В разных частях нашей необъятной Родины взлетают к небу истошные крики отбираемых детей, плач матерей – идёт охота. По жалобе ребенка, обидевшегося на родителей за наказание, по заявлению школы или «бдительных» соседей – идёт охота. Как гончие, рыщут в поиске жертв солидные тёти или молодые незамужние девчонки в полицейских мундирах и офисных костюмах – идёт охота. Охотничий азарт раздувает ноздри, зажигает ледяным блеском глаза, заставляет хищно сжимать наманикюренные пальчики в жёсткий безжалостный кулак – идёт охота...
В последнее время вал сообщений об отбирании детей из самых разных семей увеличился. Что это? Заказ на разжигание недовольства властью и социальной напряженности в обществе? Агония западного проювенального лобби, старающегося в последних судорогах сломать как можно больше детских судеб, чтобы заложить мины на будущее, породить «спящих» бунтарей против государственного устройства? Артподготовка перед очередным вбросом идеи о необходимости принятия закона о семейно-бытовом насилии? А может, всё вместе? Чем еще можно объяснить возросшую активность школы, органов опеки и ПДН в этом постыдном деле?
Под заявления с высоких трибун об укреплении семьи, о возвращении к традиционным семейным ценностям происходит прямо противоположное – разрушение авторитета родителей, детско-родительских отношений, семьи как самой незыблемой основы формирования мировоззрения человека. Невольно вспоминаются цели печально известного форсайт-проекта «Детство-2030»:
Не беда, что «воспитательными сообществами» на практике сегодня являются социально-реабилитационные центры для несовершеннолетних «социальных сирот», в которых «детские траектории очерчиваются по периметру территории СРЦ, ограниченной трёхметровым железным забором.
Не беда, что ребёнок, переживший стресс во время насильственного отобрания у родителей, на всю оставшуюся жизнь сохранит память об этом ужасном событии и будет просто бояться создать семью.
Не беда, что дети, изъятые из семей по их собственному наивному детскому доносу, продиктованному обидой на отца или мать за наказание, лишь потом, ценой своей сломанной жизни, возможно, поймут простую житейскую истину: родители наказывают, чтобы дитя имело время исправиться, чтобы научилось с детства смирять гордыню, чтобы получило личный отрицательный опыт стремления к «самохотению». Потому что родители наказывают, думая о будущем своего ребенка, о его душе, – в отличие от государственной пенитенциарной системы, с которой многие из таких детей неминуемо сталкиваются во взрослой жизни.
Разбирая детали уже известной читателям ситуации по изъятию Андрея Б. (см. здесь и здесь), которая произошла в Новосибирске в октябре прошлого года, я поражалась не только вопиющему нарушению закона, сопровождающего всю эту трагическую историю с самого начала до сего дня. Шокировала та легкость, с которой все – от сотрудников и директора образовательного учреждения до сотрудников органов опеки, МВД и Следственного комитета, – его нарушали. Как оказалось, весь закон в этом ювенальном деле (да и, уверена, в других тоже) обозначается тремя словами: «мне так кажется...»: «Мне так кажется, что в семье ребенку грозит опасность... Мне так кажется, что родители чрезмерно строги, неправильно воспитывают... Мне так кажется, что в государственном учреждении, вдали от матери и под бдительным присмотром педагогов и психологов, ему будет лучше... Мне так кажется, что ребенок говорит правду (во время допроса пятью чужими взрослыми людьми)»...
