Тягчайшее преступление во всемирной истории

Источник: Русский Вестник   
   
   Силы, которые замыслили и осуществили убийство Царской семьи, покушались не просто на личную жизнь Русского Царя, его супруги и детей, а на мировой порядок, заповеданный человечеству Иисусом Христом. В этот день в подвале дома Ипатьева совершилось ритуальное действо, была перейдена мистическая черта, за которой под ногами человечества разверзлась пропасть, поглотившая в революциях и войнах ХХ века миллионы людей, и, ускорив духовную деградацию остальной части человечества в трясине западной цивилизации и «массовой культуры», вплотную приблизила конец света.
   
   Первые попытки убить Царя предпринимаются еще с тайного одобрения масонского Временного правительства. Однако по разным причинам они не удались.
   Государь вместе с семьей был вывезен в Тобольск, где под наблюдением комиссара Временного правительства масона Панкратова подвергся самым унизительным издевательствам (Николаевский Б.И. Русские масоны и революция. М., 1990. С. 85).
   Решение об убийстве Царской семьи было принято Лениным и Свердловым и поддержано практически всеми членами большевистского руководства. (Сталин по некоторым сведениям, не поддержал это решение. Как пишет С. Берия, ссылаясь на рассказы своего отца: «Разговоры, помню, были такие: самого Царя, может, и следовало в той обстановке расстрелять, но уже остальных, включая детей, абсолютно никакой необходимости казнить не было. Во всяком случае, Сталин так считал. Ленин, повторяю, настоял на расстреле…» (Берия С. Мой отец Лаврентий Берия. М., 1994. С. 314).)
   Подготовке к этому преступлению большевистская верхушка придала особое значение. При всей ненависти большевиков к духовным основам России их руководители все же понимали действительное значение Царя для широких масс русского народа как духовного вождя нации, самим фактом своего существования способного объединить ее в одно целое. До тех пор пока был жив Русский Царь как Верховный вождь нации, как символ единства России, ни Временное правительство, ни большевистские узурпаторы не были уверены ни в прочности своей власти, ни в эффективности своих мер по разрушению и расчленению России. Позднее Л. Троцкий признавался в своих воспоминаниях, что больше всего большевики боялись, как бы белые не провозгласили возвращение Царя и восстановление царской власти, ибо видели в этом неминуемую гибель советского режима.
   Подготавливая план убийства Царской семьи, большевистские вожди в силу своего этнического происхождения и иудейского образа мысли придавали ему ритуально-мистическое значение. Как отмечал архиепископ Сиракузский и Троицкий Аверкий, убийство носило чисто мистический смысл. «Оно было продумано и организовано не кем другим, как слугами грядущего антихриста – теми, продавшими свою душу сатане, которые ведут самую напряженную подготовку к скорейшему воцарению в мире врага Христова – антихриста. Они отлично понимали, что главное препятствие, стоявшее на их пути, – Православная Царская Россия. А потому надо уничтожить Россию Православную, устроив на месте ее безбожное богоборческое государство, которое постепенно распространило бы свою власть над всем миром. А для скорейшего и вернейшего уничтожения России надо было уничтожить того, кто был живым символом ее, – Царя Православного…» (Аверкий (Таушев), архиепископ. Современность в свете Слова Божия: слова и речи. Джорданвилль. Т. III. С. 300).
   О ритуальном характере убийства Царской семьи свидетельствовала каббалистическая надпись на стене подвала Ипатьевского дома в Екатеринбурге, где было совершено преступление. Известно два варианта расшифровки этой надписи: «Здесь поражен в сердце глава Церкви, народа и государства», «Здесь по приказанию тайных сил Царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы».
   Принимавшие участие в следствии об убийстве Царской семьи генерал М.К. Дитерихс и журналист Р. Вильтон приводят сведения о том, что за день до совершения преступления «в Екатеринбург из Центральной России прибыл специальный поезд, состоявший из паровоза и одного пассажирского вагона. В нем приехало лицо в черной одежде, похожее на иудейского раввина. Это лицо осмотрело подвал дома», в котором впоследствии и была обнаружена каббалистическая надпись. По свидетельству очевидцев, вечером 18 июля 1918 года через железнодорожный переезд в Коптяковский лес, где преступники совершали разные манипуляции с телами убитых ими жертв, проехал автомобиль с шестью солдатами и одним в штатском – «жид с черной, как смоль, бородой». Солдаты сопровождения на расспросы сказали, что они московские.
