Ноги хрустят, как по снегу, по стремительно ржавеющим патронам, осколкам… а вот и целые «игрушки» – мины от миномётов… И тут же – брошенная сумка с болтами и гайками. Видимо, это была одна из последних попыток заниматься мирным делом… а ещё – тут же, на земле в грязном комке ткани узнаёшь… детскую игрушку! Как вообще она попала на завод?! Лучше об этом не думать. От версий недолго и спятить.
ФОТОГРАФИЯ 23: Откуда здесь это?!
Есть ли здесь кто-нибудь, кроме нас? Мы с коллегой Александром Чаленко – тем самым легендарным Александром Чаленко, кто был одним из соавторов флага Новороссии – делаем попытку заглянуть в подвал. Подвалы мариупольских заводов стали мистической темой в последние восемь недель…
Ступать приходится осторожно. Если за рулём велик риск пробить колесо, то здесь – наступить на растяжку. Кто знает, были ли здесь сапёры и сколь внимательны они были?
– Смотри! Слева…
Оборачиваюсь. Перешагивая через лужу, я не видел, что в сантиметрах от меня лежит сапог. За ним – нога в заводской униформе. Выше – тряпьё. Скрывает торс и голову.
Значит, были, видели, прикрыли и… оставили.
Спасибо Александру. Он был чуть позади и заметил. Я – нет. Увлёкся осмотром следующего помещения…
Мы выходим наверх. Что же, кроме «двухсотого», нас никто здесь не встретит? На целом заводе? Вот уж в самом деле впору спросить: «Есть живой кто-нибудь?» В прямом смысле…
Есть. Мародёр Максим двадцати пяти лет и его родители пришли на завод как к себе домой. Потому что они тут работа… ли. Или всё-таки «-ют»? Пришли – «взять хоть что-нибудь уцелевшее». Зачем? «Потому что дома вообще ничего нет». Их понурые лица, их потухшие взгляды свидетельствуют: это правда. Это не уличные попрошайки. Сыграть такое – невозможно.
А уж пристроят они свою добычу в домашнем хозяйстве или выменяют на что-то – в этом есть принципиальная разница? Я не вижу.
Они патриоты завода. Говорят, завод надо восстановить. Они будут его восстанавливать. Как только это станет возможно. А пока… дома бы выжить.
И тут наше внимание привлекает другой человек. В отличие от всех, кого мы встречали в Мариуполе, он смотрит вокруг… с любопытством! Молодой человек лет тридцати-сорока, вроде бы и военный, а вроде и нет – как все мы тут… Военная форма, но при этом гражданский картуз, интеллигентские очки, какие-то инструменты на бронежилете – пассатижи, ножницы… Человек шагает по руинам, взирая окрест. Александр обратился к нему.
Позывной «Моня». 105й стрелковый полк. Резервист.
– Моня, с какого года Вы воюете? Расскажите свою «творческо-военную биографию»…
Ответом Александру была широкая улыбка.
– Я Вам скажу. Я работаю на металлургическом заводе в Макеевке инженером! Я не военный абсолютно…
Так вот откуда такой живой интерес… Можно сказать, попал на рабочее место! С одного металлургического комбината – на другой!
Призван был 24 февраля. Его полк прошёл тяжелейшие бои здесь, в Мариуполе. С 13-14 марта. Как раз там, где «Метро»… Оттесняли нациков из жилой застройки в промзону и добивали здесь. Эти девять или десять километров шли долгих три недели, до начала апреля.
Кстати, нацики – это не только пресловутые «Азов» и «Айдар». В кармане у Мони – сувенир, только что (!) снятый с тела обычного бойца ВСУ. Ничего особенного. Просто нацистский крест со свастикой. Точь-в-точь как в кино про фашистов. Моня не знал, что он встретит нас, журналистов. Так что инсценировка исключена. «Азов» и «Айдар» – те самые, что запрещены в РФ.
ФОТОГРАФИЯ 24: Прелестно, не правда ли?
