itemscope itemtype="http://schema.org/Article">

Русское общество начала ХХ века в моральном отношении оказалось не готово к испытанию войной

Первая Мировая Война  100 лет с начала Первой мировой войны 
0
988
Время на чтение 17 минут

«С великими жертвами нами одерживаются труднейшие победы не для того, чтобы после войны мы возвратились к разбитому корыту российской дряблости, безволия и готовности опять. как в последние десятилетия, идти на буксире европейской истории. Нет!»

Владимир Эрн

От автора: продолжаем знакомство с литературой и философскими идеями периода Первой мировой войны, которое было начато в статье «Будетляне», первой части большой работы «Первая Мировая Война и доминанты развития художественной культуры». Здесь речь пойдет в основном о русских авторах. Стоит подчеркнуть, что многие произведения, посвященные Первой мировой войне - например, стихи Велимира Хлебникова и Арсения Несмелова, произведения Сергея Клычкова - до сих пор остаются не слишком известными читателю. Лишь в последние годы в России начинается изучение не только военной истории, а громадного духовно-культурного пространства той войны. Темы, важные тогда, остаются не менее злободневными сегодня, и актуальными завтра.

На «стыке культур» образ «долженствующего человека» и «новой культуры» приобретал неожиданные черты - именно в русле этих поисков, инициированных грандиозным разрушением всех системообразующих основ традиционной европейской цивилизации, можно воспринять надежду на очистительный «Свет с Востока», высказываемый русскими философами-евразийцами, отрекавшимися от либерализма, предвидевших наступление эпохи «Нового Средневековья», когда духовная сущность будет преобладать над закостеневшей «рассудочной» формой. Схожие убеждения разделяли поклонники исповедывавшего ницшеанство итальянского поэта д'Аннунцио, захватившего Фиуме во главе отрядов, составленных из ардити, легионеров, экс-комбатантов. Всех их - русских, немцев, итальянцев, отличает не столько стремление к достижению определенных политических целей, но жажда действия как такового, сочетавшаяся с принципиальным неприятием послевоенного, «оставшегося либеральным» мира. Это «военное поколение» лучше всего можно охарактеризовать словами Эрнста Юнгера: «Война - наша мать, она зачала нас, новое поколение, в расплавленном чреве окопов, и мы гордимся этим происхождением. Поэтому наши ценности также должны быть героическими, ценности воителей, а не торговцев, которые пытаются измерить мир локтями».

В связи с войной остро встал вопрос не только морального и духовного ее обоснования, но и проблема «вечной борьбы» различных мировоззрений и культур. Говоря, в частности, о произведениях русских писателей и философов, посвященных литературно-философскому осмыслению и изображению событий Первой мировой войны, необходимо указать на некоторые специфические особенности, что позволит составить общее представление об основных идейно-художественных течениях, актуальных в ту эпоху. Следует отметить, что начало войны было воспринято русским обществом с воодушевлением. В формировании этих настроений сыграли роль многие факторы - защита единоверной Сербии, объявление войны России Германией и Австро-Венгрией, возможность избавиться от воспоминаний о поражении в русско-японской войне, крайне болезненно воспринятом властью и обществом в целом. Во многом это объясняет то, что Первая мировая война была понята многими русскими писателями и учеными не только как вооруженный конфликт между соперничающими государствами, но и как явление неизмеримо более глубокого, духовного смысла, не только как «горизонтальное» противоборство армий на полях Фландрии и Восточной Пруссии, но и как «вертикальное» религиозное борение, закономерным результатом которого должно было стать явление еще невиданной Великой России - Державной Империи Духа. Война воспринималась как христианский подвиг, где воинская отвага определяет милосердное отношение к побежденным врагам (Николай Гумилев), где, по словам русского философа Владимира Эрна, являет себя беспредельная кротость русских воинов, которые гонят перед собой страшные орды башибузуков, которые бестрепетно ломят всю безумную технику германских вооружений и робеют от чистоты и комфорта скромных лазаретов, принимающих их на долгое и часто мучительное лечение. Цели войны также понимались «вертикально» и символически - овладение Царьградом - столицей Славянской Империи, борьба против Германии как борьба Востока и Запада, осмысленная как борьба Духа и Материи, Креста и Меча. «Это не простая война; не политическая война, - писал Василий Розанов в книге «Война 14 года и русское возрождение», - Это борьба двух миров между собой». Валерий Брюсов, в свою очередь, призывал «верить в победу над германским кулаком». Рассуждая о целях войны он отмечал, что «славянство призвано ныне отстаивать гуманные начала, культуру, право, свободу народов». Славянофильство становится все более радикальным, принимая яркую антизападническую окраску. Так, поэт Федор Сологуб в публицистике того времени заявлял, что «мы - не Запад и никогда Западом не будем», называя Россию «Востоком религиозным и мистическим, Востоком Христа, предтечами которого были и Платон, и Будда, и Конфуций». (Необходимо отметить, что Запад в данном случае понимался не географически, но как особый тип рационалистической буржуазной цивилизации, окончательно сформировавшийся в девятнадцатом веке.) В свою очередь, Владимир Маяковский писал: «Еще месяц, год, два ли, но верю: немцы будут растерянно глядеть, как русские флаги полощутся на небе в Берлине, а турецкий султан дождется дня, когда за жалобно померкшими полумесяцами русский щит заблестит над вратами Константинополя!»

