Отстоим Боголюбово - отстоим Россию!

Классическая информационная война. Мощнейшие пушки центральных каналов телевидения мечут бомбы в сторону Свято-Боголюбской обители. Стены дрожат, стёкла звенят, галки кружат, последняя печальная листва упадает с берёз.

Облекшись в маску праведного гнева, прирожденные "правозащитники" и холёные экранные дивы вытягивают шеи: "В монастырском приюте мучают детей..." То, что детского приюта в монастыре целый год как нет, - никого не интересует. То, что подобные обвинения в адрес монастыря никогда не подтверждались, - для них вовсе не повод сбавить градус обвинений. Ведь в таких делах объективное расследование не требуется. Поскольку ведутся боевые действия, и никакой иной позиции не предусматривается, то "смешные" аргументы другой стороны в расчёт не идут.

Методичный обстрел монастыря ведётся с использованием всей мощи машины государственной пропаганды. В искаженной оптике телекамер сотни детей-рабов по восемнадцать часов в сутки работают на монастырских полях, подгоняемые ударами остро заточенных тяпок. Монахини-надсмотрщицы неумолимы. Заставляют детей то глотать по стакану поваренной соли, то производить по тысяче земных поклонов - в сущности, делать то, чего не способен вынести даже здоровый взрослый мужчина. Вот камера, работающая исподтишка, улавливает группу монахинь, стоящих в отдалении. Очень похоже на сходку воров в законе. Совсем не видно телёнка, которого насельницы выводят из коровника...

Систематическая информационная война против Боголюбского монастыря носит проектный характер. Во всём видны направляющая рука, скрытая воля, чёткая стратегия.

Силы, толкнувшие Россию в воронку "нового мирового порядка", стремятся раздробить, раскрошить, сплющить мировоззрение нашего народа. Их цель - лишить русских духовного космоса, предложить вместо Православия эрзац-религию, отмеченную внешним блеском, но лишённую внутреннего сияния. Ведь "обесточенная", обделённая богообщением безблагодатная церковь неизбежно превратится в служанку глобализма.

Удары наносятся по одному из центров сопротивления этому "прекрасному новому миру"... В лице Боголюбского монастыря атаке подвергается мистическое, аскетическое Православие, не пошедшее на поклон к идолам века сего, живущее пылающим духом подвижников и молитвенников.

Боголюбово - опорное, святое место Руси, имеющее громадное значение для прошлого и будущего русской державы. Монастырь стоит на территории былой резиденции святого благоверного князя Андрея Юрьевича Боголюбского - первого единодержавного правителя Северо-Восточной Руси, крупнейшего политического деятеля XII века.

Именно в Боголюбове переезжавшему из Киева в Ростов князю явилась Пресвятая Богородица и повелела ему основать храм в честь Ее Рождества, а вместе с храмом - иноческую обитель. Князь Андрей - стратег, строитель и воин - погиб в результате заговора, обагрив своей мученической кровью ступени лестницы, сохранившейся до наших дней в чудом уцелевшей части княжеского дворца. Лестница, где был исколот злодеями Андрей Боголюбский, - одна из главнейших святынь обители.

В разные времена к месту убиения князя Андрея припадали князь Александр Невский, митрополиты московские Петр и Алексий, царь Иван Васильевич Грозный, патриарх Никон, князья и государи последней династии. Боголюбово - место силы, средоточие державного православного духа!

Но огонь телевидения ведётся не только по ценностям и святыням. Пушки бьют прицельно по духовнику монастыря, архимандриту Петру, одному из самых ярких и самых бескомпромиссных деятелей современного православия...

Отец Пётр - блаженный старец, молитвенник, человек высокой, подвижнической жизни. Он - храмоздатель, восстановивший из руин три обители. Будучи солдатом Второй мировой, отец Пётр брал с боями Белград, а ныне он стоит незыблемой скалой на пути модернизаторов и ревизионеров внутри Церкви.

Не оттого ли клеветники взбесились в своем рвении и плодят лживые басни? А цель их - смутить, измучить, устранить отца Петра?

Через пару месяцев выяснится: все наветы на монастырь были вымыслом. Никакие пытки к детям не применялись, никаких жестокостей не было. Но сегодня взрываются информационные бомбы-пустышки, производя акустические удары колоссальной силы.