Причём упор делается именно на личное местоимение. То есть женщина (а практически все главные инициаторы и действующие лица, кроме, может, следователя, в этом и аналогичных случаях именно женщины), обладающая определенными полномочиями, явившись в чужой дом, сходу присваивает себе право выступать одновременного в роли и прокурора (в отношении родителей), и адвоката (в отношении ребенка), и судьи, и исполнителя тут же вынесенного приговора. Неважно, что адвокат ребенку, может быть, вовсе не нужен, а нужен семейный психолог или педагог, который еще не забыл азы педагогики и сумеет найти путь к сердцу, как детей, так и родителей. Неважно, что приговор, как правило, жесток, в первую очередь, в отношении изымаемого ребенка, у которого уже нет возможности самому что-то исправить и изменить, потому что от него уже ничего не зависит – его прежний мир безвозвратно, непоправимо сломан чужими людьми. Неважно, что предпринятые меры не подкреплены статьями закона – а иногда и прямо ему противоречат. Всё это неважно. Важно мнение женщин в погонах или в офисных костюмах, которые могут сказать «мне так кажется...» – и поступить, исходя из своего личного представления о «правильном» воспитании, а не по букве закона. И, что особенно важно, не понести за это никакого наказания.
Хочу подчеркнуть, что я не беру в расчет факты изъятия детей у вечно пьяных родителей, где признаки безнадзорности и жестокого обращения видны невооруженным глазом. Хотя, по-хорошему, и с этими людьми надо работать, а не списывать их сразу в «утиль», и с ними надо также поступать на основании закона, который един для всех, вне зависимости от социального статуса и болезненных пристрастий.
Я не отрицаю того, что может существовать некий заказ на увеличение числа изъятий для достижения какой-то политической цели. Или на создание определённого общественного мнения, которое было бы настроено против семьи, особенно многодетной. По крайней мере, так было перед рассмотрением проекта закона о СБН в 2018–2019 годах, также заметно возросло количество публикаций о случаях жестокого обращения родителей с детьми, начиная с лета 2021 года.
Каждый раз для продвижения очередной ювенальной законодательной инициативы в СМИ начинается настоящая истеричная кампания по поводу «насилия над детьми», подогревая возмущение обывателей умело составленными заголовками и комментариями. Покажу на примере упомянутого дела Андрея Б., как это выглядит на практике.
14 октября 2021 года в 18.49 на официальном сайте Следственного управления СК РФ по НСО выходит новость: «В Новосибирске возбуждено уголовное дело по факту истязания отчимом 9-летнего мальчика».
Что характерно, в это время еще продолжается допрос старшего инспектора ПДН ОП № 5 «Дзержинский» УМВД России по г. Новосибирску Рафальской А.Б., которая за три дня до того, 11 октября, вместе с сотрудниками районного отдела опеки и занималась изъятием ребенка прямо из школы. Она же писала от имени Андрея его первое официальное «объяснение», где нет даже его подписи; она же, не поставив в известность законных представителей мальчика, отвозила его в больницу на первичное освидетельствование, а затем в приют.
На следующий день, на основании ее постановления о проведении судебно-медицинской экспертизы, эксперт осмотрел Андрея. При этом на заключении нет подписей двух инспекторов ПДН, которые должны были присутствовать на экспертизе, но, возможно, это не имеет значения.
Как, наверное, для следователя следственного отдела по Дзержинскому району города Новосибирска СУ СК РФ по НСО лейтенанта юстиции Е.А. Чеботарёва не имело значения то, что даже через три дня, на момент возбуждения уголовного дела 14 октября, отсутствовал акт об изъятии ребёнка, подписанный главой администрации Дзержинского района, как того требует закон. В нём должно было быть указано, на основании чего мальчика изъяли. Но отсутствие законного обоснования не смутило следователя, при допросе старшего инспектора ПДН он даже не упоминает об этой «несущественной детали», хотя именно Рафальская вместе с сотрудниками опеки, практически, подменила настоящий закон, точнее статью 77 Семейного кодекса РФ, универсальным «законом МТК» («мне так кажется»). По сути, ребенок был выкраден из школы, и родители два дня сходили с ума, не зная, где его искать.
Также несущественным для следователя Чеботарёва оказалось нарушение закона, сделанное им самим: 13 октября, при его первом общении с Андреем, еще до возбуждения уголовного дела, в качестве законного представителя ребенка фигурирует сотрудница отдела опеки и попечительства Дзержинского района Худошубина Н.С. Постановление же об отводе матери мальчика как законной представительницы следователь оформил лишь на следующий день.