Одним из важнейших элементов «мобилизации сознания», о которой писал Михаил Гершензон, было чувство «круговой поруки», единства всего народа перед лицом врага. Александр Куприн сравнивает настроение в четырнадцатом году с взрывом патриотизма в Севастопольскую кампанию. Алексей Толстой видел в немце одно из воплощений неприятеля, «давнишнего, хитрого, знакомого: хозарин, половчанин, наездник Золотой Орды», тех, под чьими стрелами обрел единство, ополчился и осознал себя русский народ. Единство народа особенно остро ощущалось на фронте, в бою. Рождается выражение «братская линия». На этой узкой, но странно длинной полоске, где люди убивают людей, здесь, - по словам Брюсова, - все встреченные чувствуют себя близкими друг другу братьями как сыновья единой матери - Родины, противостоящей германской экспансии. «Столкновение духа Германии и духа России мне представляется внутренней осью европейской войны. Все другие силы группируются по периферии», - писал Владимир Эрн в предисловии к сборнику статей «Меч и крест», посвященному Великой войне. Далее он продолжает: «Давно, давно уже, быть может с Куликовской битвы мы не знали такого единства духа и плоти России, такого изумительного созвучия между ее глубочайшими верованиями и ее внешним историческим действием. На новое дело согласным порывом Россия поднялась как на подвиг и жертву, смиренно приняв веление промысла». Особенно важно в контексте данной темы следующее замечание В. Эрна: «Наши войска истекают жертвенной кровью не для того, чтобы сознание русских людей оставалось во власти безразличия, неверия и бесплодного скептицизма. С великими жертвами нами одерживаются труднейшие победы не для того, чтобы после войны мы возвратились к разбитому корыту российской дряблости, безволия и готовности опять. как в последние десятилетия , идти на буксире европейской истории. Нет! Перед Россией открываются новые, беспредельные горизонты. И она должна, подавив в себе старые болезни и собрав воедино свою национальную волю, смиренно склониться перед промыслом, взывающим ее на великую историческую деятельность, и Ангелу - благовестителю всей силой и всем разумением своим ответить: «Се раба Господня, да будет мне по слову твоему!». Приведенные цитаты из работы одного из ведущих русских религиозных философов, почитаемых образованной Россией, представляются нам крайне важными для понимания мотивации российской культурной элиты в связи с войной.

