Навстречу Победе

«Дело нашей победы приближается. Война вступает в ту стадию, когда дело идёт о полном изгнании оккупантов с Советской земли и ликвидации фашистского «нового порядка» в Европе… Мы должны напрячь все наши силы, чтобы добить врага».

И. Сталин, 6 ноября 1943 года.

Продолжая наш рассказ о Великой Отечественной войне, начнём заключительную главку с ремарки, сделанной на основе любопытной книги Жака Р. Пауэлса «США во Второй мировой войне».

«… в 1930-х годах американские военные выработали планы приготовления к войне против Японии (также были подготовлены планы войны против Мексики, Великобритании, Канады, но не против нацистской Германии)»

В ноябре 1941 года Вашингтон и Москва заключили соглашение по ленд-лизу, а 7 декабря японцы атаковали Перл-Харбор. «Некоторые американские историки обращают внимание на простой, но неприятный и, как правило, поэтому игнорируемый факт, что соединённые Штаты объявили войну Японии не из-за неспровоцированной агрессии Токио и его ужасных преступлений в Китае, а из-за нападения на американские имперские владения». И хотя американская элита в то время надела «антифашистскую шляпу», но в глубине души многие её члены оставались истинными антикоммунистами. Поэтому и объявление Гитлером 11 декабря 1941 года войны Америке явилось для них «последней неожиданностью».

«Война против Германии была нежеланной и незапланированной. В Белом доме объявление войны Германией было воспринято как неприятный сюрприз» (Ж. Пауэлс)

И со «вторым фронтом» тянули специально, озаботившись этим вопросом только после «слома хребта» немецкой военной машине под Сталинградом в 1943 году. Причём особая «озабоченность» царила в главном центре инспирации Второй мировой – Лондоне. «До войны, - пишет Пауэлс, - Черчилль опасался, что попытка «мюнхенцев», таких, как Чемберлен, устранить СССР руками Гитлера может иметь неприятные последствия и фактически позволит советскому коммунизму расшириться на запад. Теперь он приходил в ужас от мысли, что Советы могли бы, возможно, выиграть войну без помощи своих союзников и, таким образом, в конечном итоге доминировать над Германией и остальной частью Европейского континента». И где бы тогда оказалась Британия «великая»?

«После Сталинграда, - продолжает Пауэлс, - западные союзники столкнулись с тремя основными возможными сценариями. В худшем случае Советы победят нацистскую Германию в одиночку и, таким образом, станут «хозяевами Европы», о чём Буллит предупреждал в январе 1943 года, когда только начало осознаваться значение Сталинградской битвы. Тем не менее, даже лучший сценарий был далёк от привлекательности для Вашингтона и Лондона. Даже если американцы и британцы вторгнутся в Германию через Италию или Францию и, таким образом, им удастся выиграть войну вместе с Советами, Сталин неизбежно будет иметь право в значительной степени определять послевоенное устройство Германии и остальной Европы».

Разрешить сомнения, успокоить и увязать действия союзников по антигитлеровской коалиции как раз и предстояло Тегеранской конференции конца 1943 года. Кроме прочих вопросов (открытие «второго фронта», роль Франции, послевоенное мироустройство и т.п.) маршал Сталин и президент Рузвельт договорились о том, что СССР начнёт войну с врагом Америки на Дальнем Востоке – Японией – через пару месяцев после разгрома Германии. Рузвельт был удовлетворён. Черчилль оставался недовольным при любом раскладе. «Однако, когда весной 1945 года, после поражения нацистов, Сталин был готов сдержать своё обещание, преемник Рузвельта в Белом доме окажется далеко не в восторге от перспективы отказа от славы – и преимущества – победы над Японией…»

Почему Гарри Трумэн «оказался не в восторге», а Уинстон Черчилль балансировал на грани объявления войны Советскому Союзу, и что же такого произошло с конца 1943 по лето 1945 года (помимо военных сражений), мы и попытаемся разобраться.

***

Президент США Франклин Делано Рузвельт возвращался домой с Тегеранской конференции в приподнятом настроении. Всё прошло даже лучше, чем он ожидал. Ещё по пути к Америке, находясь в Каире, президент направил Сталину телеграмму: «Я считаю, что конференция была весьма успешной, и я уверен, что она является историческим событием, подтверждающим не только нашу способность совместно вести борьбу, но также работать для дела грядущего мира в полнейшем согласии. Наши личные беседы доставили мне большое наслаждение». Сталин ответно телеграфировал президенту в откровенной манере: «Согласен с Вами… что наши личные встречи имели во многих отношениях весьма важное значение… Теперь имеется уверенность, что наши народы будут дружно совместно действовать и в настоящее время и после завершения этой войны…»

Рузвельт вернулся в Вашингтон 17 декабря 1943 года «удовлетворённым и довольным». Как вспоминал его хороший друг и спичрайтер Сэм Розенман: «Он искренне верил, что достиг того, что намеревался сделать – вовлечь Россию вместе с западными державами в солидную по своим масштабам организацию для обеспечения мира, - и он был рад этому…»

Кстати, по мнению Рузвельта, Великобритания была таким же союзником, как и две другие державы, Китай и Россия, а он был руководителем этих союзников. То есть отношения с Черчиллем не были для него «приоритетными». (Такое поведение президента доставило Черчиллю «немалую душевную боль».)

На вопрос журналистов на состоявшейся вскоре пресс-конференции в Овальном кабинете, что он думает о Сталине, Рузвельт ответил: «Я бы назвал его кем-то вроде меня. Он реалист». А чуть позже в частной беседе с помощником секретаря президента Биллом Хассеттом Рузвельт своё впечатление о «дядюшке Джо» выразил так: «Это человек, высеченный из гранита!» Кстати, именно Рузвельт окрестил Сталина «христианским джентльменом».

А вот что сказал, примерно в то же время, о личности Сталина Гитлер Риббентропу: «На этом примере снова видно, какое значение может иметь один человек для целой нации. Любой другой народ после сокрушительных ударов, полученных в 1941-1942 годах, вне всякого сомнения, оказался бы сломленным. Если с Россией этого не случилось, то своей победой русский народ обязан только железной твёрдости этого человека, несгибаемая воля и героизм которого призвали и привели народ к продолжению сопротивления. Сталин – именно тот крупный противник, которого он имеет как в мировоззренческом, так и в военном отношении. (…) Создание Красной армии – грандиозное дело, а сам Сталин, без сомнения, - историческая личность совершенно огромного масштаба». (Юрий Емельянов «Сталин. Генералиссимус Великой Победы»)

В отличие от нового друга – Рузвельта и заклятого врага – Гитлера, вынужденный «союзник» России (хоть с дьяволом лишь бы против Гитлера) британский премьер Уинстон Черчилль никогда Сталину не доверял и отзывался об Иосифе Виссарионовиче весьма жёстко и нелицеприятно.