А труп в подвале, говорит Моня – может быть рабочим, а может – нацистом переодетым… а может быть и тем, и другим? Об этом мы ещё поговорим.
– Ну и как Вам служба, Моня? Драйв есть? – спрашивает Александр.
– Драйв?.. Пытаешься ко всему привыкнуть. К ситуации надо подстраиваться. А что делать? Домой хочется, вот и всё. Стараешься всё сделать!
А то, что смерть рядом, что товарищей много погибло – да нет, он вроде этим морально не придавлен. Но и пафоса освободителя в нём особого нет. Не похож он ни на ветеранов Великой Отечественной, ни на ветеранов Афганистана и Чечни… ни даже на ополченцев первой волны, пошедших добровольно! Тоже в массе своей – совершенно гражданских людей. Хотя геройствовал, наверное, не меньше них в эти два месяца… ибо как вооружали и обучали мобилизованных – мы уже знаем. А теперь представьте, что такие вот люди идут В НАСТУПЛЕНИЕ на прекрасно подготовленные позиции, обороняемые обученным, экипированным и мотивированным врагом! Да ещё и – очень часто – воюющим у себя дома… Но они – смогли.
…А потом, чудом выжив, вероятно, успели наслушаться от освобождённых ими!
Мы снова в городе. Снова окраина, район новостроек – проспект Строителей. Присели на металлоконструкцию непонятного происхождения (видимо, часть одного из строений вокруг), каким-то образом очутившуюся посреди улицы. Размышляю, какой же силы должен был быть взрыв, чтобы вырвать ЭТО из здания и закинуть сюда…
Хороший закуривает.
– Тут всякое бывает. Бывает, ты к нему подходишь – нормально, по-человечески, а он – чего тут встал с автоматом, оружие убери! Не люблю, говорит, когда на меня ствол наводят.
– Это что, – спрашиваю, – мирные?!
– Мирные.
Интересно, думаю, нацикам они то же самое говорили? «Ствол убери»? Или – ничего, от тех можно и потерпеть?
– Пьяные шляются, – вступает в разговор Андрей. – Эти вообще краёв не видят.
Тоже любопытно. В Мариуполе водку не продают – как и вообще ничего. И в гуманитарной помощи её тоже явно не привозят. Выходит, источник один: мародёры, грабившие магазины.
Но посмотрим на вещи иначе. Пережившие такое – должны как-то успокоиться. Алкоголь – не последнее средство… во всяком случае, не нам их осуждать.
И в отношении к ним у бойцов проскакивает что-то отеческое: мы, мол, за этих придурков кровь проливали, друзей своих хоронили – их жизнь и покой для нас теперь ценность. Отжать у «мирняка» велосипед – способен любой солдат в мире. Но только русский солдат бывает таким…
Впрочем, пьяные и хамы – это ещё не самое скверное.
Герман Владимиров, питерский общественный деятель, незадолго до меня приезжал в Мариуполь и, в отличие от меня, смог привезти туда из России гуманитарную помощь – сквозь все таможенные препоны. Каково же было его разочарование, когда среди мариупольцев, которых нацисты выгоняли из их квартир, по которым стреляли на улице, находились и те, кто… ненавидел Россию и считал, что именно она виновата в их горе! Гуманитарную помощь они, видимо, воспринимали как контрибуцию. И брали охотно, не брезгуя становиться в общую очередь с «ватниками».
Кстати, я с ними согласен. Я тоже считаю, что виновата Россия. Только не сейчас. Сегодняшнюю трагедию – от и до – создали безнравственные Минские соглашения. Предложенные нами и нами же активно продавливаемые восемь лет. И сколько в Донбассе оккупированных городов и посёлков – столько будет последствий этих соглашений. И везде найдутся те, кто вопреки здравому смыслу будет твердить: пока вы не пришли – было тихо. Что ж, и этих тоже создали Минские соглашения.
Скажу больше: люди, принявшие мой груз в Таганроге, рассказывали о беженцах, перебравшихся в Россию, но ненавидящих её – при том, что путь на Украину им был открыт.