Среди русских мыслителей начала двадцатого века Владимиру Эрну принадлежало видное место. Несмотря на то, что его философское наследие до сих пор недостаточно изучено, и даже биографические данные, приведенные в работах о русской философии (В.В. Зеньковского, Г. Флоровского, Н.О. Лосского, Н. Зернова) не всегда совпадают, из этого вовсе не следует делать вывод о второстепенности. Наоборот, во многих отношения Эрн являлся ярким представителем переходной эпохи, глашатаем ее духа, особенно в том, что касается ее попытки объединить философию и религию с целью создания новой религиозной метафизики.Стоит подчеркнуть, что Владимир Эрн видел основную задачу России в побуждении Европы уйти от самой себя, в реализации заложенного в ней онтологического начала, в противовес философскому рационализму, связанному с признанием безусловной ценности технического прогресса. Следует отметить, что Эрн, рассматривая Германию как страну, ярче других воплотившую деструктивную рациональную идею, тем не менее, считал, что Европа в целом также поражена ею. Но возрождение «истинной» Европы, связанное с войной, воспринималось Владимиром Эрном как вполне возможная трансформация. Именно в способствовании этому Возрождению и одновременном внутреннем самоочищении видел Эрн задачу России. Он не дает однозначного ответа каким будет устройство и система будущей Европы и России после победы над бездуховным рационализмом. Высшее торжество духа над грубой силой плоти, творчество, исходящее из самых глубин национального сознания, религиозный подвиг - все это должно в будущем отлиться в те новые формы, появление которых предсказывал Владимир Эрн.

Восприятие войны как религиозного подвига свойственно и Николаю Гумилеву. Пожалуй, из всей русской литературы о Первой мировой войне, стихи Гумилева, вошедшие в сборник «Колчан», и его автобиографические «Записки кавалериста» представляют наибольшую ценность. Это объясняется не только формальными художественными достоинствами этих литературных произведений, но и особым стилем Гумилева, где поэтический пафос и реалистические описания боевых действий органично дополняют друг друга. Необходимо отметить, что военная тема не стала в творчестве Гумилева случайным эпизодом как, например, в поэзии Георгия Иванова (сборник «Памятник славы») или Сергея Городецкого (сборник «1914 год»). Эта тема изначально подготавливалась его предыдущим творчеством и жизнью, где увлечение романтикой «таинственного и непознанного» предполагало дистанцию от обыденного «современного мира», а воспеваемые «воинские добродетели» конквистадоров и капитанов нашли свое зримое и реальное воплощение в образе «вольноопределяющегося гвардейского кавалерийского полка». Следует заметить, что из всех сотрудников известного журнала «Аполлон» только Гумилев ушел на фронт. За боевые заслуги Гумилев получил два Георгиевских креста. Его произведения были основаны на личном воинском опыте, реальных событиях.

Восприятие Первой мировой войны Александром Блоком, ее место в блоковской «системе ценностей» и литературном творчестве до сих пор недостаточно изучено. Тем не менее, наиболее важным представляется его надежда на то, что война «очистит воздух» - то есть станет разрушительной силой по отношению к псевдо гуманизму и формализму буржуазной цивилизации. Этот тезис можно дополнить цитатой из статьи Зинаиды Гиппиус «Мой лунный друг»: «Меня удивил возбужденный голос Блока, одна его фраза: «Ведь война - это прежде всего весело!»

(Блоковское «весело», это, конечно, не эмоционально-экспрессивное «веселье» (хотя торжественная мажорная атмосфера была характерна для общественных настроений начала войны), это, скорее протест против «скучной обыденности», означающий начало становления нового и подлинного мира.) Гиппиус далее отмечала: «Зная Блока, трудно было ожидать, что он отнесется к войне отрицательно. Страшило скорее, что он увлечется войной, впадет в тот неумеренный военный жар, в который впали тогда многие из поэтов и писателей. Однако, скажу сразу, этого с Блоком не случилось. Друга в нем непримиримые, конечно, не нашли. Ведь если на Блока наклеивать ярлык (а все ярлыки от него отставали), то все же ни с каким другим, кроме «черносотенного», к нему и подойти было нельзя. Это одно уже заставляло его принимать войну. Но от упоения войной его спасала «своя» любовь к России, даже не любовь, а какая-то жертвенная в нее влюбленность, беспредельная нежность».

