Исихазм как политическое явление. Часть 1
«Некоторые говорят: ныне нет мученического подвига. Несправедливо. Умри греху и будешь мучеником».
Авва Афанасий[1]
«Когда мы связаны со Христом абсолютным доверием, тогда мы счастливы и радостны. Пребываем в райской радости. Молитесь Богу с распростертыми руками. Это - тайна святых».
Преподобный Порфирий Кавсокаливит[2]
-I-
Для чего мы живем? В чем смысл нашей жизни? Даже людям, далеким от умозрительного философствования, рано или поздно приходят на ум эти вопросы. Они же напрямую подводят к главному: кто мы, что такое человек? Случайный каприз, возникший из неразумной природы, игра химических реакций и пыль на дороге истории? Или образ Божий, Божье творение, причем не только самое высшее, но и любимое. Для сколь-либо разумного сознания ответ очевиден. Как и главная задача человека на земле, заповеданная Создателем, - обо́житься, стать тем, кем мы должны быть.
Но как уподобиться Христу? Для этого нужно пройти по жизни Его путем, или, как писал один русский священник, «ту чашу, которую Ты просил пронести мимо, позволь пригубить и мне, недостойному рабу Твоему»[3]. А это далеко не просто - «можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь?» (Мф. 20: 22). Ведь «будете ненавидимы всеми за имя Мое... Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего: довольно для ученика, чтобы он был как учитель его, и для слуги, чтобы он был как господин его. Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его?» (Мф. 10: 22-25). Но это и означает стать сопричастным Христу, самой нашей жизнью засвидетельствовать верность Ему.
Стать сопричастным Богу... Какая дерзость! К Богу, сошедшему к Своим рабам, искоркам, сгорающим в горниле жизни - это невозможно представить! Не случайно, как полагают богословы, именно это событие окончательно предопределило судьбу диавола, который, пожелав занять «свободное» место в Троице взамен вочеловечившегося Христа, окончательно был низвергнут с неба[4].
Само по себе это событие - вочеловечившийся Бог - «для эллинов безумие, для иудеев - соблазн» (1 Кор. 1: 23) было совершенно безпрецедентным во всем мiроздании. Вполне привычно для человеческого сознания, когда люди хотят стать богами (одна фантастическая книга так и называлась - «Люди как боги»), уподобиться им в могуществе и безсмертии (хотя и эфемерно) - на этом строилась еще античная мифология. Весьма характерно, что мифические античные герои - это особый род смертных существ, считавших себя потомками богов, люди-атланты, являлись богоненавистниками и родичеубийцами, от которых стонала земля. Как и от Каина, она не могла принимать проливаемую героями кровь; это и стало причиной их полного истребления[5]. Но пожелать стать «наоборот»?!
Нужно хотя бы отдаленно представить себе подлинную картину Крестной смерти Спасителя. Ради нас, ради нашего спасения Он в облике человека, одинокий, хотя и в окружении учеников и многочисленных толп, ходил 33 года по земле, которую же Сам и сотворил. Вот, Он прошел дорогой страданий - синедрион, претория, темница. Вот, Ему на голову надели терновый венец, легионеры бьют по ланитам, толпа свищет и орет: «Кровь Его на нас и на наших детях!» (Мф. 27: 25). Принесли гвозди, и солдаты вбивают их в Его тело. Наконец, Крест воздвигается, и Христос висит на нем, стеная и умоляя Отца Своего Небесного о прощении собственных мучителей.
Распятие Иисуса Христа. Мозаика в соборе Святого Апостола Марка, Венеция, Италия. XII век
Даже сама по себе эта картина выглядит мученически. Но полноту ей можно придать за счет некоторых чрезвычайно важных «деталей». Казнили не человека - пророка, преступника или раба. Ненавистно, жестоко и хладнокровно убивали Творца мiра, Того, Кем весь космос и был создан. Попытаемся представить себе ужас и горе Спасителя, видевшего, как Его гонят собственные дети, вследствие безмерной любви к которым Он пришел дать им безсмертие. Однако это произошло, и не посторонние люди, а Его любимые чада ненавидели Иисуса Христа все эти годы. Не легионеры, смеясь, надели на Него терновый венок и вбивали в руки и ноги гвозди, а спасаемые Им Его же сыновья. Они же играли в кости на одежды своего Отца, сидя внизу под Крестом. Может ли кто-нибудь представить такую картину в отношении себя самого?! Не сойдет ли он с ума от отчаяния?!