Но подавляющее большинство мариупольцев лишь убедились в правильности выбора, сделанного на референдуме восемь лет назад.
– Сначала было подвигом выйти за водой, – говорит нам с Александром прохожий, представившийся Владиславом. – Потом – подойти к костру во дворе приготовить еду. А потом – сводить ребёнка в туалет…
Владислав ведёт тяжело нагруженный велосипед «с прицепом» – пенсионерской тележкой на одной оси. Он ходил в пригородный посёлок добыть продуктов. Туда-обратно – километров двадцать…
…Ко мне подходит человек лет тридцати (хотя возраст здесь определить очень сложно – все какого-то одного возраста, возраста страдания):
– Батя, дай телефон, позвонить.
ФОТОГРАФИЯ 25: Батя, дай телефон, позвонить
Прежде, чем я успеваю протянуть ему телефон, слышу продолжение:
– Жене позвонить – узнать, жива ли она.
Даю.
Вы слышали когда-нибудь, как рыдают мужчины? Причём от горя и от счастья сразу? Жена жива и доехала до Донецка. А брату его сегодня ампутировали вторую ногу. Вот, только что из больницы. А так – ничего, живём, гуманитарку какую-то начали давать… нет, номер чужой, дали поговорить.
Он возвращает телефон и благодарит, отвернувшись.
Донецк здесь воспринимается как рай на земле – при том, что и в нём может убить снарядом или ракетой. А рай на небе – это Таганрог и Ростов. Хотя и над Таганрогом уже сбили «точку-У»…
А вот и ещё одна история. Шестилетняя девочка жила с мамой и отчимом. Их расстреляли нацисты на «Азовстали». Бабушка, мамина мама, сошла с ума. Девочка перестала разговаривать. Её отец, ополченец, сейчас где-то на «передке», и о том, чтоб отозвать его с фронта, нет даже речи. В живых бы остался… А откуда я об этом знаю – я говорить не буду.
Мы едем дальше.
Что это?! Будто картинка в Фотошопе вставлена в жуткий пейзаж уничтоженного города. От этого впору тронуться рассудком. Парк Гурова – практически цел. Аллеи, постриженные кустарники, деревья в рядок… Можно представить, каким был Мариуполь до боёв. Правда, рядом – зоопарк, которому уже не повезло. Тушами убитых животных уцелевшие сотрудники кормили уцелевших хищников. Что-то в этом проступает отчётливо блокадное… Кстати, и Ленинград до войны был самым процветающим городом страны после столицы.
А Мариуполь был… одним из пионеров Русской Весны. Именно тут ещё до событий в Славянске пролилась едва ли не первая кровь Новороссии при попытке штурма части Нацгвардии. Насколько я помню, ещё в марте 2014 г.
13 апреля 2014 г над городской администрацией был поднят чёрно-сине-красный флаг ДНР.
9 мая. Страшный день в истории города. Неделю спустя после сожжения людей в Доме Профсоюзов в Одессе, ввиду отсутствия отсутствия какой-либо реакции Москвы, кроме дежурных заявлений МИДа, в Мариуполь первый раз вошли националистические формирования. Они устроили расстрел ветеранов Великой Отечественной войны и всех горожан, празднующих День Победы. Мир облетели фотографии людей, руками пытающихся задержать бронетехнику. Милиционеров, оказавших сопротивление, заживо сожгли в здании ОВД.
11 мая. Несмотря на трагедию, через два дня Мариуполь весь вышел на референдум о независимости от Украины и проголосовал. Устрашения не получилось. Второй референдум, о вхождении в состав РФ, в Донбассе не состоялся.
13 июня. В город вошли отряды фашистской организации «Правый сектор», запрещённой в РФ, и захватили его. Сопротивление сторонников ДНР было подавлено. Город был возвращён в состав Украины.