После Октябрьской революции Александр Блок резко изменил свои взгляды на войну, так, например, в статье «Интеллигенция и революция» он писал: «...годы европейской бойни, казалось минуту, что она очистит воздух; казалось нам, людям чрезмерно впечатлительным; на самом деле она оказалась достойным венцом той лжи, грязи и мерзости в которых купалась наша родина». «Европа сошла с ума: цвет человечества, цвет интеллигенции сидит с убеждением (не символ ли это?) на узенькой тысячеверстной полоске, которая называется «фронт». «Трудно сказать что тошнотворнее: то кровопролитие или то безделье, та скука, та пошлятина, имя обеим - «великая война», «отечественная война», «война за освобождение угнетенных народностей», или как еще? Нет, под этим знаком никого не освободишь». Блоковское «разочарование в войне» тесно связано было с его надеждой на «очистительную бурю революции», - именно она, по мнению Блока, должна была стать источником новой «музыкальной» единой гармоничной культуры. И именно эта убежденность в необходимости «катастрофического разрешения противоречий цивилизации» сближает идеи и образы блоковских «революционных» статей и литературных произведений с его творчеством периода войны.

Проблемы философского осмысления войны, ее роли в обновлении национальной культуры и решения государственных задач прослеживаются в творчестве многих русских философов и писателей того времени. Среди них - Василий Розанов, Николай Бердяев, Вячеслав Иванов. Но если Иванов и Эрн предлагали трактовки военных событий, выдержанные в духе нео-славянофильства, а Василий Розанов исходит в большей степени из русской национально-государственной традиции, то Николай Бердяев, полемизируя с ними, говорит о необходимости отказа от «отживших» формулировок , «упразднении и славянофильства, и западничества, как идеологий провинциальных, с ограниченным горизонтом». Вообще же, философские взгляды Бердяева того времени можно определить как своеобразный христианский экуменизм, базирующийся на взглядах философа Владимира Соловьева, а именно его тезисах о необходимости культурного и политического единства Европы и России, во имя сохранения «христианского мира». Задачу войны Бердяев видел в выходе европейских народов за пределы Европы, преодолении замкнутости европейской культуры и поддержке объединения Запада и Востока, в котором Россия, по мысли Бердяева, должна была сыграть инициативную, если не мессианскую роль. Он так писал об этом: «Могущественнейшее чувство, вызванное мировой войной, можно выразить так: конец Европы, как монополиста культуры, как замкнутой провинции земного шара, претендующего быть вселенной. Мировая война вовлекает в земной круговорот все расы, все части земного шара. <...> Мировая война ставит вопрос о выходе в мировые пространства, о распространении культуры по всей поверхности земного шара. <...> Мы имеем все основания полагать мировую миссию России в ее духовной жизни, в ее духовном, а не материальном универсализме, в ее пророческих предчувствиях новой жизни, которыми полна великая русская литература, русская мысль и народная религиозная жизнь. Конец Европы будет выступлением России и славянской расы на арену всемирной истории, как определяющей духовной силы».

Выполнение миссии России, по мысли Бердяева, необходимо должно быть обусловлено пробуждением в ней мужественного начала. Он отмечал: «Возрождение новой России может быть связано лишь с мужественными, активными и творящими путями духа, с раскрытием Христа внутри человека и народа, а не с натуралистической родовой стихией, вечно влекущей и порабощающей». Эти идеи Бердяева, в той или иной форме, выражены во всех его статьях периода войны, объединенных позднее в сборник «Судьба России» (1918 г.). Вообще же идеи о необходимости создания нового «единства» Европы и мира в результате преодоления «цивилизационного кризиса», и, соответственно, формулирование значимости той или иной культуры в качестве потенциальной исходной точки для создания этой интегральной наднациональной культурной и политической системы, свойственны были не только Николаю Бердяеву. Схожие мысли можно найти у Томаса Манна, а также у многих других писателей, философов, политиков и общественных деятелей - например, в упрощенном и идеологизированном варианте, у американского президента Вильсона, предложившего в качестве всеобщего эталона принципы американской демократии.

