Илл. Казимир Малевич "Бегущий человек" (1933 г.)
окончание. Часть I
Впереди Его величество Переход — опасный, клыкастый, роковой! Вот он уже роет землю копытами, свирепо нацелившись на хрупкие конструкции старого мира. За чертой Перехода мерцают призраки небывалых миров: там не люди, не боги, а нечто, от чего вздрогнул бы шаман, жующий растительные энтеогены у костра десять тысяч лет назад. Будущее непредсказуемо и взрывоопасно, как шаровая молния. В такие эпохи футурологи теряют дар речи, провидцы видят во снах жирных и синеглазых стрекоз, а гадалки шепчутся о чём-то с нейросетями.
Но миру, конечно же, плевать на прогнозы и предсказания! Неугомонные дети Хроноса, мелькающие в зеркале истории, не сбавляют ход — азартно рубят гордиевы узлы, переходят рубиконы, разбивают колумбовы яйца. Мировая политика, словно мягкая глина, мгновенно меняет форму, преобразуясь на дрожащем гончарном круге времени. Сегодня идёт война не наций, не государств и даже не идеологий — идёт война эпох!
Глобалистское будущее ещё вчера триумфально реяло над народами, блестело, переливалось всеми цветами радуги. Теперь его нет. Одни только скользкие брызги стекают по стенам. Мы живём в период, когда прогнозируемое всеми будущее мгновенно стало прошлым, навеки проскочив станцию "Настоящее".
Новые технологии не осмыслены. Искусственный интеллект, как звучит твоё истинное имя? Ты — Развитие, направленное на создание совершенного общества преображённых, одухотворённых людей?
Или ты — Безжалостность, рвущая живую плоть человеческой цивилизации, чтобы вшить в неё мёртвый и чуждый механический разум?
Ничего толком не видно. Лишь вдалеке, за пеленой бури, тревожно мигает свет — то ли спасительный маяк надежды, то ли прожектор тюремной вышки…
Итак, глобализм определённо дышит на ладан. Он, как динозавр, бродит обречённо в метановом тумане и уже не осознаёт, куда и зачем ему надо идти.
Понять, описать, исследовать этот интереснейший и опаснейший проект — дело будущих поколений. Если не будет открытого судебного процесса над прорабами и архитекторами так называемого Нового мирового порядка, то глобализм унесёт с собой в могилу много важных тайн, бесценный опыт управления историей.
Глобалистский проект, как уже неоднократно подчёркивалось, это чемодан с двойным дном. Его истинное содержание не видно стороннему наблюдателю. Такое положение дел давало глобалистам ряд серьёзных преимуществ, однако имело и оборотную сторону. Транснациональные элиты, объявившие индивидуализм, свободу и рыночную стихию высшими ценностями в жизни, активно продвигали этот сомнительный товар для народов мира. Но они-то сами исповедовали совершенно иные принципы в своей деятельности. Добиться господства им помог проектный подход — долгосрочная коллективная стратегия, помноженная на централизм и железную дисциплину. Ведь только так в кембрийском море истории можно выжить и победить. Только так в кровавой военной кутерьме многовекторной европейской политики удалось построить структуры тайной власти. Именно так на горизонте человечества возник грозный призрак "цивилизации эвтаназии". Цивилизация эта сумела опутать своими сетями почти все страны земного шара, а затем вдруг начала таять.
Мгновенное, в масштабе истории, сворачивание глобалистского проекта неизбежно приведёт к общемировому кризису невиданной мощи. Справляться с ним страны мира будут поодиночке. Как подготовиться к миру после глобализма? И как превратить проблему в ресурс, а кризис — в трамплин для прыжка в будущее? Вот главный вопрос, на который придётся отвечать уже сейчас. Когда гром грянет, креститься будет поздно!
Проблема усугубляется тем, что человечество, после разочарования в космической мечте, уже давно не понимает, зачем существует. Налицо кризис веры в будущее, кризис воображения. Нам придётся противостоять не только цунами постглобализма, но также вести борьбу с экзистенциальной пустотой.
Мы как государство-цивилизация должны быть готовы ко всему. Даже к тому, что переход будет длиться не год и не два, а целый век, и потребует столетней антикризисной стратегии. Способны ли мы ставить перед собой такие задачи? Не говоря о том, как и в какие сроки решать их…
Какие группы, какие институты, какие органы власти отвечают за долгосрочную стратегию? Куда мы идём? Какое общество хотим построить? Это вопрос не к мечтателям, не к прожектёрам, не к визионерам. Идеология — это не обёртка для скучной повседневности и не декоративный аксессуар государственной власти. Это ответ на вопрос о долгосрочных целях существования страны и о способах достижения этих целей. Благодушный принцип "живём, хлеб жуём" не сработает в ХХI веке. Кстати, выживание — это тоже цель, и она тоже требует стратегирования.
