Идея высшей красоты в творчестве В.В.Дворцова

 

Публикация работы лауреата в номинации «Литературоведение» VIII Всероссийского конкурса молодых учёных в области искусств и культуры, аспиранта Московского института культуры Кристины Игоревны Антоновой.

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Василий Владимирович Дворцов — современный русский писатель, художник, поэт. Окончив художественное училище, перепробовав себя в более чем двадцати профессий, всецело посвятил себя искусству. Как театральный художник работал во многих городах бывшего СССР и поставил более 50 спектаклей — от кукольных до классических балетов. В качестве реставратора и иконописца Русской Православной Церкви расписал два сибирских храма в Черепанове и Могочине.

Творческий потенциал В. В. Дворцова, его большой жизненный и духовный опыт, нашли свое отражение и в литературе. Это романы «Аз буки ведал…», «Каиново колено», «Terra Обдория», роман-сказка «Звезда Марии»; повести «Ангел Ангелина», «Тогда, когда случится», «Кругом царили жизнь и радость», «1943. Ковчег»; сборник рассказов «Манефа» («Нескончаемый патерик»), драматургический сборник «Пьесы воскресного театра», поэмы «Правый мир» и «Ермак», два сборника стихотворений, две книги публицистических очерков «Русские для России» и «Удержание русскости».

Для В. В. Дворцова творить — это значит следовать воле Божией. По его мнению, творчество — это явление духовной красоты, находящей свое отражение на листке бумаге или на холсте: «Когда автор садится за бумагу, холст, инструмент, это значит, что им овладела некая Тема — идея, благословленная свыше для своей материализации в данное время и в данном месте. Тема исходит не от Земли»¹. Возможно, именно поэтому произведения искусства В. В. Дворцова притягивают читателя и зрителя своей духовной наполненностью. Это обусловлено тем, что в каждой своей работе он заключает идею высшей красоты.

По мнению писателя, «в традиционно религиозном понимании, красота — это чувство Бога. И умение видеть и внимать красоту — это способность к богообщению. В православии Христос и есть «красота пресветлая»².

Для более широкого понимания попробуем разобраться в том, что такое красота и какое ее понимание актуально для нашего исследования.

 

ОСНОВНОЙ РАЗДЕЛ

 

1. Понятие о красоте как о духовном становлении личности.

 

В течение двадцати пяти столетий человечество стремилось объяснить феномен красоты. Были созданы сотни философских трактатов, воздвигнуты грандиозные системы классической эстетики. Не смолкают споры о природе, сущности и роли красоты и сегодня. Что же такое красота? Почему так много трудов человечества направлено на ее разгадку?

Возможно, загадка в том, что «отношение к чувственно воспринимаемой красоте всегда было двойственным, если не принципиально антиномическим, что также отвечало духу и христианского учения, и культуры в целом»³. Чтобы обозначить направления исследования красоты как явления, рассмотрим возможные ее определения.

В «Большом толковом словаре русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова красота представлена в узком понимании; во втором значении — «красивое, прекрасное (как общее понятие; книжн.)»⁴. В более широком понимании, согласно «Словарю русского языка» С. И. Ожегова, в котором красота обозначает «совокупность качеств, доставляющих наслаждение взору, слуху; все красивое, прекрасное»⁵ это явление имеет только внешнюю, материально выразимую сущность. В таком аспекте красота — это сочетание правильных линий, звуков и красок, материально существующих вещей, созерцание которых доставляет наслаждение.

В словаре синонимов З. Е. Александрова синонимом к сочетанию «красота внешняя» выдвигает слово «красивость». В этом значении сугубо материального выражения слово «красота» может быть заменено и синонимами «краса», «пригожесть», «счастливая внешность (или наружность)», если речь идет о красоте природы, лица человека. Говоря о красоте женщины, можно привести синонимы «прелесть», «краса», о красоте пейзажа, обстановки, предмета и др. — «живописность»; «лепота», «благолепие» (устар.)⁶. Весь приведенный синонимический ряд выражает одно и то же понятие, тождественное или близкое по значению — материальное выражение красоты.

Однако в краткой литературной энциклопедии под редакцией А.А. Суркова мы встречаем более широкое понимание красоты — в двух ее проявлениях. В первом значении — это «свойство прекрасного — то, что доставляет эстетическое и нравственное наслаждение, радует взгляд и сердце; вообще в том, что доставляет наслаждение, удовлетворение»⁷.

Известно, что в русском языке есть «немало синонимических рядов, где каждое слово имеет и прямое, и переносное значение»8 . Поэтому в Большом Академическом словаре русского языка с пометой особого употребления слова в сравнениях или сравнительных оборотах, рассматриваемое нами явление обозначено как «душевная, духовная, внутренняя и т.п. красота»⁹.

Следует различать эпитеты «душевный» и «духовный». Употребляя слово «душевный» мы понимаем, что речь идет о душе человека или о ее свойствах. Так можно душевно побеседовать, испытать «душевную тревогу»¹⁰, быть душевным, отзывчивым человеком. Но в слове «духовный», помимо нематериального, нетелесного, появляются значения еще более глубокие: в третьем значении — «церковный, сочиненный на библейскую или церковную тему»¹¹, в четвертом — «связанное с духовенством»¹². Разницу между «душевным» и «духовным» мы находим и в Священном Писании: «Душевный человек не принимает, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно»¹³.

Это более глубокое, открывающее новые горизонты понимание красоты дает нам возможность говорить не просто о внутренней красоте души человеческой, но и о духовной, высшей красоте. («“Высший” — о самой высокой ступени в развитии, в науке, в системе образования»¹⁴). Синонимами здесь выступают «идеал», «духовность», «нравственность», «благо», «прекрасное» (в философском смысле).

Обратившись к определениям исследуемого нами понятия, рассмотрев различные синонимические ряды, учитывая их различие в зависимости от многозначности слов в русском языке, мы исследовали красоту в разных аспектах, что позволило выделить основные уровни ее понимания.

Итак, выделим четыре уровня красоты.

 

1. Предметы или явления материального мира, внешнее проявление которых доставляют наслаждение или удовольствие.

С античных времен приверженцев такой теории о красоте было бесконечно много, и другого определения красоте они не давали. К примеру, софисты «только больше подчеркивали материальный момент красоты»¹⁵: Антифонт утверждал, что «без материальных средств многое прекрасное было бы, пожалуй, плохо устроено»¹⁶. А И. Кант красивым считал то, что нравится всем, без всякого глубокого интереса, своей простой чистой формой. В идеальном космическом мире Платона все существующее изначально красиво и прекрасно по своей неоднозначной природе.

 

2. Красота внутренняя, душевная.

Провозвестником такой красоты был Сократ. Он считал, что красота есть «красота смысла, сознания, разума»¹⁷. Киники, последователи Сократа, также подчиняли прекрасное доброму, то есть материю — чисто смысловой, разумной сфере. Антисфен Афинский, основатель кинийской школы, считал, что все прекрасное может существовать только в нематериальной форме.

Цицерон, отмечая красоту человеческого тела, проявляющуюся в красивом цвете кожи, гармонии правильных линий, находит красоту в душе, называя ее «красотою беспристрастия и постоянства убеждений, чувств и мыслей, преследующего добродетель или содержащего саму силу добродетели»¹⁸.

Можно сказать, что внутренняя красота основывается, как правило, на чувствах и ощущениях человека. Он может быть заботливым и внимательным, поддержать советом, внимательно выслушать, душевно поговорить. Такого человека называют чувственным, теплым, внутренне красивым. Как считал Н.Н. Карпицкий, в красоте должна быть прозрачность внешнего для видения чудесного внутреннего мира человека, потому что красивое заложено внутри нас.

 

3. Красота человеческого тела и души как совокупность.

Сторонники такой теории считают, что красота  — это взаимодействие всех правильных внешних линий с положительными внутренними качествами человека. Здесь вводится дополнительное понятие гармонии. Гармоничное сочетание материального и внутреннего рассматривается как высшая ступень красоты. Поздние византийцы, среди них Никифор Григора, Метофит, Георгий Плифон, проникшись гуманистическими веяниями, «пленялись красотой во всех ее проявлениях. Здесь и красота души, и красота вещей»¹⁹ в гармоничном их сочетании.

 

4. Высшая красота.

Главным и основным для нашей работы является понятие высшей красоты, духовной. Духовная красота связана с христианской моралью и нравственностью — это явление, объединяющее в себе добро, истину и благо. Оно находит свое проявление в душе человеческой, озаренной верой в идеал Христа.

Как мы видим, красоте мыслители уделяли большое внимание во времена еще до нашей эры. Тогда высшим уровнем ее понимания была внутренняя красота человека. С пришествием Иисуса Христа появились новые споры о красоте. Появился новый уровень ее понимания. В этот период в византийской религиозной эстетике прекрасное как один из предметов духовного наслаждения во многом перемещается с уровня чувственно-воспринимаемых вещей и явлений в духовно-нравственную сферу, которая, по словам преподобного Федора Студита, «освящена духовной красотой Христа»²⁰. У Отцов Византийской церкви в IV в. важнейшей идеей в эстетике становится «идея абсолютной, божественной красоты»²¹. Известные каппадокийские мыслители, среди них Василий Великий, Григорий Нисский, Григорий Богослов, выше всего ценят неизрекаемые и неописуемые «блистания божественной красоты»²². По мнению Григория Нисского, в душе человека изначально заложено стремление к красоте, и важнейшей целью человеческих устремлений должно быть познание именно божественной красоты.

Латинский мыслитель IV в. Блаженный Августин высказывает мысль, что высшая красота сама по себе непостижима и невыразима, она распространяется от Высочайшего Бога на все земные, даже самые простые и незначительные предметы. Поэтому и листья, и маленькие цветы, обязаны своим совершенством «высшей, непостижимой, все в себе содержащей форме»²³. Именно Бог представляется Августину единственной и истинной красотой, от подражания которой все прекрасно. В своем понимании Бога как абсолютной красоты он обозначил совокупность высших эстетических принципов, которые в единстве с абсолютной красотой дают происхождение бесчисленному множеству прекрасных идей, дел, занятий, миров — всему бескрайнему, «многообразному морю красоты»²⁴. В Х в. Ансельм Кентерберийский также рассматривает красоту как сущность Иисуса Христа, то есть Бог, по его мнению, есть сам по себе красота. Такое же мнение высказывает В.В. Бычков: «Христианство — это религия искупления, данная человечеству на новой ступени его бытия-сознания. Центром ее является триединый Бог. Он является абсолютной Истиной, Мудростью, Благостью, Красотой, Любовью, Творцом…»²⁵.

Вместе с  тем появляется новое видение высшей красоты, которая, как и Иисус Христос, заново рождается «с каждым человеком — в каждой капле росы, в каждом моменте бытия»²⁶. Известный богослов XIV в. Николай Кавасила в трактате «О жизни во Христе» говорит о том, что Христос показывает некоторое свечение красоты людям, чтобы они глубже Его постигали. Что Он «неизречимым образом устраивает и формирует души людей, то есть отпечатлевает в них некий вид, образ своей красоты»²⁷. Г.-Г. Гадамер так же считал, что красота от Высочайшего Бога присутствует во всех формах жизни, пронизывает все, и осознание этой красоты помогает человеку обрести веру в Бога, а вместе с тем и нового себя. В подтверждение сказанного в Ветхом Завете мы находим: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его: мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог»²⁸, и в Новом Завете — «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы?»²⁹, «И вы — тело Христово»³⁰, «Утверждающий же нас с вами во Христе и помазавший нас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши»³¹. Это заключение духовной красоты высочайшего Бога во все земное, в том числе и в каждую человеческую душу, делает человека своеобразной частичкой высшей красоты, что делает его новым объектом исследования религиозных мыслителей.

Блаженный Августин, уделяя особое внимание духовной красоте человека, поясняет, что она состоит «из комплекса “праведных” мыслей, достойных в нравственном отношении поступков и добродетелей»³². У И. И. Гарина мы находим, что религия не столько вопрос бытия Бога, сколько проблема состояния человека. Здесь большое внимание уделяется внутреннему миру человека, который наделяется божественностью и становится «высшей человеческой реальностью»³³.

Показательно, что такое отношение к человеку отмечено не только в христианстве. В буддизме вера в Бога и вера в себя — два основополагающих и взаимодополняющих друг друга мировоззренческих принципа. Считается, что жизни людей на любом ее уровне содействует связь со всеми уровнями Природы, даже с высочайшим Божественным уровнем Реальности. При этом человек способен объединиться с Высшим. Закономерной причиной такого единения является присутствие этого Высшего в нем самом. То же находим и в святом Коране, где упоминается, что для обычного человека Бог живет в рукотворных храмах, мечетях и церквях, но действительно пробужденные находят Его только внутри себя.

Поискам духовной красоты посвятил всю свою жизнь и Федор Михайлович Достоевский. Для него она неразрывно связана с безудержной верой в Бога, а потребность «красоты и гармонии включены в проблему Духа и сознания и позволяют обращаться к Богу. Красота, искусство, гений восходят к Богу, или, по крайней мере, живут с Богом в сердце»³⁴.

Ф. М. Достоевский прошел через многие испытания верой и не раз сомневался в существовании Бога, однако он нашел красоту, нашел ее в человеческом сердце и уверовал.

Как и у Ф. М. Достоевского особое отношение к красоте и у В. В. Дворцова. Из статьи «Бафомет — идол постмодерна»: «В православном понимании истинным, то есть духовным творчеством является преображение личности; ее обожение, восстановление человека в изначальных — от сотворения — образе (облеченность во Христа) и в подобии (стяжание Святого Духа) . Эта направленность творчества к Богу и является истинной шкалой ценности создаваемых произведений, своей целью ставящих достижение идеальной Красоты»³⁵. Эту красоту, по мнению В. В. Дворцова, нужно уметь видеть во всем и чувствовать ее постоянно. Так писатель нашел скрытую красоту в душе верующего человека.

2. Публицистическая деятельность Ф. М. Достоевского и В. В. Дворцова в контексте устремления к высшей красоте писателя-гражданина: концепция «удержания русскости»³⁶

 

В. В. Дворцов в своих публицистических очерках опирается на мнение Ф. М. Достоевского: «Когда Достоевский прорек, что “мир красотою спасен будет”, — современный писатель сетует о том, что читатель не ведает главного понимания этого термина. Для обывателя эта фраза стала просто поэтической гиперболой, которой великий Ф. М. Достоевский “подсластил” финальную горечь романа “Идиот”»³⁷. Поэтому В. В. Дворцов поясняет: «“Господь воцарится, в лепоту облечется” — ежедневно возвещается на вечернем богослужении. Здесь ключ к словам Достоевского: спасти мир под силу только Спасителю»³⁸.

С детства Федора Михайловича Достоевского воспитывали в соответствии с христианскими традициями и нравственными законами. Уже в 17 лет Ф. М. Достоевский начинает всерьез задумываться о значении Бога. В письме к брату Михаилу Михайловичу в 1838 г. он пишет: «Ужасно видеть человека, у которого во власти непостижимое, человека, который не знает, что делать ему, играет игрушкой, которая есть Бог»³⁹. Позже в письме 1847 г. Ф. М. Достоевский с целью поддержать брата в трудные минуты напоминает ему, что «чем больше в нас самих духа и внутреннего содержания, тем краше наш угол и жизнь»⁴⁰.