Важным для исследования русской культуры периода Первой мировой войны представляется творчество таких писателей как Зинаида Гиппиус и Федор Степун. Следует отметить, что эти авторы, так же как и Владимир Эрн и Василий Розанов представляют интерес не только как собственно писатели определенной эпохи, но и как своеобразные выразители мыслей и чаяний определенных слоев русского общества. Кратко определяя это «направление», можно определить его как либерально-оппозиционное по отношению к существующей власти и государственному устройству. Близость Гиппиус к оппозиционным либеральным политикам, теплые отношения с эсерами, в частности, с Борисом Савинковым, и соответственно, негативное отношение к самодержавной монархической власти в некотором смысле определяло позицию, занятую ею в вопросах «обоснования войны». Следует, однако оговорится, что в данном случае имело в большей степени совпадение взглядов и идей либеральных политиков и писателей, чем прямой политический заказ. Обобщая, можно сказать, что в период с начала войны до Февральской революции в этом «кругу» господствовали критические настроения - критика власти соседствовала с описанием ужасов войны, признавалась необходимость участия общественности в государственном управлении. Собственно политические идеи соседствовали со своеобразной философской рефлексией, в рамках которой наиболее актуальны были попытки осмыслить происходящие события с помощью христианской морали, воспринятой через призму философии Владимира Соловьева и Дмитрия Мережковского. Следует отметить, что после Февральской революции, которая была воспринята этими авторами, безусловно, как «своя», они выступают с позиций активного оборончества, зачастую принимая непосредственное участие в попытках формирования новой идеологии «свободной России».

В этом контексте любопытный материал для исследования русской культуры периода Первой мировой войны представляет собой философский роман в письмах Фёдора Августовича Степуна «Из писем прапорщика-артиллериста». С 1914 года Фёдор Степун находится в действующей армии. После случайно полученной тяжелой травмы ноги, находясь на излечении, он пишет свое главное произведение - исповедь и под псевдонимом «Николай Лугин», публикует его в журнале «Северные записки» (1916 г.) Особенность произведения Степуна - это сочетание реальных фронтовых наблюдений с философскими размышлениями, позволяющими не только взглянуть на события глазами автора, но и критически осмыслить происходящее в контексте философской и религиозной подоплеки противостояния России и Германии, ее глубинной сути и возможного разрешения. По словам Степуна, он «не желал победы ни Германии, ни России», его взгляды периода написания «Записок прапорщика-артиллериста» можно определить как «идеалистическое пораженчество», обоснованное индивидуальным авторским толкованием евангельских заповедей и явными симпатиями к немецкой культуре. Неслучайно в мемуарах известного русского философа Ивана Ильина Степун охарактеризован как «германофил-пораженец».

В связи с появлением романа Фёдора Степуна, следует указать на гораздо большую степень творческой свободы и наличие разных принципов и подходов к оценке войны в русском обществе после 1915 года. Как пример, стоит привести цитату из стихотворения Марины Цветаевой «Германии», написанном во время войны. Полемизируя с антигерманскими настроениями, Цветаева пишет: «Ты <Германия> миру отдана на травлю, и счета нет твоим врагам! Ну как же я тебя оставлю, Ну как же я тебя предам? <...> Ну как же я тебя отвергну, мой столь гонимый Vaterland, гдевсе еще по Кенигсбергу проходит узколицый Кант... <...> Когда меня не душит злоба на Кайзера взлетевший ус, - когда в влюбленности до гроба тебе, Германия, клянусь!» Особо отмечая тесные культурные связи, существовавшие между русской и немецкой интеллектуальной элитой в довоенный период, а также отсутствие в межгосударственных отношениях болезненных для национального самосознания проблем, подобных оккупации Эльзаса и Лотарингии, можно сказать, что относительно широкая полифония мнений по отношению к германскому противнику (никогда не доходившая до «священной ненависти к германизму» французской общественности) постепенно давала себя знать уже в разгар войны. Это мнение можно дополнить словами Максимилиана Волошина из статьи «Франция и война» (1916), где он отмечает различие в оценке войны во Франции и России. Он пишет: «На Западе, а во Франции особенно, напряжены все мускулы, весь волевой организм доведен до высочайшего напряжения, в котором угасает всякое умозрение, всякая отвлеченная мысль. Это сказывается во всем: русское общественное мнение гораздо более терпимо к индивидуальным и парадоксальным взглядам на войну; мы имеем право не желать поголовного истребления всей германской расы; русская военная цензура гораздо более милостива, чем французская, которая не только ограничивает, но и устанавливает тон и меру того, как следует мыслить».