В этих условиях громыхания и колебания воздусей в недрах редакции "Завтра" вызрел план провести открытое редакционное совещание в стенах Свято-Боголюбской обители, что и было осуществлено.

Наш демарш - это демонстрация всемерной поддержки деятельности отца Петра, настоятельницы монастыря матушки Георгии и всех сестёр.

Один Божий день провели мы на просторах Владимирской земли, на холодных ветрах, среди белоснежных стен и синих громадных куполов храма Боголюбской иконы Божьей Матери.

БЕСЫ, КОГТИ ПРОЧЬ ОТ БОГОЛЮБОВА!

30 октября, в субботу на Болотной площади Москвы (ст. м. "Кропоткинская", "Новокузнецкая", "Третьяковская") в 12.30 состоится митинг:

В защиту Свято-Боголюбского монастыря, против "ювенальных" технологий разрушения семьи, "секспросвета" в школах, порнографии и матерщины на экране, рекламы алкоголя и табака, глумления над святынями и религиозными символами России. За принятие закона "О защите общественной нравственности" и введение общественного нравственного контроля за СМИ.

Движение "Народный Собор", "Общественный комитет в защиту семьи, детства и нравственности"

http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/10/884/11.html

 

Наш крестный ход начался с благословения отца Петра. Наши молитвы звучали во время крестного хода вокруг монастыря, как боевой гимн воинства Христова.

Так в свое время торжественно семикратно обносили Ковчег Завета вокруг стен Иерихона, так и мы всей редакцией газеты вместе с матушкой Марией, священнослужителями, насельницами этой древней обители и прихожанами обошли противу солнца все стены одного из самых древнейших русских монастырей, защищая обитель крестным ходом от всей свирепой антимонастырской травли, развязанной сторонниками ювенальной юстиции и явно взбесившимися либеральными журналистами. Наш крестный ход был похож на давние крестные ходы в период засухи и страшных эпидемий, уносивших тысячи и тысячи жизней. С нами был и убиенный в двенадцатом веке либеральными бесами того времени святой князь Андрей Боголюбский, с нами был святой Иоанн Предтеча, явившийся когда-то в 1971 году нынешнему духовнику обители архимандриту Петру.

Надо сказать, что нынче крестный ход, и гораздо более многочисленный, из тысяч прихожан, вокруг Свято-Боголюбского монастыря проводится уже не первый раз. На защиту обители по всей России собираются радетели Православия. Да и как не защитить один из оплотов русского Православия от лжехристианских либеральничающих экуменистов и разрушителей Веры Христовой?! Отца Петра во всеуслышание обвиняют в некоем "православном экстремизме", в русском патриотизме. Вот наш крестный ход и был актом русского национального сопротивления всем врагам России.

Справиться с ярчайшим проповедником и защитником веры отцом Петром, думаю, врагам России еще можно, но как справиться со всеми паломниками Свято-Боголюбского монастыря, как справиться со всем православным миром? Вот уж верно: отстоим Боголюбово - отстоим Россию! В крестном ходе, обходя монастырские стены, мы спускались почти к берегу реки Нерль, и наш путь издали благословлял знаменитый храм Покрова-на-Нерли, расположенный на другом берегу реки. Здесь когда-то покоилось тело великого князя Александра Невского, принявшего перед смертью иноческий постриг с именем Алексий. Мы проходили мимо печального места, где были погребены у стены в 1851 году погибшие паломники. Мы возносили молитвы об упокоении всех почивающих в могилах монастыря, и дверь в решетке у монастырских стен как бы сама собой открывалась перед нами. В могилах монастыря упокоились многие великие деятели русской истории, и память о них тоже поддерживала нас во время крестного хода. Мы проходили мимо спуска к купели, где бил святой источник, и вода этого источника тоже поддерживала нас. Мы проходили мимо скотного двора, и теленок монастырский тоже хотел присоединиться к нашему ходу, рвался вслед за нами.

Наш крестный ход был глубоко символичен: это шли воины за русское дело со своими знаменами, за своим знамением. Это был крестный ход не только в защиту хулимого ныне Свято-Боголюбского монастыря (имени которого, кстати, безбожники из НТВ и других СМИ даже выговаривать не научились, всё зовут Боголюбовским монастырем), это был крестный ход в защиту всех монастырей России, в защиту всех борцов за Святую Русь.

