ли то доброжелательство, за которое их хвалишь? … Затем же они, как подобает изменникам, стали уступать нашему врагу, государю литовскому, наши вотчины, города Радогощь, Стародуб, Гомель, ‒ так ли доброжелательствуют? Если в своей земле некого подучить, чтобы погубили славу родной земли, то вступают в союз с иноплеменниками ‒ лишь бы навсегда погубить землю Русскую!»
Право, читая подобное, невольно подумаешь, что никакой истории и вовсе нет, а разыгрывается всегда одна и та же пьеса, в разных декорациях и с иными актерами! Дальше – больше.
Так подданные наши получили желаемое – Царство без правителя. Царевичу Ивану было восемь лет, когда «Божьей судьбой родительница наша, благочестивая царица Елена, переселилась из земного царства в Небесное… и так подданные наши достигли осуществления своих желаний, ‒ получили Царство без правителя».
Верные подданные, все князья да бояре, вместо заботы о Царственных сиротах тут же занялись куда более увлекательным делом: «ринулись к богатству и славе!».
Интересно вот, что там на первом месте у благородных Рюриковичей и прочих Гедиминовичей было? Слава или все же богатство, как у вульгарных олигархов?
Фактом остаётся, что в погоне за указанными ценностями «сильны люди земли Русской» немедленно «перессорились друг с другом, и напали при этом друг на друга». Подумать только!
«И чего только они не натворили! Сколько бояр наших, и доброжелателей нашего отца и воевод перебили! Дворы, и села, и имущество наших дядей взяли себе и водворились в них. И сокровища матери перенесли в Большую казну, при этом неистово пиная ногами и тыча в них палками, а остальное разделяли. … Тем временем князь Василий и Иван Шуйские самовольно навязались мне в опекуны и таким образом воцарились».
Вряд ли читателя удивят дальнейшие слова послания, что «тех, кто более всех изменял отцу нашему и матери нашей, выпустили из заточения и приблизили к себе.
А князь Василий Шуйский поселился на дворе нашего дяди, князя Андрея. И на этом дворе его люди, собравшись, подобно иудейскому сонмищу, схватили Федора Мишурина, ближнего дьяка при отце нашем и при нас, и, опозорив его, убили … и многих других заточили в разные места. И на Церковь руку подняли, ‒ свергнув с престола митрополита Даниила, послали его в заточение». (Митрополит Московский и всея Руси Даниил с 1522 года по 1539 год, годы жизни (ок. 1492 ‒ 22 мая 1547). Ученик Иосифа Волоцкого, после его смерти стал игуменом Волоцкого монастыря. Продолжил дело своего учителя в миссионерстве и в борьбе с ересью «жидовствующих». Осенью 1525 года митрополит благословил Василия III развестись с безплодной вел. кн. Соломонией, которая приняла постриг в московском в честь Рождества Пресв. Богородицы монастыре (была затем переведена в суздальский в честь Покрова Пресв. Богородицы монастырь). В январе 1526 года митрополит Даниил обвенчал Василия III с Еленой Васильевной Глинской, в 1530 году родившей долгожданного сына и наследника – Иоанна. В малолетство Иоанна Грозного поддерживал его мать ‒ правительницу Елену. 2 февраля 1539 года Даниил низложен князьями Шуйскими и сослан в Волоцкий монастырь.)
Низложение митрополита Даниила Шуйскими
Любопытно, что все мы многократно читали и слышали, как при «самовластии тирана Грозного» был сведён с престола и сослан митрополит Филипп. А вот что подобное случалось при власти «лучших людей», Карамзиным и последователями как-то не акцентируется.
Так князья Шуйские «со-товарищи» «осуществили все свои замыслы и сами стали царствовать». На благо отечества – по мнению Курбского и всех иных либералов прошлого и настоящего.
«Нас же с покойным братом Георгием ‒ с грустью продолжает вспоминать Иван Васильевич, ‒ начали воспитывать, как иностранцев или как нищих. Какой только нужды ни натерпелись мы в одежде и в пище! Ни в чем нам воли не было; ни в чем не поступали с нами, как следует поступать с детьми.
Припомню одно: бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас и не смотрит ‒ ни как родитель, ни как властелин, ни как слуга на своих господ.
Кто же может перенести такую гордыню? Как исчислить подобные тяжелые страдания, перенесенные мною в юности? Сколько раз мне и поесть не давали вовремя».
Все расхитили коварным образом… Что же сказать о доставшейся мне родительской казне? Все расхитили коварным образом, ‒ говорили, будто детям боярским [войску] на жалованье, а взяли себе. А их [детей боярских] жаловали не за дело, назначили не по достоинству. [Дети (или сыны) боярские ‒ военное сословие в Русском царстве в конце XIV ‒ начале XVIII веков. В XVI-XVII веках дети боярские вместе с дворянами входили в число «служилых людей по отечеству» и несли обязательную службу, за которую получали поместья, и составляли поместную конницу. Дети боярские несли также и постоянную сторожевую службу по охране границ Русского государства. Командиры засечной стражи и сторожевых разъездов ‒ «станиц» ‒ как правило, были из детей боярских. Английский поэт и дипломат Джайлс Флетчер в своей книге «Of the Russe Common Wealth» («О Русской Державе») писал: «Русские воины носят имя сынов боярских или сынов благородных. Это их звание по военным обязанностям. В России считается благородным каждый воин, и таким образом сын джентльмена (который рождается воином) всегда сам джентльмен и солдат. Он не делает ничего иного, кроме дел военных. Когда он возмужает и способен владеть оружием, он является в управление ‒ "Разряд" или к главному местному административному начальнику. Тот его записывает и назначает в какую-либо часть страны, преимущественно туда же, где был его отец».]
Дети боярские XVI век. Раскрашенная гравюра из книги Сигизмунда Герберштейна «Записки о Московии», издания 1556 года
А безчисленную казну деда нашего и отца нашего забрали себе и наковали себе из нее золотых и серебряных сосудов и надписали на них имена своих родителей, будто это их наследственное достояние».
Дальше в послании идут и вовсе изумительные строки, характеризующие нравы и обычаи «сильных людей» даже тех славных времен: «Но известно всем, что при матери нашей у князя Ивана Шуйского шуба была мухояровая [полушерстяная] зеленая на куницах, да еще на ветхих. Так если бы это было их наследственное имущество, то чем сосуды ковать, лучше бы шубу переменить, а сосуды ковать, когда есть лишние деньги».
И, будто воздохнув тяжело, Царь заключает: «А о казне наших дядей что говорить? Всю себе захватили».
Это мы очень даже хорошо понимаем!
Людей мучили и грабили. Дальнейшие действия вольнолюбивых бояр, дорвавшихся до власти без царского пригляда, вполне логичны и понятны: «Потом напали на города и села, мучили различными жестокими способами жителей, без милости грабили их имущество. А как перечесть обиды, которые они причиняли своим соседям? Всех подданных считали своими рабами, своих же рабов сделали вельможами. Делали вид, что правят и распоряжаются, а сами устраивали неправды и чинили безпорядки. От всех брали безмерную мзду, и за мзду все только и делали».
Поистине, нет ничего нового под солнцем! Прав Экклезиаст!
[О военных подвигах беглого воеводы Курбского, о роли его и сподвижников в Ливонской войне – следующий рассказ].
Борис Глебович Галенин, военный историк