   Руководство подготовкой убийства Царской семьи осуществлялось Я.М. Свердловым, который через своего старого соратника по террористической деятельности 1905–1907 гг. Шая Голощекина подобрал непосредственного исполнителя убийства Царя внука раввина – Янкеля Хаимовича Юровского, личность абсолютно безнравственную, с ярко выраженными садистскими наклонностями, прославившуюся жестокими расправами над русскими людьми в застенках Чека. Занимая пост заместителя екатеринбургской Чека, в руководстве которой находились преимущественно евреи, он фактически был там первым лицом. Вместе с Голощекиным Юровский входил в состав президиума Уралсовета, в котором из 14 человек было только три или четыре русских, да и те из числа старых большевистских террористов. Для совершения преступления был сформирован специальный штаб, куда, кроме уже упомянутых лиц, входили старые большевистские террористы: А.Г. Белобородов, С.Е. Чуцкаев, Г.И. Сафаров (Вольдин), Ф.Ф. Сыромолотов, П.3. Ермаков, П. Войков (Вайнер).
   Первоначально планировалось осуществить убийство Царя якобы при попытке к бегству. Для этого один из соратников Ленина – Пинхус Войков (Вайнер) – составил фальшивое письмо к Царю будто бы от имени офицеров, пытавшихся его спасти. Чекисты хотели спровоцировать Царя на побег, добиться того, чтобы он ответил согласием, а затем организовать инсценировку бегства, во время которой ликвидировать Царскую семью, предъявив все письменные доказательства заговора Царя. Государь на провокацию не поддался, поэтому чекистам оставалось только прямое убийство.
   
   16 июля в Екатеринбурге из Москвы через Пермь была получена телеграмма на условном языке, содержащая приказ об «истреблении Романовых» (записка Я.X. Юровского). Вечером оперативный руководитель преступления Ш. Голощекин дает приказ Юровскому убить Царскую семью. У того уже все было готово, даже были найдены места для сокрытия трупов. Один из участников злодейства – караульный Ал. Стрекотин – впоследствии вспоминал: «Все арестованные были одеты по обыкновению чисто и нарядно. Царь на руках несет своего сына… Царевна, дочь Анастасия, несет на руках маленькую курносую собачку, экс-императорша – под ручку со своей старшей дочерью Ольгой… Когда арестованные были введены в комнату, в это время группа людей, что раньше вошла в одну из комнат, и направилась к комнате, в которую только что ввели арестованных. Я пошел за ними, оставив свой пост. Они и я остановились в дверях комнаты.
   Юровский коротким движением рук показывает арестованным, как и куда нужно становиться, и спокойно, тихим голосом: “Пожалуйста, вы встаньте сюда, а вы – вот сюда, вот так в ряд…”
   Арестованные стояли в два ряда: в первом – вся Царская семья, во втором – их лакеи. Наследник сидел на стуле. Правофланговым в первом ряду стоял Царь. В затылок ему стоял один из лакеев. Перед Царем, лицом к лицу, стоял Юровский, держа правую руку в кармане брюк, а в левой – держал небольшой листок, потом он читал приговор…
   Не успел он докончить последние слова, как Царь громко переспросил: “Как, я не понял? Прочитайте еще раз”.
   Юровский читал вторично, при последнем слове он моментально вытащил из кармана револьвер и выстрелил в Царя в упор. Царица и дочь Ольга пытались перекреститься, но не успели.
   Одновременно с выстрелом Юровского раздались выстрелы группы людей, специально призванных для этого, – Царь “не выдержал” единственной пули нагана, с силой упал навзничь. Свалились и остальные десять человек. По лежащим было сделано еще несколько выстрелов. Дым заслонил электрический свет и затруднил дыхание. Стрельба была прекращена, были раскрыты двери комнаты с тем, чтобы дым разошелся.
   Принесли носилки, начали убирать трупы, первым был вынесен труп Царя. Трупы складывали на грузовой автомобиль, находящийся во дворе, когда положили на носилки одну из дочерей, она вскрикнула и закрыла лицо рукой. Живыми были и другие. Стрелять было уже нельзя, при раскрытых дверях выстрелы могли быть слышны на улице. По словам товарищей из команды, даже первые выстрелы были слышны на всех внутренних и наружных постах. Ермаков взял у меня винтовку со штыком и доколол всех, кто оказался живым…»
   Убив всю Царскую семью, большевики только через несколько дней сообщили о «расстреле бывшего Царя», сознательно и целенаправленно распространяя ложь, что остальные члены семьи живы и находятся в безопасном месте.
   На убийство Царя и членов Дома Романовых Святая Русь ответила осуждением преступного режима. В слове к русскому народу святой Патриарх Тихон сказал: «А вот мы, к скорби и стыду нашему, дожили до того времени, когда явное нарушение заповедей Божиих уже не только не признается грехом, но и оправдывается как законное. Так, на днях совершилось ужасное дело: расстрелян Государь Николай Александрович… Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его… Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточают в тюрьму, пусть нас расстреливают. Мы готовы все это претерпеть в уповании, что и к нам будут отнесены слова Спасителя нашего: “Блаженны слышащие Слово Божие и хранящие Его”».