Я шел крестным ходом мимо мощных монастырских стен, и мне вспоминалась печальная повесть Василия Шукшина "До третьих петухов", о том, как бесы завоевывали монастырь, подменяя все святые понятия и иконы. Вот также и ныне. Но пропоют третьи петухи, и выгоним мы всех бесов не только из Свято-Боголюбского монастыря, а из всей России великой.

Наш крестный ход освящали и все стихии природы. Солнце ярко светило, воздух был прозрачен и свеж, вода очищала нас от всякой грязи, огонь, хранимый в зажженных свечах, стойко не гас, но и ветер как бы стих, не мешая нашему священнодействию. Неужто земля русская, её воды, её воздух, сам дух русский не победят на Руси? Быть такого не может!

http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/10/884/43.html

 

Есть вещи безусловные. О красоте их не надо говорить, почему это красиво. О гармоничности не надо растолковывать, почему это гармонично. Человек, даже не обученный соответствующей грамоте, понимает суть красоты и гармонии, проникаясь этим духом.

Есть святые места, в которых дух святой физически чувствуется, ощущается всяким: и верующим, и неверующим. Посетив такие места, в каком бы состоянии духа, здравии тела, ты ни пребывал, наполняешься внутренним светом, силой, укрепляешься и духовно, и телесно. Таким святым местом является Свято-Боголюбский женский монастырь.

Если можно сказать "великий паломник", то не про меня. Грешна. Но посетила я множество церквей, бывала в монастырях. Была там и в дни великих праздников, стояла на службах, и в будние дни. Но не видела такого количества людей, пришедших помолиться, причаститься. А ведь Боголюбово находится вдали от крупных населённых пунктов. Конечно, и денек удался. Редкая для поздней осени теплынь, ясное лазурное небо, с которым голубые купола храмов сливаются. В такие дни люди охотнее выходят из дома, чем в пасмурность и ненастье. Но посетители монастыря в Боголюбово, среди которых много семей с детьми- это не праздные зеваки, выбравшиеся на экскурсию по случаю.

Ныне в храмах при входе лежат платки, юбки, чтобы впервые или случайно зашедшие женщины, одетые неподобающим образом - без головного убора и в брюках, могли бы одеться и войти в храм в виде подобающем. Здесь, однако, лежащие предметы одеяния остались невостребованными: посетители - именно прихожане, люди воцерковлённые, знающие, как можно и должно войти в храм. Для большинства монастырь этот - не чужой: с сестрами сердечно здороваются, троекратно целуясь.

Служба закончилась. Верующие выходят из храма. Неспешно расходятся. Большая группа людей, однако, стоит на храмовой площади в ожидании кого-то или чего-то.

Вот в сопровождении сестер появляется духовник Свято-Боголюбского женского монастыря Архимандрит Пётр. Толпа устремилась к нему. Отец Пётр осеняет всех крестным знамением. Паломники, поначалу окружившие духовника, потом просто берут его в плотное кольцо, стремясь поцеловать его руку, и едва ли не уронили батюшку. Он высоко поднимает свой посох и потрясает им, смеясь. Хохочут и паломницы, понимая неловкость момента. Но, приехав за много километров, они стремятся не только осмотреть монастырь и окрестности (а на службе они уже отстояли), но и получить благословение.

Две девочки лет 8-9 копаются на газоне, переговариваясь. Увидев отца Петра, одна радостно крикнула: "Отец Пётр!" Вторая спрашивает удивлённо: "Это твой папа?" Девочка в недоумении: "Я же не сказала папа, я сказала "отец Пётр". Собеседница демонстрирует знание лексики: "А отец и папа- одно и то же". Визави с недоумением: "Ты, что ли, первый раз в монастыре?" Та подтверждает догадку. "А-а-а, - понимающе тянет знаток церковной иерархии. - Тогда понятно". "Так это твой дедушка, если отец, а не папа?" - новообращающаяся хочет реабилитировать свою несведущность. "Он всем дедушка,"- объясняет старожил монастырского быта и бросается к отцу Петру, освободившемуся из кольца окружения паломниц, прижимается к нему. Он обнимает девочку, и, положив ей руку на плечо, идет к храму.

