От редакции. Сегодня, 3 января, исполняется 80 лет со дня рождения нашего постоянного автора, красноярского писателя А.И.Щербакова. В торжественный для юбиляра день публикуем подборку его стихотворений.
Александр Илларионович - коренной сибиряк, родился в 1939 г. на юге Красноярского края, в с.Таскино, в старообрядческой крестьянской семье. В разных вузах окончил факультеты истории, филологии, экономики и журналистики. Работал учителем, корреспондентом краевых и центральных изданий, возглавлял Красноярское отделение Союза писателей России. Автор более 20 книг, в том числе прозаических - «Свет всю ночь», «Деревянный всадник» (Красноярск, Москва), «Месяц круторогий», «Душа мастера» (Красноярск), поэтических - «Трубачи весны» (Москва), «Глубинка», «Жалейка», «Хочу домой» (Красноярск). Печатался во многих журналах СССР и России: «Наш современник», «Молодая гвардия», «Огонёк», «Уральский следопыт», «Сибирские огни», «Сибирь», «Дальний Восток» и др. Член СП России. Заслуженный работник культуры России. Лауреат первой премии Международного конкурса детско-юношеской литературы им. А.Н.Толстого (проза), дипломант VII Московского международного конкурса современной поэзии «Золотое перо». Живёт в Красноярске.
Дорогой о Господе Александр Илларионович, поздравляем Вас с юбилеем, желаем Божией помощи, сибирской крепости духа и тела, творческих озарений, доброго здравия на многая и благая лета!
***
Сидя на санях, помыслил я...
Владимир Мономах
Глаголу преданным без лести
И одиноким, словно перст,
Я вековал, свою безвестность
Неся безропотно как крест.
Не застрелился и не спился,
Не ударялся в куражи.
Я духом жил, над словом бился,
Грыз перья и карандаши...
Так будет и до самой, самой
До переправы в мир иной,
Когда подвалят к дому сани
Харона русского за мной.
А потому - откуда славе
Явиться? Хватит и того,
Чтоб я «чекан души» оставил
И отзвук сердца своего.
Я дорожил на свете волей
И занесу итог в гроссбух:
Мне спину выгнуло глаголем,
Зато прямым остался дух.
СВЕТ РОДИНЫ
Полный света, сияния, блеска -
Лучезарный весенний восход
Всё мне видится над перелеском,
Упиравшимся в наш огород.
Не бывает чудесней видений...
Столько лет пролетело и зим,
Но мне памятен свет тот весенний,
Всё любуюсь я мысленно им.
Его отблеском дальним согретый,
Ныне исподволь осознаю:
Это ясным и радостным светом
Светит родина в душу мою.
И до вечного пусть до покоя
Озаряет мне думы и сны,
Ибо в жизни не знал ничего я
Ярче той лучезарной весны.
БЛАГОДАРЕНИЕ СЕЛУ
А мне после горькой утраты,
Неправой молвы и суда
Иной не бывало отрады,
Как вновь возвращаться сюда,
Где столько простора, и света,
И вечной лесной тишины.
Все люди видны и предметы,
И все отголоски слышны.
Отсюда все наши интриги
Казались мелки и пусты,
Как наши бескрылые книги,
Бескровные наши холсты.
Здесь пела мне песни овсянка
На чистом родном языке,
И был я для всех просто Санька,
Который свихнут на стишке.
Не видел я сельских идиллий,
Но всё же был счастлив вполне.
Меня если люди судили,
То с явным сочувствием мне.
Мол, слишком неловкий и гордый,
И чин потому небольшой.
Носился, как с писаной торбой,
Всю жизнь со своею душой.
ПРОЩАЛЬНОЕ
Над пропастью, у кромки, на краю
Я за тебя молюсь и повторяю:
«Прощай, Россия, встретимся в раю», -
Хотя едва ль приписан буду к раю.
Ты ж, на кресте распятая вчера,
Не снятая с него до дней текущих,
Но всё же не предавшая добра, -
Достойна и при жизни райских кущей.
Тащил и я с тобою тяжкий крест
Из кедра, певга и из кипариса.
Умаялся. Но верю в Божий перст -
В отмщенье тем, кому закон не писан.
И потому у жизни на краю
Последнюю надежду не теряю:
«Прощай, Россия, встретимся в раю»...
Хотя едва ль приписан буду к раю.
СВЯТЫЕ СТАРУХИ
Среди нищеты и разрухи,
Дурниной заросших полей
Живут по деревням старухи,
Душою послушниц светлей.
Спокойные, ясные лица
Не ожесточились в трудах.
Таких не бывает в столицах
И прочих шальных городах.
А как их тяжёлые руки
Нежны, и теплы, и добры,
Доподлинно ведают внуки,
Льняные ребячьи вихры.
Телята, ягнята и гуси,
Наверно бы, тоже могли
Поведать о том, как бабуси
Их чутко пасли. И спасли.
Да что там телячий с гусиным
И всех братьев меньших роды -
Те бабушки нашу Россию
Спасали не раз от беды!
И нынче на них уповаю.
Восстанет страна, как трава,
Основа её корневая
Ещё, слава Богу, жива.
