Анализ проекта федерального закона «Об основах системы профилактики домашнего насилия в Российской Федерации» (не внесён, на стадии экспертного обсуждения) позволяет выявить следующие его значительные недостатки, полностью препятствующие его принятию.
«Процессуальные» недостатки
В соответствии со статьей 1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, порядок гражданского судопроизводства в федеральных судах общей юрисдикции определяется указанным кодексом, порядок гражданского судопроизводства у мирового судьи – также Федеральным законом «О мировых судьях в Российской Федерации». В нарушение указанной нормы, статьи 32 и 33 законопроекта содержат процессуальные нормы, регулирующие порядок вынесения судебного защитного предписания мировым судьей, существенно снижая уровень существующих процессуальных гарантий.
Законопроектом контроль за исполнением судебного защитного предписания возлагается на органы внутренних дел и службу судебных приставов (часть 11 статьи 33 законопроекта). При этом не конкретизируется, имеет ли судебное защитное предписание силу исполнительного документа, кроме того, Федеральные законы «Об исполнительном производстве» и «О судебных приставах» не определяют порядок исполнения («контроля за исполнением» по терминологии законопроекта) подобного рода документов, что также создает условия для злоупотреблений.
Предлагаемая законопроектом возможность возложения судебным защитным предписанием на нарушителя обязанности возместить имущественный и моральный вред пострадавшему (пункт 3 части 3 статьи 34 законопроекта) противоречит действующему законодательству, поскольку:
- к подсудности мирового судьи относятся дела по имущественным спорам при цене иска, не превышающей пятидесяти тысяч рублей (пункт 4 части 1 статьи 23 ГПК РФ), в то время как в законопроекте размер возмещения имущественного вреда судебным защитным предписанием какой-либо суммой не ограничен;
- к подсудности мировых судей в статье 23 ГПК РФ не отнесены дела о компенсации морального вреда, причиненного нарушением личных нематериальных прав и нематериальных благ;
- указанные требования не относятся к требованиям, рассматриваемым в приказном порядке либо в порядке упрощенного производства, они разрешаются в общеисковом порядке по общим правилам ГПК РФ (подраздел II раздела II ГПК РФ). Возмещение вреда в ином, чем установленном ГПК РФ (с существующими «стандартами доказывания»), порядке нарушает основные принципы гражданского судопроизводства.
Возложение судебным защитным предписанием на нарушителя обязанности передать пострадавшему его личного имущества, документов (пункт 2 части 3 статьи 34 законодательного предложения) недопустимо, поскольку они могут являться предметом спора, принадлежность имущества и документов требует представления доказательств на основе состязательности в общеисковом производстве. Кроме того, возможны злоупотребления: переданное на основании судебного защитного предписания имущество может быть реализовано недобросовестным супругом и впоследствии возможность его возвращения будет отсутствовать; супруги могут легко использовать судебные защитные предписания в схемах по «выводу» имущества из имущественной массы, на которую кредиторы могут обратить взыскание.
Возложение судебным защитным предписанием обязанности покинуть место совместного жительства или место совместного пребывания, независимо от наличия у нарушителя права проживания в соответствующем жилом помещении (пункт 1 части 3 статьи 34 законодательного предложения), противоречит статье 40 Конституции Российской Федерации, гарантирующей право каждого на жилище, статье 1 ЖК РФ, закрепляющей принципы неприкосновенности и недопустимости произвольного лишения жилища, беспрепятственного осуществления жилищных прав, равенства участников жилищных отношений по владению, пользованию и распоряжению жилыми помещениями. Кроме того, решение данного вопроса не относится к подсудности мировых судей, закрепленной в статье 23 ГПК РФ.
2. Недостатки правовых дефиниций в законопроекте.
К иным недостаткам отнесём следующие, вытекающие из недостатков статьи 2. Многие действия, квалифицируемые в законопроекте как виды домашнего насилия, по существу, учитывая конкретную семейную ситуацию, могут не иметь отношения к насилию.