Сотворение мiра Богом Словом. Италия, Сицилия, Монреале, Кафедральный собор XII век
Способен ли сам по себе человек на такой подвиг, по силам ли он ему? Казалось бы, вполне - ну, быть может, не до таких масштабов. Стоит лишь устремить к этой цели свою волю, напрячь характер, отрешится от соблазнов. «Я хожу в Церковь, пощусь, молюсь, творю милостыню - чего же боле?!» Ну вот и свободно уподобился Христу.
Действительно, как известно, воля человека свободна и в известной степени автономна. «В известной степени» - потому что, по словам Преподобного Серафима Саровского, на человека всегда одновременно действуют три (!) воли: Божественная - всеблагая и спасительная, человеческая - немощная по своей природе и податливая внешнему влиянию, и бесовская - губительная[6].
Преподобный Серафим Саровский (1754-†1833)
Вследствие первородного греха «человеческая» составляющая воли лишь кажется самостоятельной, но в действительности легко попадает в зависимость от бесов и в результате приобретает уверенность о своей «независимости» от Бога. Очень часто даже люди, считающие себя верующими людьми, на самом деле полагают, что к Христу можно прийти каким-то иным путем, не столь мучительным. И формируют свое знание о Спасителе и окружающем мiре (созданным Им же) не по дарованным нам Богом текстам Священного Писания, а «научным» путем познания. И получают выдуманный мiр, где Богу нет места.
Любопытно, как, например, такое обезбоженное сознание выходит из ситуации с признанием непостижимости для себя окружающего мiра. Оно его просто «не замечает», а собственное мнимое полновластие распространяет лишь на открывшиеся ему сферы Вселенной, полагая, будто в дальнейшем по этому же алгоритму будут развиваться его отношения и с неизвестными тайнами бытия.
Об этом как-то удачно писал глубокий русский философ С.Л. Франк: «Мы исходим из допущения, что все нам доселе незнакомое, от нас скрытое, как и все поражающее нас новое, может быть познано, "объяснено" - то есть сведено к знакомому, "понятному", и что оно имеет такое строение, что даже если оно и остается фактически непознанным и непостигнутым, мы имеем право признавать его в принципе познаваемым и постигаемым, то есть сводимым на элементы либо уже знакомые и понятные, либо могущие стать нам знакомыми и понятными. Таков прозаический, рассудочный, обмiрщенный образ мiра; именно в мiре такого рода протекает обычно наша мысль. Этот мiр остается неосвященным, будничным - мiром без святыни»[7].
Семён Людвигович Франк (1877-†1950)
Конечно же, такому человеку Бог не нужен, Он лишь мешает ему жить. «Нет Его, и беда не придет на нас, и мы не увидим ни меча, ни голода» (Иер. 5: 12).
Однако давно подмечено, что это мнимое всесилие над внешним мiром - самообман, и человек не в состоянии справиться не то что с внешними угрозами, но хотя бы контролировать собственные страхи. Давно подмечено, что больше всего человека «разумного» сводит с ума неизвестность в отношении его самого. И, очевидно, по той причине, что он теряет ту нить жизненного следования, которую сам себе нарисовал и в какую так уверовал. Ведь так всё было очевидно по логике причинно-следственной связи: человек уже «устроил» свою жизнь, которая так ему понятна, объяснима, и вдруг...
Вот этого «вдруг» человек и боится больше всего, поскольку не знает его, не может «открыть» для себя, и будущее пугает. Он готов верить в приметы и предсказания. «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет» (Мф. 16: 4). Любое слово современной пифии, сомнительное на самом деле в своей достоверности, значит для него больше, чем вера в Бога. Но «что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий» (Иак. 4: 24).