Возможно, не стоящим внимания является и то, что текст первого допроса Андрея, уже в рамках уголовного дела, практически дословно повторяет его «объяснение», сделанное днём ранее.
Ну и, наверное, уже совсем «незначительной мелочью» на общем фоне выглядит то, что допрос старшей сестры Андрея был проведён в присутствии самой начальницы опеки Галыниной С.В., которая, также безо всякого официального постановления, называется в протоколе «законным представителем» несовершеннолетней девочки и, в рамках своих внезапно появившихся полномочий, первым делом запрещает использование видеосъёмки при допросе.
А теперь «следите за руками».
В 19.23, меньше, чем через 40 минут после публикации информации на сайте СК, она появляется на сайте интернет-газеты «Глас народа»: «В Новосибирской области возбуждено уголовное дело по факту истязания отчимом 9-летнего мальчика». В 19.30 эту новость передают по ГТРК «Новосибирск»: «В Новосибирске отчим издевался над своим девятилетним пасынком». И дальше – уже по нарастающей, с выходом на общероссийские СМИ: 19.39 – «Интерфакс Россия»: «Дело об истязании ребенка расследуют в Новосибирске»; 19.51 – «Весь Искитим»: «В Новосибирске за истязания 9-летнего пасынка задержали отчима-рецидивиста, мальчика изъяли из семьи»; 20.01 – «АиФ-Новосибирск»: «В Новосибирске возбуждено дело из-за истязания отчимом 9-летнего мальчика»; 20.02 – «СибFM»: «В Новосибирске возбуждено уголовное дело после истязаний отчимом 9-летнего мальчика»; 20.04 – NDN.Info: «Новосибирца подозревают в избиении 9-летнего пасынка: так он воспитывал ребенка»; 20.09. – Atas.Info: «СК завел дело на отчима, который избивал 9-летнего мальчика»; 20.16 – «Московский комсомолец-Новосибирск»: «Новосибирский Следком возбудил дело из-за истязания отчимом 9-летнего мальчика»; 20.20 – «Вести Новосибирск»: «В Новосибирске отчим издевался над своим девятилетним пасынком»; 20.22 – NGS.RU: «В Новосибирске отчим регулярно избивал ногами приемного сына, пока следы от побоев не заметили в школе»; 20.46 – «Комсомольская правда-Новосибирск»: «В Новосибирске отчим истязал девятилетнего мальчика, бросая об пол и стены. Школьные учителя спасли ребенка от домашнего тирана» (за час до публикации статьи ее автор Никита Маньков, получив, по всей видимости, в аппарате Уполномоченного по правам ребенка по Новосибирской области Н.Н. Болтенко точный адрес проживания семьи и номер мобильного телефона матери, явился к ней домой и пытался взять у нее интервью); 20.55 – VN.RU: «Отчим истязал 9-летнего мальчика – в Новосибирске возбуждено уголовное дело»; 21.03 – RuNews24.ru: «Школа в Новосибирске спасла 9-летнего мальчика от истязаний в семье»; 21.12 – «Курьер.Среда»: «В Новосибирске отчим-садист истязал 9-летнего мальчика: Учителя увидели следы побоев на теле ребенка и сообщили в полицию»; 21.51 – Om1.ru: «Рубцы и шрамы»: новосибирец рискует лишиться свободы за жестокое избиение девятилетнего пасынка».
15 октября 2021 г., 09.00 – «Сибкрай.ru»: «В Новосибирске задержали мужчину за истязания 9-летнего мальчика»; 10.57 – GORSITE.RU: «Избивал руками и ногами своего 9-летнего пасынка отчим в Новосибирске»; 11.29 – Бердск-Онлайн: «Отчим жестоко избивал 9-летнего ребёнка в Новосибирске»; 19.53 – «Курьер.Среда»: «В Новосибирске отчим бил руками и ногами 9-летнего пасынка: Омбудсмен попросила учителей выявлять факты жестокости к детям».