Произведения Бориса Савинкова периода Первой мировой войны по стилю и избранной литературной форме (представляющей также дневниковые записи в сочетании с религиозно-философской рефлексией) во многом напоминает его раннее произведение «Конь бледный». Савинковым были опубликованы книги «Во Франции во время войны» и «Из действующей армии» (под его литературным псевдонимом В. Ропшин). Так же как и «Конь бледный», эти произведения основаны на реальных событиях: участии Савинкова в войне, в качестве волонтера французской армии и его пребывании в должности комиссара Юго-западного фронта во время неудачного наступления русской армии летом 1917 года. В отличие от Степуна, Савинков - убежденный сторонник войны до победного конца. (Любопытно, что, представитель Верховного Главнокомандования Германской армии при немецкой дипломатической миссии в Москве барон Карл фон Ботмер, анализируя состояние политических партий в России после заключения Брестского мира, называет Савинкова «главным подстрекателем против Германии».) В принципе, произведение Савинкова «Из действующей армии» (1917 г.), не столь интересное само по себе, может служить иллюстрацией попыток некоторой части интеллигенции обосновать и воплотить идеологию «революционного оборончества», то есть необходимости войны во имя свободы и революции. Савинков призывал: «Поезжайте в окопы. Присмотритесь к окопной жизни. К ранам. К ревматизму. К цинге. Зайдите в землянки. Загляните в бойницы. Прислушайтесь к свисту пуль и к грохоту пушек. Может вы тогда поймете, что значит «умрем за землю и волю». Может быть вы тогда поймете, что есть еще надежда, что еще не проиграна нами война, что мы еще в силах оборонить свободу. Так я верю». Савинков противопоставлял Петрограду действующую армию.«Скажем прямо: войну за родину и свободу ведет армия, а Россия, в частности Петроград, относится к войне почти равнодушно. И если в провинции есть матери и отцы, которые, подняв великое бремя, не жалуются на преждевременную усталость, а несут его безропотно, и все мысли их с сыновьями, то в Петрограде о сыновьях забыли. Не забыли, - о них говорят, но говорят не как о живых, истекающих кровью, людях, которые отражают грудью врага, а как о предмете для спора. Есть разные предметы для спора, в том числе и война». Савинков пишет далее:«Россия заболела безволием. Безволие породило безвластие. Революционная власть почти изошла словами. Обсуждения, митинги, разговоры. А пока Петроград обсуждал, армия разлагалась. И мы остались без силы, и над нами падает ночь. Море вышло из берегов, и вся армия шарахнулась в тыл. Здесь арестами не поможешь... Здесь нужна иная, жуткая власть. Дело даже не в армии. Дело в свободе. Дело в «Земле и Воле».Конечно, в произведениях Савинкова можно отметить изрядную долю позерства и «декадентства». В этом контексте небезынтересно привести слова Георгия Иванова: «Было недоброй памяти лето 1917 года. <...> Троцкий и Борис Савинков в эти дни нередко сидели за одним и тем же «артистическим» столом в «Привале комедиантов». Савинков охотно читал нараспев только что сочиненные стихи, где говорилось, что все идет к черту и «Петербургу быть пусту»...