-II-
Увы, описываемая картина не просто широко распространена, она - обычна для всех времен и народов в той или иной степени. К сожалению, для нашего времени - хрестоматийна. В ней для Бога места нет, а потому и главная задача обо́жения человека звучит нелепо. К чему же тогда все усилия Творца? Наверное, чисто теоретически, задача преодоления «ветхого человека» могла быть решена Им радикально и просто: путем уничтожения самого человека, как это было во время Потопа. Невольно вспоминается многократно произнесенное Богом слово Моисею об уничтожении некоего народа, неблагодарного, жестокого, и рождение от Моисея нового рода (Исх. 32: 9-10).
Но «Бог снизошел, чтобы человека поднять и возвысить до Бога»[8]. Он по Своей неизреченной любви не желает не только уничтожать Свое творение, но вообще не желает насиловать волю кого-либо из нас. Христос хочет, чтобы мы пришли к Нему без знамений и чудес.
И что же Христос «требует» от нас взамен? Того же самого, чем и Он существует - любви. Лишь в любви человек может уподобиться Богу, лишь в любви он может обо́житься. Архиепископу Антонию (Храповицкому) принадлежат очень точное раскрытие состояния Трех Лиц Святой Троицы. Лица различны, говорил он, но в силу того, что Они пребывают в состоянии абсолютной и безграничной любви, Отец, Сын и Святой Дух настолько единодушны, что неразлучимы и немыслимы Одно без Других. Эту же любовь Христос предлагает каждому из нас.
Благоразумный разбойник Рах в Раю
В одной книге была как-то изложена мысль, что Христос любит лишь тех, кто уже возлюбил Его, но, вероятно, это не вполне верное выражение. Христос любит всех, кому дал жизнь, и терпеливо стучит в дверь каждой души, благородно не желая попирать нашей свободы. Если бы Он любил лишь праведников такого могучего уровня, как Преподобный Сергий Радонежский или Преподобный Серафим Саровский, урожденных к святости и великим подвигам благочестия и аскетизма, то все остальные Его творения были бы обречены. Но Он любил и Преподобную Марию Египетскую, и разбойника, висевшего справа от Него на Кресте.
Преподобная Мария Египетская
Как Солнце, Христос светит всем, всем открывает путь к Себе, у Него нет предопределенных ко спасению, и тех, кто станет для них «дровами» в раю. Он не безучастное светило, а деятельный Спаситель, дорожащий каждой овцой Своего стада (Лк. 15: 4-7). «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10: 11). И возвращение одного только блудного сына для Него и всех святых - праздник во всем Царствии Небесном, завершающийся грандиозным пиром (Лк. 15: 11-32).
Великая тайна Божьей любви - непосредственность отношения между Христом и человеком. Авва Алоний говорит: «Если человек не положит в сердце своем, что кроме его одного и Бога никого нет другого в мiре, то не возможет обрести спокойствия в душе своей»[9]. И это глубоко верно и точно: есть Христос и есть каждый из нас. Для двух любящих душ нет никого во всем свете, есть лишь они одни. Но если в земной любви в силу нашей греховной природы это приводит к известному эгоизму, то в любви с Богом это состояние единодушия с Ним. А Его - со всеми нами и с каждым из нас.
С каждым из нас Он состоит в особых отношениях любви, которые касаются тайны нашего бытия в Нем. И все вместе мы во Христе и со Христом любим друг друга, и это и есть Церковь - как собрание единодушных, единоверующих, любящих друг друга лиц - «ныне и присно и во веки веков». Лишь через Христа и во имя Его могут собраться двое и трое, чтобы и Он был с ними. «Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас» (Ин. 14: 20). О, безкорыстная, покрывающая наши грехи и немощи любовь! Где есть любовь, там нет страха, поскольку любовь возникает лишь там, где человек пребывает с Христом и грех умерщвлен. А с Христом какой страх?! «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4: 18).