Группы паломников перемешались, слышны призывы старших: "Автобус из Липецка, через 20 минут выезжаем". "Ярославль, никто не потерялся?" Около монастыря машины, автобусы с номерами разных регионов.

На благословение к отцу Петру подходят молодые крепкие мужчины. Смиренно клонят головы. Спортсмены. Хотят укрепиться в победном духе? Под благословение подходит молодая пара явно из числа "новых русских". Они стояли и терпеливо ждали, когда и до них дойдет очередь.

У монастыря большое хозяйство: скот, поля. Сестры заняты своим послушанием без суеты. Посетители очень деликатно не досаждают, осматривая великий памятник и духовный центр православия.

Посещение святых мест, подобных Свято-Боголюбскому женскому монастырю, укрепляет не только веру в Бога. Но и, что важно в наши времена уныния и мерзости запустения, веру в русских людей: одухотворённых, просветлённых, стоически преодолевающих уныние, отражающих нападки на свои духовные святыни, укрепляет веру в само будущее России.

http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/10/884/45.html

 

Когда князь Андрей Боголюбский, покинув великокняжеский престол в Киеве, въехал во Владимир и остановился на ночлег у берегов Клязьмы, ему было явлено чудо: явилась сама пресвятая Богородица. Именно на месте явления Пресвятой Богородицы и возник Свято-Боголюбский монастырь. С тех пор многие века здесь случаются чудеса и знамения. Мне рассказали, что в недавние годы одной паломнице было видение: что будто бы от земли, от заливных лугов к куполам Боголюбского монастыря воздвиглась лестница из лучей и некоторое время держалась как символ духовного восхождения. Другой послушник рассказал мне, как недавно в лазурном небе над монастырем возник сияющий крест и некоторое время пламенел, пока его не закрыли тучи. То был символ мученичества, который ожидает монастырь, а также знак небесной защиты.

Одна из прихожанок, держа на руках младенца, рассказала мне о чудесном сне, который видела недавно её дочь-отроковица, и которым поделилась с монахинями обители. Ей привиделся главный собор монастыря. Посреди собора сидит на престоле Папа Римский, по одну его руку - католические кардиналы, по другую - православные иерархи и духовенство. А также много прихожан. И все они служат по католическому обряду. В стороне, связанный по рукам и ногам, избитый в кровь сидит духовник монастыря отец Петр. Он порывается уйти, но его удерживают силой. Увидев, что отцу Петру невыносимо это служение, некоторые из прихожан бросились вон из храма. Им же последовала некоторая часть духовенства. Завершение сна было таково: в светлом, чистом доме она видит отца Петра в здравии, в облачении, который служит литургию. Вокруг него те, кто убежал от папы Римского, и в доме этом царит благодать и красота.

Я был поражен этим вещим сновидением, усмотрев в нём указание на беды, которые ожидают Православную Церковь. Там же, в монастыре, у меня сложились стихи:

Где мне найти слова неизреченные,

Чтобы пропеть "Господь, помилуй нас!"?

Монахини, как траурницы черные,

Летят на золотой иконостас.

http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/10/884/48.html

 

 Я был у Покрова-на-Нерли, я был в раю. Не выстоял в монастыре, вскочил, рванулся в луга и цветы.

Вот переправа через железную дорогу, я чувствую висками, кадыком, почками: там, впереди - он. Храм. Невозможный, таинственный, задающий сотню вопросов. Еще не вижу его, но знаю, что храм есть, он стоит, затмевает небо - и мне спокойно: туда иду.

Вон он, показался вдруг! Вынырнул из-под веток лесополосы. Вперился в небо единственной главою. Белеет один-одинешенек посреди несжатой Руси, на фоне нелепых линий электропередач, под высоким небом, расцвеченным инверсионными следами боингов и эйрбасов.

Иду к нему, начинается заповедный луг. Девочки играют, бегая вокруг запряженной брички: спокойная кобыла поводит мордой, ластится под ласки, фыркает горделиво. Девичьи ленты развеваются на студеном ветру.

Бреду, гуляю. Тропинка проложена через луг, но каждый волен свернуть, разбежаться, нахвататься трав и лепестков, искупаться в соке растений. Я ступаю смирно по обтесанным камням. Покров держит пространство, замыкает на себя окоем, хватает горизонт под уздцы. Далеко до него, но он виден весь - кроткий, ладный, вздернутый в небо, по великому праву стоящий здесь. Вот его глава, вот стать: все соразмерно, гармонично, приведено в унисон согласно вечным пропорциям.