Однако, увлекаясь идеями социализма, писатель интересуется проблемами социальной несправедливости, а размышления о Боге как важной составляющей человеческой жизни отходят для него на второй план. В апреле 1849 года как активного члена кружка социалиста-утописта М. В. Буташевича-Петрашевского Ф. М. Достоевского арестовывают и заточают в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Здесь писатель снова возвращается к размышлениям о значении Христа, поэтому, ожидая приговора, он просит брата: «Хочешь мне прислать исторических сочинений. Это будет превосходно. Но всего лучше, если б ты мне прислал Библию (оба Завета). Мне нужно»⁴¹. После четырех месяцев заточения Ф. М. Достоевскому выносят приговор, и он переживает приготовление к смертной казни, исполнения которой ему, как и другим его товарищам, удается избежать в последний момент. Об этом переломном событии в своей жизни Ф. М. Достоевский напишет брату Михаилу Михайловичу: «Брат, я не уныл и не упал духом. Жизнь, везде жизнь, жизнь в нас самих, а не во внешнем. Подле меня будут люди, и быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не уныть и не пасть — вот в чем жизнь, в чем задача ее. Я осознал это. Эта идея вошла в кровь и плоть мою. Да правда! Та голова, которая создавала, жила высшею жизнию искусства, которая сознала и свыклась с возвышенными потребностями духа, та голова уже срезана с плеч моих. Осталась память и образы, созданные и еще не воплощенные мной. Они изъязвят меня, правда! Но во мне осталось сердце и та же плоть и кровь, которая также может и любить, и страдать, и желать, и помнить, а это все-таки жизнь! On voit le soleil!*»⁴².

Ф. М. Достоевский едет в  ссылку в  Омск, где собирается начать новую жизнь. Ему не важно, что впереди его ожидают каторжные работы, болезни и голод. Он никогда еще не ощущал «таких обильных и здоровых запасов духовной жизни как теперь. Но вынесет ли тело!»⁴³. Писатель чувствует, что стоит на пороге совершенно другой жизни: «Как оглянусь на прошедшее да подумаю, сколько даром потрачено времени, сколько его пропало в заблуждениях, в ошибках, в праздности, в неуменьи жить; как не дорожил я им, сколько раз я грешил против сердца моего и духа, — так кровью обливается сердце мое. Жизнь — дар, жизнь — счастье, каждая минута могла быть веком счастья. Si jeunesse savait!* Теперь, переменяя жизнь, перерождаюсь в новую форму. Брат! Клянусь тебе, что я не потеряю надежду и сохраню дух мой и сердце в чистоте. Я перерожусь к лучшему. Вот вся надежда, все утешение мое»⁴⁴. Ф. М. Достоевский пускается в поиски Истины, осознавая свои ошибки в прошлом, за которые он у всех просит прощения: «Если в ком-нибудь произвел неприятное впечатление — скажи им, чтобы забыли об этом, если тебе удастся их встретить. Нет желчи и злобы в душе моей, хотелось бы так любить и обнять хоть кого-нибудь из прежних в это мгновение. Это отрада, я испытал ее сегодня, прощаясь с моими милыми перед смертию»⁴⁵.

Ф. М. Достоевский был прав, когда говорил, что станет другим. В остроге писатель осознал, что «нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но и не может быть»⁴⁶. Сразу же после окончания заточения в конце января 1854 г. в письме к Н. Д. Фонвизиной он объясняет, почему только сейчас он понял это: «в такие минуты жаждешь, как трава иссохшая, веры и находишь ее, собственно потому, что в несчастье яснеет истина. Я скажу Вам про себя, что я — дитя века, дитя неверия и сомнения . Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных в такие-то минуты я сложил в себе символ веры, в которой все для меня ясно и свято»⁴⁷.

Вместе с тем писатель присматривался в остроге к окружающим его людям. Его удивляло, насколько разными могут быть типы и характеры. Здесь были и настоящие преступники, и политические заключенные, а большей частью были ни в чем не повинные выходцы из простого народа. В письме к М. М. Достоевскому в 1854 г. Федор Михайлович пишет: «Поверишь ли? Есть характеры глубокие, сильные, прекрасные, и как весело было под грубой корой отыскать золото. И не один, не два, а несколько. Иных нельзя уважать, другие решительно прекрасны»⁴⁸. В кругу этих людей Ф. М. Достоевскому пришло осознание того, что он изначально выбрал неправильный путь: истину нужно искать не в общественном устройстве, не в сложившихся социальных противоречиях, а непосредственно в самом человеке. Писатель увидел, что «на свете очень много благородных людей»⁴⁹ и он рад своему заточению хотя бы потому, что узнал «народ русский хорошо, и так хорошо, как может быть, не многие знают его»⁵⁰.

Близкое знакомство с простыми людьми, которые «обыкновенно сохраняют то, что теряют лучшие люди интеллигенции: веру в Бога и сознание своей греховности»⁵¹, позволило Ф. М. Достоевскому отыскать «в душе разбойника великодушие»⁵². Писателя не испугали даже каторжные, потому что это были его братья, с которыми он делил свое несчастье. Сам Ф. М. Достоевский утверждал, что эта практика была необходима ему и как человеку, и как писателю. Благодаря заточению, он узнал, что всегда был русским «по сердцу»⁵³ и уверовал в особое назначение русского народа, а вместе с тем полюбил и Россию.

Через много лет после ссылки Ф. М. Достоевский с женой на 4 года уезжают в Европу с целью поправить здоровье. Там писатель много времени уделяет размышлениям о России, о ее особом назначении, определяет «сущность русского призвания, которое состоит в разоблачении перед миром русского Христа, миру неведомого и которого начало заключается в нашем родном православии»⁵⁴. По мнению писателя, именно в этом заключается вся сущность нашего «могучего будущего бытия»⁵⁵. Ф. М. Достоевский пытается развеять миф о чудесной Европе, ему не дает покоя мысль, что русские верят в превосходство Европы над Россией. В письме к А. Н. Майкову от 30 декабря 1870 г. он пишет: «какие у нас предрассудки насчет Европы! Ну разве не младенец тот русский (а ведь почти все), который верит, что пруссак победил школой? Это похабно даже. Хороша школа, которая грабит и мучает как Атиллова орда? (Да и не больше ли?)»⁵⁶. О европейцах за время лечения Ф. М. Достоевский многое узнал. По его мнению, они «ученые, но они ужасные глупцы»⁵⁷. Он считает, что «весь здешний народ грамотен, но до невероятности необразован, глуп, туп. С самыми низменными интересами»⁵⁸. Стефан Цвейг в некоторой степени подтверждает это мнение Ф. М. Достоевского: «Раскройте любую из пятидесяти тысяч книг, ежегодно производимых в Европе. О чем они говорят? О счастье. Женщина хочет мужа или некто хочет разбогатеть, стать могущественным и уважаемым. У Диккенса целью всех стремлений будет миловидный коттедж на лоне природы с веселой толпой детей, у Бальзака — замок с титулом пэра и миллионами. И, если мы оглянемся вокруг, на улицах, в лавках, в низких комнатах и светлых залах — чего хотят там люди? — Быть счастливыми, довольными, богатыми, могущественными. Кто из героев Достоевского стремится к этому? — Никто. Ни один»⁵⁹.

Четыре года, проведенные писателем в Италии и Германии, не изменили его мнения о том, что у русского народа особое предназначение. Он верит в светлое будущее России, в единое братское духовное единение, о котором он пишет в письме к А. Н. Майкову: «русский дух, единение — все это есть и будет и в такой силе, в такой целости и святости, что даже мы не в силах проникнуть во всю глубину этой силы, не только иностранцы, и — моя мысль — девять десятых нашей силы именно в том состоит, что иностранцы не понимают и никогда не поймут всей глубины и силы нашего единения»⁶⁰.

Но наиболее ярко эта позиция Ф. М. Достоевского отразилась в его «Дневнике писателя», который сначала вышел на страницах «Гражданина», а затем превратился в самостоятельное литературно-публицистическое издание — это продолжение и развитие того же круга идей, взглядов, образов, проблем, которыми насыщены его письма и художественные произведения. «Дневник писателя» наиболее интересен для нашего исследования, так как здесь Ф. М. Достоевский выступает не только как художник, но и как публицист, психолог, философ русской мысли. «Дневник» содержит ряд художественных произведений — рассказы, очерки, воспоминания. Вместе с тем здесь он помещает статьи на литературные темы, воспоминания, портреты своих современников, русских и европейских писателей, анализирует случаи из судебной хроники, размышляет о «горячих» политических вопросах.

«Гражданин должен непременно говорить с гражданами»⁶¹, — так определяет задачу издания Ф. М. Достоевский. Сам писатель признает свое положение главного редактора неопределенным и не уверен, что его издание будет пользоваться популярностью. Поэтому сразу же предупреждает, что «буду и я говорить сам с собой и для собственного удовольствия, в форме этого дневника, а там что бы ни вышло»⁶². Ф. М. Достоевский обещает говорить с читателем обо всем, что его поразит, что заставит задуматься. Недаром для своих наблюдений и размышлений он выбирает форму дневника. Дневник всегда подразумевает своеобразную человеческую и писательскую исповедальность. Такой способ общения с писателем позволяет по-новому взглянуть на героев его художественных произведений и во многом позволяет лучше понять их творческую индивидуальность.

Для нашего исследования важным является то, что особенно много Ф. М. Достоевский пишет о национальном русском характере, о народной вере — это итог его исканий, с которыми мы, благодаря «Дневнику», можем ознакомиться в живой беседе с автором. Здесь мы находим его сомнения и искания, стремления и выводы. Одной из основных обозначенных в «Дневнике» тем является тема особенностей человеческой души. Для Ф. М. Достоевского она всегда представляла большой интерес. Важно то, что в своем исследовании писатель всегда обращался к русскому народу в целом как носителю «русскости»⁶³.

По мнению европейцев, ранее Российское государство находилось на низком уровне культурного и духовно-нравственного развития. Федор Михайлович же наделял русский народ огромным потенциалом, который объяснял великой силой веры, всех объединяющей и сплочающей, строгою совестливостью и неуклонным стремлением к духовной красоте; считал, что русский народ не только не уступал европейцам в духовно-нравственном развитии, но и во многом превосходил их: «Может ли кто сказать, что русский народ есть только косная масса? Наша нищая незаурядная земля, кроме высшего слоя своего, вся сплошь как один человек. Все восемьдесят миллионов ее населения представляют собою такое духовное единение, какого, конечно, в Европе нет нигде и не может быть»⁶⁴, — читаем мы на страницах «Дневника писателя». В этих строчках можно выделить два так называемых полюса, которые взаимодействуют друг с другом и в сознании писателя неразделимы — человек, с которым автор сравнивает землю, и духовное единение всех людей. Здесь можно сделать вывод, что независимо от направления исследований Ф. М. Достоевского, он неизбежно отталкивается от человеческой души как объекта спасения и от христианского братского единения, пути спасения.

Всю свою жизнь Ф. М. Достоевский посвятил поискам высшей красоты. По его мнению, она неразрывно связана с христианской моралью и нравственностью. Мечтая об идеальном мире христианского братства, рассматривая общество однозначно в служении православию, Ф. М. Достоевский мог надеяться на то, что красота спасет мир, то есть, другими словами, мы, одухотворенные, полные безудержной веры в Христа, спасем человечество от саморазрушения и самоуничтожения. Потому что любая вера, основанная на добре и любви, объединяет общество в единое целое, ориентирует на созидание, а не разрушение и способствует развитию в нас самих той сверхсилы, которая способна справиться с любым человеческим злом. По мнению писателя, испытания и даже страдания, преображенные осознанной любовью приводят человека в Царство Божие. И нет сомнений в том, что когда человек обретает в своем сердце Христа, он становится по-настоящему прекрасным. В «Дневнике писателя» автор отмечает, что когда был социалистом, он ошибался, делая ставку на современную науку и экономические процессы. Потому что «все-таки оставался пресветлый лик богочеловека, его нравственная недостижимость, его чудесная и чудотворная красота»⁶⁵. И только потом писатель понял, что нет места ничему другому, что нет ничего выше Христа. Ф. М. Достоевский верил в красоту духовную, верил в красоту каждой человеческой души, и поэтому утверждал, что мир спасет красота. Но путь постижения красоты Ф. М.  Достоевским был долог и тернист. В своих исканиях он испытал и минуты сомнения, и счастье восхищения и преклонения: «…Не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла…»⁶⁶ — такое признание делает писатель в одной из последних своих записных тетрадей. На примере «Дневника писателя» мы считаем возможным выделить основные мировоззренческие принципы Федора Михайловича Достоевского:

 

1. Главное назначение человека — уверовать в идеал Христа.

Понять Ф. М. Достоевского без Православия невозможно. Конечно, Ф. М. Достоевский — писатель многоуровневый, и в его творчестве можно найти выход к разным общечеловеческим ценностям. Как сказано выше, красной нитью через все его творчество проходит тема веры в Бога. Здесь важно понять, что верит сам автор, а вслед за ним приходят к Богу и его герои. Это не выдумка, это не красивый придуманный сюжет его произведений или его визитная карточка. Нет, важное здесь именно то, что верит сам писатель. Известно, что приход Ф. М. Достоевского к Богу произошел в условиях внешней несвободы. Здесь в нем появляется сначала своего рода евангельский дух, некая чистая доброта.

Показателен эпизод, произошедший с писателем в остроге, который автор позднее описал в «Дневнике писателя» за февраль 1876 года в рассказе-воспоминании «Мужик Марей». В подготовительных записях к рассказу писатель отметил: «Эти воспоминания дали мне возможность пережить в каторге»⁶⁷.

Этот небольшой рассказ въедается в душу своей простотой и исповедальностью.

Вообще Ф. М. Достоевский редко рассказывает о своей жизни в остроге, об этом он говорит вначале рассказа, и именно это заставляет читателя насторожиться, прислушаться. Писателю удается с первых строк заставить читателя затаить дыхание и слушать, о чем сейчас будут говорить. Он серыми красками рисует несколько картин из своей каторжной жизни: избиение заключенными до смерти татарина Газина, которого били так, что «верблюда можно было убить своими побоями»⁶⁸, встречу с поляком М-цким, который всем кричал: «Ненавижу этих разбойников!»⁶⁹. Нетрудно представить, какие ощущения испытывает автор, находясь в этом месте, и поэтому мы понимаем и принимаем его заключение: «наконец в сердце моем загорелась злоба»⁷⁰. После скитания по острогу Ф. М. Достоевский возвращается на нары и размышляет об увиденном, об испытываемых им чувствах, о закономерной причине возникновения этих чувств. Больше всего ему не дает покоя этот поляк М-цкий, сердце которого полно злобы, причем такой ядовитой злобы, что заражает и разъедает сердца других. И в это мгновение, в этом ужасе каторжной жизни, закрыв глаза, Ф. М. Достоевский вспоминает один эпизод из своего детства, который он и позабыл давно и вот только сейчас вспомнил. Будучи девятилетним мальчуганом, писатель гуляет в поле, ломает ореховые ветки, собирает разноцветных веселых жучков и вдруг слышит чей-то крик, извещающий, что бежит волк. Со всех ног пускается он к какому-то мужику, который невдалеке пашет землю. Крепостной мужик Марей, увидев испуганные глаза мальчика, крестит его, успокаивает и повторяет: «Христос с тобой», и так много любви в кротких глазах Марея, живущего с Христом, совершенно чужого, но такого нежного и доброго, полного такой большой любовью к людям, к какому-то чужому испуганному мальчонке… Этот эпизод Ф. М. Достоевский вскоре забыл. И вспомнил только сейчас, здесь, лежа на нарах в тамбовском остроге, и понял: «что могу смотреть на этих несчастных совсем другим взглядом и что вдруг, каким-то чудом, исчезла совсем всякая ненависть и злоба в сердце моем. Я пошел, вглядываясь в встречавшиеся лица. Этот обритый и шельмованный мужик, с клеймами на лице и хмельной, орущий свою пьяную сиплую песню, ведь это тоже, может быть, тот же самый Марей: ведь я же не смогу заглянуть в его сердце. Встретил я в тот же вечер еще раз и М-цкого. Несчастный! У него-то уж не могло быть воспоминаний ни об каких Мареях и никакого другого взгляда на этих людей, кроме “Ненавижу!”»⁷¹.

