Жизнь течёт, но иногда важно притормозить

На «Русской народной линии» продолжается публикация глав антиутопического романа «С камешком в башмаке». Его автор, помощник главного редактора «Русской народной линии» Павел Вячеславович Тихомиров рассказал в беседе с заместителем главного редактора РНЛ Александром Валентиновичем Тимофеевым о том, что его подвигло на написание этого произведения.

Александр Тимофеев: Павел, признаюсь, я был удивлён, узнав, что ты не только публицист, переводчик, сербовед, но ещё и писатель… Написание романа — весьма трудоёмкое дело. Почему ты взялся за него? Ты не мог не написать? Или просто решил высказаться на тему, вновь ставшую популярной?

Павел Тихомиров: Побудительным мотивом всегда бывает одно из трёх: необходимость добыть денежные знаки; «партия сказала: надо»; и, наконец, «не могу молчать!»

Хоть и звучит пафосно, но это именно тот случай.

А.Т.: О какой партии речь? Что ты имеешь в виду?

П.Т.: Нет, тут я имею в виду не «поиск дензнаков» и не озвучивание некой идеи, подсказанной и заказанной старшими товарищами, а вариант «не могу молчать!»

Т.е. хочется высказать кое-какие вещи, а чистая публицистика в качестве формы выражения не совсем подходит. Вот и выбирается иной инструмент. Художественная проза, которая, впрочем, всё равно выглядит плакатно.

А.Т.: Что именно ты хочешь сказать в этом произведении? Ощущение, что всё уже сказано. Антиутопия вновь популярна. Вновь и вновь вспоминаются классические произведения. Цитируются высказывания классиков — Замятина, Оруэлла, Хаксли и др. Создаются новые антиутопические произведения. Ныне антиутопический жанр востребован не только писателями, но и кинематографистами. Антиутопические сериалы «Мир Дикого Запада», «Рассказ служанки» и т.д. и т.п. весьма популярны.

Если в начале и даже середине XXвека рисуемые в антиутопиях картины всё-таки выглядели фантастическими, то теперь всё меньше оснований сомневаться в том, что будущее будет именно таким, каким его предсказали ещё классики этого жанра… И боязно, что движение мира в этом направлении неостановимо.

Какое слово ты решил сказать стремящемуся в пропастьчеловечеству? Услышат ли тебя? Ведь твое предшественники не были услышаны…

П.Т.: Убеждён, что бессмысленно надеяться на то, что кто-то, куда бы то ни было стремящийся, будет кого-то слушать. Поэтому слово адресовано не тем, кто стремится в пропасть, а тем, кто стремится этих стремящихся остановить.

В антиутопии обрисовывается не некий очередной футурологический прогноз, но герои ставятся перед духовно-нравственной проблемой: можно ли бороться со злом, используя сомнительные методы? Можно ли вообще спасти человечество, если человечеству вполне комфортно и так, и подавляющее большинство граждан вполне удобно устроилось в вагоне поезда, мчащегося в преисподнюю?

Речь идёт о попытке группы учёных, мобилизованных членами некой спецслужбы, разобраться с тайной использования загадочных мегалитических объектов. Цель – обретение могущества, необходимого для сокрушения глобальной цивилизации, которая практически завершила превращение людей в полузомби, озабоченных потреблением информационно-развлекательных услуг.

«- Мы собрались поломать Систему, которая взрастила в миллионах человеческих существ тот духовный настрой, который теперь требует регулярной подпитки. Каково будет тем, кого лишат привычного корма?

Вот они погрузились в вагон поезда метро, который устремляется под землю, увлекая пассажиров в глубину. Они ничего не соображают, но едут туда: кто стоя, кто сидя, кто – приплясывая. А мы вдруг ломаем этот поезд, отключаем его. В их головах прекращают греметь звуки, в салоне гаснет свет, поезд останавливается.

На что рассчитывает Генерал и искренние его соратники? На то, что пассажиры покинут вагоны и с пением акафистов устремятся назад – к живому небу и живому солнцу?

Да ведь они просто вцепятся друг другу в глотки, ибо тот дух ненависти, который непрерывно вкачивается в их души, будет искать выход, и выход этот будет теперь открыт совершенно. Никакого больше марева».

Исходя из логики главного героя, «спасти человека – нет, не человечество, а отдельного человека, - может… маленький камешек, попадающий в обувь.

Попадёт нам что-то такое в туфлю, мы можем перетерпеть и доковылять, куда шли. А можем и остановиться, чтобы вытряхнуть попавший предмет. И вот эта остановка – сделанная исключительно ради того, чтобы избавиться от неудобства, вызванного камешком, попавшим в башмак, – может в конечном итоге помешать кому-то вовремя подоспеть к вагону поезда, уходящего в преисподнюю.