По этому поводу американская исследовательница Сьюзен Батлер в книге «Сталин и Рузвельт» написала следующее: «Британский премьер был заклятым врагом большевизма. Он вошёл в историю своими злобными выпадами в адрес не только Советского Союза, но и лично Сталина. «На огромной территории исчезает цивилизация, и на развалинах городов посреди гор трупов и жертв большевики скачут и беснуются, подобно отвратительным бабуинам», - это только один из целого ряда подобных комментариев. Цитировали и оценки Черчиллем советских руководителей, которых он именовал «быдлом, вырвавшимся из трущоб и сточных канав Восточной Европы». Сталина он называл «бездушным столпом, коварным и плохо информированным». Теперь премьер-министр предпочитал не высказывать на публике своих антибольшевистских взглядов, но его позиция оставалась неизменной. Первой репликой Черчилля своему секретарю Джону Конвиллу после вторжения немцев в Россию были слова: ‘’Если бы Гитлер вторгся в ад, я, по меньшей мере, благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин’’».

Советский вождь и знал и чувствовал, что из себя представляют англичане на самом деле. Как-то в беседе с югославским писателем и политическим деятелем Милованом Джиласом Сталин произнёс: «У них (англичан) нет большей радости, чем нагадить своим союзникам, - и в первой мировой войне они постоянно подводили и русских, и французов. А Черчилль? Черчилль, он такой, что, если не побережёшься, он у тебя копейку из кармана утянет. Да, копейку из твоего кармана!»

Итак, именно Черчилль всячески сопротивлялся открытию «второго фронта» и негативно отзывался о высадке десанта на другом берегу Ла-Манша – задуманной ещё в 1942 году американцами под руководством Маршалла операции «Оверлорд». Он желал вести наступление на Берлин через Балканы, потому что для него и стоящих за ним «хозяев денег» важно было не допустить в этот регион советские войска. Вот как это описала Сьюзен Батлер: «Черчилль постоянно и настойчиво выступал против операции «Оверлорд» и по другой причине: он не доверял Сталину. Как он объяснял Гарриману в начале года, ‘’неослабевающее давление Сталина, добивавшегося открытия «второго фронта в 1943 году, связано с его планами относительно Балкан. Разве существует более удобный способ удержать западных союзников от развёртывания войск на Балканах, чем вынудить их увязнуть в длительных и кровопролитных сражениях в Западной Европе?’’ До сих пор [до конца 1943 года] его усилия по переносу сроков операции «Оверлорд» были достаточно эффективными. Его упорное стремление выработать и согласовать противоречивые военные планы на самом деле являлось тактическим ходом, попыткой развязать военные действия, в которых были бы задействованы союзные войска и необходимые десантные корабли (строго говоря, где угодно), чтобы эти силы и средства уже не могли принять участие в десантной операции на Ла-Манше».

Год решающих побед

Новый, 1944, год, вошедший в историю как год «десяти Сталинских ударов», Страна Советов встречала с новым Гимном (утверждён 14 декабря 1943 года): «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь…» Сменивший революционный «Интернационал» гимн на музыку А. Александрова и слова С. Михалкова и Эль-Регистана настолько понравился Иосифу Виссарионовичу, что он даже заявил, что новый гимн «прокатывается по небесам, как бескрайняя волна».

Знаменателен был и припев:

«Славься Отечество наше свободное,

Славы народов надёжный оплот!

Знамя советское, знамя народное

Пусть от победы к победе ведёт!»

А началось всё в мае 1943 года с ликвидации Коминтерна. Вот как это описала Сьюзен Батлер: «21 мая 1943 года на заседании Политбюро Молотов зачитал следующую резолюцию: ‘’Мы переоценили свои силы, когда создавали Коммунистический интернационал и думали, что сможем руководить движением во всех странах. Это была ошибка. Дальнейшее существование КИ – это будет дискредитация идей Интернационала, чего мы не хотим… Есть и другой мотив для роспуска КИ… это то, что компартии, входящие в КИ, ложно обвиняются, что они являются якобы агентами иностранного государства… С роспуском КИ выбивается из рук врагов это козырь ‘’».

Роспуск Коминтерна, направленный, по словам Сталина, на «облегчение единства действий во всемирной антифашистской борьбе», заставлял пересмотреть и место боевой песни коммунистов мира в официальной символике страны. «В то же время патриотизм советских людей, проявившийся в годы Великой Отечественной войны, требовал создания такого Гимна Отечества, в котором был бы отражён исторический путь народов страны, а не борьба международного пролетариата» (Ю. Емельянов). И такой Гимн был создан…

Итак, 1944 год, по оценке самого маршала Сталина, оказался «годом решающих побед советской армии и армий наших союзников над немецкими войсками, когда немцы, вынужденные на этот раз вести войну на два фронта, оказались отброшенными к границам Германии». Были выведены из строя 136 немецких дивизий (около 70 из них были полностью уничтожены). Фашистская коалиция лишилась таких союзников, как Венгрия, Румыния, Болгария и Финляндия.

«К 1944 году Сталин и Ставка окончательно усвоили урок, что войну нельзя выиграть одним махом и что нужно концентрироваться на достижении одной стратегической цели за один раз» (Джеффри Робертс «Сталин»). Отсюда и «десять сталинских ударов» по врагу, как десять шагов к намеченной цели.

А «первым ударом» по немцам стала проведённая в январе 1944 года силами Ленинградского, Волховского, 2-го Прибалтийского фронтов и Балтийского флота операция по снятию блокады Ленинграда и освобождению Ленинградской области.

«Второй удар» - Корсунь-Шевченковская операция (февраль-март 1944 года), в ходе которой 1, 2, 3 и 4-й Украинские фронты освободили Правобережную Украину. Были созданы условия для освобождения Белоруссии, Крыма, Одессы.

Тогда же (13 февраля) президент Рузвельт отправил Сталину «важное послание» по поводу послевоенного международного финансового сотрудничества и возможного созыва финансовой конференции в рамках Объединённых наций. «Мир, который позволил бы России заняться восстановлением своей экономики, то есть период экономической стабильности, виделся Сталину достижимым, если Рузвельт останется на своём посту. Сталин подавал сигналы, что Россия должна участвовать в планировании нового устройства мира. Он не только согласился принять участие в конференции, но и пригласил посетить Советскую Россию Эрика Джонстона, самого рьяного проповедника капитализма и президента Торговой палаты США» (С. Батлер).