Благодаря этому небольшому светлому эпизоду из детства Ф. М. Достоевский ощутил любовь к окружающим людям. Любовь в глазах Марея, его доброта и неразрывная любовь к Христу помогла писателю пережить каторгу. Именно она, эта любовь к Богу, безудержная вера в Христа всем сердцем позволила Ф. М. Достоевскому создать такие произведения русской литературы, которые следующие поколения назовут шедеврами мировой классики.

 

2. Божественность человеческой души.

В обществе Ф. М. Достоевского за всю его непростую жизнь, отмеченную и взлетами и падениями, встречалось огромное количество различных людей. Именно в силу того, что Ф. М. Достоевскому пришлось побывать и среди заключенных, которых вследствие их социальной принадлежности принято считать неполноценными, и среди представителей высшего общества, у писателя появилась возможность сравнить этих совершенно разных людей. Длительное пребывание на каторге, тесное общение с «худшими» людьми позволило писателю увидеть, что в остроге его окружают люди порою духовно более богатые, нежели те, которых принято считать интеллигентами, лучшими людьми. Возможно, именно это и побудило Ф. М. Достоевского сделать вывод, что принадлежность к знатному дворянскому роду, возможность пребывать в самых лучших гостиных столицы, имения, деньги, — одним словом, никакие материальные ценности не могут стать правдивым показателем богатой русской души. Отсюда он начал свои искания истины в человеческой душе, отбросив все материальные ценности, которые и по сей день порою мешают нам увидеть настоящего человека.

Зачастую для того, чтобы лучше представились читателю движения человеческой души, Ф. М. Достоевский как в рассказах, так и в публицистических очерках «Дневника писателя» подвергает героев тяжелым испытаниям, создает сложную психологическую ситуацию. М. М. Дунаев считал, что о страдание для Ф. М. Достоевского было лишь средством к избавлению от душевной нечистоты, поэтому оно было неизбежным. В критический момент любым человеком овладевает отчаяние, такой человек теряет над собой контроль. Возможно, Ф. М. Достоевский считал, что именно в такой обстановке человек раскрывается и показывает свое настоящее лицо. В истории о том, как два молодых человека спорили, кто из них может совершить поступок дерзостнее, Ф. М. Достоевский замечает, что источник всех мерзостей коренится именно в человеческой душе: «И вот в самый последний момент — вся ложь, вся низость поступка, все малодушие, принимаемое за силу, весь срам падения — все это вырвалось вдруг в одно мгновение из его сердца, и стало перед ним в грозном обличении»⁷². Но в результате мучений, ужаса и страданий сердце несчастного освобождается от подлости и злобы, все это «вырвалось вдруг»⁷³. Поэтому писатель считает, что даже у этого лживого и малодушного человека богатая душа. Он замечает: «И уже потому, что жертва выдержала такое давление ужаса, нараставшего прогрессивно, повторю опять, она была несомненно одарена огромною душевною силой»⁷⁴. Автор открывает для себя, что каждого человека уже при рождении Бог наделяет добром, красотой и любовью. А затем в процессе развития человек постепенно обретает подлость, зависть, ненависть, злобу, малодушие и т. д. И то, что в минуты отчаяния в каждой душе происходит борьба, уже само по себе исключительно, это путь к спасению. Именно это, по мнению писателя, и делает каждую человеческую душу Божественной.

 

3. Идеальный мир как единое братство.

В «Дневнике писателя» Ф. М. Достоевский говорит, что все европейцы стремятся к одному и тому же идеалу. Но путь постижения этого идеала у европейцев изначально неправилен, так как каждый ищет этот идеал у себя, своими собственными силами. Если сравнить, к примеру, две нации — англичан и французов, мы увидим, что каждая нация считает себя намного более развитой, чем другая. Англичанин не видит никакой разумности во французе, а француз не признает в англичанине никакой сообразительности. Такую самонадеянность можно заметить у каждого европейского народа. Англичанин с ненавистью смотрит на все национальные особенности француза, и так же француз смеется над традициями и обычаями англичанина, что приводит к соперничеству между нациями. Это является закономерной причиной обособленного развития каждой нации. Они по-разному смотрят на мир, по-разному живут и по-разному веруют.

Народ существует только своими традициями и обычаями, и все, что противоречит его мировосприятию, рассматривается как препятствие, через которое необходимо переступить. Поэтому каждое из государств может похвастаться великой армией, созданной как раз для того, чтобы переступать вот такие препятствия. Апогеем же такого развития отношений между народами становятся бесконечные войны за первенство в этом мире. Таким образом, когда Ф. М. Достоевский рассматривает назначение той или иной народности в этом мире, он в первую очередь обращает внимание на идеалы, к которым она стремится, на ее будущее. Поэтому он говорит: «…судите наш народ не по тому, что он есть, а потому, чем желал бы стать»⁷⁵.

В «Дневнике писателя» Федор Михайлович выделяет русский народ среди других и считает его необыкновенным явлением всего человечества: «Характер русского народа до того не похож на характеры всех современных европейских народов, что европейцы до сих пор не понимают его и понимают в нем все обратно»⁷⁶.

Но Ф. М. Достоевский не имел в виду такого национального обособления русского народа, как у европейцев. Он видел предназначение простого русского народа в служении истинному христианству. Называя русский народ Богоносным, он определял его как служителя всем народам для осуществления братского единения, для создания вселенской Церкви. Возможно, причиной такого

назначения русского народа Ф. М. Достоевский видел в его «всепримиримости, всечеловечности»⁷⁷, в том, что ни в одном русском человеке нет самовозвышения, в том, что «единственная любовь народа русского есть Христос, и он любит образ его по-своему, то есть до страдания»⁷⁸. Автор считает, что пусть русский народ плохо знает Евангелие, но Христа он носит в своем сердце от рождения.

Анализируя судьбу отдельных народов в частности, Ф. М. Достоевский вынашивал идею о всемирном, всечеловеческом братстве. Он во всей своей деятельности служил этой центральной идее. По мнению В. Соловьёва, это была идея «свободного всечеловеческого единения»⁷⁹, всемирного братства во имя Христово. Только сильная вера в Христа могла объединить все народы и повести за собой. Ф. М. Достоевский верил и проповедовал христианство, вселенскую Церковь. Многие неверно интерпретируют учение Ф. М. Достоевского о Церкви. Он говорил о вселенской православной Церкви не только как о божественном учреждении, он считал, что именно в Церкви должно исчезнуть разделение человечества на соперничающие и враждебные между собой племена и народы. Здесь следует заметить, что писатель не говорит о том, что народы должны потерять свой национальный характер. Они должны избавиться от национального эгоизма и все вместе должны соединиться в одной вере в Христа. Потому что нет ничего выше правды Христовой, и бытие России только тогда и находит смысл своего существования, когда оно подчинено православному служению Христу. Так представлял себе идеальный мир Федор Михайлович Достоевский.

Литературная деятельность Василия Владимировича Дворцова представлена списком не только художественных произведений, значительных для русской литературы, широкую известность в литературных кругах ему принесли и публицистические статьи и очерки.

Еще в детстве будущий писатель увлекался литературой. В семилетнем возрасте он, ученик третьего класса, с семьей переехал в село Молчаново с трехсотлетней историей на величественной красоты реку Обь. Здесь В. В. Дворцов, приученный к тяжелому крестьянскому труду, научился ценить и красоту русской природы, и красоту русской души и теперь старается передать свои взгляды и опыт в своем творчестве. С большим достоинством в очерке «О “проклятии” Сибири» в публицистическом сборнике «Русские для России» он заявляет: «Я — сибиряк»⁸⁰. Закрепленные с детства «коренные»⁸¹ чувства характера, по мнению писателя, сильно отличают его от азовцев, курганцев, поморцев. Но именно эта разность и составляет полноту Родины, ее бескрайние просторы, ее многонациональный характер.

Чувство гордости за свою страну, основанное, безусловно, на настоящей любви к ней, сделало В. В. Дворцова чуть ли не самым неравнодушным к ее судьбе. С горечью в статье «Роман затерянных душ» писатель поясняет подмену духовно-нравственных ценностей современности: «В самый разгар Перестройки — с развалом страны, обрушением официальной морали, общественной нравственности, экономическими и политическими катастрофами, гражданскими предательствами…»⁸²; или констатирует: «В эти двадцать лет мы потеряли уникальную режиссерскую школу русского психологического театра, погибла русская школа дирижирования, у нас больше нет композиторов-симфонистов…»⁸³. Здесь прослеживается яркая гражданская позиция писателя, обеспокоенного состоянием и культурного наследия, и системой образования, и экономическими кризисами страны. И несмотря на разницу в столетие, именно эта небезразличная позиция сближает двух мыслителей — В. В. Дворцова и Ф. М. Достоевского.

Для В. В. Дворцова литературное творчество накрепко связано с историей страны. Анализируя поэтический сборник Владимира Берязева, он пишет: «Именно посреди развернувшейся вокруг мировой вакханалии с ее площадной плакатностью и рупорностью, с кровавым кипением масс, поэт и смог сфокусироваться на человеческой душе»⁸⁴. Большое количество своих статей В. В. Дворцов посвятит именно проблемам своей Родины — геополитическим, социальным, философским, военным, религиозным. Потому что с детства понимал ответственность «за себя, за родных, за Родину»⁸⁵. Осознавая экономическую несостоятельность России, разгоряченные настроения масс, многочисленные конфликты националистического характера, раздирающие ее, писатель тем не менее убеждает: «Земля — одна единственная в своем роде планета во всей Вселенной. А так как Россия — самая большая планета на Земле, то значит, она и самая большая страна во Вселенной»⁸⁶. Поэтому на примере публицистической деятельности В. В. Дворцова мы считаем целесообразным выделить основные мировоззренческие принципы писателя.

Русская Православная Церковь — основа единения народов России.

Пытаясь разгадать причины разноплановых кризисов страны, В. В. Дворцов обращается в публицистике к самым истокам ее становления. В статье «Русские для России» он излагает свое видение происхождения Святой Руси. Языческий Рим имел в своей основе «цезареоцентризм». Но святой Константин преобразил его в «христоцентричность» Византии, что стало причиной создания принципиально нового мира, с небывалыми до того идейностью, государственностью, моралью и культурой, подчиненными религиозным целям. А Российская империя, как известно, строилась на том же принципе религиозной иерархии. И независимо от того, исповедовали ли населявшие ее территории ислам, буддизм, протестантство, они всегда признавали «что основные понятия добра и зла, справедливости и законности, правды, свободы и запретности для всех поданных в равной степени исходили из православного вероучения»⁸⁷. 

В. В. Дворцов вопреки расцветающему национализму подчеркивает, что «самодержавная православная Россия, раскинувшись на двенадцать часовых поясов, не только не утеряла на своем пространстве ни одного народа, не загубила ни одной культуры, но даже ни одного культа не погубила силой»⁸⁸. Писатель, понимает сложную сословность и  разнорелигиозность входящих народов, несопоставимость их опыта традиционного проживания в различных природных условиях и вместе с тем поясняет, какие трудности преодолела Россия на своем пути развития от родоплеменного союза к империи. Необходимость объединения обозначенных выше народностей стала первостепенной и самой большой задачей. Но ее решение лежало в следовании одной большой цели — объединиться в величайшую державу, и «такая сверхцель не находилась в материальном мире, ибо она могла быть только религиозной — чтобы стоять выше любых местных и временных выгод и чьих-то амбиций»⁸⁹. В понимании В. В. Дворцова для Российской империи такой сверхцелью стала Православная Церковь: «Церковь через таинства исповеди и причастия, венчания и отпевания, через обряды годового богослужебного цикла духовно объединила рассеянных, разнесенных друг от друга десятками малопроходимых верст хуторян и заимщиков в приходские общины, и из поколения в поколение православные славяне и угры, тюрки и аланы чувствовали, мыслили и руководствовались в своих делах едино-общинными мировоззренческими представлениями Русского народа».⁹⁰

Объединив таким образом многочисленные разрозненные княжества, объяв многочисленные народности с их опытом и культурой, Святая Русь стала великой державой. И с приходом Петра I, по мнению писателя, начала свою деградацию как Святого Государства. Вместе с действительно нужными знаниями — кораблестроением, тактикой военных действий, принципами строительства, земледелия, модой на парики и пышные платья — Россия начала терять свою индивидуальность. Насаждение молодым царем культурных европейских ценностей, насильное отрицание всего исконно русского привели, по мнению В. В. Дворцова, к обратному процессу: «Петр переносом столицы и сменой титула “царь” на “император” свернул наш наследный византизм — христоцентричное царство — в цезареоцентристскую ветхость империи римского образца. Вульгарно-протестантское виденье государства (как и человека) не организмом, а механизмом, машиной давило русскую духовность, калечило русское богоискательство»⁹¹.

Мерилом любого общества, в том числе и советского, по В. В. Дворцову, является достоинство. «Достоинство — это до-, прежде-стоимость, которой всякий человек наделялся от рождения и которое величинно и качественно зависит от цены личности в конкретной культурно-цивилизационной традиции»⁹², — пишет он. А «честь есть награда человеку за его собственные дела, и прежде всего она есть признание его нравственности, его морально-волевых качеств»⁹³. Играя на этих внутренних качествах русского человека, Советский Союз простоял 70 лет. Посредством ангажированной литературы партия распространяла многочисленные примеры героев СССР, действительно служивших Родине, а не зарабатывавших на ней. Поэтому прадеды и деды, воспитанные еретиками, тем не менее, росли во Христе. Для каждого из них самым главным в жизни были «Вера. Отечество. Дело»⁹⁴, поменяв траекторию, эти чувства тем не менее стали основой духовности советского человека.

Однако, рассыпавшись в 1991 году, Советский Союз унес с собой и последние ростки духовности в русском человеке. Нация оказалась на обрыве духовнонравственных ценностей и со всеми прежними идеалами Христа, веры, Отечества, любви понеслась вниз. По мнению В. В. Дворцова, большую роль в этом сыграла подрывная агентурная деятельность иностранных государств. Таких агентов оппозиции объединяла паталогическая ненависть к России, ее они и старались внедрить в душу русского человека. После «Гарвардского проекта» конца 40-х — начала 50-х  годов посеянные семена ненависти взошли на благодатной почве постсталинского периода: «“Шестидесятники” считающие себя порождением хрущевской “оттепели”, своим бравадным цинизмом “физиков” и кочевнической романтикой “лириков” стали прекрасным удобрением для взращивания посевов разноцветной плесени стиляг и хиппи, йогов и неоязычников»⁹⁵. Безусловно, это сыграло свою роль в вырождении духовной нравственности нынешнего поколения. Писатель подчеркивает привитое извне, но невероятно распространившееся и засевшее в умах молодежи презрение ко всему русскому, национальному. Но если В. В. Дворцов и может понять активистов сионистского движения с их мечтой о возвращении на родину, понять потомков насильственно переселенных народов и даже наследников прибалтийского фашизма, то «понять, простить ненавидящих свое русское русских — нет сил»⁹⁶.

С сожалением писатель отзывается о том, что в девяностые годы ушедшего века становилось модным высмеивание всего традиционного — и подвигов героев, и их веры. Все это постепенно подрывало русское самосознание, разлагало бесперспективностью русский народ. Теперь он совершенно свободен в выборе идеалов, в том числе и духовных, что, по мнению писателя, может привести к потере присущей нам «русскости» и к гибели нации в целом.