Сентябрь 2014 г. В результате контрнаступления ополчение ДНР вышло к границам Донецкой области, обойдя Мариуполь с запада. Защитники и немногочисленные гражданские сторонники Украины побежали из города по дороге, ведущей на Мелитополь. Город ждал возвращения ополчения. Но из Москвы пришёл приказ: наступление прекратить, занятые территории покинуть, от города отойти. После этого были заключены первые Минские соглашения.
Их главным бенефициаром стал Ринат Ахметов – на тот момент самый богатый человек Украины, русскоязычный татарин, уроженец Донецка и владелец большинства металлургических предприятий и шахт Донбасса. Человек с богатым производственным и бандитским прошлым. Дитя русского (советского) имперского уклада, разбогатевший на его разрушении. Весной четырнадцатого года он помогал ополчению, надеясь сделать из него свою карманную охранную структуру, а из ДНР – инструмент торга с конкурентами, свалившими в Киеве его ставленника – президента Януковича. В ДНР это сначала восприняли как патриотический порыв и желание быть со своим народом, но быстро разобрались. Ахметов воспринял это как неблагодарность и предательство (на его языке – «кидок») и стал финансировать вновь созданный националистический батальон «Азов», привлекая его к охране своих предприятий на той части Донбасса, которая осталась за Украиной. Параллельно он снабжал гуманитарной помощью население ДНР, готовя почву для возвращения, и до 2017 г владел заводами на её территории, платя зарплату в гривнах и организуя грузоперевозки через линию фронта. Когда «Азов» стал превращаться в неприкрыто фашистскую организацию, отношение к нему Ахметова не изменилось. Так ребята даже лучше будут делать свою работу. К тому же у них как у истинных украинцев был серьёзный покровитель во власти в лице министра внутренних дел армянина (по другим сведениям, осетина) Арсена Авакова.
Одно из имён империи Ахметова – «Метинвест». Именно это слово было написано на заводской форме, в которую переодевались нацисты, желая раствориться в городе.
ФОТОГРАФИЯ 26: «Метинвест». Командная работа
Хотя соцсеть «В контакте» на Украине запрещена, «Метинвесту» было можно. У него там несколько сообществ – и таки на них стоит посмотреть! Чего там только нет… И история самой необычной ложки – ложки сталевара, и «Италия – это вино, футбол и… сталь», и рассказ об артефактах Мариупольского краеведческого музея (где они теперь – и где он сам, музей?), и увлекательные, высокохудожественные тексты о металлургии… И всё – на прекрасном русском языке. Это одни из лучших сообществ «В контакте», которые я знаю. И количество подписчиков приличное, хотя могло бы быть и побольше – по три-четыре тысячи. Вероятно, и было больше в иные годы.
Листать страницы этих сообществ – занятие интересное и поучительное. Отчётливо видно, как генерируются смыслы для русскоязычных украинцев, причём – для интеллектуалов… Любопытны и страницы пользователей: средний возраст – 25-35, стандартная биография – родился в Донбассе, работает в Киеве, отдыхает в Карпатах или в Европе… Схид и захид разом, в общем – «восток с западом вместе».
Восемь лет из Мариуполя делали витрину Украины. Одно время город даже был центром Донецкой области. Город был богатым и уютным, зелёным и высокотехнологичным. За русский язык могли и не преследовать.
Наверное, именно такой и виделась «хорошая» Украина из Кремля. Скорее всего, там очень хотели верить, что такой она и будет оставаться – по крайней мере, в новороссийской своей части. И то, что вектор Донбасс – Киев – Запад не сосуществовал с вектором Донбасс – Ростов – Москва, а полностью вытеснял его, и что русские Украины, как некогда русины Закарпатья, оказывались оторваны от остальной части русского народа – кого это волновало? Бизнес-схемы работают, у власти «адекватные» люди с таким же набором ценностей, что и их визави в России – что ещё нужно? Лишь бы Украина не лезла в НАТО, не облизывалась на Крым, не пускала иностранные войска восточнее Киева и не думала об оружии массового поражения! Вот, собственно, и всё. Эту мысль и пытались, не считаясь с реальностью, внедрить в головы «украинских партнёров». А побрякушки вроде «культурного кода», «национальной идентичности», «духовных скреп» по обе стороны границы воспринимались как джокер в колоде. Если в самой России с самых высоких трибун заявляется, что главная задача государства – это повышение благосостояния граждан, то и Ахметов делал то же самое на своей территории. И делал весьма успешно. И это видение ситуации было настолько удобно, что даже после майдана, после второго мая в Одессе и девятого мая в Мариуполе предпочитали не замечать, что происходящее – лишь переходный этап, вернее, последний этап того перехода, который начался в 1991 г с распадом СССР и обретением Украиной независимости, и не за горами развязка, ёмко сформулированная одним из новых украинских политиков – кстати, русскоязычным: «Вешать мы их будем потом».