«Третьим ударом» стало проведение Одесской (28 марта – 16 апреля) и Крымской (8 апреля – 12 мая 1944 года) операций силами 2, 3 и 4-го Украинских фронтов, Отдельной Приморской армии и Черноморского флота. В ходе этих операций были освобождены Крым, Одесса, Николаев, Симферополь, Севастополь.

Подводя итоги зимне-весенней кампании 1944 года в своём первомайском приказе, Сталин указал: «В результате успешного наступления Красная Армия вышла на наши государственные границы на протяжении более 400 километров, освободив от немецко-фашистского ига ¾ оккупированной Советской земли». Сталин определил ряд задач летней кампании 1944 года, заявив: «Дело состоит теперь в том, чтобы очистить от фашистских захватчиков всю нашу землю и восстановить государственные границы Советского Союза по всей линии от Чёрного моря до Баренцева моря». Кроме того, он заявил: «Мы должны вырвать из немецкой неволи наших братьев поляков, чехословаков и другие союзные с нами народы Западной Европы… Такую задачу можно решить лишь на основе совместных усилий Советского Союза, Великобритании и Соединённых Штатов Северной Америки путём совместных ударов с востока – силами наших войск и с запада – силами войск наших союзников».

С открытием «второго фронта» в начале июня 1944 года Германский режим был обречён. Хотя, по мнению О. А. Платонова, западные союзники торопились вовсе не кровь проливать: «Союзники спешили принять участие в предстоящем дележе немецкого наследства».

Нормандская десантная операция под командованием американского генерала Дуайта Эйзенхауэра явилась самой крупной десантной операцией Второй мировой войны, в которой было задействовано около 7 тысяч кораблей и судов, около 11 тысяч боевых самолётов.

Американский историк С. Батлер описала это событие так: «Высадка войск союзников в Нормандии произошла 6 июня. Три миллиона солдат, двадцать американских дивизий, четырнадцать британских, три канадских, одна польская и одна французская атаковали берег Нормандии, переброшенные туда огромной армадой кораблей, какой ещё не знала история. На следующий день Сталин телеграфировал Рузвельту, сообщив, что Красная Армия будет действовать, как было обещано: ‘’Летнее наступление советских войск начнётся к середине июня ‘’… Примерно в то же время Сталин сказал Гарриману: ‘’Ну, теперь нас ничто не остановит’’».

Глава Советского Союза, как правильно подметила Батлер, стремился, чтобы Британия, Америка и Россия остались друзьями и в послевоенном мире. Он хотел быть уверенным, что после окончания войны Советский Союз не будет бесцеремонно отстранён от решения мировых проблем. Поэтому старался выполнять все обязательства перед союзниками и не плодить разногласий. К примеру, доктрину безоговорочной капитуляции, ставшую важным аспектом Рузвельтовской концепции обустройства мира, понял и поддержал, обратившись по собственной инициативе 10 июня 1944 года к послу США Авереллу Гарриману: «Во всём, что касается капитуляции Германии, у нас нет разногласий».

«Четвёртый удар», или Выборгско - Петразаводская операция, был осуществлён войсками Ленинградского и Карельского фронтов, Балтийским флотом и Ладожской и Онежской военными флотилиями в период с 10 июня по 9 августа 1944 года. При этом разгромлена финская армия, освобождены Выборг, Петрозаводск и большая часть Карело-Финской ССР.

***

Той части летней кампании, которая охватывала освобождение Белоруссии, Сталин дал название «Багратион». Согласно этому плану, намечалось глубокими ударами четырёх фронтов разгромить основные силы группы армий «Центр», освободить Белоруссию и создать предпосылки для последующего наступления в западных областях Украины, в Прибалтике, в Восточной Пруссии и в Польше. Осуществление операции «Багратион» с 23 июня по 29 августа 1944 года и стало «пятым ударом». В этой крупнейшей операции Великой Отечественной войны принимали участие 1 400 000 воинов, 31 000 орудий, 5200 танков при поддержке 5000 самолётов. Тогда были освобождены Белоруссия, Литва, большая часть Польши. Советские войска форсировали реку Неман, вышли к Висле и к границам Германии (Восточной Пруссии).

В итоге Белорусской операции было взято огромное количество пленных. Часть этих немецких военнопленных (рядовых и офицеров) в количестве 57 600 человек, по личному указанию Сталина, были проведены через Москву 17 июля 1944 года. Это стало яркой демонстрацией новых побед Красной Армии.

Здесь надобно коснуться брожений в немецкой верхушке на фоне советских побед и возможности сепаратного мира Гитлера с американцами и британцами. Историк Юрий Емельянов в книге «Сталин. Генералиссимус Великой Победы» отмечает: «Сразу же после освобождения Минска Сталин 4 июля подписал директиву фронтам, в которой приказывалось продолжать наступление. (…) 8 июля Сталин провёл совещание с Жуковым и Антоновым. Потом приехал В. Молотов. На вопрос о том, есть ли вероятность у Гитлера заключить сепаратное соглашение с американскими и английскими правительственными кругами, Сталин ответил, что ‘’Рузвельт и Черчилль не пойдут на сделку с Гитлером. Свои политические интересы в Германии они будут стремиться обеспечить, не вступая на путь сговора с гитлеровцами, которые потеряли в народе всякое доверие, изыскивая возможности образования в Германии послушного им правительства‘’». А правительство это, видимо, вербовалось бы из заговорщиков против фанатика Гитлера. Ещё цитата из Ю. Емельянова: «К этому времени среди части германских военных усилились настроения в пользу государственного переворота и замены Гитлера другим руководителем, способным заключить сепаратный мир с США и Великобританией. Видные германские генералы готовили заговор против Гитлера ещё до начала мировой войны, но пока Германия одерживала победы, они воздерживались от выступления. Лишь после поражений на советско-германском фронте они стали готовить переворот, постоянно поддерживая связи с английскими и американскими разведчиками. 20 июля 1944 года на Гитлера было совершено покушение, а в Берлине была предпринята попытка военного переворота. Однако Гитлер уцелел (каким-то чудом, получив лишь небольшие ранения, что ещё раз уверило его в собственной «избранности» - прим. автора), а заговорщики были арестованы. Вслед за этим начались репрессии в руководстве вооружённых сил Германии. Около пяти тысяч было казнено… Некоторые видные военачальники, такие как Роммель и Клюге, боясь ареста, покончили жизнь самоубийством».