Так, в законопроекте (статья 2) под психологическим насилием понимается, в том числе, высказывание угроз совершения семейно-бытового насилия по отношению к пострадавшему или его близким лицам, знакомым, домашним животным. Однако такие угрозы могут высказываться эмоционально, не носить реального характера, осуществляться в воспитательных, профилактических целях, для предотвращения причинения вреда жизни или здоровью ребенка: родители запрещают под угрозой физического наказания перебегать железнодорожный переезд перед приближающимся поездом, заниматься «зацепингом», играми с контролем дыхания, иными экстремальными увлечениями, состоять в экстремистских или суицидальных группах в социальных сетях и т.д. Не оправдывая рассматриваемые угрозы, отметим, что для эффективности запретов совершения детьми крайне опасных действий, именно такие угрозы порой оказываются единственно действенным способом воспитания.
К психологическому насилию в законопроекте (статья 2) относится также изъятие документов, удостоверяющих личность, тем самым законопроект распространяется, например, на супругу, которая забрала у находящегося в состоянии алкогольного опьянения супруга (сына, отца и др.) паспорт, чтобы он не взял микрокредит либо распорядился имуществом семьи.
Как психологическое насилие в законопроекте квалифицируется и предъявление требований, не соответствующих возрасту или возможностям гражданина. Возникает вопрос, кто будет оценивать степень такого соответствия. Зачастую никто, кроме родителей, не сможет (не в состоянии) это соответствие адекватным и должным образом определить. В таких ситуациях затрагиваются чувства и психические состояния, не регулируемые правом, – доверие, надежда, уверенность, уважение и др.
В качестве экономического насилия в законопроекте рассматривается, в частности, запрет на трудоустройство, однако, например, в силу части третьей статьи 63 Трудового кодекса Российской Федерации с письменного согласия одного из родителей (попечителя) и органа опеки и попечительства трудовой договор может быть заключен с лицом, получившим общее образование и достигшим возраста четырнадцати лет либо с лицом, получающим общее образование и достигшим возраста четырнадцати лет, для выполнения в свободное от получения образования время легкого труда, не причиняющего вреда его здоровью и без ущерба для освоения образовательной программы. В контексте законодательного предложения отказ в письменном согласии будет рассматриваться как экономическое насилие.
Под принуждением к тяжелому и вредному для здоровья труду как разновидности экономического насилия (статья 2 законопроекта) может быть отнесено требование родителей посещать ребенком школу, поскольку занятия в школе объективно в силу повышенной нагрузки, стрессов могут не всегда приносить пользу здоровью школьников.
Предусматриваемое законопроектом массированное вмешательство государства в семейные отношения, масштабная регламентация доверительных, личных вопросов и сфер взаимоотношений членов семьи, не подлежащих правовому регулированию, делает семью крайне непривлекательной формой семейных отношений. Возникает вполне закономерный вопрос: зачем вступать в брак или рожать детей, если при малейшем ухудшении отношений в семье и обращении «пострадавшего» к «субъектам профилактики домашнего насилия» права и свободы потенциально могут быть существенно ограничены. Социально-демографическая ситуация в стране, характеризующаяся уменьшением количества заключаемых браков (с 1 225 985 браков в 2014 г. до 893 039 браков в 2018 г.), снижением рождаемости (с 1 942 683 чел. в 2014 г. до 1 604 344 чел. в 2018 г.) требует поддержки института семьи, чему анализируемый законопроект не способствует.
3. Законопроект повышает степень напряженности в отношениях между членами семьи, препятствует внедрению примирительных процедур.
Затронем еще и следующий аспект. Законопроект устраняет причины домашнего насилия, а, напротив, повышает степень напряженности в отношениях между членами семьи, препятствует внедрению примирительных процедур, при этом развитие примирительных процедур – одно из основных направлений совершенствования судопроизводства на современном этапе.
Законодательное предложение в систему профилактики домашнего насилия не включает примирительные процедуры, вместе с тем именно примирительным процедурам принадлежит ведущая роль в системе способов разрешения семейно-правовых конфликтов.
Например, в судах Владимирской области ежегодно более 30 % дел по спорам о воспитании детей заканчиваются примирением родителей и заключением мировых или медиативных соглашений. Этот показатель выше, чем по любой другой категории дел, и он свидетельствует об активной роли суда в снижении уровня конфликтности в отношениях родителей.
25 октября 2019 г. вступили в силу изменения в процессуальное законодательство и в Федеральный закон «О медиации» (Федеральный закон от 26.07.2019 № 197-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»), в соответствии с которыми расширяется перечень примирительных процедур: помимо медиации, в законодательство вводятся переговоры и судебное примирение.