Долго смотреть нельзя на такое. Ступаю, пялюсь ниц, не смея поднять голову, отсчитываю шаги: десять, двадцать, сорок... На пятидесятый вздымаю взор, гляжу на вырастающий купол, вздрагиваю, снова опускаю взгляд.

Рядом со мной - добрые друзья. Резвятся, отбегают во все стороны, не держат путь. Им всё нипочем: Нерль ли, не Нерль - им хорошо от шелеста трав, от клекота задорных речей. А я всё шагаю в разноголосье скошенных лугов, в междутемье далеких лесов. Тут великая гравитация - и вон тот самолет на высоте четыре пятьсот возвращается на третий круг, сбрасывает топливо, закладывает рисковый вираж - упадет, нет? Нет, не упал, летит к Москве - периферийной, юной для здешних мест.

Вокруг разрослась цивилизация. Провода, мачты электропередач, вертикали-горизонтали взрезали мир, вытянулись с запада на восток, нарочно подставившись под взгляд на храм, на луг и далекие леса. Строится новый путепровод над Нерлью, мощный, звенящий силушкой: два металлических рельса убегут отсюда за тысячи верст, через Урал, в тайгу. Это реванш, грозная победа русских пространств: сначала монголы пришли сюда брать приступом города и церкви, а теперь русский мир распростер свои длани над Евразией, проткнул ее стальными двутаврами. Здесь на лугу, на орбите одинокого храма, одновременно - двенадцатый век, Владимирская Русь, - и тысячелетний прорыв в будущее.

Я топаю, храм всё так же далеко - горит свечкой под солнцем, исходит к небу. Мой взгляд путается, раздваивается, застится чужой памятью. Я смотрю на готовый взлететь Покров и кричу не своим голосом: сын мой утраченный, Изяслав! Погоди, останься! Стой вечно в своем отдалении - недостижимый, принадлежащий уже иному миру, дай отдых глазам моим, горю моему. Привставая на стременах, я зычно ору по-монгольски: не жечь! не жечь! - и отпускаю повод, зная уже: нукеры храм не тронут. Впериваюсь в иллюминатор, холодею от мертвой тишины отказавшего двигателя, гляжу в какофонию леса, полей, строений, выхватываю Покров как центр координат, ужасаюсь: неужели грохнемся прямо здесь? Меня много, я разлит по вымощенной тропе, я говорю с Покровом на тысячу ладов, едва не теряя свой собственный.

Солнце прощается с травой, деревьями, облаками, поднялся ветер, с воды у Покрова потянуло туманом, проступили звезды, а я всё никак не дойду до дымчатых стен, до тающего в сумерках купола. Ложится ночь, пропадают краски, неразличимы звуки мира. Я всё кружу, кружу по ладно сбитым плитам, веду хоровод под бессонной луной. Весь мир приходит в движение, ускоряется, бешено вертится вокруг Покрова, сбрасывая малых птах и монархов - и тогда я хватаюсь за эту ось русского мира, соскальзываю и воплю что есть мочи: боже! боже! боже!

http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/10/884/47.html

 

На монастырской колокольне, куда мы взобрались после крестного хода, было еще более ветрено и солнечно, чем в этот удивительный день. Но колокольный благовест в исполнении будто бы невесомых послушниц и монахинь, а также поразительный вид с высоты на белеющую в отдалении церковь Покрова-на-Нерли - стоили того, чтоб подняться по темным лестницам на верхний ярус и приобщиться к священным звукам и видам. Напрасные опасения вызывали разве что привезенные с собою в обитель московские гостинцы: насморки да осенние болячки, - как они себя проявят под холодным осенним ветром? Ничего, это пустое - в купели вылечимся!

Боголюбский монастырь с сохранившимися доселе фрагментами великокняжеского дворца располагается на вершине холма, из подножия которого вытекает студеный во все времена года источник, не менее древний, чем история этих мест. Воды его, образуя у подножия монастыря небольшую заводь, утекают далее в Нерль. Над источником, под монастырской стеной, устроена белая каменная купель под синей крышей. Насколько монастырь является источником духовных исцелений и откровений, настолько же закономерно и логично, что и физический источник, вытекающий из-под обители, наполнившись её духовными энергиями, дает исцеление и оздоровление для тела.