Не секрет, что во все времена и во всех войнах враждующие стороны предпринимали попытки уничтожения руководителей государства и полководцев с целью обезглавить страну и армию, посеять растерянность. Не стала исключением и Великая Отечественная: Сталин и Гитлер охотились друг за другом. Первое покушение на Гитлера готовилось ещё в 1942 году, потом в 1943 году, но Сталин в итоге отменил «ранее санкционированную акцию». Почему? Выслушаем мнение бывшего военного разведчика, героя Советского Союза, ставшего писателем, Владимира Васильевича Карпова: «На всякий случай работа Миклашевского и подготовка к решающему удару продолжалась. В 1944 году чекисты сделали ещё один заход, и Сталин опять сказал:

- Не надо убирать Гитлера.

На этот раз Меркулов рискнул спросить:

- Но почему?

Сталин пояснил:

-Гитлер нам нужен для полного разгрома Германии. Пока он жив, он не пойдёт на сепаратное соглашение с Западом. В свою очередь, для США и Англии не может быть и речи о сделке, пока у руля находится Гитлер. Другое дело, если Гитлер исчезнет. Возможен приход к власти Геринга или Папена, с которыми западные державы могут сговориться. А это нам невыгодно, мы уже близки к полному разгрому Германии. Не трогайте Гитлера.

Вот так, из стратегических соображений, Сталин пощадил Гитлера». (В.Карпов «Генералиссимус»)

«Шестой удар» - Львовско-Сандомирская операция, проводившаяся 13 июля – 29 августа 1944 года войсками 1-го и 4-го Украинских фронтов при участии чехословацких частей и партизанских формирований. От оккупантов была очищена Западная Украина и Юго-Восточная Польша. Красная Армия переправилась через Вислу и захватила Сандомирский плацдарм, ставший базой для дальнейшего наступления.

В то же время проявлялись двуличие и коварство западных союзников России, заключавшееся в том, что некоторые представители США и Англии (из тех, кого принято относить к «власти за троном») искали новые возможности заключить сепаратный мир с немцами (представителями оппозиционной Гитлеру верхушки генералитета). По этому поводу О.А. Платонов писал: «В 1944 – 1945 годах в Швейцарии проходят секретные переговоры между англо-американскими представителями (среди них, в частности, был американский резидент в Швейцарии А. Даллес) и руководителем гестапо в Италии генералом СС К. Вольфом. Это была закулисная сделка за спиной России. Под прикрытием переговоров в Берне гитлеровцы начали перебрасывать войска из Италии на советско-германский фронт. Черчилль даёт указание маршалу Монтгомери: «Берегите немецкое оружие, оно ещё может пригодиться против СССР» («Эпоха Сталина»). Сталин знал об этих Бернских «посиделках», и это его раздражало. Он даже выказывал своё недовольство президенту Рузвельту, судя по всему, недопонимая, что Франклин Делано, не говоря уже о возвращённом во власть при участии Бернарда Баруха Уинстоне Черчилле, был лишь ведомой фигурой, обладавшей относительной самостоятельностью. Так что даже его «мягкая» политика по отношению к СССР с определённых пор стала недопустимой для закулисных владык мира. (Об этом мы поговорим позже)

«Сокрушительные победы русских войск опрокинули многие планы мировой закулисы, в том числе заключение сепаратного договора с Германией. Быстрое продвижение нашей армии по Европе спутало карты заговорщиков…» (О. Платонов)

«Седьмой удар» - Ясско –Кишинёвская (20-29 августа) и Бухарестско-Арадская (30 августа – 3 октября 1944 года) операции. Сам Иосиф Виссарионович значение этих боевых действий оценил так: «Седьмой удар был нанесён в августе этого года в районе Кишинёва – Яссы, когда наши войска разбили наголову немецко-румынские войска и завершили свой удар окружением 22 немецких дивизий под Кишинёвом, не считая румынских войск.

В результате этого удара: а) была освобождена Молдавская Советская Республика; б) была выведена из строя союзница Германии – Румыния, которая объявила войну Германии и Венгрии; в) была выведена из строя союзница германии – Болгария, которая также объявила войну Германии; г) был открыт путь для наших войск в Венгрию – последнюю союзницу Германии в Европе; д) открылась возможность протянуть руку помощи союзной нам Югославии против немецких оккупантов».

Наступательные операции в Прибалтике (14сентября – 24 ноября 1944 года) были названы «восьмым ударом». Силами Ленинградского, 1-го, 2-го и 3-го Прибалтийских , 3-го Белорусского, а также Балтийского флота от немецких захватчиков были очищены Прибалтийские республики, а остатки вражеских войск заперты в Курляндском котле.

«Девятый удар» - Восточно-Карпатская и Белградская операции, проводившиеся соответственно 8 сентября – 28 октября и 28 сентября – 20 октября 1944 года силами 1-го, 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов. Враг был вынужден оставить большую часть Югославии, Чехословакии и Венгрии. Однако окончательный разгром войск противника в Будапеште и освобождение Венгрии были завершены лишь 17 февраля 1945 года.

«Десятый удар» - Петсамо – Киркенесская операция, проводившаяся 7 – 29 октября 1944 года частями Карельского фронта. От врага был освобождён север Норвегии, ликвидирована угроза Советскому Заполярью.

6 ноября 1944 года в своём докладе Сталин, завершив перечень «десяти ударов» и назвав четвёртый год войны «годом решающих побед», изрёк: «Теперь за Красной Армией остаётся её последняя заключительная миссия: довершить вместе с армиями наших союзников дело разгрома немецко-фашистской армии, добить фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над Берлином знамя Победы! Есть основание рассчитывать, что эта задача будет выполнена Красной армией в недалёком будущем».

***

Освобождение русской армией Балканского полуострова подорвало как позиции Германии (резко сократив её сырьевую базу), так и «тайные намерения США и Англии, намеревавшихся в выгодный момент оккупировать все балканские страны».

В. Карпов по этому поводу написал: «Черчилль был в ужасе от «большевизации Балкан». По его словам, то, что Красная армия пришла в Белград, а затем в Будапешт, «имеет самые ужасные политические последствия для Центральной и Южной Европы».»