Искусственный интеллект — прекраснейший инструмент для реализации любых затей, от дизайнерских до логистических, однако он не решит за нас, что именно мы будем строить на обломках старого мира: цифровой коммунизм или цифровой феодализм.
Гуманитарные дисциплины, десятилетиями работавшие "служанками глобализма", не дают нам ответов. Феномен "бесполезной науки" — признак кризиса целеполагания.
Не пора ли гуру из Академии наук от скрупулёзного изучения трудов Шваба перейти к освоению громадного советского наследия? Глупый вопрос, не так ли?
На изучение плановой экономики и особенностей социалистической модели было наложено табу. Колоссальный советский опыт был запечатан в архивах, а частично просто выброшен на свалку, как что-то архаическое, совершенно лишнее и даже опасное. В нашей стране ни одна кафедра ни одного экономического вуза не занималась теорией планового хозяйства. Никто не рассматривал под лупой экономику Сталина, экономику Хрущёва, экономику Брежнева. Это было просто запрещено. Что ж, пора сдуть пыль со старых папок и осознать, что СССР был не тупиковой веткой мировой цивилизации, а генеральной репетицией будущего.
Самое время учесть и проанализировать парадоксы и странности успешного, но незавершённого эксперимента, имя которому — Советский проект. Ведь это наш опыт, полученный в наших условиях, привязанный к нашей местности.
Советское наследие создаёт для нашей страны колоссальное преимущество в условиях кризиса, было и остаётся незаменимым компасом в ориентации на местности в условиях стратегической неопределённости. Создание института изучения опыта СССР — это дело государственной важности, не терпящее отлагательств.
Цифровые технологии постепенно пропитывают и меняют (оптимизируют) старый мир, но не создают новый. Только Царь-кризис способен ускорить процесс рождения того, что уже назрело в умах, но ещё не сформировалось в реальном мире. Царь-кризис — суровый проводник явлений из мира идей в мир людей. Он великий трансформатор, а также всемирно-исторический тигель, переплавляющий слова в дела.
России, явочным порядком отказавшейся от инклюзивных иллюзий и технократического диктата глобалистов, уже сейчас предстоит денно и нощно работать над проектами, связанными с новыми реалиями. Пора наметить контуры посткапиталистического строя, пора серьёзно поговорить о цифровом социализме и других гипотезах будущего.
Выбравшись из пут глобального цифрового колониализма, Россия стоит перед необходимостью создания собственной цифровой системы, способной защитить культурный код, обеспечить демографический рост и технологический взлёт. Это и есть альтернатива как всемирной эвтаназии, так и надвигающемуся хаосу всемирного многополярья.
Поэтому русский ответ — это не бегство в прошлое, а прорыв в новое. Впрочем, само по себе социальное проектирование — не изобретение XXI века. Вся русская история пронизана примерами такого рода. В экстремальных условиях противостояния смертельным внешним угрозам ковались, конструировались, форматировались элиты. Почти на пустом месте создавались служивые сословия со своей иерархией, кодексом чести и особыми доктринальными установками. Таковыми были и опричнина, и русское дворянство, и ВКП(б). Всё это делалось не по чужим методичкам, а как реакция на исторические вызовы. Следует помнить, что цель всех преобразований — это укрепление Государства Российского, защита молодой уникальной русской цивилизации.
Именно поэтому нам необходим социальный двигатель, а не метод "оптимизации прибыли". Вспомним, как Россия побеждала кризисы внешние и внутренние. Когда в начале XVII века страна погрузилась в первозданный хаос, нас спасли не законы, а этика. Купец Минин, призывавший отдать на ополчение "всё, кроме совести", и князь Пожарский, вышедший из оппозиции ради общего дела, — в этом основа русского порядка.
Суровая Сталинская модернизация увенчалась успехом не из-за жёсткости. Помогли осмысленность действий и чёткое целеполагание. Всем было ясно, какими методами и какое общество мы стремимся построить.
Именно сейчас нам необходимо определить, выявить, создать основные параметры Русской цивилизации будущего.
Там, где Запад видит конец истории, мы видим самое её начало. Как говорит блаженный духом старец Никон, епископ Задонский: "Всё только начинается!"