16 октября в 08.51 на ГТРК Новосибирск появляется очередная новость, касающаяся дела Андрея Б.: «В Новосибирске мать избитого отчимом ребёнка могут ограничить в родительских правах» – хотя на самом деле законных оснований для этого нет, но ситуацию продолжают накалять. 11.20 – Om1.RU: «Испытывал боль и унижение: в Новосибирске отчим-уголовник истязал 9-летнего мальчика (подробности)»; 11.40 – NDN.Info: «Опека забрала у сибирячки избитого отчимом сына, ее ограничат в родительских правах»; 13.40 – Интернет-изданию «Бердск-Онлайн» тоже показалось мало одной статьи, и оно публикует новую: «В одной из школ Новосибирска учителя вызвали полицию из-за шрамов и синяков на теле школьника». Причем отчим (на самом деле – приёмный отец) в ней каким-то странным образом трансформируется в «сожителя» матери, хотя родители Андрея состоят в законном браке. Но, видимо, журналистка решила придать ситуации больше драматизма, пожертвовав истиной. Самое же интересное, что никто из пишущей братии, за исключением корреспондента «КП», не общался с матерью мальчика, не пытался выяснить суть дела и вообще понятия не имел ни о моральном облике родителей, ни о самих детях (в том числе и о «жертве насилия»).
Итого, 24 статьи (не считая исходной новости на сайте Следственного комитета), вышедшие только в первые два дня. 16 из них – 14 октября, в промежутке от 19.23 до 21.51. Даже не журналисту, думаю, понятно, что такой внезапный повышенный интерес к этому делу со стороны СМИ не мог быть случайным. Акция была инициирована и умело раскручена, скорее всего, заранее подготовлена, ведь любую из опубликованных статей – даже при том, что в основе ее лежит информация с официального сайта Следственного комитета, – за полчаса не напишешь. Всё это делается заранее и заранее же согласовывается. То есть статьи, скорее всего, были подготовлены если не 13-го, то утром 14 октября, и редакции только ждали отмашки, чтобы разместить очередной «шок-контент» про насилие в семье на своих сайтах. Я даже могу предположить, откуда должна была поступить «отмашка» – либо из аппарата УПР, либо из Следкома. Причем первые в этом деле были заинтересованы гораздо больше.
Уполномоченный по правам ребенка по Новосибирской области Н.Н. Болтенко фигурирует во многих материалах. В частности, именно из её уст узнали журналисты ГТРК о факте «домашнего насилия». Правда, в изложении Уполномоченного по правам ребенка есть весьма существенные неточности: якобы ей стало известно, что учителя школы Дзержинского района «начали замечать систематические следы побоев на лице своего ученика». Ничего подобного не было. Эти высказывания – всё из той же серии МТК («мне так кажется»). Но доказать это, после такого вала публикаций, оказалось практически невозможно. Как говорится, «ложь, повторенная многократно, становится правдой». Она и стала единственной правдой для многих, с негодованием обрушившихся на эту семью, на жену, посмевшую защищать своего мужа перед чиновниками от напрасных обвинений в истязании.
Сама Болтенко 15 октября, то есть на следующий день после начала массовой кампании в СМИ, инициировала проведение экстренного совещания с заместителем мэра Новосибирска Валерием Шварцкоппом, ответственным за формирование политики в сфере образования на территории Новосибирска, и представителями органов опеки и системы профилактики.
«Во время встречи с омбудсменом были подготовлены некоторые рекомендации по раннему обнаружению фактов насилия в отношении детей в семьях. Руководителям организаций и педагогам рекомендовано следить как за физическим, так и за психологическим состоянием учащихся, – пишет «Курьер. Среда». – Обо всех изменениях ребенка в поведении, наличии у него следов применения физической силы педагоги должны незамедлительно передавать информацию в органы профилактики (выделено мной. – Г.П.), которые работают с такими семьями. Наши дети ни в коем случае не должны страдать от жестокого обращения в семье, – заявила Надежда Болтенко».