Здесь нужно прервать уважаемого автора с тем, чтобы сказать несколько слов об идее славянского единства. Идея о том, что война против Гитлера – это борьба всех славян с их традиционным врагом, германскими народностями, давно эксплуатировалась советской пропагандой. К примеру, уже в августе 1941 года советская власть создала Всеславянский комитет и устроила в Москве Всеславянский съезд. А в разговоре с президентом Чехии Бенешем 18 декабря 1943 года Сталин выразил мнение, что в долгосрочной перспективе миру угрожают две страны – Япония и Германия. «’’Немцы сильный и талантливый народ и могут после войны очень быстро подняться’’. С Тегеранской конференции [он ] вынес впечатление, что в этом плане существует полное единство взглядов между всеми союзниками, - написал Джеффри Робертс в книге «Иосиф Сталин». – На заключительном ужине в честь Бенеша 22 декабря Сталин говорил о необходимости славянского сотрудничества после войны и отмечал, что ‘’до сих пор немцам удавалось разделять славян, сотрудничая с одной частью славян против других, а затем – наоборот. Ныне же славяне должны объединиться’’».

К теме славянского единства Сталин вернулся в своей беседе с аббатом Орлеманским 28 апреля 1944 года: «Германия сможет восстановиться примерно за 15 лет. Вот почему мы должны думать не только о том, как закончить эту войну, но и о том, что произойдёт через 20 лет, когда Германия возродится. Поэтому союз России и Польши совершенно необходим, чтобы не позволить Германии снова начать агрессию».

Третьим партнёром по коалиции славянских государств, предложенной Иосифом Виссарионовичем, должна была стать Югославия. В Югославии, в отличие от Польши, важную роль играла коммунистическая партия маршала Тито. Уже в 1944 году стало ясно, что Тито и его коммунисты станут одними из главных игроков на политической арене послевоенной Югославии.

Но вернёмся к выдержке из книги В. Карпова «Генералиссимус»:

«Черчилль пытается остановить страшный для него процесс продвижения коммунизма на Запад – лучше бы действовать путём созыва глав трёх государств. Но поскольку организация такой встречи требует времени, а ждать нельзя, Черчилль решил немедленно поехать в Москву и конфиденциально со Сталиным обговорить вопрос о сферах влияния.

На всякий случай Черчилль предупредил президента США о своей поездке в Москву. Рузвельт, в свою очередь, сообщил Сталину, что «премьер-министр Англии не уполномочен говорить от имени США, и мы втроём и только втроём можем найти решение по ещё не согласованным вопросам».

Сталин ответил Рузвельту: «Я полагал, что г-н Черчилль едет в Москву по уговору с Вами в Квебеке. Оказалось, однако, что это мое предположение как будто бы не соответствует действительности. Мне неизвестно, с какими вопросами едут в Москву г-н Черчилль и г-н Идеи. Мне об этом ничего не сообщали до сих пор ни тот, ни другой. Г-н Черчилль выразил желание в своем послании на мое имя приехать в Москву, если не будет возражений с моей стороны. Я, конечно, ответил согласием. Так обстоит дело с вопросом поездки Черчилля в Москву. В дальнейшем я буду информировать Вас по мере выяснения дела после встречи с г-ном Черчиллем». Первая встреча Сталина с Черчиллем состоялась 9 октября в 22 часа. В самом ее начале Черчилль затронул балканский вопрос и выдвинул предложение о «разделе сфер влияния» на Балканах. Он заявил: «Давайте урегулируем наши дела на Балканах. Ваши армии находятся в Румынии и Болгарии. У нас есть там интересы, миссии и агенты. Не будем ссориться из-за пустяков. Что касается Англии и России, согласны ли Вы на то, чтобы занимать преобладающее положение на 90% в Румынии, на то, чтобы мы занимали преобладающее положение на 90% в Греции и пополам – в Югославии?» Пока это переводилось, Черчилль взял пол-листа бумаги и написал:

Румыния Россия – 90% Другие – 10%

Греция Великобритания (в согласии с США) – 90% Россия – 10 %

Югославия – 50—50%

Венгрия – 50—50%

Болгария Россия – 75% Другие – 25%

В своих мемуарах Черчилль пишет: «Я передал этот листок Сталину, который к тому времени уже выслушал перевод. Наступила небольшая пауза. Затем он взял синий карандаш и, поставив на листке большую галку, вернул его мне. Для урегулирования всего этого вопроса потребовалось не больше времени, чем нужно было для того, чтобы это написать. Затем наступило длительное молчание. Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец я сказал: „Не покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжем эту бумажку“. – „Нет, оставьте ее себе“, – сказал Сталин». Переводивший эту беседу Сталина с У. Черчиллем В. М. Бережков следующим образом воспроизвел ответ Сталина: «Не знаю, почему я должен ее уничтожать. Это, собственно, Ваша бумага, Вы с ней пришли и можете оставить ее у себя». Как видим, Сталин не пошел на раздел сфер влияния, предложенный Черчиллем. Синяя галочка не подпись, она могла означать просто «читал». Но Черчилль в узком кругу преподносил это как согласие Сталина на сделку «fifty – fifty». Ситуация несколько похожа на предложение Гитлера о разделе сфер влияния в Европе и Азии. Тогда Сталин не согласился на этот раздел. Но позднее все же был подписан секретный протокол о переходе к Советскому Союзу Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии и части Полыни. После диалога с Черчиллем ни устного, ни письменного согласия на его «fifty – fifty» Сталин не дал, а в коммюнике, опубликованном 20 октября 1944 года, как итог встречи с Черчиллем, однозначно оговаривалось: «Право югославского народа самому решить вопрос о своем будущем государственном устройстве после войны, конечно, признается неотъемлемым». («Генералиссимус»)

Сталин чётко выдерживал «соглашение о процентах». Поэтому в декабре 1944 года, когда британские войска предприняли попытку разоружить греческие партизанские формирования ЭЛАС, и тем самым спровоцировать вооружённое восстание в Афинах, Сталин отказался поддержать греческих коммунистов…

Сразу после Черчилля, в декабре 1944 года, Москву посетил ещё один важный иностранный гость – генерал де Голль, чтобы встретиться с маршалом Сталиным. «Сталин очень пренебрежительно отзывался о де Голле на Тегеранской конференции, и не намного лучше - на Ялтинской, которая состоялась через два месяца после приезда де Голля в Москву. На встрече с Рузвельтом 4 февраля (1945 г.) Сталин заявил, что де Голль не совсем понимает положение Франции. Американцы, англичане и русские проливали кровь ради освобождения Франции. Французы же потерпели поражение и сейчас имеют лишь восемь дивизий. Тем не менее, де Голль хочет, чтобы у Франции были те же самые права, как у США, Англии и России». ( Д. Робертс «Иосиф Сталин»)

Забегая вперёд, скажем, что в итоге американцы поддержали де Голля, хотя он им и не нравился. Но «французские большевики нравились ещё меньше»…

***

А как обстояли дела у союзников России - на Западном фронте?