С приходом XXI века запутанные, но в основе своей стремящиеся к своим корням русские люди поспешили в храмы: «Миллионы насильно обезбоженных, через бесконечные очереди, давку и спешку, влеклись, тянулись, рвались у столь малочисленных в то время купелей вновь обрести отнятое у них наследное православие, воротить извечную основу их душевного мира»⁹⁷.

«Не в силе Бог, а в правде».

Мощь Русской Земли составляли герои и мудрецы, которые своим примером, «цепочкой сигнальных огней»⁹⁸ указывали народу по какому пути следовать и как нести свою богатую культуру вкупе с христианской верой в «великое будущее»⁹⁹. Одним из таких светочей, по мнению В. В. Дворцова, являлся святой князь Александр Невский, который, будучи великим полководцем, в наследство оставил непреложные истины Русской Земли. Известна его увековеченная фраза пред битвой с численно превосходящим противником: «Не в силе Бог, а в правде». Сила, по мнению мыслителя, опирающаяся на правду «возносит мир»¹⁰⁰, так русские воины на протяжении всего существования Великой Руси всегда служили лишь благой цели — защите нуждающихся в их помощи. Миротворец — это воин правды. И именно миротворчество, как утверждает В. В. Дворцов в своей статье «О миротворцах», составило основу «политики величайшей Державы нового времени — Православного Русского царства, Российской империи, включая и советский период»¹⁰¹. За плечами русских воинов стоит примирение противоборствующих между собой народов и Якутии и Туркестана, Обдории и Закавказья, Молдовы и Приднестровья, Грузии и Абхазии. Писатель констатирует, что распад СССР привел к ожесточенной борьбе между населявшими его прежде народами и подчеркивает, что «в местах, оставляемых Русской силой, мгновенно начиналась несправедливость, творились насилие и резня»¹⁰².

Таким образом автор демонстрирует свое видение русского человека, воина по ремеслу и христианина по сути. Взаимодействуя между собой, эти две основы русского характера позволили сохранить единство территорий, соединив в мире и согласии представителей разных конфессий и народностей.

Опираясь на Православную веру, демонстрируя свою воинскую мощь врагам, в отличие от крестовых походов Средневековья, Россия сеяла не семя раздора, а семя правды, а вместе с тем и единения. И сейчас все меньше народов «верит в правду мира и справедливость — ведь Россия ослабела. И никто не заменил ее. И не заменит»¹⁰³. Отношение писателя к справедливому русскому народу-воину раскрывается и в том, что, констатируя разобщенность и современную мировую политику разъединения, автор призывает: «Поэтому там, где мы еще можем хоть как-то заступить путь слезам и крови, где можем исполнить свое миротворчество, мы, русские, обязаны это делать!»¹⁰⁴.

 

4. Литература — оплот православной веры.

На вопрос, почему В. В. Дворцов решил посвятить свою жизнь литературному творчеству, писатель ответил: «Пять лет расписывал храм. А он сгорел в одну ночь. Много лет не мог взять кисточку в руки, а хотелось рассказать людям о добре и зле, красоте и пошлости»¹⁰⁵. Именно литература, по мнению писателя, может отразить все духовное богатство человека и человечества в целом. В. В. Дворцов в ответ на панику литераторов, связанную с угасанием читательского спроса, утверждает, что «литературный процесс — это процесс народного самоопределения, самосознания и самочувствования, это основосоставляющий, сущностный хребет национальной культуры, и потому пока жив русский народ, ну никак не может умереть его литература»¹⁰⁶. Вопреки боязни современных политологов из-за непрекращающихся конфликтов на фоне межнациональных взглядов, В. В. Дворцов считает, что искусство — это единственное поле интеллектуальной деятельности, где различные взгляды и традиции бесконфликтно соседствуют друг с другом. Более того, взаимодействуя между собой, лучшие категории искусства обмениваются самым ценным и качественным, новыми укоренившимися в той или иной традиции методами, и в результате составляют богатое культурное наследие.

По мнению писателя, культура неотделима от православия, и «нам, русским наследникам дел и носителям идей Российской Империи, которая есть материализация Вселенскости Православия, всегда необходимо понимать, что атаки на нашу культуру — атаки на нашу веру»¹⁰⁷. Именно поэтому она смогла преодолеть все перипетии смены столиц, власти, монархов и идеологий: «И каждый раз через все ужасы и скорби, гневы и нужды переходных смут и порубежных раздоров проносили мы свое русское предназначение, сохраняли завещанное, выдерживали свой смысл»¹⁰⁸.

Культура — особая надматериальная категория, которая, будучи тесно связанной с религией, играет особую роль: «сковывает нутряной эгоизм»¹⁰⁹ каждого человекаю. В. В. Дворцов уверен, что «культура не украшает, а укрощает, она — сужающийся волевой коридор, по которому человечество следует из своей тварной животности в предписанную божественность»¹¹⁰. Именно отсутствие культурного уровня развития у многих наших современников и объясняет их сугубо мещанскую жизненную позицию. Потребности души должны отражаться в искусстве, оно должно волновать и направлять, учить и созидать.

Главенствующей задачей искусства автор считает запечатление развития человеческой души в ее богоискательстве, в ее гибели и воскрешении, поиске и благодати Божией. И отсутствие интереса к искусству для В. В. Дворцова поистине кощунственно. Однако он уверен, если искусство — это духовная составляющая общества, и русская нация сейчас находится на пороге великих открытий и своего расцвета, потому что для русского человека бездуховность всегда была временной категорией, то у искусства есть будущее.

Основополагающим направлением культуры, как утверждает автор, является литература. В летней поездке 2009 года в Оптину Пустынь В. В. Дворцов много времени провел в общении с монахами, мудрыми и добрыми собеседниками. Монашествующие приветствовали приехавших к ним писателей как «соработников словом и сослужителей Слову», поэтому писатель в своей статье умозаключает: «Все русское — в любви к ближнему. А русскость — главный критерий оценки творчества писателя России. Славянина ли, тюрка ли, угра, монгола…»¹¹¹. Объектом настоящей русской литературы должен быть человек, а не захватывающий сюжет с быстро меняющимися фабулами, этот самый «ближний», с его духовнонравственными исканиями. В. В. Дворцов уверяет, что так любимые современным обществом «герой-вождь коммерции»¹¹² или «герой-гений продажности»¹¹³ уже сыграли свою главную скрипку и отходят на второй план, потому что «в нашей развороченной, разорванной, надруганной России как никогда читатель жаждет сострадания»¹¹⁴. На смену мещанству постепенно приходит пресыщение бытовыми проблемами, и наступает момент, когда читатель начинает искать в большой, настоящей литературе объяснения своему бытию. Где и находит их. Потому что ни СМИ, ни форумы в сети Интернет не дают человеку ощущение сокровенной, святой беседы с мудростью. Чтение книги — это всегда личный разговор, и В. В. Дворцов считает, что беседа «по душам»¹¹⁵ между писателем и читателем, «один на один, сердце к сердцу, душа в душу»¹¹⁶ подобно исповеди просто необходима человеку хотя бы изредка.

Писатель абсолютно благодарен Богу за многоцветие писательских талантов России. Настоящий художник как свидетель должен уметь передать увиденное через призму христианской морали и нравственности, и таких талантливых представителей искусства в Российской империи всегда было в изобилии: «Бог каждому времени посылает своих свидетелей. Не вычислима и не объяснима раздача Им талантов, но в том, с каким постоянством и щедростью осыпается литературная Россия благодатью вдохновений, есть наша непреходящая радость сознания Его любви»¹¹⁷.

Роль писателя для человечества, как утверждает В. В. Дворцов, огромна. Его задача — быть с народом и в мыслях, и в чувствах. Только по-настоящему чувствующий художник может стать глашатаем великих истин и великих тайн жизни, поэтому «сегодняшняя политико-экономическая изоляция писателей от читателей, искусственное отчуждение интеллектуальной элиты от своего народа, коррупционно-рыночный зажим «голоса масс» — преступление против промысла Божия»¹¹⁸. Писатель считает, что именно художник в этот «предрассветный»¹¹⁹ час русской культуры должен стать связующей нитью, живым проводником между сменяющимися идеологиями, цивилизациями, «вынося из ветхости в новое самое ценное, самое сутевое, стволовой смысл всего нашего существования — нашу русскость»¹²⁰.

Вместе с тем В. В. Дворцов верит в то, что литература сумеет вернуть своего читателя. Потому что потребность в духовном развитии постепенно восстанавливает обрушившиеся когда-то духовно-нравственные идеалы. Происходит медленное, но настойчиво развивающееся воцерковление народа. Все чаще в храме можно встретить студентов и профессоров, буфетчиц и управленцев, бухгалтеров и учителей. Автор с радостью возвещает: «Число не только принимающих обряд крещения, но и полноценно религиозно живущих, растет, пребывает»¹²¹. И художники, свидетели истины, непременно должны отразить это в своем творчестве. Потому что после «трехсотлетнего насилия безбожностью»¹²² именно им выпало «встречать возвращение миру религиозного типа мышления, реставрацию религиозно устроенных обществ и государств, возрождение религиозного бытия народов»¹²³.

И Ф. М. Достоевский, и В. В. Дворцов несут в своем сердце необъятную любовь к своей стране и к своему народу. Познавшие идею высшей красоты, заключенную в жизни во Христе, они отводили особую роль русскому народу как носителю высокодуховной «русскости». Всю свою жизнь они искали и доказывали свою истину, призывая русского человека сохранить свою духовность и вместе с тем богатейшую на земле культуру. Убеждения писателей отразились сначала в небольших очерках, но их популярность повлекла за собой издание серьезных книг. Так Ф. М. Достоевский вел популярнейший в его время «Дневник писателя», который не оставлял равнодушным ни одного читателя, а В. В. Дворцов публикует и по настоящее время публицистические очерки в периодических литературных изданиях. Его многочисленные статьи в итоге оформились в две книги публицистики — «Русские для России» и «Удержание русскости», и даже после их выхода в свет В. В. Дворцов продолжает публиковать свои статьи о человеческой душе, о русской земле, о духовной святости.

 

3. Художественные параллели в творчестве Ф. М. Достоевского и В. В. Дворцова: модель духовно-нравственных поисков высшей красоты

 

Если в письмах мы находим мнения писателей о том или ином событии, факты из личной жизни, которые, как правило, сопровождаются разного рода эмоциями, а в очерках — выразительную реакцию писателя в краткой форме на те или иные явления современности, то художественные произведения — это идея, на которой основывается обширный мир воображения, так называемая вторая реальность, где все ситуации и персонажи вымышленные, а мысль автора реальна. Именно эта мысль совместно с чувствами и убеждениями автора, которая материализуется в сюжете и образах героев, является связующей нитью между вымышленным миром и настоящей реальностью. Можно с уверенностью сказать, что каков бы ни был сюжет произведения, автор в любом случае остается верным своим идеалам. Поэтому мы считаем возможным в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» и романе И. С. Шмелева «Пути небесные» выявить идею высшей красоты, которая стала итогом духовных исканий писателей.

Последний роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» многие исследователи называют кульминацией творчества писателя. В него Ф. М. Достоевский вложил самые волнующие его мысли о судьбах молодого поколения, о прошлом, настоящем и будущем России, о назначении русского человека и человечества в целом, о месте духовной красоты в нашей жизни. Роман представляет собой величайшее произведение Достоевского-мыслителя, его философско-религиозная проблематика исключительна как по глубине поставленных проблем, так и по красоте художественного выражения.

Сложно установить точную дату написания романа «Братья Карамазовы». Это последнее творение Ф. М. Достоевского и можно сказать, что вся его предшествующая деятельность была в какой-то мере подготовкой к его созданию. Ю. Г. Оксман и А. С. Долинин, исследовав письма, статьи и записные тетради Ф. М. Достоевского обнаружили, что большая часть этого материала вошла в основу его произведения. В каждом из опубликованных им романов или рассказов имелись те или иные элементы, позже вошедшие в «Братья Карамазовы». Было даже высказано предположение, что работа над переводом «Евгении Гранде», предпринятая Ф. М. Достоевским в самом начале его литературной деятельности, уже заключала в себе зерна, давшие всходы много лет спустя, когда «папаша Гранде принял облик Федора Павловича»¹²⁴.

Ключевые темы и элементы романа возникали и откладывались в сознании писателя задолго до того, как он начал работать над ним. Из писем известно, что некоторые замыслы Ф. М. Достоевского остались неосуществленными, но относящийся к ним материал был впоследствии использован писателем в последнем романе. Самым известным из неосуществленных проектов Ф. М. Достоевского и наиболее близким к завершению был роман «Житие великого грешника», который планировался писателем как эпопея из 5 частей. В письме к А. Н. Майкову из Флоренции в 1868 г. Ф. М. Достоевский писал об идее романа «Атеизм», который должен был вобрать в себя замысел этого ненаписанного произведения: «Русский человек, нашего общества, и в летах не очень образованный, но и не необразованный, не без чинов, — вдруг, уже в летах, теряет веру в Бога. Всю жизнь он занимался одной только службой, из колеи не выходил и до 45 лет ничем не отличался. Он шныряет по новым поколениям, по атеистам, по славянам и евразийцам, по русским, изуверам и пустынножителям, по священникам; сильно, между прочим, попадается на крючок иезуиту, пропагатору, поляку; спускается от него в глубину хлыстовщины — и под конец обретает и Христа, и русскую землю, русского Христа и русского Бога»¹²⁵.

Как мы видим, тема веры для Ф. М. Достоевского всегда была актуальной, а после каторги — «в смысложизненном плане решающей»¹²⁶, поэтому она найдет свое отражение во всех последующих произведениях писателя, в том числе и в последнем романе «Братья Карамазовы».

Как мы отметили выше, процесс собирания материала к роману осуществлялся в течение многих лет, и круг интересующих Ф. М. Достоевского вопросов с каждым годом заметно расширялся. К примеру, он испытывал живой интерес и к детской теме, о чем писал в письме 1876 г. к Н. М. Михайлову: «Я и прежде всегда смотрел на детей, но теперь присматриваюсь особенно. Я давно уже поставил себе идеалом написать роман о русских детях, ну и конечно о теперешних их отцах в теперешнем взаимном их соотношении»¹²⁷. Ф. М. Достоевский собрал обширный материал для романа, который хотел назвать «Отцы и дети», но который так и не написал. Однако весь комплекс идей, характеров, событий и рассуждений непрерывно разрастался и составил в итоге содержание романа «Братья Карамазовы», в котором, по мнению А. С. Долинина, «основное внимание уделялось вопросу о том, почему милостивый и всемогущий Бог допускает страдание невинных»¹²⁸.

Толчком к написанию романа стала поездка Ф. М. Достоевского с другом В. С. Соловьёвым в июне 1878 г. в Оптину Пустынь, которая стала одним из важнейших событий духовной жизни писателя. Вызванная личным переживанием смерти младшего сына Алеши, эта поездка во многом определила творческие идеи и характер романа «Братья Карамазовы». Знакомство с оптинским старцем Амвросием, живым воплощением русской святости, хранителем образа Христова подвело итог многолетним духовным и творческим исканиям писателя. Из воспоминаний жены А. Г. Достоевской мы узнаем подробности этой символичной и знаменательной встречи. Она повествует о впечатлении, которое Ф. М. Достоевский вынес от общения со старцем и указывает на то, как Амвросий повлиял на писателя: «Из рассказов Федора Михайловича видно было, каким глубоким сердцеводом и провидцем был этот всеми уважаемый “старец”«129.

Сам же Амвросий, что следует из документов, сохранившихся в Оптиной Пустыни, постиг сущность смирившейся души Ф. М. Достоевского и отозвался о нем: «Это кающийся»¹³⁰. А как известно, покаяние — «начало и основа духовной жизни в христианстве»¹³¹.