Судебными примирителями, как и медиаторами, смогут стать судьи в отставке. У судебных примирителей будут достаточно широкие полномочия: в целях примирения они будут вправе вести переговоры со сторонами, знакомиться с материалами дела, давать сторонам рекомендации, осуществлять другие действия в целях скорейшего урегулирования спора. Регламент проведения судебного примирения будет утвержден Верховным Судом. Потенциал примирительных процедур должен быть использован в системе профилактики домашнего насилия.
4. Предлагаемые формы профилактического воздействия, декларируемые как новые, а по существу – воспроизводящие (дублирующие) действующие, размывают цельность существующей системы уголовно-правовых, гражданско-правовых, семейно-правовых способов защиты прав детей, супругов и иных близких лиц, приводят к неопределенности правового регулирования, существенно редуцируя его эффективность.
Многие содержащиеся в законопроекте виды домашнего насилия и меры по его профилактике, декларируемые как новые, уже существуют в гражданском, административном, уголовном законодательстве и лишь неоправданно дублируются разработчиками.
Так, в законопроекте видами психологического насилия являются запрет на получение образования, принуждение посредством угроз либо шантажа к совершению правонарушений, аморальному поведению или действиям, представляющим опасность для жизни или здоровья пострадавшего (статья 2), при этом создание препятствий к получению общего образования, а также вовлечение в занятие азартными играми, склонение к бродяжничеству, попрошайничеству, воровству, проституции, употреблению алкогольной и спиртосодержащей продукции, наркотических средств или психотропных веществ, потенциально опасных психоактивных веществ или одурманивающих веществ, являются формами злоупотребления родительскими правами и относятся к основаниям лишения родительских прав (ст. 69 СК РФ, подп. «в» пункта 16 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14.11.2017 № 44 «О практике применения судами законодательства при разрешении споров, связанных с защитой прав и законных интересов ребенка при непосредственной угрозе его жизни или здоровью, а также при ограничении или лишении родительских прав»).
В указанном постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации дано толкование содержания понятий «уклонение от выполнения обязанностей по воспитанию», «злоупотребление родительскими правами», «жестокое обращение с детьми», «непосредственная угроза жизни или здоровью ребенка», «совершение умышленного преступления против жизни или здоровья своих детей, другого родителя детей, супруга, в том числе не являющегося родителем детей, либо против жизни или здоровья иного члена семьи» и ряда других.
Умышленные насильственные действия, причинившие вред здоровью, относящиеся в законопроекте к физическому насилию (статья 2 законопроекта), уже запрещены действующим уголовным законодательством (статьи 111 – 116 УК РФ).
Действия по умышленному уничтожению или повреждению имущества, относящиеся в законопроекте к экономическому насилию (статья 2 законопроекта), составляют объективную сторону преступлений, предусмотренных статьями 167, 168 УК РФ, а также административного правонарушения, предусмотренного статьей 7.17 КоАП РФ.
Предусмотренные законодательным предложением виды сексуального насилия уже квалифицируются как преступления в статьях 131 – 135 УК РФ.
Что касается форм профилактического воздействия (которые по существу являются способами, средствами, а не формами), предусмотренных статьей 25 законодательного предложения, то, например, статьей 17 Федерального закона от 23.06.2016 № 182-ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» уже предусмотрены: правовое просвещение и правовое информирование, профилактическая беседа, профилактический учет, профилактический надзор, социальная адаптация, социальная реабилитация. Согласно статье 72.1 УК РФ при назначении лицу, признанному больным наркоманией, основного наказания, не связанного с лишением свободы, суд может возложить на осужденного обязанность пройти лечение от наркомании и медицинскую и (или) социальную реабилитацию. В силу части 5 статьи 73 УК РФ, на лиц, осужденных к условной мере наказания, суд возлагает обязанность пройти курс лечения от алкоголизма, наркомании, токсикомании. Указанный перечень можно продолжить.
Кроме того, фактически законодательным предложением вводятся новые составы преступлений (либо воспроизводятся существующие), что противоречит Уголовному кодексу РФ, устанавливающему, что новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в УК РФ (ч. 1 ст. 1 УК РФ).
Вывод: законопроект грубо противоречит российскому законодательству и обладает неустранимыми недостатками, будет способствовать не профилактике насилия в семьях, а провоцированию лишней напряженности и конфликтности.
Доктор юридических наук, профессор Кузнецов Михаил Николаевич
Кандидат юридических наук Якушев Павел Алексеевич
11.11.2019