Услыхав наши недоуменные слова о том, в каком виде окунаться и есть ли полотенца, сопровождавшая нас послушница лишь тихо улыбнулась: "Ну что вы, это ведь вода целебная, её не то что вытирать после того, как окунетесь, а, наоборот, - втирать в себя следует! Даже не сомневайтесь и просто после купели одевайтесь на мокрое тело".

Солнце уже садилось над пойменными лугами, желтые листья изредка взлетали на ветру, вечерело. Войдя под своды купели, быстро раздевшись и осенив себя крестным знамением, входишь по ступеням в ключевую воду, а затем окунаешься с головой, погружаясь в обжигающую влагу, как в очищающий, но не опаляющий огонь. Длина купели примерно пять шагов, ширина - вдвое меньше. Изнутри, как и снаружи, она выкрашена в бело-синие цвета; сама купель с тихо струящейся проточной водою занимает почти половину помещения, а другую - огороженный перилами небольшой решетчатый помост с местами для раздевания вдоль стены. Выйдя по противоположным ступеням наверх и ощущая разлившийся по телу жар и душевный восторг, тут же, как бы в детском веселии, хочешь окунуться ещё и ещё раз. В помещении купели раздаётся радостный шум, звук голосов и плеск воды: кто окунается быстро, перекрестившись и с радостным оханьем, кто - троекратно, осеняя себя крестным знамением, а кто и церемониальным "архиерейским" погружением: неторопливо трижды входя в воду и троекратно погружаясь, творя при этом молитву. Благодать! Воистину - это волшебная купель: добрым людям она дарует доброе здоровье, а человек мутный, случайный, бежит от неё, аки лысый черт от ладана, пугаясь её сверхъестественной силы, в чём мы и убедились там же, при случае, увидев, как сопливый столичный экскурсант вылетел из неё пустой пробкой, едва лишь дотронувшись до поверхности воды.

Поднимаясь от купели по холму к монастырской трапезной, в сумерках, на ветру, в мокрой одежде, испытываешь те же чувства, что и после купания в крещенской купели - душевный восторг и телесную силу, единение души и тела, самодостаточный внутренний союз свободного человека, осененный духовной благодатью, живую троицу в себе. И вечер становится светлым, и луна сияет отраженным светом нежно и недалеко, и в душе отражается нечто из того, Нетварного света, и той, огненной купели последних лет, от которой нам не уйти...

http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/10/884/46.html

 

Доски - первое, что бросается в глаза. Доски сложены у входа в колокольню Свято-Боголюбского монастыря. Внутри всё ещё идут работы: ведь восстанавливать, медленно возвращать форму, насыщение и суть некогда потерянных, изменённых строений всегда тяжело. Процесс может тянуться долго и выглядеть со стороны медленным, даже остановившимся. Но разве не к тем же самым выводам мы придём, попытавшись замереть и следить, как сквозь влажную весеннюю землю прорастает трава?

Траву бесполезно упрекать в медлительности, несоблюдении расписаний и прочих проступках, подчёркиваемых нашим нетерпением и желанием немедленного ответа. И, несмотря на нашу реакцию, несмотря на то, что мы потеряли терпение и отказались от своей роли наблюдателя, трава всё равно из года в год покрывает огромные просторы, дополняя изумрудно-зелёную расцветку поздней весны, пусть сам процесс и не заметен нашего взора. В некоторых вещах постоянство и тихая настойчивость важнее выкриков и кратковременных надрывных усилий.

Путь на верх колокольни начинается с тёмной винтовой лестницы, на ступенях которой разложены тыквы, кабачки. Ничего удивительного, прохладная лестница - практически идеальное хранилище для овощей. Немыслимая картина для туристической достопримечательности, но колокольня Свято-Боголюбского монастыря и не является холодным, выхолощенным музеем с турникетами и надписями "руками не трогать". Здесь идёт истинная монастырская жизнь, колокольня жива и каждый день, вместе с обитателями монастыря, несёт собственную службу.