Безгранично любящий и всесильный Господь никого из нас никогда не оставляет Своей любовью и заботой и всегда готов помочь. «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся; Господь Защититель живота моего, от кого устрашуся» (Пс. 26: 1). Бог есть Любовь, а «любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13: 4-7).
Но здесь возникает неожиданный на первый взгляд вопрос: а способен ли человек сам по себе полюбить Бога до самопожертвования, как это сделал Христос? Притом, что Спасителю «всего лишь» нужен «дух сокрушен, сердце смиренно» (Пс. 50: 19). Увы, скорее следует признать, что «когда я обращаю свой взор на самого себя, то убеждаюсь, что не люблю Бога, не имею веры и что я полон высокомерия»[10].
Наше упоение собственной волей, гордыня, настолько укоренена в человеческой природе, что в буквальном смысле слова нам нужно отсекать ее, чтобы приблизиться (только лишь) к Богу, не говоря уже о большем. Освобождение от греха возможно лишь через преодоление нашего естества, поскольку оно искажено им; и другого пути нет. В том-то и проблема человека в состоянии греха, что сам по себе любить Бога он не может!
Всего-то и нужно отдать Богу свою волю, свою свободу, отказаться от нее. Какая, казалось бы, малость! Но в том-то и дело, что в обычной ситуации этот «отказ» в действительности таковым не является. В сознании возникает масса соблазнительных картин, которые Господь «должен» нам обезпечить взамен отказа от нашей свободы - а в чем же, скажите, тогда смысл этой «сделки», если Творец не хочет сделать то, что нам и так «положено»?! Разве мы заслуживаем чего-то плохого?
Так, за внешним отречением от своей самости мы пытаемся навязать свою волю Христу. Мы готовы признать Христа и отдать Ему свою свободу, но так как мы этого хотим и как сами это понимаем. «Люди хотят решить и иметь добренького Бога. Такого Бога, чтобы Он прощал нас, а мы продолжали бы грешить. То есть чтобы мы творили всё, что хотим, а Он прощал бы нас не переставая»[11]. Или, еще короче: «Ради тебя Бог унизил Себя, а ты ради Него не унижаешься, а возвышаешься и гордишься»[12].
За этим желанием втайне сохранить своеволие забывается, что ни в каких самых романтических снах мы не придумаем ничего лучше того, что предуготовил нам любящий Бог. «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человека, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2: 9). Только Христос думает не о материальных благах и наслаждениях, а о главном - о нашем вечном спасении. Вся наша жизнь во всех ее хитросплетениях, все наши потребности и запросы Ему ведомы изначально. И все потребное для жизни Он даст без подсказки.
Но как это противоречит нашей природе! Господь попускает нам скорби, чтобы мы раскаялись и могли исповедать свои грехи, каждый из которых способен стать препятствием для вхождения в Царствие Небесное. Но что нам до того! У нас своя система ценностей: мы начинаем просить у Христа не прощения нераскаянного греха, а сетуем на то, что лекарство слишком горько и тяжело. Нынешняя мимолетная жизнь нам важнее вечного спасения - лишь бы все вышло по моему желанию!
Поэтому совершенно прав был аббат Бернард Клервоский, говоривший: «Величайшее зло есть своя воля: она все доброе обращает в недоброе, все злое возникает из одного корня своей воли. Своеволие развращает сердца людей и помрачает разум: это - неудержимое зло, всегда присущее духу»[13].
Аббат Бернард Клервоский (1091-†1153)
Своеволие формирует свою систему ценностей, во главе которой, разумеется, человек ставит себя и собственные желания. А отсюда, очевидно, один шаг до классического выражения Ф.М. Достоевского из «Записок из подполья»: «Скажут мне чай не попить или пусть весь мiр рухнет. Да по мне пусть мiр и рухнет, лишь бы я чай испил». А нужно «всего лишь»: «С великой радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка» (Иак. 1: 2-4).