То есть Уполномоченный по правам ребенка по Новосибирской области использовала эту ситуацию для того, чтобы еще сильнее связать школы города и области с ювенальной системой, сделать ее неотъемлемой частью. Про индивидуальную воспитательную работу с детьми и их родителями, как видим, речь не идёт – учителям (хотя какие они учителя без педагогики – обычные представители сферы образовательных услуг) предписывается «следить и стучать» на учащихся и их родителей.
Здесь необходимо сделать отступление от событий прошлого года ради дня нынешнего, точнее, ради 12 ноября 2022 года. В этот день на сайте Информационного портала семейной политики «Иван-Чай» появилась видеозапись выступления руководителя одноименного Общественного центра по защите традиционных семейных ценностей Элины Жгутовой в Государственной думе РФ.
Ее доклад был посвящён именно сращиванию школы и ювенальной системы в России. Кроме того, она указывала на то, что КДН, не обладая никакими официально подтверждёнными полномочиями, действуя лишь на основании подзаконных актов и неких методических рекомендаций, подменяет собой суд, – точнее, вершит ювенальный суд над родителями. Руководитель Общественного семейного центра «Иван-Чай» отмечает, что современная школа стала основным «триггером» по созданию ситуаций отобрания детей.
Элина Юрьевна задаёт депутатам Госдумы от партии «Справедливая Россия» прямой вопрос: «Почему мы терпим какое-то параллельное государство?»
В самом деле, на основании чего внутри системы образования на наших глазах создаётся другая, теневая система, направленная не на развитие качественного и квалифицированного обучения и воспитания детей на основе педагогики, подготовку их к жизни в обществе, а на слежку за ними и их родителями, сбор данных обо всех членах их семьи? На основании чего сегодня создано и отрабатывается, вопреки уверениям в возвращении школе воспитательных функций (по идее, неотъемлемой части нормального школьного образования), межведомственное взаимодействие образовательных учреждений, полиции, комиссий по делам несовершеннолетних, органов опеки и прочих проювенальных структур?
А всё это происходит, в частности, согласно Письму Минпросвещения России от 12.11.2021 № 07-6757 «Методические рекомендации о типовых формах и порядке взаимодействия органов и учреждений системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», направленному в комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав субъектов Российской Федерации, который взял на себя функции организатора борьбы с безнадзорностью.
Этот совсем свежий документ, принятый ровно за год до выступления Э. Жгутовой в Госдуме, весьма любопытен, и я не могу не процитировать некоторые из его положений.
Например, вот это включённое в него Письмо Минобрнауки России от 27.08.2018 № 07 5310 «О направлении Примерного порядка» (вместе с «Примерным порядком межведомственного взаимодействия по вопросам выявления, предупреждения и устранения нарушений прав и законных интересов несовершеннолетних»):
«Министерство образования и науки Российской Федерации в качестве методической помощи направляет для возможного использования в работе Примерный порядок межведомственного взаимодействия по вопросам выявления, предупреждения и устранения нарушений прав и законных интересов несовершеннолетних, разработанный в соответствии с пунктом 4.2 протокола оперативного совещания Совета Безопасности Российской Федерации от 28 марта 2017 г. и подпунктом "а" пункта 1 протокола заседания Правительственной комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав от 21 декабря 2016 г. № 14.
1. Общие положения. 1.1. Настоящий Примерный порядок межведомственного взаимодействия по вопросам выявления, предупреждения и устранения нарушений прав и законных интересов несовершеннолетних (далее – Примерный порядок) определяет порядок межведомственного взаимодействия между органами и учреждениями системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних в пределах полномочий, установленных законодательством Российской Федерации о профилактике безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних, при выявлении ими фактов (признаков) нарушения прав и законных интересов несовершеннолетних.
