Беседа с настоятелем Успенского храма в крепости Ивангорода
- Отец Довмонт, довольно часто, на мой взгляд, бездействие, непротивление греху прикрывается ссылкой на смирение. Столь же часто откровенное хамство, агрессия прикрывается «ревностью по Бозе». Мол, ух, как я ему/ей засветил от души, но это всё ревность моя, так что не обижайтесь. Я ему смиренно по уху заехал.
- Ну, что значит «смиренно заехал»? Тут надо все по ситуации смотреть. Иногда и по уху надо дать или еще куда, если стоит вопрос о защите кого-то, чьей-то чести или, может быть, обижают человека, а вы мимо проходите - какие тут разговоры? И отговорки о собственном «смирении» тут совсем некстати.
Совсем другое дело - опуститься на уровень обыкновенной мести, обычных «разборок» каких-то мелочных. Это никакой не подвиг, никакая не помощь ближнему. Именно об этом говорит Христос: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5:39). Не надо опускаться на уровень обидчика, я имею в виду - не позволяйте своему сердцу погружаться в те же мрак и страдание, что и сердце обидчика. Если тебе подлость сделали, не надо подлостью отвечать. Вот в чем все дело. Иначе вы оба будете вариться в котле злобы - чем не ад? Как говорил Сергей Довлатов, «Порядочный человек - это тот, кто делает гадости без удовольствия».
- Вот Вы знали прекрасно и отца Николая Гурьянова и отца Павла Груздева...
- Не скажу, что прекрасно. Просто я с ними встречался, и благодарен Христу за эти встречи, переживания и беседы.
- У них всех совершенно разные характеры, я думаю. Вот что мне интересно: смирение - добродетель одна, а проявляется у разных людей по-разному. Отец Павел Груздев - он обладал смирением? Отец Николай - тоже?
- Конечно. Смирение было частью их жизни, это суть их бытия. Смирение, при всей разности их характеров, воспитания и т.д., неотъемлемо. Это не значит, что они были какими-то безвольными личностями, такими «православными амебами». У каждого из них было свое личное пространство, они это пространство держали и не пускали туда никого.
- Вы имеете в виду не только комнату или что-то другое?
- Нет, личное их отношение к жизни. Та самая клеть сердца, о которой говорит Христос (Мф. 6:6), и в которую даже Он входит только с вашего разрешения, а не то что посторонний человек.
Что же касается комнаты, кельи, избушки, то, например, отец Николай мог запросто закрыться изнутри палкой, никого не пускать и ни к кому не выходить, если он этого не хотел - был занят чем-то другим, более важным, и всё. И это никоим образом не было унижением другого человека. Просто - у вас свои дела, у меня - свои. Подождите, будьте добры.
- Т.е. строгость не означает отсутствие смирения?
- Конечно, нет. В данном случае даже не строгость. У каждого человека ведь своя жизнь. И с этим должен считаться любой - и родственник, и подчиненный, и начальник: ты - личность, у тебя своя жизнь. Не должно быть такого: я - барин, ты - холоп. Вот этого не должно быть.
- А что же должно быть, отец Довмонт?
- Да хотя бы элементарное уважение к другому, как первая ступенька к любви к ближнему! Отношения в стиле «барин - холоп» - нет, как раз в христианстве никогда этого не требовалось и не требуется. Если христианство превращается в такие отношения, это уже не христианство. Христос мыл ноги ученикам и говорил: «Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу.» (Ин.13:14). Любовь должна быть в основе. У старцев прежде всего была любовь. А любовь - это не всегда гладить по головке, иногда надо и строго повести себя с человеком. Помню, как однажды приехал один священник к отцу Николаю Гурьянову, а отец Николай не мог священника так резко прямо в лоб обличать: он взял кота, и все грехи этого священника на кота высказал. Священник понял, что о нем речь идет, развернулся потом и ушел, стыдясь и плача.
- И этот священник исповедовался?
- Ну да. Это мне тот самый священник и рассказывал.
- Т.е. получается - здоровая строгость, которая вполне сочетается со смирением.
- Получается так. Потом ведь надо помнить, что часто люди поступают безнравственно под действием разных темных сил, злых духов. И это не страшные сказки, это наша с вами действительность. Отец Николай это очень хорошо знал и имел в виду. Когда он бил людей по щекам...
- ...ничего себе. В себя привести?
- Он, настоящий старец, я подчеркиваю - настоящий! - выгонял всю эту бесовщину. Я помню, приехала к нам на приход в Кобыльем Городище, это на Псковщине, одна женщина, она была беременна, ждала тройню. Из Москвы дама, она попросила на лето взять ее семилетнего сына, чтобы он у меня летом побыл, потому что в Москве тяжело. Ну я согласился, его мне прислали, он у меня жил. Потом она разродилась нормально, потом она приехала за ним забрать его уже осенью. А по своей натуре она, оказывается, была великой любительницей диссидентов, это, знаете, «интеллигенция» такая, которой Лев Николаевич Гумилёв на дух не переносил. Из тех, которые, когда шла первая война в Чечне, за Дудаева выступали, за «независимость Ичкерии», против «русских оккупантов» и все такое прочее. А у меня отец военный, и мне это было очень неприятно слушать. Тем более десантники наши псковские там воевали, отец в этой дивизии тоже в свое время служил. Я ей сказал: «Давай, не будем на эту тему говорить». И тут ее не просто понесло - как будто бездна открылась: она по-всякому со мной разругалась, хотя ее ребенок у меня все лето прожил. И даже со мной не попрощалась. Уехала, хлопнув дверью: «Я вас знать не хочу. Вы - пособник оккупантов» и все в таком смиренном духе.
- Послеродовой синдром?
- Может быть. А после меня она поехала к отцу Николаю с этим мальчиком. И потом мне рассказала женщина, которая вместе с ней поехала, она наша прихожанка. Приехали они к старцу. Они вдвоем пошли, а народу было человек 50, такая большая группа была. Все же туда плывут кто откуда. И батюшка Николай ее первую к себе подозвал: «Иди-иди сюда». Она подошла, а он как начал ее по щекам хлестать! Так он ее отхлестал, что она плакала, рыдала. Но не от боли, я думаю - от стыда. Настоящие старцы это чувствуют, надо иногда...А я тогда вспомнил, что меня так и подмывало ей въехать за наглость, за оскорбление парней наших, воинов.
- Здесь, вероятно, надо различать собственный праведный гнев далеко неправедного происхождения и...
- ...вообще любой гнев надо переждать и никогда в гневе ничего не предпринимать. Поймите: нам до старцев далековато. Не нужно играть в старцев. Давайте разберемся сначала с собственными страстями. Времени уйдет, боюсь, много, и нам уж точно будет не до игрушек, если серьезно возьмемся за дело, за себя любимых. Мне кажется, я правильно поступил, что предоставил разбираться с той бедной женщиной настоящему, опытному старцу. По крайней мере, я не жалею, что не накричал на нее, не сорвался. Не по Сеньке шапка.
- В общем, давайте помнить: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12:19)?
- Мне кажется, Господь как-то получше нас разберется, кого как научить и чему. Когда человек ставит себя на место Господа Бога, он себя, мягко говоря, переоценивает. Это же ошибка - пытаться стать хозяином жизни. Признавать за Богом право быть ее подлинным хозяином - это признак смирения.
С игуменом Довмонтом (Беляевым) беседовал Петр Давыдов