Поэтому великие подвижники веры советуют не просить у Христа каких-то конкретных благ или освобождения от грядущих опасностей: Господь и так знает, что нам потребно. Нужно просить лишь того, чтобы Он даровал нам силу веры и твердость духа, дабы предаться Его спасительной воле и принять ее без ропота и маловерия. «Не будем молитвой насиловать Бога. Не будем просить у Бога избавить нас от чего-либо или разрешить наши проблемы. Но будем просить у Него силы и укрепления, чтобы перенести все. Если мы верим в Его благой промысел, если верим в то, что Ему известно исключительно все в нашей жизни, и Он всегда хочет добра, почему нам не довериться Богу?»[14].
Здесь нет никакого фатума, поскольку воля наша все же свободна (хотя бы и относительно). Но, разумеется, для Бога нет ничего неведомого и закрытого. И, конечно же, Ему ведомы и те, кто выберет лучшую долю, и те, кто отказался от Него. Поэтому в молитвах нередко встречается выражение «избранники Божьи», ставшее причиной возникновения учения о Божественном предопределении у кальвинистов. Разумеется, нет никакой необходимости всемогущество Бога облекать в сомнительный термин «рок».
-III-
Итак, обо́жение человека возможно лишь при кардинальной трансформации всего его естества, при абсолютной жертве Богу того, что поразил грех, что само по себе уже мертво и безплодно. Но это и есть именно то, чем так дорожит каждый из нас, за что борется и что составляет, по глубоко ошибочному расхожему мнению, нашу личность. В действительности человек приобретает истинную свободу, лишь отказавшись от нее в «пользу» Бога.
Как говорил Преподобный Максим Исповедник, то, что мы называем «свободой», а именно право выбора между Богом и грехом, добром и злом, уже является следствием пораженной грехом человеческой природы[15]. На самом деле человек свободен лишь в Боге, и это его естественное состояние. Какая же это свобода, если она, оценивая Христа, уже не свободна?! Вся наша жизнь, весь наш путь духовного обновления и обо́жения - от «научи меня молиться, Сам во мне молись» (по святителю Филарету Московскому) до Апостола Павла: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2: 20).
Это не просто разовый отказ от своего «я» во имя высшей цели, а ежедневное, ежеминутное понуждение себя жить по Христу и со Христом - ведь человек продолжает жить, и природа его не меняется. «Царствие Небесное силой берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11: 12). Уйти от себя - это когда человек говорит: «Пошли меня туда, куда пожелает Твоя любовь. Я достоин ада. И даже если пошлешь меня в ад, лишь мне быть с Тобой. Одного хочу, одного желаю, одного ищу, Христе мой, - быть с Тобой, где бы и как бы Ты ни пожелал»[16].
Это - война человека с самим собой, своим греховным эго, но это - и мир в Боге. А потому из уст Спасителя слышны слова, которые, казалось, никогда не могли быть Им произнесены: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10: 34). «Думаете вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение» (Лк. 12: 51).
Чтобы полюбить Христа, необходимо чистое сердце, дабы грех не побеждал нас, не препятствовал нам прийти к Спасителю. «Блаженные чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5: 8). Сердце очищается от греха молитвой, верой и смирением. Молитва, смирение, терпение - наши верные союзники. Но и они могут возникнуть лишь по милости Христа - ни одна молитва не состоится без Божественной благодати[17].
Когда Апостолы однажды спросили Христа: кто может спастись, Он ответил: «Невозможное человеку возможно Богу» (Лк. 18: 27). А потому: «Сердце чисто созижди во мне, Боже» (Пс. 50: 12). Вообще, легко заметить, что очень часто в молитвах человек выступает в пассивном качестве. Он просит Бога о том, что сам сделать не в состоянии. Например, в канонах Покаянном ко Господу, Пресвятой Богородице и Ангелу Хранителю неоднократно звучат выражения: «от тли недуг возстави мя», «полезно сотвори», «радости мое сердце исполни», «сотвори мя достойна Царствия Небесного», «приими молитвы моя, и донеси я Сыну Твоему» и тому подобные.
