Реестр коррупционеров: начинать надо с основных ветвей, а не с сучьев власти

Грубо говоря, коррупция – это срастание власти с преступным миром. Если же расширять понятие до бесконечности, включая сюда любой факт подкупа, то под него подпадет огромное количество преступлений, в которых растворится сам смысл коррупции. Таким образом, мы будем бороться не со злом, а с его мелкими ответвлениями. Чем крупнее ветвь власти, тем опаснее коррупция, и начинать надо, вестимо, именно с ветвей, а не с сучьев власти. Кстати, если основываться на правовом подходе, то в нашей стане вообще не было коррупции – ровно до того момента, когда был принят Федеральный закон «О противодействии коррупции», где это понятие, хотя и введено, но остается очень расплывчатым. Коррупцией законодатель осторожно называет злоупотребление служебным положением, дачу и получение взятки, а также злоупотребление полномочиями и коммерческий подкуп, не уточняя, о каких полномочиях идет речь и даже не упоминая о государственной службе.

Поэтому совершенно не понятно, как будут определять имена коррупционеров, кого будут включать в реестр? К тому же признать госслужащего или публичного политика коррупционером можно лишь на основании судебного решения и лишь после этого вносить его в реестр. Но если это так, то зачем составлять особый список, если сам факт судимости и без того невозможно скрыть. Не надо ничего изобретать – просто необходимо исполнять действующий закон. Соответствующая статья и без реестра станет пожизненном клеймом на человеке. Поэтому я не очень понимаю, зачем нужно вводить параллельный список коррупционеров и определять срок «запрета на профессию»?

Иное дело, что тенденция по размыванию понятия «коррупционер» доминирует в политике, поэтому мы утрачиваем ориентир, забывая об источнике зла, который заключается в так называемой отрицательной селекции элиты, о чем я недавно говорил на РНЛ в интервью «Селекция элиты. О подборе кадров и теории «двух дырочек». Именно на уровне подбора кадров в высший эшелон власти допускают людей, срастающихся с преступным миром, вышедших из криминализированного бизнеса. В нашей стране крупный бизнес и преступный мир тесно связаны друг с другом уже по той причине, что мы находимся на стадии первонакопления. И если самого бизнесмена вряд ли можно назвать коррупционером, то став чиновником, законодателем или политиком, он зачастую превращается в коррупционера. Чем реестр способен исцелить нас от этой болезни, трудно сказать.

Некоторые утверждают, что Жириновский якобы торгует партийными местами не только в Госдуме, но и в законодательных собраниях, где представлена ЛДПР. Однако я не стал бы называть это коррупцией по трем причинам. Во-первых, на моей памяти все партии с самого начала занимались подобной практикой, когда в список депутатов включали людей, которые могли бы стать спонсорами. Во-вторых, это не противозаконно, так поступают во всем мире, где функционирует многопартийная демократия. Если не нравится подобная практика, то ее можно исправить, но тогда придется изобретать что-то новое, что способно поддерживать систему. И в-третьих, если уж подозревать в этом грехе какую-либо партию, то, конечно, только правящую, поскольку мы де факто вернулись после прошедших выборов к однопартийной системе, когда от всех прочих партий совершенно ничего не зависит. Согласитесь, какой смысл покупать места в Думе, которые почти полностью обесценены? Достаточно проехать на лифте в Совете Федерации или в Госдуме, чтобы заметить людей, владеющих колоссальными капиталами. Даже сам факт попадания таких людей во власть что-то да означает. Присмотритесь к ним и узнайте их партийную принадлежность…

Сможет ли реестр коррупционеров повлиять на решение проблемы, зависит от законодателей, от того, что они назовут коррупцией. Декриминализация многих видов деятельности, особенно заметная в последние годы, привела к тому, что самые опасные виды коррупции уходят из поля зрения правоохранительных органов. Но наиболее ярким примером избирательного подхода к тому, что следует, а что не следует относить к коррупции, является отношение к лоббированию. Именно здесь спрятан основной источник коррупции. Колоссальные ресурсы переходят из рук в руки и никем не отслеживаются, потому что лоббизм в нашей стране не разрешен и не запрещен законом. Такого закона просто нет! Никем не прописаны и правила лоббирования. На фоне других стран Россия выглядит в этом отношении совершенно отсталой.

Как известно, лоббизм получил свое название в незапамятные времена в британской Палате общин, где так именовали фойе, где «денежные мешки» поджидали проходящих мимо депутатов, чтобы побеседовать с ними о способах защитить интересы их бизнеса. Не безвозмездно, конечно. Понимая, что с этим весьма прибыльным злом бороться бесполезно, подобную форму явной коррупции со временем просто … декриминализовали, легализовали, заставив депутатов платить налоги с взяток. Так в странах западной демократии появились целые фирмы и компании, специализирующиеся на лоббизме. А в ЕС поступили и вовсе просто – ввели «добровольную» регистрацию.

Все помнят случай, когда депутат Пономарев получил баснословную сумму за лекции в Сколково. Можно ли назвать его вором? Можно, но не потому, что он – неуч, бывают же уникальные люди и без образования, у которых есть чему поучиться, а получать большие гонорары за лекцию – это нормальная практика. Причина в другом: никаких лекций он не читал вовсе, а имел место обычный распил бюджетных денег. Но можно ли распил признать коррупцией? Думаю, что это вопрос относится к судебной казуистике. Адвокаты с прокурорами должны спорить о том, подпадает ли его деяние под уголовную ответственность по статье о коррупции. Но общий вывод понятен: достаточно легализовать некоторые виды деятельности, которые по логике подпадают под коррупцию, и исчезнет сама коррупция!