<…> Теперь наша очередь искать то, что может стать камешками в башмаках тех людей, которые готовы вернуться с платформы назад».

А.Т.: Как твоя принадлежность к Православию сказалась на содержании романа?

П.Т.: Принадлежность к Православию… Убеждён, это – не самая удачная формулировка сути мировоззренческой позиции. Скорее, так: попытка выстраивания отношений ко всему тому, что нам в жизни попускается Спасителем, исходя из святоотеческого осмысления путей спасения.

Вот эта попытка воплощена в характере главных героев. Есть тут и человек, разочаровавшийся в Церкви, но сохраняющий тоненькую ниточку с Небом; есть наивные неофиты, которые, на самом деле, воспринимают Православие как некий национальный вариант «белой магии»; есть человек с типично квазипротестантской интеллигентской верой, однако, человек этот не так прост, как персонажи наших пасквилей, составленных по канонам православно-патриотической публицистики. Всё это – хорошие люди, но люди, не живущие во Христе, потому и могущие стать орудием нехорошего духа.

Но могут и не стать.

А.Т.: А вообще к чему православным людям читать антиутопические романы? Диавола всё равно неперехитрить. Так ли важно следить за последними новинками научно-технического прогресса, закабаляющего человечество? Ведь есть опасность, что все силы будут потрачены на безрезультатные попытки уйти от тотального контроля, а о душе некогда будет даже подумать…

П.Т.: Да,повесть же не про устройство предапокалиптического общества. Лучше классиков – начиная от Замятина и Оруэлла и оканчивая той же самой нашей Вознесенской - про это не написать.

Задача, как уже ты понял, стояла в другом.

Не предлагаю я ломать оградки цифрового концлагеря! Уже поздно. Предлагаю посмотреть на эти оградки – как на инструменты Врача. Это трудно. Сам-то я, будучи человеком страстным, так же страстно ненавижу все эти айфоны, на которые молодёжь тратит последние деньги… А потом берёт кредиты, и потом выклянчивает у родителей деньги на дешёвенький фастфуд, чтоб ноги не протянуть.

Всё это – наши отечественные, а не какие-то там «пендосовские», реалии, и, конечно же, никакие мы не Третий Рим, а просто наименее забесовленная часть западного мира. Пока ещё наименее забесовленная.

И – как христианин – я ценю в нашей реальности именно это. Раньше я большую часть своих размышлизмов выстраивал исходя из того, что мы, дескать, живём в криптоколонии, поэтому нечего удивляться тому или этому.

Но потом оставил эту схему в качестве контекста.

Потому что если оперировать категориями не политической мощи и влияния мягких и жёстких сил, а категориями, всё-таки, связанными с осмыслением жизни в перспективе борьбы со страстями и стяжания духа Святого, то уже совсем иные критерии станут определяющими.

Ниневия – или Содом?

У нас, увы, не первое, но ещё не последнее.

И на этом слава Богу.

Поэтому в повести была осуществлена попытка показать, что даже если мы выбираем активную жизненную позицию, то важно, активничая, не навредить. Прежде всего – своей собственной душе.

Нельзя ломать Содом при «помощи» бесов.

Для меня это не абстрактные академические вопросы.

Как жить дальше? Как, по крайней мере, не участвовать в делах тьмы? Как не подпевать тем певцам, которым подпевать не следует? Ведь речь идёт не о каких-то лукавых негодяях, а о людях добрых, хороших, самоотверженных… Но не имеющих возможности видеть всю картину целиком.

В этом смысле я – пессимист. Борьбу мировоззренческую Церковь проиграла. Глупо даже от людей искренних ждать сочувствия тем идеям, которые являются воплощением святоотеческого осмысления путей спасения. Но, по крайней мере, я попытался с Божией помощью написать тот текст, который мне самому хотелось прочитать. И который оказался интересен некоторым моим единомышленникам.

А.Т.: Считается дурным тоном спойлерить (дерзну употребить это модное словечко), но читателям, как и мне, не терпится узнать, а чем же завершится рассказываемая тобой история — хэппи-эндом или армагеддоном? И какую, собственно, мораль должно извлечь из твоего романа?

П.Т.: История заканчивается хорошо. Работа в проекте стала для героев своего рода «камешком в башмаке», заставившем притормозить. И, к тому же – выражаясь казённым языком уходящей сейчас старой культуры - проявить активную жизненную позицию.

Кроме того, несмотря на критику уважаемых мной словесников, я – под давлением группы читателей - всё-таки решил развить ещё две важных темы. Так что это будет не совсем уж конец, а конец первой истории про исследователей мегалитов.