Селекция элиты

Сам проект «Лидеры России» погоды в кадровой политике современной России, конечно, не делает, хотя может внести изменения в структуры политической власти федерального уровня, поскольку он ориентирован на молодежь, которой еще предстоит пройти трудной дорогой профессионального роста. Для того, чтобы иметь право называться лидерами, надо для начала ими стать, состояться в какой-то конкретной сфере деятельности, для чего требуются годы труда, несомненные достижения и уникальные качества. И далеко не всякому это дано. В противном случае можно говорить только о менеджерах, натасканных на «управление чем угодно». В современных условиях разделения труда эта особая и обширная ниша занятости действительно существует, но и в этой сфере тоже можно стать или не стать лидером. Почувствуйте разницу между даже толковым менеджером и лидером! Сказанное не отменяет, конечно, актуальность поиска и воспитания людей, имеющих задатки лидерства. Логика проекта заключает в том, чтобы «вытаскивать молодых перспективных людей» сразу на федеральный уровень. Откуда вытаскивать? Из провинции, где у них тоже есть перспектива роста или из сферы производства, из трудовых коллективов? Вопросов больше, чем ответов. Об успешности проекта могут говорить только личные достижения, а не затраченные ресурсы. В любом случае данный проект должен быть (или стать) частью большой и открытой стратегии подготовки и профессиональной переподготовки кадрового резерва.

О задачах кадровой политики в высших эшелонах власти РФ – об «этажах» власти и ее региональной специфике, о сильных сторонах ставки на молодежь и о рисках педократии (молодым не страшно разрушать – не сами строили) – мы уже не раз говорили на РНЛ. В частности схожей проблеме – кампании по ускоренной ротации губернаторского корпуса – было посвящено недавнее интервью «Чехарда или стратегия?». Но эта тема поистине неисчерпаема и имеет выходы на все без исключения больные точки нашей долгосрочной национальной стратегии.

Во-первых, она связана с механизмами пополнения и ротации правящей элиты, а также с наиболее болезненной для нее проблемой самоочищения (или принудительной зачистки?) от скверны. Всем понятно, что сложилась эта элита в период распада и разграбления великой страны, присвоения общенародной собственности, срастания высшей власти и преступного мира. Этот период «грязного первонакопления» еще не завершен, как не завершен и процесс легализации незаконно нажитого – и в границах правового поля РФ, и в глобальном мире, где уже давно сложилась наднациональная элита, живущая по своим писаным и, что важнее, неписаным законам. Она в любой момент готова без сантиментов в прямом смысле слова перегрызть горло любому потенциальному конкуренту – только дай шанс. И сейчас такой шанс у нее появился…

При этом важно помнить о пропасти, существующей между элитарными группами общества. Она более глубока, чем та, что отделяет элиты от «остальной» части общества. «Межэлитные» различия можно сравнить с теми, что отличают элитные вина от воды из лужи. Причем пропасть эта становится все шире, что особенно заметно в современной России. Достаточно сопоставить, к примеру, интеллектуальную и политическую элиты. О принципиальных отличиях становления интеллектуальной и политической элиты я имел возможность детально рассказать читателям РНЛ (тогда еще «Русской линии») в интервью десятилетней давности: «Правящий класс: политическая элита или самозванцы?» Не буду повторять основные тезисы, но именно в деталях кроется понимание особенностей и ограничений любых проектов в области кадровой политики.

Самооздоровление правящего класса и осмысленная политика в интересах всего общества будут возможны только в условиях цикличной смены правящих партий и обновления властных элит. А до этого далеко: процесс только начинается. Для начала сами производители смыслов (прежде всего, ученые) должны иметь статус – имущественный в том числе, не уступающий тому, который есть у политиков, как это принято в странах традиционной демократии. В настоящее время имущественный разрыв между «умными» и «правящими», как известно, не имеет аналогов в мире, обрекая интеллектуальную элиту на нищету и делая ее политически недееспособной, а правящий класс на вырождение. Дело и в том, что сама политическая деятельность и госслужба не должны быть местом для получения сверхдоходов и верным способом обогащения, как это заведено у нас. Только в этом случае станет возможным появление «компетентных челноков», то есть высококлассных специалистов, которые на время, то есть без потери квалификации, примеряют на себя «тоги» сенаторов, депутатов, министров, чтобы, не засиживаясь во власти, вернуться в свои университеты после смены правящей партии. Вернуться без сожаления и без имущественных потерь. У нас пока все обстоит совершенно иначе: люди во власти приобретают профессорские мантии, находясь на службе. Со стороны посмотреть – никакой разницы. А на самом деле – повальный падеж престижа и науки, и власти.

