Как ни странно, сейчас, после нескольких десятилетий освобождения, казалось бы, от «научного» и прочих видов атеизма, снова слышны громкие, а то и возмущенные мнения в стиле "Церковь учит, что все - грешники с рождения, что нам (вам, церковникам) нужно жить в постоянной печали, ходить с поникшей головой всё время, считать себя хуже всех и – подчиняться, подчиняться, подчиняться. И вообще наука доказала, что Бога нет!» и т.д. и т.п. О мнимой «новизне» таких мнений, об их природе, истории мы беседуем с игуменом Довмонтом (Беляевым), настоятелем Успенского храма в Ивангороде.
- Возвращение этих мнений, отец Довмонт, на Ваш взгляд, о чем свидетельствует? О нашей ли, христиан, вине, что миссия Церкви, о которой так долго говорят, оказалась неудачной? Если так, то в чем причины этой неудачи? Или же здесь нужно говорить о неспособности человека слушать и слышать, казалось бы, простые истины христианского учения?
- Если вспомнить историю революций и переворотов в Европе и России, то, как правило, их предваряло активное насаждение антихристианских идей в сознании людей. В эти периоды истории быть атеистом и иметь «свободные» взгляды считается особым модным шиком. Глумиться над религией и церковью становится обычным делом почти во всех слоях общества. Вспоминается четверостишие, приписываемое А. С. Пушкину: «Мы Добрых граждан позабавим И у позорного столпа Кишкой последнего попа последнего царя удавим». (Акад. II, 488). На самом деле эти слова ещё Жан-Франсуа́ де Лага́рп, приписывал философу Дени Дидро. Хотя в произведениях последнего их тоже нет. Скорее всего это четверостишие было просто модным. Так или иначе, но звучало оно от рынка до академических салонов. Что хорошо характеризует настроения в обществе, равно как и его отношение к Христианству накануне Французской революции. Во многом этим настроениям способствовала деятельность философов эпохи просвещения, так называемых, «энциклопедистов». Вольтера, Дидро и многих других. Особенно боготворили Вольтера (в прошлом выпускника иезуитской коллегии). О нём говорили, что он задал тон своему времени, заставил читать себя и в лакейских, и в гостиных.
- Из той же прискорбной серии. И грустно, и смешно, честное слово: особенно от молодых людей, считающих себя образованными, слышны крики "Наука доказала, что Бога нет!" Вот как понять, что советские штампы, над которыми смеялись даже советские люди, возвращаются? И не только возвращаются, но еще и воспринимаются как авторитетные, кстати, чуть ли не аксиомой.
- И опять об истории. Один из профессоров Парижской академии наук рассказал, покатываясь со смеху, как его парикмахер, напудривая ему букли, преважно заметил: «Видите ли, месье, хоть я всего лишь жалкий лекарь-недоучка, я – атеист не хуже иных прочих». Именно такие «недоучки» наводнили Россию во второй половине XVIII века принеся с собой и в наши края идеи новомодного атеизма. Именно в дурном воспитании молодёжи новомодными «гувернёрами» видел причину падения нравов русский просветитель и книгоиздатель Николай Иванович Новиков. В издаваемом им журнале «Трутень», в частности, он писал: «На сих днях в здешний порт (говорит известие из Кронштадта) прибыл из Бордо корабль: на нём, кроме самых модных товаров, привезены 24 француза, сказывающие о себе, что они все бароны, шевалье, маркизы и графы»; на самом деле эти французы – ремесленники. «Многие из них в превеликой жили ссоре с парижскою полицию, и для того она по ненависти своей к ним сделала им приветствие, которое им не полюбилось», «хотя было и очень искренно», т.е. она хотела посадить их в Бастилию: «и ради того приехали они сюда и намерены вступить в должности учителей и гофмейстеров молодых благородных людей. Они скоро отсюда пойдут в Петербург. Любезные сограждане, спешите нанимать сих чужестранцев для воспитания ваших детей! Поручайте немедленно будущую подпору государства сим побродягам и думайте, что вы исполните долг родительский, когда наняли в учители французов, не узнав прежде ни звания их, ни поведения». «В старину думали, что для украшения разума науками надлежит целый жить век, то есть посвятить себя наукам… из чего сделали пословицу: Век живи век учися. Но молодые наши дворяне, увидя ясно невежество предков своих, из сего заблуждения вышли и из старого правила создали новое: Неделю учися и век живи. Явилась новая наука, называемая украсить голову по-французски. О приведении в совершенство сея науки Франция несколько лет прилагает попечение. И хотя в Париже заведена академия волосоподвивательной науки, изданы в народ печатные о том книги, но, однако ж, и по сие время так же, как и философия, в совершенство не пришла; из чего следует, что быть совершенным волосоподвивателем так же трудно, как и философом; да и науки сии одинакие: одна украшает голову снаружи, а другая внутри; а что ныне к первой больше прилепляются, тому причиною мода».