Поэтому в последнем своем романе Ф. М. Достоевский, ощутивший сильнейше влияние отца Амвросия, решил отвести особое место праведнику. В этом образе должен был отразиться весь огромный внутренний опыт Ф. М. Достоевского и его долгие раздумья над темными судьбами человеческого духа. Принять мир означало для Ф. М. Достоевского не что иное, как возлюбить его в его основе, а образ радостного мирянина у Ф. М. Достоевского отождествляется с образом деятельного праведника. Вот почему привычный тип аскета, отрекающегося от мира и умерщвляющего свою плоть, не привлекал его внимания. По мнению писателя, человек абсолютно свободен в своем выборе, он сам созидает себя, стремясь к своему полному самоутверждению и полной свободе. Поэтому в «Братьях Карамазовых» для него речь идет не об умерщвлении темной силы карамазовской с их могучей волей к жизни, но о «таинственном преображении в духе высшей истины»¹³². По замыслу Ф. М. Достоевского стать по-настоящему совершенным может тот человек, который не отрекается от жизни, а преображает себя через достижение чистоты и духовности своих желаний и полной внутренней свободы. Зная, что человечество со своими желаниями и потребностями от сотворения мира находится между темным и светлым и в связи с этим всегда стоит перед выбором, Ф. М. Достоевский подвергает своих героев трудным испытаниям, и самое жестокое из них — наделяет их полной свободой в своем выборе. Об этом испытании говорит и сам Иван Карамазов в своей поэме «Великий Инквизитор», осуждая Христа за подаренную людям свободу выбора, из-за которой они лишены спокойной жизни.

Таких неспокойных героев мы встречаем в последнем романе Ф. М. Достоевского. В них, по мнению исследователей, писатель заключил четыре основополагающих стихии человеческого бытия — страсть, ум, дух и любовь. Возможно, согласно замыслу Ф. М. Достоевского, только в младшем Карамазове они взаимодействуют, в других же — взаимоисключают друг друга, в чем и состоит трагедия семьи Карамазовых. Для писателя, обращавшегося всю свою жизнь к истокам человеческой истории, эти герои — «порождение неутолимой тоски его беспокойного духа по великой Осанне»¹³³, поэтому в темную историю семьи Карамазовых, с их денежными раздорами и чувственным соперничеством «неожиданно врывается грандиозная проблематика религии»¹³⁴.

Карамазовы — семья, состоящая из людей, связанных кровными узами, но находящихся на совершенно разных уровнях духовного развития.

Федор Павлович Карамазов, погрязший в пьянстве и сладострастии, ублажает лишь свое тело и самолюбие. На этом пути разврата, похоти и чревоугодия он не гнушается пренебречь святостью семейных уз и ссорится с сыном Дмитрием из-за красавицы Грушеньки, грозясь оставить сына без средств существования. С целью выяснить отношения с сыном, а не попросить совета у отца Зосимы, Федор Павлович собирает свою семью в монастыре «на скандал»135, обитателей которого он в конечном итоге оскверняет выяснением своих грязных отношений и оскорбляет: «Вы здесь на капусте спасаетесь и думаете, что праведники! Пескариков кушаете, в день по пескарику, и думаете пескариками бога купить!»¹³⁶. Он говорит о Боге, но настолько погряз в своих плотских желаниях, что не понимает Его и не стремится к этому. Федор Павлович привык все мерить деньгами — людей, любовь, в том числе и веру. Пожалуй, это единственный член семьи Карамазовых, который так и не осознал значимость Бога для души человеческой. Возможно, потому, что он редко задумывался о своей душе, так как боялся обнаружить там ад. Однако все же совесть иногда его преследует. Обсуждая низость произошедшего в келье с Миусовым, он понимает свою ошибку и признает свое малодушие: «Да и стыдно. Господа, у иного сердце как у Александра Македонского, а у другого как у собачки Фидельки. У меня — как у собачки Фидельки»¹³⁷.

Сомнениями и исканиями обозначен путь Ивана Федоровича Карамазова. Интеллектуальный и чувствующий, он ищет ответы на вопросы, которые не просто были актуальны во времена Ф. М. Достоевского, они являются главными вопросами человечества уже две тысячи лет. Писателю был нужен некий «провокатор», который будет уводить в другую сторону праведных и который, в то же время, сам будет нуждаться в вере, как воздухе. Именно в его речах исследователи находят ключевые моменты, определившие сущность Ф. М. Достоевского как религиозного мыслителя и философа русской мысли.

Иван уверен в своих убеждениях и постоянен в своих поисках. Они нужны ему чтобы опровергнуть мнение, согласно которому человечество нуждается в Боге. Показательно то, что он не отрицает Бога, а признает Его, однако выбор Иван еще не сделал. В нем происходит борьба. Он подтверждает, что существование человечества невозможно без Бога, которого он скрывает за рамки «бессмертия»¹³⁸, потому что он ориентирует человека на нравственный закон внутри нас и, в то же время, указывает на то, что человеку и во зле существовать возможно. В споре он заявляет, что «на всей земле нет решительно ничего такого, чтобы заставило любить людей себе подобных, что такого законы природы: чтобы человек любил человечество — не существует вовсе, и что если есть и была до сих пор любовь на земле, то не от закона естественного, а единственно потому что люди веровали в свое бессмертие уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, все будет позволено»¹³⁹. На это старец Зосима ему отвечает, что сам Иван еще не определился в своих размышлениях, на какой он стороне: «В вас этот вопрос не решен, и в этом ваше великое горе, ибо настоятельно требует разрешения»¹⁴⁰.

Нуждаясь в разрешении этого вопроса, Иван устремляется вперед в своих поисках. Его душу раздирают сомнения, поэтому он обращается к Алеше: «Я тебе должен сделать одно признание я никогда не мог понять, как можно любить своих ближних. чтобы полюбить человека, надо, чтобы тот спрятался, а чуть лишь покажет лицо свое — пропала любовь»¹⁴¹. Возможно, и Иван боялся заглянуть в дебри своей души, потому что о себе подобных говорит: «жестокие люди, страстные, плотоядные, карамазовцы»¹⁴² и, стремясь себя оправдать, искал опровержения «Христовой любви к людям»¹⁴³. Многие скажут, что ему это удалось, потому что в главе «Бунт» Иван Федорович говорит о страдании невинных детей. Истории, которые приводит Иван, поистине ужасающи: «Понимаешь ли ты это, когда маленькое существо, еще не умеющее даже осмыслить, что с ней делается, бьет себя в подлом месте, в темноте и в холоде, крошечным своим кулачком в надорванную грудку и плачет своими кровавыми незлобивыми, кроткими слезками к “боженьке”, чтобы тот защитил его, — понимаешь ли ты эту ахинею»¹⁴⁴. Вопросы Ивана исходят от самого сердца. Видно, что они выстраданы героем, поэтому откликаются эхом в душах читателей: «Да весь мир познания не стоит тогда этих слезок ребеночка к “боженьке”»¹⁴⁵. Верно и то, что Иван не просит блага для себя и всем себе подобным, он даже считает, что они его не достойны, а скорбит только о детях: «Я не говорю про страдания больших, те яблоко съели, и черт с  ними, и пусть бы их всех черт взял, но эти, эти! Если все должны страдать, чтобы страданием купить вечную гармонию, то причем тут дети?»¹⁴⁶. В итоге именно это тяжеловесный факт отклоняет Ивана Карамазова от Христа: «И если страдания детей пошли на пополнение той суммы страданий, которые необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не стоит такой цены»¹⁴⁷.

Особняком в романе стоит фигура Дмитрия Федоровича Карамазова. На его примере Ф. М. Достоевский показал один из верных путей обретения Христа в своем сердце. Дмитрий Карамазов — обычный человек со своими страстями и материальными потребностями, он не лишен элементарных представлений о человеческой нравственности, в нем высоко развито чувство ответственности за совершенные поступки, которые он признает своей ошибкой и просит за них прощения: «Батюшка! Я свои поступки не оправдываю; да, всенародно признаюсь: я поступил как зверь с этим капитаном и теперь сожалею и собой гнушаюсь за зверский гнев»¹⁴⁸.

Мы видим, Дмитрий только вступает на путь страдания, который ему предвещает старец Зосима, но уже раскаивается в своих грехах. Им движут чистейшие чувства даже по отношению к отцу, с которым он никак не может поделить деньги и любовь. Он грозится убить Федора Павловича, однако его гнев основан на чистейшем чувстве — любви, поэтому он никогда не смог бы совершить этот поступок: «Я пошел с тем, чтобы простить, если б он протянул мне руку, простить и прощения просить»¹⁴⁹.

Ничем особенно не отличающийся от основной массы людей ХIХ в., он проходит трудный жизненный путь, отмеченный страданиями и разочарованиями, итогом которого становится покаяние и обретение веры в Бога, а вместе с тем и в особенность каждой человеческой души: «Можно найти там, в рудниках, под землею, рядом с собой, в таком же каторжном и убийце человеческое сердце, и сойтись с ним, потому что и там можно жить и любить, и страдать. Можно возродить и воскресить в этом каторжном замершее сердце, можно ухаживать за ним годы и выбить наконец из вертепа на свет душу высокую, страдальческое сознание, возродить ангела, воскресить героя! А их ведь много, их сотни, и все мы за них виноваты»¹⁵⁰. Заметим, что примерно те же самые слова пишет сам Ф. М. Достоевский в письме из Петропавловской крепости своему брату Михаилу Федоровичу, когда ему удалось избежать смертной казни. А мысль о том, что каждый человек должен испытывать вину за ближнего своего высказывал и старец Зосима в своей последней речи перед монахами, считая ее закономерной причиной становления единого христианского братства: «Всякий человек за всех и за вся виноват, помимо своих грехов. И воистину верно, что когда люди эту мысль поймут, то настанет для них царствие небесное уже не в мечте, а в самом деле»¹⁵¹.

Многие исследователи религию у Ф. М. Достоевского связывают с понятиями совести и нравственности, поэтому можно сказать, что духовной красотой в разной степени наделены все герои романа. Духовные ростки есть и у Дмитрия, и у Ивана и даже у Федора Павловича. Пусть в них «заключено много угрозы, в этих странных братьях, они хватают людей за бороды, они отнимают чужие деньги, грозят убийством — все же ни один из них не совершил никакого реального преступления»¹⁵².

Особое отношение к Богу находим у младшего Карамазова — Алексея.

Как мы сказали выше, для писателя важно было показать свободного человека, не отрекшегося от жизни, идущего по пути духовного преображения без подавления обычных человеческих чувств и потребностей. Об Алеше он говорит так: «Он был юноша отчасти уже нашего последнего времени, то есть честный по природе своей, требующий правды, ищущий ее и верующий в нее, а уверовав, требующий немедленного участия в ней всею силою души своей, требующий скорого подвига, с непременным желанием хотя бы всем пожертвовать для этого подвига, даже жизнью»¹⁵³. Мать Алеши и затем старец Зосима заронили в его душу зерно Божьей благодати, любовь к ближнему и умение никого не отталкивать, верить в святость человеческой души, никогда никого не судить даже при полном осознании его несовершенства. Эти качества в Алеше привлекают окружающих. Даже «отец же, бывший когда-то приживальщик, а потому человек тонкий и чуткий на обиду сначала недоверчиво и угрюмо его встретивший (“много, дескать, молчит и много про себя рассуждает”), скоро кончил, однако, тем, что стал его ужасно часто обнимать и целовать, не далее через две какиенибудь недели, правда с пьяными слезами, в хмельной чувствительности, но видно, что полюбив его искренно и глубоко и так, как никогда, конечно, не удавалось такому, как он, любить»¹⁵⁴. Как завещал ему старец Зосима, Алеша сам собою, уже тем, что он есть, освещает путь страждущих.

Именно в этом образе Ф. М. Достоевский заключил то, к чему стремился всю жизнь — всепрощение, покаяние, сознательное самопожертвование всего себя в пользу всех и ничем не ограниченная любовь к окружающему миру свободного человеческого духа.

Надо заметить, что Алеша, «живя тогда в монастыре, был еще ничем не связан, мог выходить куда угодно хоть на целые дни, и если носил свой подрясник, то добровольно, чтобы ни от кого в монастыре не отличаться»¹⁵⁵, потому что не мог, веруя в Христа, «ходить лишь к обедне»¹⁵⁶. Алеша признает высшую красоту главенствующей. Его не интересуют внешние проявления красоты, как не смущает мнение окружающих о том, что он, будучи красивым юношей, ходит в монашеской рясе.

В тихом созерцании происходящих событий кроется упорство Алеши в его стремлении к Богу. В главе «Бунт», слушая Ивана, он спокойно возражает ему, что есть существо на земле, которое всех и за все может простить, искупая их вину ценой собственной жизни. Алеша напоминает брату об Иисусе Христе, на котором «созиждается здание, и это ему воскликнут: “Прав ты, Господи, ибо открылись пути твои”»¹⁵⁷.

Ф. М. Достоевский вкладывает в мировосприятие Алеши элементы, ставшие итогом поисков Истины самого писателя. Девятнадцатилетний Алеша уже отлично понимает, что для всемирной души русского простолюдина, измученной трудом и горем, а главное, постоянной несправедливостью и грехом, «нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть перед ним и поклониться ему: “Если у нас грех, неправда и искушение, то все равно есть на земле там-то, где-то святой и высший; у того зато правда, тот зато знает правду; значит, не умирает она на земле, а, стало быть, когда-нибудь и к нам перейдет и воцариться по всей земле, как обещано”»¹⁵⁸. Ф. М. Достоевский проповедовал о христианском единении людей, поэтому глубоко в сердце Алеши таится мечта об «обновлении для всех, та мощь, которая установит наконец правду на земле, и будут все святы, и будут любить друг друга, и не будет ни богатых, ни бедных, ни возвышающихся, ни униженных, а будут все как дети божии, и наступит настоящее царство Христово»¹⁵⁹.

Прийти к такому пониманию мира во Христе Алеше помогли беседы со старцем Зосимой. Исследователи определили, что его образ сближается с «образом Франциска Ассизского (1181) (Pater Seraphicus), прославленного Данте в 11 песне “Рая”»¹⁶⁰. Оно было усвоено католической Церковью в соответствии с легендой, согласно которой Франциск Ассизский после длительного поста увидел огненного шестикрылого Серафима, в крыльях которого виднелся человек с распростертыми руками и пригвожденного к кресту. Явление страдающего Христа пронзило душу святого радостью и мукой, оставив в ней некое священное горение, а на теле Франциска запечатлелись знаки ран, подобным ранам Христа.

Обозначенный как верный носитель Христовой Истины, Зосима вкладывает в душу Алеши некое свечение, направляя его на путь правды Божьей. Благодаря Зосиме, Алеша укрепляется в вере в идеал Христа и находит ее чудесной благодатью, украшающей жизнь христианского человека. Поэтому, избрав путь монашества, Алеша несет собой в мирскую жизнь преображающую силу, от столкновения с которой все изменяется от уродства до красоты в высшем смысле. Так преображается Дмитрий, раскаявшийся в своем грехе, и Иван, обещающий вернуться к разговору с Алешей о Боге, и познавший чистую любовь к младшему сыну Федор Павлович.

В романе «Братья Карамазовы», основанном на огромном историко-литературном материале, отразилось глубокое понимание Ф. М. Достоевского социально-политических проблем России ХIХ в., и в частности особенностей человеческой души. По мнению А. С. Долинина, «Достоевский — явление особое и исключительное. Он не разумом, а душою своею постигает абсолютную ценность каждой личности, какова бы ни была ее общественная ценность. Достоевский сразу переносит центр тяжести в область “сердца”, единственную сферу, где господствует равенство, а не уравнение… каждое мгновение там исключительно индивидуально»¹⁶¹. Сам Федор Михайлович в письме от 10 мая 1979 г. к А. Н. Любимову о «Братьях Карамазовых» писал: «Мысль ее [книги] есть изображение крайнего богохульства и зерна идеи разрушения нашего времени в России, в среде оторвавшейся от действительности молодежи, и рядом с богохульством и с анархизмом — опровержение их, которое и приготовляется мною теперь в последних словах умирающего старца Зосимы»¹⁶².