Я верую в эту основу
И мысли заветной держусь,
Что будет по вещему слову:
«Спасётся платочками Русь».
ПОСЛАНЬЕ ИЗ СИБИРИ
Во глубине сибирской Азии,
Где Енисей берёт разбег,
Рифмую я свои фантазии,
Безвестный, нищий человек.
Из недоходного - в отходные
Мое скатилось ремесло.
Теперь поэзия не модная,
Всех на торговлю понесло.
Всё продается-покупается:
Талант, и слава, и чины.
Менялы в золоте купаются,
Бал правят слуги сатаны.
И, обобрав страну-покорницу,
Рыгочут эти холуи
Над нами, кто трудами кормится
И, если пьёт, то на свои.
Да чтоб я с этим безобразием
Смирился - Боже, упаси!
Ведь я пишу свои фантазии
Не просто в глубине Евразии,
А посреди Святой Руси.
КОНЕЦ ИЗВЕСТЕН
Вы долю нашу знаете и сами,
Небось, не из дворян, не из купцов.
Нам без конца сводить концы с концами
И нищими уйти в конце концов.
Но участи иной мы и не ищем
Здесь, на земле, ибо сказал сам Бог,
Что приютит в Небесном Царстве нищих,
А богачей не пустит на порог.
Погрязшие в стяжательстве и блуде,
Не усмехайтесь криво, так и будет.
ПОСЛЕДНЯЯ ПРОСЬБА
Очнулся Пушкин, слыша голоса.
Пробило два. Подрагивали гири.
И жить всего три четверти часа
Ему осталось в грозном этом мире.
Печален, бледен и почти без сил,
Взгляд обратив к промёрзлому окошку,
Он перед смертью тихо попросил,
Чтоб принесли мочёную морошку.
И, пряча слёзы, Натали вошла,
Присела с блюдцем к изголовью молча
И ложечкой дрожащей поднесла
К его устам целебные комочки.
Что вспомнил он?
Должно быть, отчий лес,
Михайловский, с болотцами и пнями,
И ягоды заветные тех мест,
Которыми его лечила няня...
Он слышал, как душа кровоточит,
Он знал - не исцелит смертельной раны,
Но всё же этой ягодой янтарной
Страдания немного облегчит.
ПЕНОЧКА
Где наше, о люди, величье?
Большие сомнения в нём,
Коль пеночка, малая птичка,
И та нам - Ньютонов бином.
Представьте: от нас, с Енисея,
В Сахару, за тысячи вёрст,
Полёт ей порою осенней
Доступен вполне, коль не прост.
Да что с Енисея - с Камчатки,
Не слышима и не видна,
Летает в Египет иль в Чад ли
С таким же успехом она.
Погреется там, а весною
(Возможно, по компасу звёзд)
Она добирается снова
До нас, до родительских гнёзд.
Вернуться в родные пенаты
Душа её птичья зовёт...
Какой же ещё навигатор
В пернатом комочке живёт?
ПРИРОДА ЖИВАЯ
«Гляди, это белка»,- шепнул я старухе,
Зверёчком любуясь украдкой.
Жена улыбнулась от уха до уха
И тоже привстала над грядкой.
Привычно копаясь в своём огороде,
Мы вовсе не чаяли чуда,
Что к нам в садоводство живая природа
Заявится вдруг. И откуда?
А белка бежала по гребню забора,
Людей не смущаясь нимало
И радуя наши усталые взоры,
Хвостом распушённым махала.
Была она ловкой и солнечно-рыжей,
Как будто из пушкинской сказки.
Трусила игриво, с весёлой припрыжкой,
С оглядкой, исполненной ласки...
Мне всё вспоминается белочка эта,
Невольную мысль навевая,
Что братской опеки и ласки ответной
В нас ищет природа живая.
В ИЮНЕ
Снова он ясный и знойный,
С гомоном птиц поутру,
С росами, с запахом хвойным
В гулком хрустальном бору.
Слушаю светлый и грустный
Голос кукушки опять,
Но сколько лет мне отпустит,
Не тороплюсь загадать.
НАСЛЕДСТВО
Что на свете на этом оставлю
Я в наследие внукам своим?
Полевые ковры разнотравья,
Поднебесья атласную синь,
Да таёжные ясные дали,
Да седой енисейский простор,
Да ещё...семь отцовских медалей
Боевых, что храню до сих пор.
Чтобы помнили нощно и денно:
Нам земля эта Богом дана
Не в аренду и не во владенье,
Нам сдана под охрану она.
ЗАВЕТНЫЕ СТРОЧКИ
Зверопаственных мест уроженец,
Старовер, старожил, русофил,
Видно, я в этот мир приходил
Для словесных его отражений.
А иначе зачем, как в жару,
Я метался в бессонные ночи,
Тщась поймать ту заветную строчку,
Что красна, словно смерть на миру.
Не всегда удавался отлов,
Но зато я не слыл браконьером,
Почитая законы и меру
При добыче единственных слов.
У которых особенный вес
И подъёмной достаточно силы,
Чтоб по всей разлететься России
От моих зверопаственных мест.
Красноярск