Выслушаем историка Юрия Емельянова: «К началу сентября им казалось, что по короткой дороге в Берлин их победоносный шаг ничто не сможет остановить. Но получилось по-иному. Вскоре от оптимизма и разговоров о возможности попасть домой к Рождеству ничего не осталось. ‘’Но известие о переходе германской границы, - писал О. Бредли, - не могло скрыть того факта, что наше наступление выдохлось. Не успели наши войска перейти границу, как мы вынуждены были остановиться… Наши танки застряли в стальных зубах линии Зигфрида… В течение последующих двух месяцев мы были вынуждены топтаться на месте перед линией Зигфрида… Наш рывок к Рейну оказался неудачным, и вместе с ним развеялась наша заветная мечта на скорую капитуляцию Германии‘’. Развеялась и мечта американских генералов в ближайшие недели объявить себя главными победителями Германии, а заодно хозяевами планеты.

К тому времени немецкие войска остановили продвижение союзников и в Северной Италии. За год с лишним боевых действий союзные войска так и не сумели занять Италию».

И далее: «16 декабря 1944 года немецкие войска развернули наступление в Арденнах. 1 января 1945 года немцы перешли в наступление в Эльзасе. Это наступление немцев Ч.Уилмонт называл «Перл-Харбором войны в Европе». Оборона союзников была прорвана, а американские части в Бастони окружены. Большое число американских самолётов было уничтожено на земле. Было захвачено немало пленных.

Свидетельством неспособности союзников без помощи СССР одолеть Германию стало обращение Черчилля к Сталину 6 января 1945 года. В связи с отступлением союзников в Арденнах под натиском немцев Черчилль просил Сталина сообщить: ‘’Можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть ‘’. На следующий день Сталин ответил, что Ставка Верховного Главнокомандующего решила: ‘’Не считаясь с погодой, открыть широкое наступательное действие против немцев по всему центральному фронту не позже половины января ‘’.

Генерал Штеменко подчёркивал, что, верные своим союзническим обязательствам, советские войска перешли в решительное наступление 12 января 1945 года». (Ю. Емельнов «Сталин. Генералиссимус Великой Победы»)

«Лавина наших войск, пришедших в движение 12-15 января 1945 года, подавила сопротивление противника и за две с небольшим недели прошла 500 километров, освободила Варшаву и вышла на реку Одер. А к моменту открытия Ялтинской конференции 4 февраля 1945 года - находилась в 60 километрах от Берлина». (О. Платонов)

Два шага к триумфу

Итак, победоносно завершив стратегическую наступательную, самую крупно масштабную, операцию Великой Отечественной – Висло –Одерскую, в ходе которой силами пяти фронтов были полностью разгромлены 35 немецких дивизий, ещё 25 потеряли половину живой силы и техники, утратив боеспособность, советские войска закрепились на плацдармах на левом берегу реки Одер. Тем самым были созданы предпосылки для проведения Берлинской операции. Хотя германские войска потерпели сокрушительное поражение, но продолжали ожесточённо сражаться с теснящей их Красной Армией.

«Появление советских войск в 70 километрах от Берлина было ошеломляющей неожиданностью для немцев», - написал в те дни маршал Жуков, который намеревался наступать на Берлин. Но жизнь внесла свои коррективы: «Развитие событий не позволило нам провести наступление на Берлин»…

В этих условиях начала свою работу вторая из трёх Конференций глав союзных стран - Ялтинская конференция (4 – 11 февраля 1945 года). «К открытию конференции для всех было очевидно, что Красная Армия является решающей силой, способной разгромить гитлеровскую Германию. (…) И всё же, по-прежнему стремясь опередить Красную Армию в её движении вглубь Европы, Черчилль предложил перебросить войска союзников на Любляну навстречу советским войскам. Таким образом, англо-американские войска получили бы возможность первыми войти в Австрию и Чехию. Однако это предложение осталось без ответа» (Ю. Емельянов).

Конференция в Крыму была последней, на которой, как писал О. Платонов, союзники по антигитлеровской коалиции ещё держались более или менее корректно в отношении России, выдержавшей основную тяжесть войны. Некоторые авторы считают, что на этой конференции СССР сделал Западу больше уступок, чем Запад – Советскому Союзу. Вот что по этому поводу написал исследователь Жак Пауэлс: «Часто говорят, что на крымском курорте Ялте умница Сталин сумел перехитрить своих западных коллег, особенно президента Рузвельта, который в то время был уже больным человеком. Это далеко не так. Самое главное на этой встрече британцам и американцам терять было нечего, а получить они могли почти всё. На другом полюсе были русские; им эта конференция была, скорее всего, вообще не нужна».

Это крайняя точка зрения, а как было на самом деле? Прежде всего, отметим, что конференция была, несомненно, нужна русским и важна для Сталина. Нельзя не согласиться и с таким выводом немецкого историка Йоста Дюльффера: «4 февраля 1945 года в Ялте состоялась встреча «Большой тройки», участники которой собирались обсудить мироустройство после войны. Утверждение же, что они собирались поделить мир между собой, не более чем легенда» («Рузвельт, Черчилль и Сталин на пути к биполярному миру»). Неверно и то, что хитрый советский диктатор имел, якобы, собственный «генеральный план» по расширению советского господства в Европе, чтобы сделать возможным передел мира и укрепить коммунистическую общественную модель. Также весьма важно учитывать, что, помимо поиска компромиссов, каждый из участников – и Рузвельт, и Черчилль, и Сталин – преследовали свои интересы. Каждый! (К примеру, для Рузвельта очень нужно было получить согласие Сталина на то, чтобы советские войска вступили в войну с Японией.)

Историк Ю. Емельянов справедливо считает, что Сталин на этой конференции «закрепил своё положение неформального лидера Большой тройки»: «Сталин активно использовал свой авторитет среди участников Ялтинской конференции для того, чтобы добиться послевоенного устройства мира в интересах СССР. Одним из главных вопросов на конференции стал вопрос о послевоенном будущем Германии. (…) Вместо плана разделения Германии на несколько государств, который был впервые выдвинут западными державами на Тегеранской конференции, было принято предложение, отвечающее интересам СССР, о сохранении единой Германии под управлением центральной контрольной комиссии из главнокомандующих оккупировавших держав, но с установлением четырёх оккупационных зон». Германия была разбита на четыре зоны, из которых одна, самая большая, отходила под контроль России. Также по настоянию Сталина было принято решение о взыскании с Германии репараций за ущерб, нанесённый этой страной союзным странам. Для России эта цифра составляла 10 млрд. долларов.