В письме к А. В. Алексееву в 1876 г. Ф. М. Достоевский, рассуждая о своем последнем романе, упоминает о красоте, которую прямо связывает с образом и Заветом Христа: «Если не будет жизни духовной, идеала красоты, то затоскует человек, умрет, с ума сойдет, убьет себя или пустится в языческие фантазии. А так как Христос в Себе и Слове своем нес идеал красоты, то и решил: лучше вселить в души идеал красоты; имея его в душе, все станут один другому братьями»¹⁶³.

 

Литературное творчество Василия Владимировича Дворцова разнообразно. Это и сказки для детей, и краеведческие исследования, нашедшие свое отражение в рассказах, и глубоко философские романы. Для нашего исследования наиболее интересен роман В. В. Дворцова «Каиново Колено», опубликованный в 2006 году.

На сайте Союза писателей России произведение названо театральным романом. Театр — это лицедейство, где актеры примеряют на себя мысли, черты характера и образ жизни других людей, их судьбу. Театр — это мечта главного героя романа Сергея Розанова. Но не мастерство подражания, игра чувств и эмоций привлекают героя. Для него театр — это поединок со зрителем. Желание предстать на лучшей сцене новосибирского театра «Красный факел», а затем и на лучших театральных подмостках Москвы для Сергея Розанова становится главенствующей целью. Его не интересует искусство, как таковое, он не желает прилагать максимальные усилия для постижения актерского мастерства, как делают это все провинциалы, приехавшие покорять большие города. Сергей считает себя выше этого.

В предисловии Сергей Розанов при выполнении боевого задания в Сирии получает смертельное ранение. Его история, таким образом, начинается с его смерти. Но молодой человек не успел еще понять вкус жизни, не успел полюбить, не успел ничего познать. Поэтому весьма показателен вопрос автора в самом первом предложении романа: «С чего начинается вкус к жизни? Вкус, да, вкус!»¹⁶⁴. Ответ на этот вопрос автор дает с пониманием Сергея, что он умирает: «Но где-то там уже близился конец где-то там, где нужно будет отвечать за добро и зло, за веру и предательство, за содеянное и за отложенное, реально случившееся или только выдуманное — за все свои девятнадцать с половиной бестолковых лет»¹⁶⁵.

Уже здесь сам Сергей дает оценку своей жизни, он понимает, что прожил эти годы бестолково и бесцельно. Он не готов сейчас к ответу перед Богом. А осознание, что ответ держать придется, к молодому человеку пришло ясно. Абсолютно неверующий максималист, живущий по принципу одного дня, в критический момент своей жизни обращается с просьбой к Тому, в Кого раньше не верил, веру в Кого высмеивал: «Я все понял. Все. И я буду, буду любить всех. Всех. Клянусь. Только дай мне пожить, Господи. Дай мне время»¹⁶⁶. В одну минуту Сергей понял, за что он не сможет держать ответа — за то, что никого и никогда не любил.

Это раскаяние, прозвучавшее так убедительно из его уст, располагает читателя к Сергею уже с  первых страниц, и  само собой предполагает на следующих страницах развитие событий, как молодой человек Сергей, поняв высшую истину христианства о любви к ближнему своему, всю свою жизнь в благодарности к Господу убедительно доказывает верность своей клятве. Но В. В. Дворцов обрывает размышления читателя сразу же: «Но почему же он так скоро забыл, слишком скоро и начисто о своей клятве?»¹⁶⁷; и меняет вектор развития представленного ранее сюжета: «Оттого-то все так и получилось…»¹⁶⁸.

Жизнь Сергея Розанова, как и деление книги на главы, представлена четырьмя периодами — весной, летом, осенью и зимой. За 365 дней природа проходит свой естественный путь развития от рождения (весны) до смерти (зимы). Но эти четыре времени года здесь представлены в более широком философском смысле, нежели просто циклы одного года. Они ярко иллюстрируют этапы жизни молодого парня, раненного на войне в Сирии и давшего клятву самому Ему. Однажды герой уже прошел этот цикл, но ему дан второй шанс все исправить.

 

1. Весна.

Вновь рожденный Сергей начинает свою жизнь с общения с однокурсниками из медицинского института, поступить в который ему помогли родители еще до случившегося. Но учеба ему становится совершенно неинтересной, потому что на улице весна, которая диктует свои правила молодому парню. Поэтому уже после первого курса он ушел служить. По возвращении круг интересов Сергея замыкается на решении сугубо материальных вопросов: «Для начала требовалось срочно прикинуться: старые, добрые потертые “Levi’s” сменить на что-нибудь посвежее. Да еще и фонотеку бы подновить¹⁶⁹. Однако общение со сверстниками поначалу такое радостное, теперь теряет для Сергея свое очарование: «Но больше всего кололо другое: все однокашники закончили уже третий курс, кое-кто уже и поджениться успел он теперь не мог подстроиться и попасть в струю, уловить их новый ритм. Все теперь стало немного невпопад, чуть-чуть да мимо»¹⁷⁰. И если, казалось бы, такое разъединение должно быть логично, потому что Сергею дали шанс прожить новую жизнь, исправить старые ошибки, и с таким серьезным отношением к этой данной возможности он должен действительно не понимать своих сверстников, быть немного на другом уровне духовного развития, то мы видим совершенно другое — это сверстники его обошли, став умнее и серьезнее.

Этот первый урок Сергей не усвоил. Не стал более внимательным, целеустремленным, он преодолел это негативное чувство несоответствия и двинулся дальше развивать свое презрение к окружающим. А оно на этот момент жизни слепо разрослось в нем, и все трудности, которые герой встречает на своем пути, он оправдывает низким уровнем развития окружающих его людей. Презрение вкупе с невероятно завышенной самооценкой делает его закрытым ко всему. Ему чужды общепризнанные идеалы, он издевательски размышляет: «Гомер, по крайней мере, хотя бы про путешественников писал, а у нас: что у Пушкина, что у Достоевского, все подряд страдают от сплина и хандры и даже гвоздь вбить не умеют…»¹⁷¹. Все ценности искусства, устоявшиеся мнения и взгляды для него «бред собачий»¹⁷². Такое отношение к миру отталкивает от главного героя и его институтских друзей, и его первую любовь Татьяну. Между ним и людьми возникает пропасть непонимания. Его восприятие жизни, то есть отсутствие стремления к чему-либо и неприятие жизненных целей других, ставит точку между ним и его прошлым. В диалоге с Татьяной эта разница обретает словесные очертания:

— Ты мне чуть не сломал жизнь. — “Сломал”? Но это же не жизнь!

«Ты чуть не сломал мою жизнь! Я же учусь, я хочу учиться! А из-за тебя меня могли отчислить. С последнего курса. Восемь лет труда, усилий, мук. Иногда даже пыток. И нужно было все вытерпеть, все вынести, чтобы вот так глупо и разом потерять? Вот он, театр. Я могу и должна танцевать в нем. Я мечтала об этом с первого класса, как только впервые попала на балет. Мечтала! И осталось так немного, совсем уже чуть-чуть. Уходи. Уходи навсегда!»¹⁷³.

Показательно отношение Сергея к своим родителям и к своей Родине. Как правило, это сильные чувства, они является лакмусовой бумажкой и служат хорошей характеристикой каждого человека, демонстрируют его суть. Вернувшись на пару часов в родительскую квартиру для решения бытовых вопросов, Сергей размышляет над тем, какая же серая и неинтересная жизнь у его родителей. Он презирает решение свое матери сменить квалификацию, чтобы они вместе «искали мамонтов и ворсистых носорогов»¹⁷⁴ и объездили рука об руку всю страну. Где-то в глубине души он гордится ими, но вместе с тем презрительно рассуждает: «Кандидаты наук, завлабы, активисты клуба “Интеграл” и сторонники активного отдыха на “запорожце”»¹⁷⁵. Его сердце переполняет отвращение к их образу жизни, потому что она ему чужда.

Любование родным городом так же в душе Сергея быстро сменяется брезгливостью: «Городок — это родной, любимый, известный до последнего подвала и тропинки, излаженный и исхоженный, но все равно — это только чванливый и самолюбующийся маленький пузырек питательного бульона, прилипший к телу огромного города»¹⁷⁶. Однако это сравнение двусмысленно, так как оно более подходит самому Сергею. Это он возвел непроходимую стену между собой и родным, чистым, большим духовным миром его родителей и целеустремленных друзей. Сам отрекся от всего и стал ненужным, «прилипшим».

 

2. Лето.

Этот период в жизни Сергея ознаменован большими переменами. В поисках лучшего места работы, он уезжает покорять столицу. Вместе с тем меняется и спектр его чувств. Ощущение ненужности, слабо светящийся вдали маяк надежды на большое актерское будущее и пережитые им суровые столичные будни, делают героя слабее. Теперь он обивает пороги лучших Московских театров, «плюнув на самолюбие»¹⁷⁷, «ведь именно в этот самый год Сергей и перегорел»¹⁷⁸.

Его новая спутница жизни Лера, ее стремления все так же непонятны герою: «Ну, а вообще, что в Москве делает красивая и безответная провинциалка? Как что? Верит. Это ее слезы за круглыми восторженными стеклами здесь не замечают, а она-то верит. Верит всем и верит всему. Не поступила раз, не поступила два, не поступила три. Ради жилья метет угол двора…»¹⁷⁹. Но только и сам Сергей не замечает очевидного — окружающие его люди стремятся безответно к своей цели и всегда ее достигают. Но, когда это происходит, Сергей вычеркивает их из своей жизни. На их фоне он выглядит неблагополучно, и ему это неудобно. Поэтому каждая девушка — это брошенное разбитое сердце, нашедшее успокоение на груди одного из друзей Сергея. Кстати, дружбой Пети и Вити герой очень дорожит, но в его мире эта дружба отражается в материальном эквиваленте — друг пустит переночевать, выручит, когда нужно, в театре. И увлечение друзей книгами и шахматами вызывает на лице Сергея презрительную ухмылку. Хотя сам он образован и начитан, увлекается стихами Блока и Гумилева, знает театральные пьесы наизусть, но привязанности других людей к книгам кажутся ему несерьезными.

Жизнь Сергея Розанова постепенно теряет свой смысл. В поисках новых ощущений, нового себя герой пробует менять театры, общество и даже города. Столичное театральное общество так же не принимает его: «С Сергеем стали вяло не соглашаться, приводя картонные пионерские доводы…»¹⁸⁰. Разговоры о службе Родине, где он получил ранение и использует это только для того чтобы покорить окружающих, уже не впечатляют. Через три года столичной неудавшейся жизни Сергей опускает руки и начинает искать утешение в алкоголе, как раз тогда, когда у Леры впереди засветило яркое будущее: «А Сергею как раз совсем почернело на горизонте. Полгода затихающих обещаний. Были бы деньги, он точно б запил»¹⁸¹. От мечты о работе в театре остались осколки. Теперь он собирает бутылки, сдавая их за копейки, чтобы выжить. Не понимая цену настоящим чувствам Леры, он постепенно уходит в себя, «у него полный и окончательный тупик. Он ей не сказал, но сегодня утром в списках поступающих в ГИТИС и сдающих экзамен следующего тура его фамилия не обозначилась»¹⁸². Поэтому он принимает решение уехать в провинцию. Однако и там его, временную знаменитость из Москвы, принимают не так, как ему хотелось бы: «Вот откуда они знают, что он безобидный? В первый же раз видят. Дурак, ох, дурак! Конечно же! Они его видят-то сверху! Как букашку! Потому-то и добрые…»¹⁸³.

 

3. Осень.

Мечущаяся душа Сергея, жаждущая настоящей оценки своих достоинств окружающими, уводит его все дальше от мерцающих огней столицы в Улан-Удэ. Здесь Сергей Розанов обретает все, о чем может мечтать обычный мужчина — первые роли в лучшем местном театре, признание публики, любовь женщин. Здесь же он обретает и самую настоящую семью с любящей его с училищной скамьи Леной и его родной, уже взрослой, дочерью Катей. Родители Лены новоиспеченного супруга приняли приветливо, выделили комнату для проживания, обеспечили связи и комфортное пребывание в новом городе. Здесь уже не осталось в душе Сергея прежней брезгливости, теперь для него «хорошая вещь “копейка”, такая желтая-желтая, такая своя-своя»¹⁸⁴. Но и здесь Сергей не может смириться со своей нынешней жизнью. По его мнению, он достоин большего, поэтому продолжает искать себя в новой роли режиссера-постановщика, в постели новой женщины. На минуту он готов был остановиться в своих метаниях, посвятить себя своей дочери Кате, которую, кажется, полюбил, но их отношения как-то не складываются.

Погоня за исключительным успехом как режиссера в результате оборачивается для Сергея увольнением из театра, разрывом с женой и родственниками и даже случайным убийством. И он снова бежит, на этот раз в Америку.

Ослепленный вымытыми асфальтовыми дорожками и новыми так ярко засветившими на горизонте надеждами на, наконец, достойную его потенциала жизнь, он сталкивается и с новыми испытаниями. Случайно столкнувшись со своей бывшей однокурсницей и «почти женой»¹⁸⁵ Лариской Либман на улицах Калифорнии, он сталкивается и с новым чувством собственной беспомощности. Потому что теперь не он презирает, а его. После проблем с полицией и последовавшей за этим подпольной жизнью, Сергей по-новому начинает мыслить, начинает ценить свою Родину, ее природу: «Солнце, вертикально процеженное сквозь полупрозрачные заросли, припекало грудь до алого пузырения. Боже, как далека Родина. И там, наверное, уже идет снег. Белый-белый. Чистый-Чистый. Как первая любовь»¹⁸⁶. Сергей начинает вспоминать свою жизнь, первую любовь, родную дочь Катю: «А что Катя? Что? Кто они друг другу? Дочь и отец? “Отец”, блин…»¹⁸⁷. И впервые начинает сожалеть об упущенных возможностях по-настоящему любить. И снова бежит, обратно, на Родину.

 

4. Зима.

Имея не плохую сумму денег для того, чтобы начать все сначала, поняв, наконец, что нужно по-другому смотреть на мир, Сергей Розанов возвращается рейсом через Китай на Дальний Восток. Это длительное путешествие быстро загасило его желание строить новую жизнь и исправлять ошибки. Регулярно выпивая, он все так же недоволен жизнью. Его агрессия по отношению к себе выливается на окружающих, и в результате он остается один, без денег, на лютом морозе. Жизнь столько раз преподносила герою сюрпризы в виде добрых, готовых ему помочь людей, что он привык к этому, и на этот раз тоже. Снова используя свое ранение на войне как возможность подружиться с Геннадием, он направляется в Новосибирск, домой. Туда, куда ему раньше было стыдно вернуться, потому что он должен был предстать перед родными не иначе как знаменитость или герой. Для него решение укрыться в доме родителей всегда означало проигрыш. И сейчас он едет туда, просто потому, что ему не на что жить, потому что он проиграл. В свой самый критический момент побега от трудностей в родительский дом он встречает на своем пути первый светоч, первый сигнал вспомнить свою клятву — тетю Фелю.