Внутри колокольни находится надвратная церковь Успения Пресвятой Богородицы, служба в которой проходит один раз в год, летом. Иконостас расписан силами живущих в монастыре монахинь. Пол из кирпичей - ровесников самой колокольни, скромное убранство, эти помещения существуют не для показных торжеств, от того, может быть, всё и выглядит настоящим, будто бы хранящим свидетельство таинств, не предназначенных для праздных взоров.

Отсюда начинается крутая дощатая лестница, проложенная, кажется, прямо в толще стен. Узкий кирпичный коридор, шаткие, но прочные ступени, странные помещения между жестяной крышей и округлым потолком церкви, оставшейся внизу. Рядом с кирпичной полусферой, видимой во мраке занятого голубями чердака, находится ещё одна лестница, последняя, ведущая к вершине колокольни. Солнечный свет бьёт сквозь люк, падает на кирпичную кладку покосившимся квадратом, создавая контраст с темнотой.

На высоте - там, где, прикреплённые металлическими скобами к огромным деревянным балкам, висят колокола, - постоянно дует ветер. Далеко внизу по земле тянется линия железной дороги, идущая от залитого солнцем горизонта и исчезающая в предвечерней дымке вдали. Рельсы отливают холодным медным блеском, отсветом осени. Здесь - первые вёрсты Транссиба, порог, с которого начинается кажущийся бесконечным путь. Равнина с перелесками всё ещё жёлто-оранжевая, золотая осень до сих пор здесь. Дальше, за железной дорогой, окутанная лёгким осенним туманом, медленно движется и лучится Клязьма.

Колокола молчат, даже сильный ветер не может поколебать их. Осень, жёсткий, но холодный свет от низко висящего солнца, кажется, останавливает время, заставляя поверить в вечность проходящего мимо момента. На вершине - колокола, как доказательство готовности и жизни внутри колокольни, внутри всей обители.

Когда колокола приходят в движение, их вибрация создаёт неповторимый протяжный, пульсирующий, но в то же время яркий звук, который не уничтожает осеннюю тишину, а скорее сосуществует вместе с ней, полнясь уважением к таинствам земли, привносит в повседневность частицы небесной гармонии. Вместе с колоколами звучит огромное железное било, прямые звуковые волны которого, будто бы отголосок из прошлого, вплетаются в колокольный перезвон. Колокольня стоит здесь не как величественная, но застывшая башня, не как памятник старины или объект туристического интереса, а как участник событий, происходящий сегодня, в настоящей, живой действительности. Маяк, сквозь который, словно световые лучи, тянутся линии, скрепляющие прошлое, будущее, настоящее.

http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/10/884/44.html

 

В приёмных монастырских покоях расположились мы широким застольем, - ватага во главе с предводителем. Оглядел своих коллег - эх, не похожи мы на смиренных паломников, сокрушенно прибегающих к стенам священной обители. "Разбойники благоразумные", - хмыкнул я себе под нос. Трапеза нам была уготована вкуснейшая, впрочем, состоящая, как положено в монастырях, только из рыбных и овощных блюд. Особенно хорош был рыбный суп, коим укрепились мы после предпринятого нами марш-броска на Восток. Намеченное на более позднее время редакционное заседание, стало прорастать уже во время трапезы. Вели мы себя не по-монашески шумно. Достали записные книжки, принялись судить, да рядить - кроить, обсуждать грядущий номер.

В разгар планёрки двери наших покоев вдруг отворились, и в сопровождении двух сестер появилась величественная фигура архимандрита. Помимо черного подрясника был он облачен в короткую летную кожаную куртку и поразившую всех высокую норковую шапку, сшитую на манер древнерусских головных уборов, в руках держал деревянный афонский посох. Взгляд его удивительным образо, объединял в себе строгость и ласковость. Не раз я замечал у отца Петра это выражение и прежде. Но сегодня, в момент встречи с нами, оно проявилось особенно явственно.

Увидев батюшку, я вспомнил, как полтора года назад майским победным днем приехал в Свято-Боголюбский монастырь вместе с Геннадием Васильевичем Животовым и Алексеем Алексеевичем Яковлевым-Козыревым. После нашей встречи с отцом Петром я отчитался перед читателями "Завтра" статьёй "День в Боголюбово" (2009, №21). Там есть такие строки: "Отец Пётр (Кучер), ходивший дорогами Второй мировой войны, - носитель крепкого духа и открытого взгляда на мир, что свойственно, кстати, всему поколению фронтовиков. Энергичный и бодрый, он, невзирая на печали и хвори, по сей день является осью, вокруг которой вращается духовная и хозяйственная жизнь Боголюбского монастыря и Спасо-Переображенской пустыньки, отстроенной, восстановленной за последнее десятилетие в селе Спас-Купалище.