Обобщая, можно сказать, что русское общество в целом и в моральном отношении оказалось не готово к испытанию войной. Не было создано единой идеологической системы обоснования участия в войне, и если в период до Февральской революции можно говорить о попытках ее оформления, то после свержения монархии, идеи «революционного оборончества» терпят полный крах. Узко-партийные, личностные и доктринерские интересы преобладали над государственным и национальным мышлением. Анализ причин поражения в войне со стороны русских интеллектуалов, особенно подчеркивал негативное влияние «общественности», ее роль в разложении армии и государства. Так, Василий Розанов в книге «Апокалипсис нашего времени», писал: «Приказ №1, превративший одиннадцатью строками одиннадцатимиллионную русскую армию в труху и сор, не подействовал бы на нее и даже не был бы вовсе понят ею, если бы уже 3/4 века к нему не подготовляла вся русская литература. Но нужно было, чтобы гораздо ранее его - начало слагаться пренебрежение к офицеру как к дураку, фанфарону, трусу, во всех отношениях к - ничтожеству и отчасти как к вору. Для чего надо было сперва посмотреть на Скалозуба в театре и прочитать, как умывался генерал Бетрищев, пишущий "Историю генералов Отечественной войны", - у Гоголя, фыркая в нос Чичикову. Тоже - и самому Толстому надо было передать, как генералы храбрятся для виду и стараются не нагнуться при выстреле, но нагибаются, вздрагивают и трясутся в душе и даже наяву. Когда эта вся литература прошла, - прошла в гениальных по искусству созданиях «русского пера», - тогда присяжный поверенный Соколов «снял с нее сливки»! Но еще более «снял сливки» Берлинский Генеральный Штаб, охотно заплативший бы за клочок писанной чернилами бумажки всю сумму годового дохода Германии... От ароматов и благоуханий он (Генеральный штаб) отделил ту каплю желчи, которая, несомненно, содержалась в ней. ... И в нужную минуту поднес ее России. ... Россия выпила и умерла. Собственно, никакого нет сомнения, что Россию убила литература. Из слагающих «разложителей» России ни одного нет не литературного происхождения. Трудно представить себе... И, однако, - так»...

Продолжение следует.

Источник

Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Максим Шмырев
Все статьи Максим Шмырев
Первая Мировая Война
Победить НАТО с помощью пропаганды России поможет… «Альтернатива для Германии»
Можно собрать в России конференцию по разоблачению антинаучной борьбы с углекислым газом
14.03.2024
«Сейчас Запад борется в основном за время»
Американская администрация думает не о том, что Украина должна победить, а о том, чтобы продержаться до конца года, когда она, может быть, найдет способ выкрутиться, а если не найдет, то отвечать после выборов будут другие
09.03.2024
«Истощённую корову надо было немного подкормить, а потом доить»
«План Дауэса» предполагал восстановление экономики Германии в той мере, которая необходима для того, чтобы она могла выполнять свои репарационные обязательства
24.02.2024
Все статьи темы
100 лет с начала Первой мировой войны
Первая Пасха Первой мировой войны
Как отмечали Светлое Христово Воскресение в 1915 году
17.04.2023
«Мы должны делать все возможное для благого преображения мира»
Делегация Русской Церкви приняла участие в церемонии поминовения русских военнопленных, погибших в Словении в годы Первой мировой войны
04.08.2021
Россия и Германия: соратники, союзники – враги?!
II. К 107-й годовщине начала Мировой войны*
02.08.2021
Россия и Германия: соратники, союзники – враги?!
I. К 107-й годовщине начала Мировой войны[1]
31.07.2021
Все статьи темы
Последние комментарии
«Такого маршала я не знаю!»
Новый комментарий от Владимир Николаев
29.03.2024 07:07
«Не только кощунственный, но и антигосударственный акт»
Новый комментарий от Александр Волков
29.03.2024 06:47
О красных и белых
Новый комментарий от Потомок подданных Императора Николая II
29.03.2024 00:26
Пикник на обочине Москвы
Новый комментарий от Vladislav
29.03.2024 00:17
Если всерьёз об Эдмунде Шклярском и о «Пикнике»
Новый комментарий от С. Югов
28.03.2024 23:30
«Не плачь, палач», или Ритуальный сатанизм
Новый комментарий от Калужанин
28.03.2024 22:04
Молчать нельзя осаживать
Новый комментарий от Александр Тимофеев
28.03.2024 21:09