<…> 1.4. В межведомственном взаимодействии по вопросам выявления, предупреждения и устранения нарушений прав и законных интересов несовершеннолетних принимают участие следующие органы и учреждения системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних:
а) комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав; б) органы управления социальной защитой населения и учреждения социального обслуживания; в) органы управления здравоохранением и медицинские организации; г) органы по делам молодежи и учреждения органов по делам молодежи; д) органы опеки и попечительства; е) органы, осуществляющие управление в сфере образования, и организации, осуществляющие образовательную деятельность; ж) органы службы занятости; з) органы внутренних дел (подразделения по делам несовершеннолетних органов внутренних дел, центры временного содержания для несовершеннолетних органов внутренних дел, иные подразделения органов внутренних дел); и) учреждения уголовно-исполнительной системы (следственные изоляторы, воспитательные колонии и уголовно-исполнительные инспекции)».
Обратите внимание на выделенные курсивом слова и фразы. Я, конечно, не юрист, может, чего-то не понимаю, но мне всегда казалось, что функция министерства образования заключается в организации образовательного процесса, а не в «выявлении, предупреждении и устранении нарушений прав и законных интересов несовершеннолетних». Для этого, по моему мнению, как раз и были созданы ПДН, КДН, вкупе с органами опеки и попечительства (которые тоже по своей практической деятельности абсолютно не соответствуют этому названию). То, что министерство образования присвоило себе и подконтрольным ему образовательным учреждениям еще и функции надзирающих органов, говорит о тяжелом кризисе всей российской системы образования и воспитания.
Далее, Минпрос разрабатывает порядок реагирования не только на сами факты нарушения прав несовершеннолетних, но даже на их признаки, чем предоставляет огромные возможности для трактования любого события в рамках вышеупомянутого «закона МТК». Очень хотелось бы узнать, насколько всё это «методическое творчество» соответствует полномочиям министерства и что на это сказала бы та же Элина Жгутова. Но продолжим.
«1.5. Участие в межведомственном взаимодействии Уполномоченного при Президенте Российской Федерации по правам ребенка, уполномоченных по правам ребенка в субъектах Российской Федерации, Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, уполномоченных по правам человека в субъектах Российской Федерации, других органов, учреждений и организаций осуществляется в пределах их компетенции в порядке, установленном законодательством Российской Федерации и (или) законодательством субъектов Российской Федерации».
То есть «компетенции» уполномоченных по правам ребенка, а также «других органов, учреждений и организаций» могут определяться самими субъектами Российской Федерации на основании местных законов. А кто направляет им «мотивированные предложения о принятии законодательных актов, о внесении в законодательные акты изменений, направленных на обеспечение реализации и соблюдения прав и законных интересов детей»? Правильно, сам уполномоченный по правам ребенка – статья 6 ФЗ от 27.12.2018 № 501-ФЗ (ред. от 30.04.2021) «Об уполномоченных по правам ребенка в Российской Федерации». Вот вам и ответ на вопрос о существовании «параллельного государства».
Не в рамках ли этих расширенных по собственному усмотрению «компетенций» была организована не только в новосибирских, но и в российских СМИ массированная кампания по травле родителей освещению случая «семейно-бытового насилия», и на этой волне расширены права сотрудников образовательных учреждений (рука не поднимается написать «учителей») безнаказанно стучать на семьи учащихся?
Ранее я уже писала о том, что институт уполномоченного по правам ребёнка изначально был создан для внедрения в России ювенальной системы. Сейчас мы видим наглядное подтверждение тому, как именно это происходит.
В следующий раз я расскажу о том, чем обернулась для самого Андрея Б. «забота» о его «правах и законных интересах» со стороны всё тех же действующих лиц – Уполномоченного по правам ребёнка в НСО, органов опеки, администрации социально-реабилитационного центра «Виктория», следователя СУ СК РФ по НСО. Журналистское расследование этой истории продолжается.
Галина Анатольевна Пырх, член Союза журналистов России, директор Межрегионального правозащитного центра «Соотечественник», Новосибирск
2.
1.