Во-вторых, никто не знает, чем завершится этот многовекторный процесс – эпохой социальных потрясений, смертельно опасных для целостности нашего государства и целых регионов планеты, или кампаниями по «превентивной зачистке», способной частично оздоровить элиту и предотвратить наиболее опасные эксцессы? Возможно ли в принципе перерождение «правящего класса» и каковы перспективы возможной селекции новой политической элиты? Постанова этих вопросов, на которые нет и не может быть однозначного ответа, позволяет, тем не менее, увидеть контекст проблемы, определить возможные риски и сценарии.

И в-третьих, не вполне ясно, просматриваются ли сейчас контуры государственной стратегии кадровой политики, направленной на селекцию новой политэлиты, которая взяла бы на себя задачу сбережения потенциала нации – зарождающегося национального капитала, ее ресурсного и интеллектуального, духовного потенциала, в том числе и интеллектуальной элиты. Есть ли такая селективная стратегия подготовки и переподготовки кадрового потенциала у «безальтернативного кандидата» и может ли он ее озвучить, если таковая существует? Будет ли сама эта тема предметом широкого обсуждения во время предвыборных дискуссий, в которых «безальтернативный», судя по всему, не будет участвовать, да и способны ли другие, «альтернативные кандидаты» обсуждать эту тему? Поживем – увидим, ждать осталось недолго.

Но что-то мне подсказывает (наверное, опыт наблюдений за нашей политической системой – и снаружи, и изнутри), что эта масштабная проблема, как и прежде, останется на периферии общественного интереса даже на пике выборной кампании. И не потому, что она менее интересна, чем раскрытие подноготной стороны из частной жизни кандидатов. «Война компроматов» – тема вне конкуренции и неотъемлемый атрибут демократических выборов, и судя по всему, мастерский подбор кандидатов и кандидаток обеспечит повышенный интерес к «грязевым ваннам» – и к зарубежным счетам претендентов, и к скелетам в шкафах, и к «родовым тайнам». Причина увода в тень кадровой селекции совсем другого свойства – подбор руководящих кадров настолько тесно связан с групповыми интересами, а если копнуть глубже, то и с классовыми, что здесь легко и обжечься самому, и поджечь все вокруг. Тем более, что очевидные аналогии между событиями семнадцатого рокового и нашим временем не потеряли своей актуальности…

В основе проблемы лежит два типа подбора кадров. Первый тип – позитивная селекция, о которой мы поговорим чуть позже, поскольку она встречается в политическом сообществе крайне редко. Второй тип, с которого мы начнем, – негативная или, точнее, отрицательная селекция. Этот явно оценочный термин был введен в научный оборот одним из основателей американской социологии Питиримом Сорокиным. Ее иногда называют также обратной селекцией, поскольку она действительно возвращает общество к архаике, возрождая в современном мировой политике родовые и семейно-клановые связи. Поэтому нам так трудно найти хоть какие-то рациональные объяснения поистине диким решениям и ситуациям, возникающим в большой политике, непредсказуемому поведению некоторых лидеров ряда ведущих стран, граничащему с помешательством. Дело, однако, не в помешательстве, точнее, не только в нем. Все обстоит намного хуже: мы просто неспособны понять, что «законы джунглей» и «нравы пещерных людей» – это для политики не прошлое, а настоящее и будущее, если отрицательную селекцию не остановить…

