За последние несколько лет в России проблема активности протестного потенциала не ушла с повестки дня. Более того, она вполне ожидаема сейчас, в преддверии очередных президентских выборов.
Какой она может быть?
Анализ всплеска протестной активности, после выборов в Государственную Думу VI созыва в декабре 2011 года (протесты продолжались до IV квартала 2013), позволяет говорить об отличиях в протестном поведении россиян от предыдущих протестных акций и кампаний - более поздние протесты характеризовались лучшей управляемостью, организованностью, массовостью и повышенной активностью использования мобильных технологий и социальных сетей в интернет-пространстве.
Показанные примеры реальной угрозы власти, исходящей из интернет-пространства, позволяют судить о реальной эффективности таких факторов. Основная опасность заключается в быстроте и точности коммуникационных процессов в динамике протестного движения, возможности оперативного влияния на управление всей системой протестного движения, как с момента нагнетания протестной информации, организации подразделений, так и непосредственно в процессе руководства активными бранными действиями с властными структурами.
Поэтому общее увеличение протестной активности интернет-пользователей (а, по сути, - это весь протестный потенциал), в связи с увеличением влияния интернет-коммуникаций на государственную и общественную безопасность в целом, может поставить перед государственными структурами безопасности целый ряд насущных институциональных, стратегических и тактических проблем, требующих оперативного разрешения.
Итак, как и любая социальная активность, протест требует управления, организации, предполагающие налаженное взаимодействие, коммуникацию. Не менее важно и постоянно нарастающее давление на потенциальную целевую аудиторию.
Ориентируясь на результаты исследований некоторых учёных, западные адепты разного рода хитрых сил, такие, как недавно умерший Джин Шарп или Дэвид Шэмбо, Джозеф Най, Кристофер Уокер, Джессика Людвиг и другие, считают, что при проектировании любого социального действия, большое значение имеет подбор определённых символов и ярких событий, их доступность и доходчивость, потенциальная воспринимаемость целевой аудиторией, их «взрывность». Созданные и вброшенные впечатляющие («атмосферные») образы, подогревают желание принять участие в «мэйнстримных» событиях.
Организующая действенность таких реальных «медиаэффектов» определяется развитостью возможностей цифрового контента - видео и фото в протестной среде, управляемой мотивацией его распространения в интернете, а также техническими возможностями телевидения, радио и редакций печатных средств массовой информации использовать данный контент.
Примеры значимости, организационного потенциала информационного фактора при возникновении протестных движений имеет и Россия. Именно предоставленная интернетом возможность молниеносных откликов людей и общественности на разные протестные призывы показала свою силу, к примеру, на Болотной площади в Москве. В мире таких примеров больше, так помимо известных «цветных революций», впечатляет быстрая сетевая реакция на демонстрацию фильма «Невинность мусульман», инициировавшая сильнейшие протестные выступления в мусульманских государствах.
Конечно, такой флэшмоб (мгновенная толпа) соберётся и будет эффективен только в случае готовности среды, - когда осуществлена первая стадия современной концепции войны по-американски - «формирование предвоенной среды». Следует напомнить, что вторым в этом списке значится «сдерживание врага».
А вот третья стадия из шести - «захват инициативы» начинается уже непосредственно после сбора протестующей пока ещё не достаточно отрегулированной толпы. О характере происходящего в этот момент писала в 2014-м году Л.Н. Тимофеева: «Война в «прямом эфире» и каждодневные фоторепортажи с мест событий образуют эффект непосредственной близости войны и атмосферу всеобщего психологического надрыва, который ухудшается «субъективным взглядом оператора».
Однако именно факт субъективного эмоционального надрыва в настоящее время всё более выводит в лидеры «действия» именно сетевую интернет-среду, а не развитые, но значительно менее знакомые и оттого менее внушающие доверие иные технические носители. Именно в силу присущей этой среде близкой и яркой эмоции. И тогда, как правило, не подкреплённые опытом, информационной гигиеной и устойчивым рассудком носители протестного мышления, почти в обязательном порядке выбирают сети.
Помимо близости и заряженности информационного кома, факт его принятия целевой аудиторией обусловлен в большой мере и благодаря развитию у неё (при наличии эпидемии или пандемии виртуализации социальной среды) геймификации в самом тревожном смысле этого понятия.
Виртуальные игромании существенно трансформируют детское, а затем и молодёжное мышление. Они не развивают мышление практически-ориентрированное и делают его инфантильным, безответственным, поддающимся не рациональному, и уж, конечно, не духовному, а именно эмоциональному воздействию и управлению.
Именно таким безответственным инфантилизмом объясняется эффект безропотного подчинения майданных «онижедетей» или протестной «школоты» А. Навального. Они чувствовали себя включенными в какой-то до жути захватывающий квест из серии «Смертельные догонялки. Раздел: Игры для (больших и серьёзных) мальчиков». Но им не хватало ни ума, ни опыта попробовать предсказать окончание этой игры.
Хотя, конечно, эта проблема выходит за рамки протестных манипуляций, и она страшнее по значимости трагедий всех убитых и покалеченных майданами молодых, управляемых эмоциями, а не разумом гейм-инфантилов.