Весь грандиозный подвиг человека состоит не в том, чтобы самому освятиться - это нам не по силам. А в том, чтобы преодолеть свое «я» и вверить себя Христу. И совершается этот великий подвиг исключительно верой, которая, как говорил Апостол Павел, «есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 2: 1).
Замечательно, что «покаяние» - одно из Таинств, посредством которого человек освобождается от греха, в греческом языке означает кардинальное изменение человеческого существа, его возрождение, изменение образа мыслей, перемену жизни. И как все блага Бога, покаяние также становится возможным лишь по благодати Божьей. «Только когда благодать Божия всеет в сердце человека семя Божественной любви, он сможет увидеть свою духовную несостоятельность. Солнечный свет, проникая в темную комнату, освещает все. Так и благодать Божия открывает нам опустошенность наших душ, обнажает наши страсти, наши грехи»[18].
Да что там покаяние - все церковные Таинства, вся церковная жизнь посвящена лишь этой цели - стяжать благодать Божью и при помощи Христовой любви предаться Ему. Это-то и есть самое трудное: «всецело предаться воле Твоей святой», помнить, что «все ниспослано Им», что «какие бы ни получал я известия, дай мне принять их со спокойным сердцем и твердым убеждением, что на все святая воля Твоя» (молитва Оптинских старцев). Слова легко звучат при молитве, неимоверно труднее их исполнить в жизни. Более того, борьба с самим собой многократно усложняется действием на человека бесовской воли, жаждущей погубить его; это и есть великий духовный подвиг (Еф. 6: 12)[19]. Вследствие этого так понятны слова Апостола Павла: «Не понимаю, что делаю; потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех» (Рим. 7: 15, 16).
А потому смирение перед Богом, отказ от своей воли, своей исключительности, своего «я» и есть высшая свобода человека. Вслед за которой он становится недосягаемым для греха, обо́жается и становится личностью. «Смирение обладает великой силой, - писал Преподобный Паисий Святогорец. - От смирения диавол рассыпается в прах. Там, где есть смирение, диаволу не находится места. В прошении "помилуй нас" есть смирение - и просящая великой милости Божией душа приемлет просимое»[20].
«Смирение, - как бы продолжает эту мысль другой великий подвижник Православия, - это не просто слова. Смирение - это истина. Чтобы человек познал, что он - ничто. Ничто - это то, что было ничем, прежде чем Бог сотворил все. Мы и есть это ничто. Что у тебя есть, что ты не получил? А если получил, что хвалишься, как не получивший? Великий дар Божий - когда человек позна́ет истину. И эта истина, сказал Господь, освобождает нас от греха»[21].
По Преданию, на мытарствах бесы будут мучить людей лишь за те грехи, которые остались неискупленными и нераскаянными. Так и в нашей земной жизни они имеют власть мучить нас лишь в том, что в нас остается греховным, не очистилось слезой покаяния. Блудника будут истязать блудными помыслами, маловера и гордеца - умилением и жалостью к себе, что автоматически приводит к роптанию на Бога и неверию в Него и Его благой Промысел о нас. В чем мы даем бесам власть над собой, в том и попираемы ими.
Зато душа, омывшая себя слезами духовного раскаяния, становится недоступной им, она отдала себя Богу, доверилась ему: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго! Тяжесть старых, уже искупленных грехов, все еще довлеет над человеком, и он как бы оглушен взрывом того радостного освобождающего от греха чувства. Но как Хома Брут в гоголевском «Вие» недоступен для рук ведьмы, скользящих вокруг святого круга, который тот описал вокруг себя, так и мы защищены от бесов спасительной силой Божьей благодати, наполнившей нашу душу. Пока не совершен новый грех, человек неподвластен бесам. До тех пор, пока он не изменил (увы, снова и снова) Христу, ничто мерзкое его коснуться не в состоянии.