Казалось бы, нет ничего хуже по своим последствиям, чем отрицательная селекция, достигшая своего апогея не только в политике, ни и во всех других сферах социальной жизни, которая носит откровенно плановый характер. Можно ли найти ей оправдание? Можно, если подумать. Во-первых, она на время может служить гарантом устойчивости власти: если даже на горизонте не видно подлинных лидеров, а вся современная генерация потенциальных претендентов и «лидеров оппозиции» по своим деловым и моральным качествам явно на уровень отстает от тех, кто находится у власти, то зачем менять власть? Кроме того, слабый подчиненный не подсидит. Во-вторых, отрицательная селекция в политике, по мнению ряда выдающихся мыслителей, втягивает в политику массу людей, имеющих некоторые аномалии, которые могут быть направлены не только во зло, но и во благо. Например, если человек любит власть больше, чем все блага жизни, то, по словам Эриха Фромма («Анатомия человеческой деструктивности»), он будет исполнять свои функции с удовольствием, даже наслаждением, не считаясь с личным временем и усилиями, даже безвозмездно… И в-третьих, отрицательная селекция открывает шансы для неприспособленных к нормальной жизни и поэтому в высшей мере гуманна. Но это, пожалуй, и все хорошее, что можно сказать...

Позитивная селекция в политики подразумевает ни много – ни мало поиск гениев и порядочных людей «в одном флаконе», личные качества которых позволяют им брать на себя ответственность за осуществление наисложнейших проектов, а следовательно, и за судьбы миллионов людей. Такой подбор, по Сорокину, следует начинать со школы, желательно, общедоступной и бесплатной. При этом следует помнить, что семья – это «первый скульптор, лепящий Socius'a из биологической особи». Позитивная селекция на всех этапах образования и воспитания – это сложнейшая система, которая должна отсеивать слабых и продвигать одаренных для того, чтобы элита постоянно обновлялась и функционировала. В идеале социальные лифты должны свободно перемещаться по всем этажам социальной иерархии, начиная с низов. Если быть предельно лаконичным, то сверхзадача любого режима и условие действительного развития общества – найти добропорядочных гениев. Но условием успеха является не только целенаправленный поиск талантливых людей, которые могут решать сложнейшие задачи, не доступные другим. Горе той системе, где талантливые управленцы «не отягощены» моральными нормами. Сорокин задавал риторический вопрос: что может вести и контролировать поведение человека, если он «не обладает твердыми убеждениями по поводу того, что правильно, а что нет, если он не верит в Бога или в абсолютные моральные ценности»? И сам отвечал: ничего, кроме желаний и вожделения. «Что его может удержать его от нарушения прав, интересов и благосостояния других людей? - Ничего, кроме физической силы».

Но именно позитивная селекция, которая позволяет дать гениям, а не посредственностям рычаги управления, имеет, как известно, свою оборотную сторону. Согласитесь, ныне никто в нашей стране и, прежде всего, талантливые руководители, не желали бы вернуться к сталинской модели взращивания кадров. Лучше уж вообще не подниматься наверх, чем рисковать своей жизнью и жизнями своих близких. Современные руководители ничем и не рискуют. Я уже говорил на РНЛ об особенностях «сталинской селекции кадров» и принципах формирования элиты, которые действительно выдвинули гением во всех областях деятельности. Повторю фрагмент о теории «двух дырочек».

Когда поднимали молодого специалиста и ставили его на высокую ступень, где выполнить профессиональные обязанности можно было только с помощью чуда, он вовсе не радовался такому назначению. Руководство ставило неразрешимые задачи, ибо никто до них ими не занимался. Однако теория «двух дырочек» работала достаточно эффективно. Конечно, человек боялся и хорошо понимал, в отличие о наших современников, что он абсолютно некомпетентен, и шапка не по Сеньке. Но он прекрасно осознавал и другое: либо он сам просверлит себе дырочку на пиджаке для ордена, либо, в случае неудачи, ему сделают дырочку в затылке… Поэтому люди не просто искали пути решения сложных вопросов, а находили их наперекор всему. Механика процесса было проста и сложна одновременно – все упиралось в поиск гениев. Как бы руководителю не был отвратителен тот или иной работник, пусть он даже, по его мнению, был классовым врагом или «наймитом врагов», но если он гений, то именно он и никто другой ему жизненно необходим, ибо только он поможет решить неразрешимые задачи.

Таким образом, стратегия кадровой политики – это поиск золотой середины, которую придется искать, что требует несомненного политического искусства.