Вот почему все эти восемь лет Москве был гораздо ближе и понятнее Киев, чем восставшие Донецк и Луганск, и единственное, что она могла предложить им – это Минские соглашения… и не оставляла попыток вернуть их в «адекватное» русло – а значит, и на Украину. Ставя нужных людей и убирая ненужных и делая многое другое, о чём я неоднократно писал.
А тем временем в Мариуполе – уютном, зелёном, технологичном – кроме роста производства и благосостояния, протекали и другие процессы.
Интересно, как можно использовать аэропорт? Наверное, только как аэропорт, как же ещё… Ошибаетесь. Из аэропорта можно сделать… библиотеку!
Я не оговорился, а вы не ослышались. Библиотеку.
Тогда что такое библиотека, спросите вы. И вот тут-то начинается главное. Мариупольский аэропорт, он же объект «Библиотека» – это… секретная тюрьма СБУ. Проще говоря, концлагерь.
Я не буду описывать то, что творилось там. Сейчас материалов на эту тему более, чем много – достаточно набрать в поисковике: «Мариуполь библиотека аэропорт». Я приведу лишь слова одного из выживших узников, монаха отца Феофана, человека исключительно крепкого и духовно, и физически, сказанные в беседе со мной: «Никогда не думал, каким ужасом может наполнять душу звяканье ключей. Когда конвойные шли по коридору, и мы все слушали: за кем на сей раз».
И что очень важно – на этом объекте «трудились» не больные на голову нацисты, бывшие уголовники, уличное отребье – нет, пытками занимались респектабельные офицеры СБУ. А для нациков, охранявших заводы Ахметова, это было повышение квалификации, творческая мастерская…
Но чтобы иметь садистов в нужном количестве, одного отребья и кураторов мало. Нужна идеологическая работа. И воспитывать садистов надо смолоду. И что поразительно – это воспитание полностью строилось по советским методикам, по которым взрастили несколько поколений убеждённых антифашистов. Так в мариупольских школах стали проходить встречи с «интересными людьми» – перверсия советских уроков мужества, стали появляться детские лагеря – столь похожие на пионерские, а ещё… возродилась идеологическая работа на производстве! И вот она, пожалуй, дала наибольший результат. Вернее, успела дать за эти восемь лет.
Мариуполь – город рабочих династий. И те, кто в четырнадцатом году были подростками, через несколько лет пришли в цеха «Азовстали», комбината имени Ильича – туда, где работали дед, отец, дядя… И вот им там предлагают – приобщиться к охране правопорядка. Поизучать военное дело. Причём а) без отрыва от производства и б) за дополнительную плату. Ну нелепо же отказываться, правда? А потом появляются и занятия по политической подготовке… Правильно, мы же живём в государстве Украина, на каком бы языке мы ни говорили… А Украина – это здорово! Вон, посмотрите группы «Метинвеста» в соцсетях… А то, что отец и дядя голосовали на референдуме за ДНР… это неправильно. Мы это исправим. Так витрина Украины превращается в вотчину нацистов.
А отцы и дяди… а что отцы и дяди? Они работают тут же. И терять работу не хотят. И тем более не хотят неприятностей с СБУ. И так холодок пробирает при мысли, что кто-то спросит их, что они делали в четырнадцатом году…
А все остальные… как у Слуцкого, «граждане Кёльна»? С ними ещё проще. Ответ дан в советском фильме «Вариант «Омега»» – «Только наивность помогает ей жить рядом с застенками гестапо!»