Что касается Польши, советская сторона настояла и «в решение по Польше было недвусмысленно записано, что восточная граница Польши должна идти вдоль линии Керзона, с отступлениями от неё в некоторых районах от пяти до восьми километров в пользу Польши». Западная граница переносилась до Одера. Сталин очень надеялся на то, что расширенная на запад, независимая, дружественная СССР, сильная Польша никогда больше не станет тем «коридором», по которому немецкие захватчики уже дважды приходили в Россию.

В вопросе по Дальнему Востоку Иосиф Виссарионович добился признания за СССР права на создание безопасных границ, которые с начала 20 века постоянно подвергались нападениям со стороны соседей. При этом СССР обязался вступить в войну с Японией через два-три месяца после капитуляции Германии.

Переговоры по поводу создания всемирной организации стран (будущей ООН) с участием экспертов успешно прошли ещё в конце 1944 года. Так что в Ялте речь шла, главным образом, о будущей роли главных держав в её стабилизации. В этой связи Ф. Рузвельт говорил о разработанной им доктрине «четырёх мировых жандармов». Кроме стран «большой тройки» - Америки, Великобритании и Советского Союза, в состав «жандармов» Рузвельт включил Китай. (В итоге получалось – две трети от числа всех жителей планеты) Кстати, Черчилль был против кандидатуры восточного гиганта, но отстаивал ведущую роль Франции в послевоенной западной Европе.

«Выступая в ходе дискуссий, Сталин вновь поставил вопрос о включении в состав членов ООН советских республик (сначала речь шла об Украине, Белоруссии и Литве) наряду с СССР, хотя это предложение вызвало глухое сопротивление западных союзников. Однако для Сталина главным в ООН было не получение дополнительных голосов на Генеральной ассамблее, а превращение её в инструмент единства трёх великих держав». (Ю. Емельянов «Сталин»)

Кадоган, помощник министра иностранных дел Англии, писал своей жене из Ялты: «Никогда не думал, что с русскими так легко общаться. Джо (Сталин – авт.), в частности, просто великолепен. Это великий человек. Он очень выгодно отличается от двух других престарелых руководителей». А личный представитель президента США и его близкий друг Г. Гопкинс, уезжая из Ялты, восхищался гением Сталина: «Мы искренне верили, что это рассвет нового дня, о котором мы все молились и говорили в течение многих лет… Русские доказали, что могут мыслить рационально и перспективно. Ни у президента, ни у кого из нас не было и тени сомнения, что мы сможем мирно сосуществовать с ними многие и многие годы»…

Чтобы завершить разговор о Ялтинской конференции, приведём цитату из статьи немецкого историка Й. Дюльффера: «В Ялте в 1945 году обсуждались как вопросы, по которым участники «Большой тройки» были согласны друг с другом, так и такие вопросы, по которым у них были разногласия, но которые они собирались урегулировать позже. Этого, как известно, так и не случилось – в Ялте были заложены основы как сотрудничества в области укрепления мира, так и будущей конфронтации. В итоге дело дошло до конфликтов, вылившихся в холодную войну» (Й. Дюльффер «Рузвельт, Черчилль и Сталин на пути к биполярному миру»).

Через два после Крымской встречи, 13-14 февраля 1945 года, авиация союзников совершила варварскую бомбардировку – «сожжение» - Дрездена (погибло более 200 тысяч мирных жителей). Бомбардировку демонстративную, о которой их Советы отнюдь не просили. Для чего? Жак Пауэлс в книге «США во Второй мировой войне» по этому поводу пишет: «’’Что же произошло на самом деле? Я думаю, следующее: русские войска очень быстро продвигались вперёд, и западные союзники решили показать русским, что у нас не только сильная армия, но и великолепные ВВС. Таким образом, чтобы русским было ясно, что они должны вести себя хорошо, в противном случае мы покажем им, что можем сделать такое и с русскими городами. (Дрезден) был идеей таких людей, как Черчилль; это было намеренное массовое убийство – в этом я не сомневаюсь’’ Так объяснил бомбардировку через много лет канадский член экипажа бомбардировщика». То есть, разрушение города Дрездена было просто англо-американским сигналом «дядюшке Джо»…

***

Вскоре после завершения конференции в Ялте в СССР отмечали 27-ю годовщину создания Красной Армии. В своём приказе от 23 февраля 1945 года Сталин, перечислив успехи советских войск за первые недели года, подчеркнул: «Гитлеровцы кичились, что более сотни лет ни одного неприятельского солдата не было в пределах Германии и что немецкая армия воевала и будет воевать только на чужих землях. Теперь этому немецкому бахвальству положен конец. (…) Полная победа над немцами теперь уже близка. (…) Чем ближе наша победа, тем выше должна быть наша бдительность, тем сильнее должны быть наши удары по врагу».

К 23 марта 1945 года войска 3-го Украинского фронта вступили на территорию Австрии, а 6 апреля начался штурм Вены. А в это же время союзники пытались «украсть победу у Страны Советов», для чего проводили переговоры в Берне: представители армии США и Великобритании обсуждали с генералом СС Вольфом капитуляцию гитлеровцев в Северной Италии. Советское правительство настаивало на участии в этих переговорах, но ему было в этом отказано. Тогда Сталина волновал вопрос: кто же будет брать Берлин – мы или союзники? Наши генералы заверили Главнокомандующего: Мы!

«Сомнения Сталина по поводу намерений союзников были обоснованными. 1 апреля Черчилль писал Рузвельту: ‘’Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, когда вызовет серьёзные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и в этом случае, если Берлин окажется в пределах досягаемости, мы, несомненно, должны его взять’’» (Ю. Емельянов «Сталин»).

К нашему счастью, президент США Рузвельт не во всём поддерживал британского премьера. В отличие от Черчилля, господин Рузвельт с пониманием относился к советской точке зрения и вёл по отношению к маршалу Сталину «мягкую политику» (что всё чаще стало раздражать тех, кого принято называть - «власть за троном»). Г. Гопкинс считал, что для блага мира соединённые Штаты должны смириться с господствующим положением СССР в послевоенной Европе. Он полагал, что советско-американские отношения станут ключевым вопросом в послевоенном мире. А вот Великобритания, по его мнению, должна была согласиться со второй ролью в англо-американском союзе, что для британского правительства казалось унизительным.

Но, к огорчению Сталина и всего советского народа, 12 апреля 1945 года «друга России» не стало – неожиданно для многих президент Рузвельт скоропостижно скончался при написании речи по случаю учреждения ООН.