Жизнь Фели была нелегкой. Осужденная за помощь врагу народа, она прошла через сибирские этапы поездом, а затем и на пароходе до Магадана. Известно, она осталась выжившей среди немногих. Но это ее не сломило. В 38, после двадцати лет тюрьмы, она начала жизнь сначала и пошла учиться. А затем до глубины души увлеклась театром. Ради возможности смотреть представления, она мыла полы и помогала в подсобных помещениях. Затем после короткой, но большой любви прижила ребенка, и с этих самых пор, одинокая, своей целью положила помогать детям-сиротам. На удивление Сергея она сказала: «Кого ж за мою судьбу винить? Сталина? Так ему Родину, Советский Союз, защищать положено было. Ему многими судьбами думать приходилось, целыми народами, а не нашими маковыми зернышками»¹⁸⁸. Кротость и смирение, с которыми она поведала Сергею свою жизнь, ее незлобивость снова оказались герою непонятными. Ее высота духа, сила Веры, что все посланное судьбой, даровано свыше — совершенно обескураживает Сергея, но остается для него незамеченным. А Феля лишь спрашивает его: «Озлобился? Такой молодой и красивый?»¹⁸⁹.

Судьба снова преподносит Сергею новый урок и снова дарит шанс: он выживает. в автомобильной катастрофе. Во время длительной реабилитации в больнице, лишенный ног, он, полностью разочаровавшийся в жизни, встречает второго высокодуховного человека — всеобщего любимца отца Вадима. Но длительные беседы со священником становятся Сергею в тягость. Известно, что к познанию истины человек должен быть внутренне готов. Но прошедший уже столько испытаний Сергей лишь, наоборот, замкнулся в себе и не принимает помощи от отца Вадима: «Народ, нация, ведь не есть только кровь, это чисто внешнее, не важное, как бы это парадоксально ни звучало. А внутреннее, сакральное, самоопределяется народом через свою религию. Даже пусть принесенную со стороны. Не спешите спорить!»¹⁹⁰.

Оставшись при своем мнении, Сергей, уже инвалид, продолжает путь домой. К завершению поездки он становится совсем опустившимся, отекшим от водки, грязным, без протезов и с опытом вымогания денег жалостью к себе.

Весьма показательна сцена в электричке, когда молодой человек спросонья сует Сергею пачку дорогих сигарет и быстро уходит. Эта ситуация уже была в жизни Сергея. И сейчас так отчетливо всплыла перед глазами. Только это он был таким молодым парнем, которого в электричке разбудила вонь сидящего напротив бомжа: «Прямо на него с места, где раньше сидели тетки-дачницы, в упор смотрел бомж. Из-под вязаной шапочки, с перекошенного флюсом запойного небритого лица прямо в Сергея упирались блекло-голубые, почти белые, гнойно-бессмысленные глаза. Полопавшаяся нижняя губа тряслась, черные, тоже оплывшие водянкой пальцы сжимали засаленные планки перевязанного тряпьем костыля»¹⁹¹. Теперь это описание точь-в-точь подходит внешности самого Сергея.

Таким он вернулся домой. Проспав из-за водки свой поезд, герой не успел на похороны отца с матерью, которые почему-то умерли в один день. А сестра, брезгливо сжалившись над ним, после нескольких его язвительных замечаний сказала: «Что слышал. Будь ты проклят»¹⁹².

Один, голодный, никому не нужный, без дома, вечно гонимый, он начинает свою уличную жизнь. И вновь рождается. Он, разговаривая сам с собой, раскаявшись за свой цинизм и презрение, просит у умерших родителей прощения. Не дает ему покоя и его когда-то безразличное отношение к родной дочери: «Эх, Катя, Катенька. Прости, прости меня, доченька»¹⁹³, — без устали повторяет Сергей, бродя по улицам на лютом морозе. После этих слов он застыл, потому что «прямо перед ним за прозрачным, узорно металлическим забором стояла церковь»¹⁹⁴. Наконец, наступил тот момент жизни Сергея, когда он понял самую главную для человека истину. Но сейчас уже сложно что-либо исправить. Свою любовь, которой он так дорожил, он пытается теперь подарить маленькому котенку в подъезде, где ночует.

Избитый, глядя в глаза своей смерти, Сергей кается. Он вспоминает все. И незаслуженно обиженных им в Америке Тамару и Сашу, и Лену, и Катю: «Холодно. Катя, Катенька… Прости меня, прости, доченька Прости его… меня. Мама и папа… в один день… Потому что любили… Ленка тоже… любила… А он?.. Он — никого… никого… Простите же все... за все… его… меня… окаянного…»¹⁹⁵.

«Сергею хватило сил переползти через удивительно пустую улицу, через совершенно пустой парк. И он умер, едва дотянувшись бесчувственными пальцами до бетонной ступени паперти», — пишет автор о смерти Сергея Розанова и здесь же, используя прием кольцевой композиции, подчеркивает: «Сергея с нарастающим ускорением потянуло в возносящую неизвестность. Туда, где нужно было отвечать, отвечать за добро и зло, за содеянное и за отложенное, за веру и предательство, реально случившееся и только выдуманное — за все его бестолковые сорок четыре года. “Да святится имя Твое… да будет воля Твоя…”»¹⁹⁶.

Главная идея романа «Каиново колено» В. В. Дворцова заключается в том, что герой Сергей Розанов успокоения своей страждущей души искал не там. Его попытки покорить мир заканчивались неудачей, потому что покорить ему нужно было себя самого. Его жизнь, полная поисков в сугубо материально среде, основывалась на стяжательстве. Он пытался стяжать славу на сцене, в любви, пытался добиться признания общества, дочери, родных и близких, но не понимал, почему эти временные победы не приносят ему радости. На примере героини Фели и отца Вадима судьба преподносит ему шанс познать истину смирения, кротости и любви к ближнему. Но Сергей находит ее лишь перед самой смертью. Таким образом, автор демонстрирует нам, что обрести идею высшей красоты, зачастую человек может лишь ценой больших жертв. Упорное отрицание Сергеем духовно-нравственной идеи, жизни во Христе во время его счастливых периодов жизни очень знакомо современному читателю. Сергей Розанов обращается к молитве, которую так и не выучил наизусть, всего два раза в своей жизни — перед лицом смерти. Следует сказать, что в конце романа он, наконец, стал счастливым, потому что раскаялся по-настоящему. В. В. Дворцов, как и Ф. М. Достоевский, подчеркивает, что настоящую истину порой человек обретает лишь на тернистом пути.

Весьма большую роль играет эпиграф романа и его название. Если принять во внимание, что «колено» — это целое поколение, поколение Каина, о котором говорится в эпиграфе, то здесь прослеживается более глубокий, социально-философский, замысел автора. Жизненный путь Сергея Розанова он проецирует на выбор идеалов всего современного поколения в целом. На примере жизни одного человека он призывает задуматься о месте веры в Бога в душе каждого из читателей, пока есть время.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

В разноплановом творчестве Василий Владимировича Дворцова мы обнаружили множество тем и концепций, о которых в свое время говорил и Федор Михайлович Достоевский в своем творчестве. Проанализировав публицистику русского классика XIX века, мы обнаружили глубоко духовную позицию писателя-гражданина, сложившего в своей душе символ веры. Духовное перерождение Ф. М. Достоевского, коренное изменение его взглядов отразилось в Дневнике писателя в многочисленных историях и рассказах.

Подводя итог, обозначим основные идеи русского мыслителя:

1) Главное назначение человека — уверовать в идеал Христа. Именно в этом Ф. М. Достоевский видел смысл существования человека, созданного по образу и подобию Божьему. По мнению писателя, жизнь теряет смысл, ничто не приносит радости, в том числе и материальные ценности, если внутренний мир человека пуст. Вместе с тем, пообщавшись в остроге с разными людьми, мыслитель умозаключает, что зачастую нищенствующие люди обладают более богатым внутренним миром, нежели мещане-стяжатели.

2) Божественность человеческой души. Ф. М. Достоевский абсолютно уверен в том, что в каждой человеческой душе горит божья искра. И именно это отделяет его от мира животных. Рождаясь на свет, мы изначально обладаем высшей красотой, по мнению мыслителя. Уже с возрастом в мир ребенка вплетаются подлость, коварство и другие свойственные обычному человеку качества. Однако писатель уверен, что при совершении плохих поступков в душе каждого происходит внутренняя борьба с собственной совестью, что подтверждает мнение Ф. М. Достоевского о том, что в человеческой природе изначально заложены понятия добра и зла от Бога.

3) Идеальный мир как единое братство. Ф. М. Достоевский, задаваясь вопросами истории, отправился в долгое путешествие по Европе, и свои наблюдения об увиденном запечатлел на страницах «Гражданина». Анализируя поведение, традиции европейских народов, мыслитель пришел к выводу о том, что понять суть народа могут помочь идеалы, к которым они стремятся. На основе этого принципа Ф. М. Достоевский сделал вывод, что русский народ как единственный носитель настоящей веры в Христа «до страдания» способен вынести любые невзгоды, войны, катаклизмы. И именно русский народ, несущий свои традиции в мир, может объединить все народы в единое братство Христово.

Эти же мысли высказывает Василий Владимирович Дворцов в публицистических книгах «Русские для России» и «Удержание русскости». Несмотря на разницу во времени, В. В. Дворцов в своих статьях занимает точно такую же позицию по отношению к человеческой душе, русскому человеку и его Православной вере.

Обозначим основные взгляды писателя:

1) Русская Православная Церковь — основа единения России.

В. В. Дворцов, размышляя о современных проблемах России, обращается к анналам истории. Заимствование византийской системы, центром которой стал Иисус Христос, а не Цезарь, явилось истоком духовной красоты русского человека. Последующие правители Древней Руси, служившие на благо Родине исключительно в согласии с христианской верой, освещали путь народным массам, укрепляли их веру, а вместе с ней и наращивали военную мощь.

2) «Не в силе Бог, а в правде».

Однако В. В. Дворцов подчеркивает, что все завоевания русских мужей осуществлялись всегда с благословления Церкви, зачастую с помощью икон и носили либо характер отражения натиска врагов, либо защиты слабых народов. Объединяя таким образом различные народы и конфессии, русское государство стремительно расширялось и укреплялось под куполом Православной веры. Исторические события последних двадцати лет демонстрируют суть военной политики России, которая всегда приходит на помощь нуждающимся в ее защите и выполняет роль миротворца во многих конфликтах.

3) Литература — оплот православной веры.

В. В. Дворцов уверен, что литература России стоит на пороге новых открытий, и у нее большое будущее. В связи с тем, что темы стяжательства и материальных ценностей непрерывно пропагандируются современными СМИ, В. В. Дворцов уверяет, что русскому человеку это постепенно становится неинтересно. Утолив аппетит своего любопытства и насытив желудок, русский человек, духовный по своей природе, начинает задумываться о природе бытия, о сути пребывания на Земле, и активно ищет ответы на свои вопросы. Именно этим обусловлена современная популярность храмов и церквей, где люди отстаивают многочасовые очереди у святых источников и за благословлением батюшки.

В. В. Дворцов уверен, что настоящий художник должен чувствовать свой народ и уметь отражать его потребности и идеалы в своем творчестве. Таким образом, стремление русского человека к воцерковлению и своевременное отражение этих идеалов в литературе писателями, позволяет автору сделать вывод, что у русской литературы большое будущее, потому что она живет вместе с народом. И именно в ней заключены самые важные события русской современной жизни.

Обозначенная нами концепция «удержания русскости» стала ключевой в творчестве и Ф. М. Достоевского, и В. В. Дворцова. По их мнению, именно в основе духовности русского человека лежит невидимая сила, по своей мощи способная объединить и примирить между собой многие народы и их традиции. Именно это качество русского народа отличает его от других и вместе с тем требует своего развития в сердце современного поколения.

Большое место в творчестве В. В. Дворцова и Ф. М. Достоевского занимает концепция духовно-нравственных поисков высшей красоты. Именно эта красота, постигнутая человеком с верой в Христа, может сделать его счастливым. Однако путь к ней невозможен без страданий, по мнению писателей.

У Ф. М. Достоевского в романе «Братья Карамазовы» в образе четверых героев, связанных кровными узами, но совершенно различными по своему духовному развитию, автор показал разные пути обретения Истины, или высшей красоты.

В образе Алексея Карамазова Ф. М. Достоевский отразил элементы, ставшие итогом поисков Истины самого писателя. Этот идеальный герой полон любви к ближнему, терпения, когда его закидывают камнями, и смирения, когда его не понимают. С юношества, одухотворенный советами старца Зосимы, Алеша выбирает путь живого ангела на земле, желает постричься в монахи и смиренно выполняет все предписанные для этого правила. Его жизнь усложняется тем, что бесовская карамазовская сила его братьев и отца не отпускает его. Каждый из Карамазовых нуждается в Алеше, высказывает ему свои сомнения, ищет защиты и разъяснения у него и вместе с тем совершенно не принимает его выбор.

Образованный Иван Карамазов по-своему размышляет о вере. Он не отрицает Христа, но не может принять страдания, через которые проходят люди и даже дети. Он агрессивно высказывает аргументы против религии, причем почти все из них небезосновательны с точки зрения логики. Он отрицает и любовь к ближнему, и веру, основанную на низменном желании бессмертия в каждом человеке, и осуждает Бога за слезы детей. Вопрос постижения Истины Иваном остается открытым.

Путь обретения Бога в своем сердце интересен у Дмитрия Карамазова. Трудности, с которыми столкнулся Дмитрий, и последовавшие за ними муки совести обрекли Карамазова на страдания. Но именно они способствовали его очищению и постижению гармонии во всепрощении. Удивителен его характер тем, что Дмитрий не оправдывает своих поступков, он во всем признается, словно исповедуется, и ставит на своей грешной жизни точку, прося взамен лишь прощение.

Особняком в романе стоит фигура отца семейства Карамазовых. Федор Павлович погряз в сладострастии, денежной зависимости и пренебрежении к церковным традициям. Вся его жизнь, любовь, нежность, вера и страсть меряются деньгами. Это единственный герой Ф. М. Достоевского, который так и не раскаялся, остался далеким от веры, поэтому и несчастным. Сам он осознает свое положение, стыдливо называет себя трусом и мирится с этим, не жалея ничего менять.

На примере этих героев Ф. М. Достоевский показал четыре иллюстрации современных ему судеб, искривленные линии жизненного пути человеческой души.

В отличие от Ф. М. Достоевского в творчестве В. В. Дворцова концепция духовно-нравственных поисков высшей красоты обозначена на примере лишь одного героя.

Сергей Розанов получил второй шанс исправить свои ошибки, но не использовал его. Его жизнь была полна приключений. Здесь были и взлеты, и падения. Но ни из одной жизненной ситуации он не извлек урок. В мечтах влиться в нужное общество, занять завидное положение в обществе, нажить материальное богатство он забыл о своем обещании Богу все исправить и всех любить. Сергей сразу признал свои ошибки, не отрицал того, что, кроме себя самого, никого и никогда не любил. Однако в погоне за своей мечтой и в очаровании своих низменных желаний забыл о своей клятве и нравственных ценностях.

Всю свою жизнь Сергей Розанов искал. Его поиски ограничивались кругом материальных достижений и чествовании своего самолюбия. Уверенный в своем наивысшем предназначении в этом мире, он искал славы и признания, любви и уважения к себе и к своему мнению. Но, даже получив желаемое, он не обрел спокойствия. И продолжил искать. Завидуя тем, кто добился большего, он пробует все новые и новые пути, отказывается от семьи, от родной дочери, не оправдывает доверия родственников, идущих ему навстречу. Судьба словно причудливо играет с ним. Даруя так необходимые ему высоты, она скоро низвергает его в самый низ. Но Сергей не делает выводы о том, что все в этом мире бренно, и настанет момент, когда ему снова придется предстать перед Ним и держать ответ за свои поступки. Разные люди и разные города и континенты не меняют отношения Сергея к жизни. Он всё так же потребительски использует ее ресурсы.