Таким образом, разного рода «гаджеты» - айфоны и прочее оружие протеста, вкупе с широким кругом деструктивных наполнителей, становится ещё более мощным и эффективным оружием, выделяясь в потенциальное, работающее на уровне формирования предрасположенности к восприятию протеста. На уровне формирования подготовленности к конкретным действиям эти медиаресурсы работают посредством предоставления возможности получения и передачи непосредственных команд. И предрасположенность, и подготовленность - звенья одной цепи, определяющей общую готовность к реальным протестным событиям.
В этом плане интересен факт, имеющий место быть на территории планирующихся или действующих цветных социальных пожаров. Так наши специалисты, выполняющие интернациональный долг в Сирии, оказались весьма удивлены тотальной доступностью этих средств коммуникации практически всем слоям небогатого сирийского населения - практически каждый ребёнок бегает с хорошим, далеко не дешёвым, по российским меркам, айфоном.
Дальше возникают очень щекотливые, но важные вопросы - что там, в этих гаджетах, какая информация и от кого поступает населению через эти «трубы иерихонские»? Может ли правительство Сирии противопоставить конкурентный по качеству и количеству контент в эти айфоны? Может ли правительство Сирии хотя бы изъять эти айфоны?
Место интернета и социальных, субсоциальных и антисоциальных, медиа в динамике протестного движения становится критично-важным при организации разного рода массовых событий, как общественно-политического характера, так и социально-культурного, досугового или профессионального. Социальные медиа помогают донести информацию до большого количества участников за весьма малый период времени и фактически при нулевых затратах ресурсов: необходим только гаджет и его доступ в интернет.
Не в этом ли одна из причин нагнетания потребительской истерии на новые гаджеты и в среде российской молодёжи - наиболее воспламеняющейся части общества, хворосте любого социального пожара?
Информационно-коммуникационные технологии современного этапа развития в целом позволяет проникать чуть ли не в подкорку головного мозга каждому члену общества, при этом, учитывая его индивидуальные особенности, запросы и слабости. Это, априори, оказывает большое воздействие на все области общественной жизни и приводит к возникновению нового формата человеческих взаимоотношений - виртуально-опосредованных взаимодействий, которые осуществляются в короткие сроки и фактически на любых дистанциях.
В этой концепции социальные сети интернет-пространства в последние годы рассматриваются как один из более действенных инструментов координации протестных действий, самоорганизации и мобилизации участников разных выступлений. Современные средства коммуникации разрешают людям с недостижимой ранее быстротой обмениваться информационными сообщениями и координировать коллективные действия, они развивают свой охват и доступность удивительно эффективно. Ещё не так давно возможности сетей были ограничены массивными компьютерами, затем, как в приведённом примере московских протестов серии «Оккупай» - возможностями не тотально доступных сетей, а в 2018-м году такие сети, как Whats App, могут руководить практически каждым школьником.
На втором месте по силе воздействия и организующим возможностям находятся «свободные» радиостанции, по непонятным основаниям, продолжающие свою разрушительную деятельность и после активной поддержки антигосударственных сил. По итогам прошедших протестов, принесших весомый ущерб обществу, не проведено никаких следствий в этой среде, не сделано никаких выводов, не закрыто никаких медиаресурсов, никто не отправлен за решётку за государственную измену, что вполне могло бы иметь место во многих странах «развитой демократии».
Эти медиаканалы по сей день сеют драконьи семена раздора, трубят в свои иерихонские горнила, разрушая стены государственной стабильности России. И эти каналы вполне доступны для правоохранительных органов России, они вещают не с Луны. Но по парадоксальным причинам, они не только не закрываются, но и функционируют на деньги государства, против которого ведут войну.
Именно так вызревал трагический для России 1917-й год, когда власть находилась в состоянии войны, но не использовала прав военного времени - физическое устранение врагов, информационных диверсантов в тылу. В настоящее время Россия вновь ведёт войну на многих фронтах, и вновь иерихонские горны вне доступности власти.
Логика событий просто требует проведения тщательного анализа последствий участия некоторых средств массовой информации и коммуникации в актах покушения на российскую государственность, начиная с резонансных событий 2012 года и по сей день. Далее, на основе полученных данных, следует ввести ограничительные меры на СМИ, проводящие дестабилизирующую и разрушительную политику в российской медиасреде.
Не менее важно лишить государственной поддержки и все те средства массовой информации и коммуникации, которые проводят политику, не соответствующую основным традиционным ценностям и установкам нашего государства и общества, расшатывающим основы общественного и государственного устойчивого развития.
Но для этой деятельности необходимо иметь ясную шкалу таких критериев. К большому сожалению, даже обсуждение такой жизненно-важной для развития России системы координат затруднено в связи с конституционным запретом на государственную идеологию - гл.1, ст. 13 Конституции РФ: «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной».
Такой запрет, применимый, кстати, исключительно для России, конечно, лишает возможности осознания государством и обществом критериев добра и зла, направлений и целей государственного развития. Но он также даёт серьёзную лазейку любого рода деструктивным каналам проводить свою разрушительную политику.
Не менее важно, что при наличии шкалы ценностей, нераздельно связанной с идеологией государства и народа, всем органам государственной власти и общества будет ясна и понятна повестка и самого протестного движения. Это весьма значимый фактор, поскольку протест, как социальное явление несёт не только деструктивные функции, но и вполне способен быть носителем оздоровляющих и полезных для общества возможностей, требующих изучения и иногда внедрения в жизнь. Вот только ни разу в повестке дня наших «оккупай-протестов» такой повестки отчего-то не стояло. А жаль.
Масликов Вадим Александрович, эксперт Бюро военно-политического анализа