   Убийство Царской семьи, истребление всей Царской династии – удар в самое сердце русского мира, в ее организующий центр. Однако этим убийством большевистские вожди преследовали и другую цель. Убив Царя и Царскую семью, членов Дома Романовых, они теперь уже намертво скрепили кровью свою организацию. Отражая мнение верхушки большевиков, Лев Троцкий писал в своем «Дневнике»: «…Казнь царской семьи была нужна не просто для того, чтобы напугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что впереди полная победа или полная гибель». «Белая печать, – откровенно признавался Троцкий, – когда-то очень горячо дебатировала вопрос, по чьему решению была предана казни царская семья… Постановление вынесено было в Москве. В один из коротких наездов в Москву я мимоходом заметил в Политбюро, что ввиду плохого положения на Урале следовало бы ускорить процесс Царя. Я предлагал открытый судебный процесс. Ленин откликнулся в том смысле, что это было бы очень хорошо, если бы было осуществимо. Но… времени может не хватить. Прений никаких не вышло. Ленин в тот период был настроен довольно сумрачно, не очень верил тому, что удастся построить армию… Следующий мой приезд в Москву выпал уже после падения Екатеринбурга. В разговоре со Свердловым я спросил мимоходом:
   – Да, а где Царь?
   – Кончено, – ответил он, – расстрелян.
   – А семья где?
   – И семья с ним.
   – Все? – спросил я, по-видимому, с оттенком удивления.
   – Все! – ответил Свердлов. – А что?
   Он ждал моей реакции. Я ничего не ответил.
   – А кто решал? – спросил я.
   – Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять нам их живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях.
   Больше я никаких вопросов не задавал, поставив на деле крест. По существу, решение было не только целесообразно, но и необходимо. Суровость расправы показывала всем, что мы будем вести борьбу беспощадно, не останавливаясь ни перед чем…»
   Убив Царскую семью, большевистские вожди не могли убить память о ней в широких массах русского народа, и особенно среди крестьян. Известны факты почитания убиенной Царской семьи как царственных мучеников. В 1919 г. в Нижнеломовском уезде Пензенской губернии появились странники, распространявшие брошюры «О великом новопреставленном мученике Николае…» (Революция и церковь. 1919. № 1).
   Уже в Гражданскую войну православные русские воины обращаются к Царю Николаю II за помощью как к святому мученику. Сохранились сведения о дерзновенном молитвенном призывании Царской семьи, когда сотня казаков, потеряв связь с обозом и войском, оказалась в окружении большевистских отрядов. Священник о. Илия призвал всех к молитве, говоря: «Сегодня день памяти нашего Царя-мученика. Сын его – отрок Алексий-Царевич был войск казачьих Атаманом почетным. Попросим их, чтобы ходатайствовали они перед Господом о спасении христолюбивого воинства казачьего». И о. Илия отслужил молебен «Мученику Николаю, Государю Российскому». А припев на молебне был: «Святые мученики Дома Царского, молите Бога о нас». Пели вся сотня и обоз. В конце молебна о. Илия прочитал отпуст: «Молитвами святого Царя-мученика Николая Государя Российского, Наследника его отрока Алексия-Царевича, христолюбивых войск казачьих Атамана, Благоверныя Царицы Александры и чад Ея Царевен-мучениц помилует и спасет нас, яко благ и человеколюбец…»
   На возражения, что эти святые мученики еще не прославлены и чудеса от них не явлены, о. Илия возразил: «А вот молитвами их и выйдем… А вот и прославлены они… Сами слыхали, как народ прославил их. Божий народ… А вот и покажет нам путь святой отрок Алексий-Царевич… А вот не видите вы чуда гнева Божия на Россию за неповинную кровь их… А вот явления узрите спасением чтущих святую память их… А вот указания вам в житиях святых чтите, когда на телесах святых мучеников, без всякого прославления, христиане храмы строили, лампады возжигали и молились таковым, яко представителям и ходатаям…»
   Сотня и обоз из окружения вышли чудесным открытием о. Илии.
   «Шли по колено и по пояс, проваливались по шею… Лошади вязли, вскакивали, опять шли… Сколько шли и устали ли, не помнят. Никто ничего не говорил. Лошади не ржали… И вышли… 43 женщины, 14 детей, 7 раненых, 11 стариков и инвалидов, 1 священник, 22 казака – всего 98 человек и 31 конь. Вышли прямо на ту сторону болота, угол которого занимали казаки, сдерживавшие обходное движение красных, прямо в середину своих. Из окрестных жителей никто не хотел верить, что прошли они этим путем. И шума перехода не слыхал неприятель. И следа, куда ушли казаки, не могли утром установить красные партизаны. Были люди – и нет их» (Новые мученики российские / Сост. М. Польских. Джорданвилль, 1949. Т. 1. С. 263–264).