Сменивший Рузвельта Гарри Трумэн никогда, мягко говоря, не испытывал симпатий к России, и сразу начал менять курс прежнего президента на прямо противоположный. Он переходит к политике «грубого и наглого диктата в отношении нашей страны».

«Отношение Рузвельта в этом смысле, - написал Ж. Пауэлс, - часто противопоставляется отношению его преемника, Гарри Трумэна, который показал себя сторонником жёсткой линии Черчилля в отношении Сталина. (…) Основными определяющими причинами были резкие изменения в условиях войны и другие события, определяющие смену курса тех, кто принимал решение в Вашингтоне после смерти Рузвельта. В том числе не только нового президента, но и его старших советников, которые помогали формировать внешнюю политику его предшественника и которые тоже переключились на жёсткую черчиллевскую линию» (Ж. Пауэлс «США во Второй мировой войне»).

И далее: «Позицию Трумэна и его уверенность в себе усилили военные успехи американских и британских войск в марте – апреле 1945 года, которые привели к оккупации ими большей части Германии. Кроме того, вскоре после своего прибытия в Белый дом этот человек из штата Миссури узнал, что в обозримом будущем в его распоряжении, вероятно, окажутся совершенно новые средства, которые помогут Вашингтону навязать свою волю Советскому Союзу. Речь идёт об атомной бомбе, но весной 1945 года бомба ещё не играла значительной роли в американской дипломатии. Только в самые последние месяцы войны, то есть летом 1945 года, Трумэн окажется в состоянии разыграть карту ядерной дипломатии».

Здесь нужно поправить автора: разыграть карту «ядерного шантажа», а не «дипломатии»…

В середине апреля 1945 года русские войска приступают к завершающей операции Великой Отечественной войны – взятию Берлина. В обращении маршала Жукова, распространённом 15 апреля в войсках 1-го Белорусского фронта, были и такие слова: «Пришло время добить врага и победно закончить войну… За нашу Советскую Родину – вперёд на Берлин!»

24 апреля 1945 года войска 1-го Белорусского фронта соединились с войсками 1-го Украинского фронта в восточной части Берлина. Таким образом, закончено окружение Франкфуртско-губенской группировки противника.

25 апреля 1945 года на восточном берегу Эльбы войска 1-го Украинского фронта встретились с войсками 1-й Армии США. В результате этой встречи войск союзников остатки вооружённых сил фашистской Германии были расколоты на две части – северную и южную. Это историческое событие было отмечено приказом Верховного Главкома и салютом в Москве.

27 апреля Сталин обратился к бойцам и командирам Красной Армии по радио: «Наша задача и наш долг – добить врага, принудить его сложить оружие и безоговорочно капитулировать. Эту задачу перед нашим народом и перед всеми свободолюбивыми народами Красная Армия выполнит до конца».

30 апреля в 14:25 войсками 3-й Ударной армии и 1-го Белорусского фронта была взята основная часть здания рейхстага. А через час Жукову сообщили, что разведчики Егоров и Кантария водрузили над рейхстагом Красное знамя.

В 3 часа50 минут 1-го мая на командный пункт 8-й гвардейской армии был доставлен начальник генштаба германских сухопутных войск генерал Кребс. Он заявил, что уполномочен установить непосредственный контакт с Верховным командованием Красной Армии для проведения переговоров о перемирии. В 4 часа утра генерал В. Чуйков доложил об этом маршалу Жукову, а также сообщил, что Гитлер покончил жизнь самоубийством 30-го апреля. «Жуков тут же позвонил Сталину. Сталин ответил: ‘’Доигрался подлец. Жаль, что не удалось взять его живым. Где труп Гитлера?’’ ‘’По сообщению генерала Кребса, труп Гитлера сожгли на костре ‘’, - ответил Жуков. ‘’Передайте Соколовскому, - сказал Верховный, - никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими генералами не вести ‘’» (Ю. Емельянов «Сталин. Генералиссимус Великой Победы»).

Провал манёвров Кребса привёл к тому, что в тот же день он, а также Геббельс вместе со своей семьёй покончили жизнь самоубийством.

После самоубийства Гитлера правительство Германии возглавил адмирал Карл Дениц. 6 мая он направил генерала Йодля в штаб Эйзенхауэра для ведения переговоров о перемирии на Западе.

7 мая в 2 часа 41 минуту был подписан акт о безоговорочной капитуляции в Реймсе. С нашей стороне был лишь генерал Суслопаров. Сталин был этим фактом очень недоволен, но договорился с союзниками «считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции». А окончательный акт должен был подписать назначенный Сталиным представитель Верховного командования союзников маршал Жуков. Что и произошло в ночь с 8 на 9 мая.

Акт о безоговорочной капитуляции Германии был подписан генерал-фельдмаршалом В.Кейтелем. От СССР капитуляцию принял маршал Жуков, от США – командующий стратегическими воздушными силами генерал Спаатс, от Британии – маршал авиации Артур Теддер и главком французской армии генерал Делатр де Тассиньи.

Ночью 9 мая был объявлен приказ Верховного Главнокомандующего, в котором говорилось: «Великая Отечественная война, которую вёл советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена. Германия полностью разгромлена!»

9 мая был объявлен Днём Победы.

В тот же день Сталин выступил по радио, поздравив соотечественников с «великим Днём Победы над Германией». Кроме прочего, он сказал: «Вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией. (…) Великая Отечественная война завершилась нашей полной военной победой. Период войны в Европе окончился. Начался период мирного развития. С победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы!»

«За всю историю человечества, - отметил О. Платонов в книге «Эпоха Сталина», - ни один народ в мире, кроме русского, не испытывал на себе такой чудовищной тяжести как человеческих потерь, так и материальных лишений, выдержал все тяготы и утраты, сумев сохранить себя выдающейся нацией и ядром огромного государства. Стойкости и жертвенности русского народа мир обязан победе над Германией и творцами ‘’нового порядка’’»

Не случайно в своём выступлении на кремлёвском приёме в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года «Генералиссимус Великой Победы» - товарищ Сталин поднял тост за русский народ:

« Товарищи, разрешите мне поднять ещё один, последний тост.

Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа.

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошёл на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошёл на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

За здоровье русского народа!»

***

Победа над Германией не означала конца Второй мировой войны. А радость от победы над фашистами объединила союзников лишь ненадолго. Триумф Советского Союза вовсе не радовал истинных «хозяев мира». Поэтому и долгожданной «передышки» Советской России не дали: Черчилль и компания опустили «железный занавес», запустили «ядерный шантаж», который явился прологом провозглашённой чуть позже «холодной войны»…

4 - 12 февраля 2020 года, Александр Огородников