Вот такие учителя наставляли нашу молодёжь в конце XVIII века. Не случайно тот же Пушкин в своём Онегине скажет: «Мы все учились понемногу Чему-нибудь и как-нибудь, Так воспитаньем, слава Богу, У нас немудрено блеснуть». Образ доморощенного вольнодумца хорошо выведен Н.В. Гоголем в Ревизоре. Это судья Ляпкин – Тяпкин. «человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой до догадки, и потому каждому слову своему даёт вес… (который) если начнёт говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются».
- Вступлюсь за Францию, за belle France. Имею право: у меня крестные родители оттуда. Не вся же она была поражена безбожием – было и сопротивление. Вспомним ту же Вандею.
- Разумеется, было сопротивление. Я бы сказал, боролись две Франции: та самая belle France, верная Богу и подлинному разуму, воздвигнувшая знаменитые соборы и монастыри, родина святых Женевьевы Парижской, Германа Оксерского, Иринея Лионского и тысяч других, и обезображенная гильотинами, завистью и злобой. Думаю, можно сказать, боролись святые и тамошние смердяковы с верховенскими и шариковыми – правда, знакомо?
- Так уж и смердяковы и Co.? При всём отвращении к кошмару XVIII века, всё-таки как-то обидно за французов. Вроде как просвещенные.
- Ох, перестаньте! Чем – «просвещенные»? Уж точно не светом Христовым, а каким-то багровым пламенем ада. А отсутствие света Евангелия в сердце человека рано или поздно делает его голову и душу идентичной упомянутым нами печальным персонажам независимо от национальности. Та, ненастоящая Франция накануне революции грезила наступлением эры «разума». Церковь была объявлена вне закона. На алтарях совершались кощунства, храмы и монастыри закрывались. Но при этом строились храмы новой религии. Религии «разума». Вот только рядом с новыми святилищами «разума», сразу появилась гильотина. И головы тех самых острословов и богохульников, так дерзко хуливших всё святое в аристократических салонах и клубах, полетели в простые ивовые корзины под торжествующие крики ликующей черни.
Но вы правы, защищая «старую прекрасную Францию»: для многих время революционного террора стало временем покаяния и обращения к вере во Христа. Именно в застенках революционного трибунала обратился к Богу уже упоминаемый нами Жан-Франсуа де Лагарп, писатель, драматург и журналист, литературный критик, член Французской академии. Именно он любил повторять во время дружеских застолий то самое мерзкое четверостишие. Именно его считали отъявленным безбожником. Но когда наступила та самая долгожданная «свобода», бывший атеист стал христианином. Гильотина и смерть невинных христиан стали лучшей миссионерской проповедью того времени, которая подняла христианское восстание против безбожной власти в знаменитой Вандее. Многие из тех, кто совсем недавно был одержим идеями революции, теперь шли в атаку с девизом «За Бога и короля». Да, в такие времена люди делают свой выбор. Кто-то выбирает Христа, что может означать даже мученическую смерть, а кто-то выбирает благоденствие в этом мире в обмен на спасение бессмертной души. Как поступил бывший епископ Отёнский, Шарль Морис де Талейран-Перигор. Оставивший священный сан и ставший министром иностранных дел при трёх режимах, начиная с Директории и кончая правительством Луи-Филиппа.
Но урок Французской революции так и остался невыученным ни в Европе, ни в России. С горечью нужно признать: смердяковы, верховенские с их «я всю Россию ненавижу-с», позорным лизоблюдством, хамством, жесткостью, ужасной безграмотностью и нежеланием, а то и неспособностью хоть с какой-то долей объективности смотреть по сторонам, не возводя «великий запад» в ранг религии, видя в нем безгрешного учителя, никуда не делись. За ними приходят и шариковы.
Урок остался невыученным: об этом свидетельствует трагическая история XX века. Однако эпоха мрачных гонений на Церковь и Христову веру в нашей стране стала торжеством исповедничества и жертвенного подвига во имя Христово, о чём свидетельствует сонм новомучеников и исповедников Церкви Русской. Это и была миссия Церкви в тот период – кровью свидетельствовать о Христе.
- Хорошо, а сейчас в чем Вы видите миссию Церкви? Поможет ли здесь ирония, раскрывающая откровенную глупость этих безумных утверждений, не блещущих новизной?
- Знаете, лучше всего, на мой взгляд, поможет жизнь нас, людей, называющих себя православными христианами, в полном соответствии с Евангелием. Это убеждение тоже не ново, конечно, но всегда блещет, всегда светит: человек станет настоящим последователем Христа тогда, когда увидит Его в нас. Не увидит – стыд нам и позор. И прежде чем осуждать других давайте всмотримся внимательно в собственное сердце – есть ли в нем место Богу.
С игуменом Довмонтом (Беляевым) беседовал Петр Давыдов