Боголюбский старец принял нас очень душевно и ласково. Будучи давним и внимательным читателем нашей газеты, отец Пётр задал нам несколько вопросов по интересующим его темам. Но в основном вопросы задавали мы, а отец Пётр говорил. К сожалению, пока нет возможности раскрыть содержание нашей беседы полностью, но можно изложить общий её тон и направление".

Именно в ходе той, уже давней, встречи отец Пётр предупредил нас, что скоро православным людям предстоят испытания, а в самое ближайшее время начнутся гонения на обитель. Честно сказать, тогда мне верилось с трудом в предсказанные отцом Петром трудности. Настолько крепким, незыблемым, сиятельным и величественным показался мне окружавший нас монастырский строй. Тогда же увидел я впервые детей из приюта. Девочки были одеты как взрослые сестры - во всё чёрное, мальчики гордо ходили в камуфлированной военной форме. Розовощекие, быстрые, по-детски оживленные, насельники приюта нисколько не были похожи на забитых затравленных зверьков, какими их пытаются изобразить враги обители. Нынче приюта давно уже нет, но вечные спекуляции либералов на тему "слезинки ребенка" продолжаются.

При появлении отца Петра все мы поднялись, гремя стульями. С разных сторон раздались голоса: "Благословите, батюшка!" Отец Пётр, прочитав молитву, благословил нашу трапезу и прошествовал во главу стола, к Александру Андреевичу Проханову. Так что на этой уникальной "монастырской планерке" председательствовали два старца: наш шеф-редактор и отец-архимандрит. Остаётся лишь повторить вслед за Александром Прохановым: "Батюшка, помолись за Россию и за нас, грешных!"

http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/10/884/42.html

 

"Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго..." - слова Христовой молитвы звучат тихо и проникновенно.

Мы поминаем навсегда ушедшего от нас Евгения Андреевича Нефёдова. "Тем же Христе Боже преставльшагося раба Твоего Евгения упокой яко человеколюбец..."

Жизнь человеческая не случайно уподобляется в православной традиции пламени горящей свечи. Кому-то она светит, кого-то согревает, а кого-то, наверное, и обжигает...

Дни будущего предо мной стоят

цепочкой радужной свечей зажженных -

живых, горячих, золотистых свечек.

   
Дни миновавшие остались позади

печальной чередой свечей погасших,

те, что поближе, всё еще дымятся,

остывшие, расплывшиеся свечи.
     

Мне горько сознавать, что их немало,

мне больно прежний свет их вспоминать.

Смотрю вперёд, на ряд свечей зажженных.
     

И обернуться страшно, страшно видеть:

как быстро тёмная толпа густеет,

как быстро множится число свечей погасших...


Эти стихи греческого поэта Константиноса Кавафиса в переводе Светланы Ильинской, конечно, не входят и не могут входить в чин литии, они - выражение того страха перед смертью, который присущ, наверное, почти всем людям, но преодолевается, изгоняется верой и стремлением к Жизни вечной.

Ветер колеблет пламя наших свечей, но они пока горят, и их свет, их тепло непрерывно уходят из текущего мига - в вечность.

"Со святыми упокой, Христе, душы раб Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная".
Мы поминаем нашего друга и товарища буквально в нескольких шагах от того места, где много веков назад погиб князь Андрей Боголюбский, сделавший решительный поворот от Киевской Руси к Руси Московской. А убили его бояре Кучковичи, как раз потерявшие при отце Андрея Боголюбского, Юрии Долгоруком, земли будущей Москвы... Неисповедимы пути Господни.

Мы уходим, чтобы возвратиться,

Умирая, продолжаем жить:

Остаются наши дети, наши мысли,

И дела, что мы успели совершить...     

Всё, что успел, и всё, чего не успел совершить Евгений Андреевич, теперь осталось со всеми нами. "Во блаженном успении вечный покой подаждь Господи, усопшему рабу твоему Евгению и сотвори ему вечную память!"

http://zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/10/884/41.html