Интересно, а нам всем – не была ли в те же самые годы точно так же удобна позиция нашего государства, позволявшая не задавать ни себе, ни ему неприятных вопросов? Главное – «не позволяйте фактам вводить себя в заблуждение…»
Но трагизм ситуации ещё и в том, что в пролетарском Жданове-Мариуполе из поколения в поколение передавались пролетарские же ценности: «И заводская проходная, что в люди вывела меня». Поэтому нацистская идеология, падая на такую почву, давала невероятные, уродливые, но очень крепкие всходы. И именно их в полной мере пришлось пожать сейчас, весной двадцать второго года. Против русских солдат насмерть стояли… русские же рабочие, готовые – точно, как рабочие Ижорского или Кировского заводов в блокадном Ленинграде – умереть в своих цехах, но не пустить врага. Только… рабочие-нацисты! И свои заводы они годами готовили к обороне, обустраивая позиции и полируя сознание ещё в условно мирное (для города) время. Стоя на конвейере и думая, как они будут здесь отстреливаться и умирать. Наверное, они очень нравились самим себе в такие моменты.
А впрочем… нацисты ли? Чем больше соприкасаешься с этой мерзостью, тем чаще приходит на ум нечто из далёкого детства. Что-то вроде «дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник Потапов». Это какая-то материализация детских фантазий, основанных на – вот парадокс! – советских фильмах о войне… Все эти бесконечные фотосессии в агрессивных позах под знамёнами и портретами… зиги и татуировки… Не покидает ощущение бутафории: что, нацист без наколок – не нацист? А ведь именно по наколкам их теперь вычисляют на блок-постах!
Это Билецкий, основатель «Азова», выстраивал идеологию в мировом масштабе – идеологию господства белого человека (в чём, впрочем, тоже пытался бежать за англо-саксами, как босоногий мальчишка за поездом). И в мировом же масштабе раскидывал вербовочные сети. А здесь, в колыбели «Азова» – русских городах Новороссии – здесь скорее позёрство вкупе с детской безмозглостью: оторвал мушке головку – не жужжит мушка… и обязательно показать девчонкам и очкарикам!
Но это позёрство было призвано разбудить в душе зверя, снять запреты и убить взрослый опыт, убить интеллект. И оно было тем яростней, чем безосновательней: ясно, что воспитуемые – это те же самые русские. Так что нет, нацизм вполне настоящий. В Германии тоже ведь были мистики из «Анэнербе» и были уличные громилы… И для них была своя литература. Потому что нацизм – это не только деление на людей и унтерменшей. Не только пытки и казни. Нацизм – это ещё и способность не замечать очевидного и не задумываться, когда не надо. Если мама с папой русские, и никакого языка, кроме русского, ты не знаешь, то кто ты? – Правильно, великий укр и русофоб. А чему удивляться? Сто лет назад один из отцов украинского нацизма носил фамилию Донцов и происходил из Мелитополя – тут неподалеку... А ближайший соратник Бандеры, ликвидированный непосредственно перед ним, Лев Ребет – говорят, был и вовсе еврей. Как тут не вспомнить Геринга: «Здесь только я решаю, кто еврей, а кто нет!» Решил, что твой отец унтерменш – аж голова закружилась от вседозволенности! А чего? Батька-то наш – Бандера... Шоб вы знали!
Так стоит ли удивляться тому – на первый взгляд, не укладывающемуся в голове – факту, что, отступив на свои последние позиции в подземелье «Азовстали», эти деятели захватили в заложники… членов своих семей? Они так и говорили тем жителям города, с которыми случилось пообщаться мне: «Мы смертники, а вы – наши заложники». Они продолжали играть в войнушку на стороне немцев, упиваясь тем, что всё по-взрослому… и чем больше лили крови, тем больше трогались рассудком – и тем больше лили крови.
(Окончание следует)