Иисусова Молитва
В идеале происходит то, что демонстрируют нам Святые - они уже не просто не подпадают под власть бесов, но те сами в страхе и криках бегут от них; они повелевают князьями тьмы, как и их Учитель - Христос. Разумеется, это происходит не вследствие мистического перевоплощения человека или каких-либо оккультных практик. А в силу того, что освобожденная от греха душа способна безмерно вместить в себя Христа. Спаситель сочетается с нами, соединяется с нами, а мы становимся сродниками Его.
Любая иная попытка освободиться от бесов, сопряженная нередко с желанием ими повелевать, приводит лишь к тому, что человек саморазрушающийся, «поднимаясь» все ниже и ниже по ступеням бесовского «посвящения», в итоге сам становится орудием своих «слуг». Классический пример - Римский император Юлиан Отступник, прошедший все, вплоть до «высшей», ступени сатанинского посвящения, приносивший человеческие жертвоприношения и открыто объявивший войну Христу[22]. Но последними его словами все же были: «Ты победил, Галилеянин!»[23].
Зато душа, наполненная Христом, не имеет никаких границ своей любви к Нему. «Христовой любовью не насытиться. Чем больше Его любишь, тем больше думаешь, что не любишь Его, и еще больше желаешь любить Его. И, несмотря на все страдания и немощи, у тебя есть уверенность, что ты преодолел смерть, потому что находишься в общении любви Христовой»[24]. Это и означает, что человек, победоносно завершив при Божьей помощи войну со своим греховным естеством и обретя мир в душе, возвратился в свое естественное, райское состояние.
Величко Алексей Михайлович, доктор юридических наук
СНОСКИ
[1] Отечник, составленный Святителем Игнатием (Брянчаниновым). Подворье Русского на Афоне Свято-Пантелеймонова монастыря, 1996. С. 59.
[2] Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. Малоярославец, 2006. С. 178, 179.
[3] Острик Алексий, протоиерей. Молитва. М., 2019. С. 61.
[4] Булгаков Сергий, протоиерей. Апокалипсис Иоанна Богослова. Опыт догматического истолкования. Париж, 1948. С. 92-95.
[5] Авдеенко Е.А. Гомер. «Илиада»: мировоззрение эпоса. М., 2017. С. 63-65.
[6] Николай Александрович Мотовилов и Дивеевская обитель. Свято-Троице-Серафимо-Дивеевский женский монастырь, 1999. С. 104.
[7] Франк С.Л. Непостижимое // Франк С.Л. Сочинения. М., 1990. С. 189.
[8] Если на сердце радости и покоя нет. Мысли и наставления старца Фаддея Витовницкого. Минск, 2015. С. 12.
[9] Отечник, составленный Святителем Игнатием (Брянчаниновым). С. 56.
[10] Нектарий (Антонопулос), митрополит. Возвращение. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2016. С. 41.
[11] Преподобный Паисий Святогорец. С болью и любовью о современном человеке. М., 2010. С. 47.
[12] Нектарий (Антонопулос), митрополит. Возвращение. С. 16.
[13] Иоанн (Максимович), митрополит Тобольский и Сибирский. Илиотропион или сообразование человеческой воли с Божественной волей. Киев, 1896. С. 249.
[14] Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. С. 176.
[15] Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной церкви. М., 1991. С. 95, 96.
[16] Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. С. 149.
[17] Там же. С. 181.
[18] Нектарий (Антонопулос), митрополит. Возвращение. С. 11, 13.
[19] Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. С. 176.
[20] Преподобный Паисий Святогорец. С болью и любовью о современном человеке. С. 65, 66.
[21] Старец Иосиф Исихаст. Полное собрание творений. М., 2015. С. 239.
[22] Алфионов Я. Император Юлиан и его отношение к христианству. М., 1880. С. 296, 297.
[23] Марцеллин Аммиан. Римская история. Книга XXV. Глава 3. М., 2005. С. 357, 358.
[24] Старец Порфирий Кавсокаливит. Житие и слова. С. 154, 158.
_ иеромон.jpg)
 игумен_Союз.png)
1. О различении «похожи» вещей.