Перед последней трагедией Сергей символично встречает на своем пути кротких, смиренных людей, переживших намного более серьезные трудности, перенесших большие страдания, чем он. Их истории, как и истории других окружающих его людей, не заставляют его задуматься и остановиться в своих поисках. Где-то глубоко в душе он знает, что он должен делать для того, чтобы обрести гармонию, но всячески отвергает эти мысли.

Когда наступает очередной критический момент в жизни Сергея, когда он оказывается в самом низу социальной лестницы, даже в этот момент своей жизни он думает лишь о том, как смотрят на него окружающие, что думают о нем. Но постепенно раскаяние находит свое место в сердце героя. Он понимает, что больше не взойдет вверх, как это было раньше. И эта безысходность снова, как в самом начале его жизни, заставляет его задуматься о настоящем, об Истине. Лишь в самом конце своей жизни, за несколько минут до смерти, он понимает цену любви, веры. Он мысленно просит прощения у всех — у родителей, у женщин, у дочери. Пытается остатки своего душевного тепла подарить котенку, прижившемуся вместе с ним в подъезде. Но В. В. Дворцов подчеркивает, что, тем не менее, главный герой по-настоящему раскаивается за свою по-бестолковому прожитую жизнь без любви. Умирая, Сергей Розанов, в прошлом блестящий актер с большим потенциалом, а теперь бездомный, оборванный, пьяный больной, со слезами раскаяния на глазах умирает на паперти церкви с улыбкой на лице. Только сейчас завершился его путь поиска. Он находит, что искал, в своем сердце.

Концепция духовно-нравственного поиска высшей красоты находит свое отражение в творчестве писателей XIX и XXI веков. Несмотря на разницу во времени, мы можем говорить о преемственности литературных традиций в творчестве Василия Владимировича Дворцова в его связи с творчеством Федора Михайловича Достоевского.

Кристина Игоревна Антонова, Московский государственный институт культуры

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка. М. : Русский язык — Медиа, 2003. — 712 с. — Текст : непосредственный.

2. Аллен Л. Достоевский и Бог. СПб. : Юность, 1993. — 136 с. — Текст : непосредственный.

3. Безносов  В. Г. Смогу ли уверовать? Ф. М.  Достоевский и  нравственно-религиозные искания в  духовной культуре России конца XIX  — начала XX  в.  — СПб.  : РНИИ Элетростандарт, 1993. — 347 с. — Текст : непосредственный.

4. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М., 2008. — 1400 с. — Текст : непосредственный

5. Большой Академический словарь русского языка  / Под ред. Балахоновой  Л. И., Кругликовой Л. Е., Соловьёва Н. В. Т. 8. — М., СПб. : Наука, 2007. — 614 с. — Текст : непосредственный.

6. Бычков В. В. 2000 лет христианской культуры subspieceaesthetica. В 2 т. Т. 1. Раннее христианство. Византия. — М. : ООО Изд. МБА, 2007. — 421 с. — Текст : непосредственный.

7. Бэлнеп Р. Генезис романа «Братья Карамазовы». Эстетические, идеолгоические и психологические аспекты создания текста. — СПб. : Академический проект, 2003. — 324 с. — Текст : непосредственный.

8. Ветловская В. Е. Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». — СПб. : Пушкинский Дом, 2007. — 540 с. — Текст : непосредственный.

9. Гарин И. И. Что такое этика, культура, религия? — М. : Терра — книжный клуб, 2002. — 895 с. — Текст : непосредственный.

10. Гроссман Л. П. Ф. М. Достоевский. ЖЗЛ. — М. : Молодая гвардия, 1965. — 423 с. — Текст : непосредственный.

11. Дворцов В. В. Земля. Вера. Человек [Электронный ресурс] / В. В. Дворцов // Сибирские огни. — 2006. — № 5. — URL: http://сибирскиеогни.рф/content/zemlya-vera-chelovek (дата обращения : 15.09.2021). — Текст : электронный.

12. Дворцов В. В. Каиново колено. Новосибирск, 2006. — 440 с. — Текст : непосредственный.

13. Дворцов  В. В. Роман затерянных душ [Электронный ресурс]  / В. В. Дворцов  // Сибирские огни.  — 2004.  — №  8.  — URL: http://www.sibogni.ru/archive/38/444 (дата обращения : 15.09.2021). — Текст : электронный.

14. Дворцов В. В. Русские для России. — М., 2010. — 112 с. — Текст : непосредственный.

15. Дворцов В. В. Удержание русскости в России. — URL: http://litbook.ru/article/5960/ (дата обращения : 15.09.2021). — Текст : электронный. 16. Долинин А. С. Последние романы Ф. М. Достоевского. Как создавались «Подросток» и «Братья Карамазовы». — М; Лен. : Советский писатель, 1963. — 211 с. — Текст : непосредственный.

17. Достоевская А. Г. Воспоминания. — М. : Художественная литература,

1971. — 429 с. — Текст : непосредственный.

18. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: в 30 т. — Лен.: Наука, 1988. — Текст : непосредственный.

19. Дрыжакова  Е. Н. По живым следам Ф. М.  Достоевского. Факты и  размышления.  — СПб.  : Дмитрий Буланин, 2008. — 198 с. — Текст : непосредственный.

20. Интервью с  В. В.  Дворцовым. Новосибирская областная детская библиотека им. М. Горького.  — URL: http://www.maxlib.ru/lib.php?item=309 (дата обращения : 15.09.2021).  — Текст : электронный.

21. Краткая литературная энциклопедия: в 9 т / Под ред. А. А. Суркова. Т. 3. — М. : Советская энциклопедия, 1966. — 863 с. — Текст : непосредственный.

22. Крюковский  Н. И. HOMOPulcher. Человек прекрасный.  — Минск : Изд-во БГУ им. Ленина, 1983. — 342 с. — Текст : непосредственный.

23. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. — М. : Ладомир, 1994. — 457 с. — Текст : непосредственный.

24. Ожегов  С. И. Словарь русского языка.  — М. : Оникс, Мир и  образование, 2007.  — 664 с.  — Текст : непосредственный.

25. Православная церковь и русская литература: Ф. М. Достоевский и Православие. — М. : Отчий дом, 1997. — 206 с. — Текст : непосредственный.

26. Священник Геннадий (Беловолов). Поэтические искания аскета. [Электронный ресурс].  — Спб.:  — 1997. URL: http://www.booksite.ru/fulltext/dvo/rya/ne/5.htm (дата обращения  : 15.09.2021). — Текст : электронный.

27. Соловьёв В. С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. — М. : Мысль, 1988. — 481 с. — Текст : непосредственный.

28. Союз писателей России.  — URL: http  // www.Sp.voskres.ru (дата обращения : 15.09.2021).  — Текст : электронный.

29. Толковый словарь русского языка / Под ред. Ушакова Д. Н. — М. : АСТ — Астрель, 2000. — 1730 с. — Текст : непосредственный.

30. Цвейг С. Звездные часы человечества. — М. : А-Ата, 1987. — 152 с. — Текст : непосредственный.

31. Эстетика: словарь  / Под общ. ред. А. А.  Беляева и  др.  — М. : Политиздат, 1989.  — 464 с.  — Текст : непосредственный.

 

СНОСКИ

 

1 URL: http://www.sibogni.ru/archive/38/444.

2 Дворцов В. В. Русские для России. М., 2010. С. 11.

3 Бычков В. В. 2000 лет христианской культуры sub spiece aesthetica. В 2 т. Т. 1. Раннее христианство. Византия. М., 2007. С. 314.

4 Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. Н. Ушакова, М., 2000. C. 1502.

5 Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 2007. С. 297.

6 Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка. М., 2003. С. 185.

7 Краткая литературная энциклопедия / Под ред. А. А. Суркова, Т. 3. М., 1966. С. 376.

8 Там же.

9 Большой Академический словарь русского языка / Под ред. Л. И. Балахоновой, Л. Е. Кругликовой, Н. В. Соловьёва. Т. 8. М.; Спб., 2007. С. 594.

10 Толковый словарь русского языка. С. 818.

11 Там же.

12 Там же.

13 Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. М., 2008. С. 1283.

14 Краткая литературная энциклопедия. С. 138. 15 Там же. С. 29.

16 Лосев А. Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М., 1994. С. 53.

17 Там же.

18 Крюковский Н. И. HOMO Pulcher. Человек прекрасный. Минск, 1983. С. 175.

19 Бычков  В. В. 2000  лет христианской культуры sub spiece aesthetica. В  2  т. Т. 1. Раннее христианство. Византия. С. 303.

16 Лосев А. Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М., 1994. С. 53.

17 Там же.

18 Крюковский Н. И. HOMO Pulcher. Человек прекрасный. Минск, 1983. С. 175.

19 Бычков  В. В. 2000  лет христианской культуры sub spiece aesthetica. В  2  т. Т. 1. Раннее христианство. Византия. С. 303.

20 Бычков  В. В. 2000  лет христианской культуры sub spiece aesthetica. В  2  т. Т. 1. Раннее христианство. Византия. С. 303.

21 Там же.

22 Там же.

23 Там же. С. 156.

24 Там же.

25 Там же.

26 Гарин И. И. Что такое этика, культура, религия? М., 2002. С. 6.

27 Бычков  В. В. 2000  лет христианской культуры sub spiece aesthetica. В  2  т. Т.  1. Раннее христианство. Византия. С. 314

28 Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. С. 6.

29 Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. С. 6.

30 Там же.

31 Там же.

32 Бычков  В. В. 2000  лет христианской культуры sub spiece aesthetica. В  2  т. Т.  1. Раннее христианство. Византия. С. 315.

33 Гарин И. И. Что такое этика, культура, религия? С. 698.

34 Аллен Л. Достоевский и Бог. Спб., 1993. С. 35.

35 Дворцов В. В. Русские для России. С. 23.

36 URL: http://litbook.ru/article/5960/.

37 Дворцов В. В. Русские для России. С. 14.

38 Там же.

39 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 28. Лен., 1988. С. 51.

40 Там же. С. 137.

41 Там же. С. 158.

42 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 28. С. 161.

43 Там же. С. 163. * Если бы молодость знала! (фр.)

44 Там же. С. 164.

45 Там же.

46 Там же. С. 176.

47 Там же.

48 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 28. С. 172.

49 Там же. С. 171.

50 Там же. С. 173. 51 Соловьёв В. С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 292.

52 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 28. С. 209.

53 Там же.

54 Там же. С. 30.

55 Там же.

56 Там же. С. 161.

57 Там же. С. 162.

58 Там же.

59 Цвейг С. Звездные часы человечества. М., 1987. С. 7.

60 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 29. С. 146.

61 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 21. С. 7.

62 Там же. С. 6.

63 Дворцов В. В. Русские для России. С. 18.

64 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 22. С. 44.

65 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 21. С. 254.

66 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 26. С. 114

67 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 22. С. 49.

68 Там же. С. 46.

69 Там же.

70 Там ж. С. 49.

71 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 22. С. 50.

72 Там же. С. 217.

 

73 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 22. С. 217.

74 Там же. С. 218.

75 Там же. С. 43.

76 Там же. С. 42.

77 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 22. С. 43.

78 Там же.

79 Соловьёв В. С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. С. 36.

80 Дворцов В. В. Русские для России. С. 27.

81 Там же.

82 URL: http://www.sibogni.ru/archive/38/444.

83 Дворцов В. В. Русские для России. С. 31.

84 URL: http://www.sibogni.ru/archive/38/444.

85 URL: http://www.maxlib.ru/lib.php?item=309.

86 Там же.

87 Дворцов В. В. Русские для России. С. 24.

88 Там же.

89 Дворцов В. В. Русские для России. Т. 22. С. 30.

90 URL: http://сибирскиеогни.рф/content/zemlya-vera-chelovek.

91 Там же. С. 19.

92 Там же.

93 URL: http://сибирскиеогни.рф/content/zemlya-vera-chelovek.

94 Там же.

95 URL: http://сибирскиеогни.рф/content/zemlya-vera-chelovek.

96 Там же.

97 Там же.

98 Дворцов В. В. Русские для России. С. 26.

99 Там же. 100 Там же.

101 Дворцов В. В. Русские для России. Т. 22. С. 102.

102 Там же. С. 59.

103 Там же.

104 Там же. С. 19.

105 URL: http://www.maxlib.ru/lib.php?item=309.

106 URL: http://litbook.ru/article/5960/.

107 URL: http://litbook.ru/article/5960/.

108 Там же.

109 Там же.

110 Там же.

111 Там же.

112 Там же.

113 Там же.

114 Там же.

115 URL: http://litbook.ru/article/5960/.

116 Там же.

117 Там же.

118 Там же.

119 Там же.

120 Там же.

121 Там же.

122 Там же.

123 Там же.

124 Бэлнеп. Р. Генезис романа «Братья Карамазовы». Эстетические, идеологические и психологические аспекты создания текста. Спб., 2003. С. 15.

125 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 29. С. 231.

126 Безносов  В. Г. Смогу ли уверовать? Ф. М. Достоевский и  нравственно-религиозные искания в духовной культуре Росси конца XIX — начала XX в. Спб., 1993. С. 75.

127 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 29. С. 7.

128 Долинин А. С. Последние романы Ф. М. Достоевского. Как создавались «Подросток» и «Братья Карамазовы». М.; Лен., 1963. С. 75.

129 Достоевская А. Г. Воспоминания. М., 1971. С. 323.

130 URL: http://www.booksite.ru/fulltext/dvo/rya/ne/5.htm.

131 Там же.

132 Долинин А. С. Последние романы Ф. М. Достоевского. Как создавались «Подросток» и «Братья Карамазовы». С. 104.

133 Там же. С. 106.

134 Гроссман Л. П. Ф. М. Достоевский. ЖЗЛ. М., 1965. С. 568.

135 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 14. С. 68.

136 Там же. 137 Там же. С. 69.

138 Там же.

139 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 14. С. 68.

140 Там же.

141 Там же. С. 215.

142 Там же.

143 Там же.

144 Там же. С. 215.

145 Там же.

146 Там же. С. 222.

147 Там же.

148 Там же. С. 67.

149 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 14. С. 67.

150 Там же. С. 867.

151 Там же. С. 562.

152 Гарин И. И. Что такое этика, культура, религия? С. 187.

153 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т.14. С. 28.

154 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 14. С. 29.

155 Там же.

156 Там же.

157 Там же. С. 224.

158 Там же. С. 29.

159 Там же.

160 Ветловская В. Е. Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». Спб., 2007. С. 340.

161 Дрыжакова Е. Н. По живым следам Ф. М. Достоевского. Факты и размышления. Спб., 2008. С. 446.

162 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 30. С. 63.

163 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 29. С. 232.

164 Дворцов В. В. Каиново колено. Новосибирск, 2006. С. 3.

165 Там же.

166 Там же. С. 4.

167 Там же. С. 5.

168 Там же.

169 Дворцов В. В. Каиново колено. С. 9.

170 Там же. С. 5.

171 Там же. С. 14.

172 Там же. С. 16.

173 Дворцов В. В. Каиново колено. С. 78.

174 Там же. С. 32.

175 Там же.

176 Там же. С. 35.

177 Там же. С. 83.

178 Там же. С. 90.

179 Там же. С. 91.

180 Дворцов В. В. Каиново колено. С. 98.

181 Там же. С. 127.

182 Там же. С. 132.

183 Там же. С. 169.

184 Там же. С. 195.

185 Дворцов В. В. Каиново колено. С. 279.

186 Там же. С. 332.

187 Там же. С. 333.

188 Там же. С. 371.

189 Там же. С. 368.

190 Дворцов В. В. Каиново колено. С. 385.

191 Там же.

192 Там же. С. 422.

193 Там же. С. 431.

194 Там же.

195 Дворцов В. В. Каиново колено. С. 437.

196 Там же.