Предлагаем вниманию читателей фрагменты книги нашего постоянного автора «Хранитель Павших флагов»
Хранитель Павших флагов
Мы живём в эпоху Павших флагов. Имперский флаг пал в 1917-м, триколор — знамя белогвардейцев и коллаборационистов — дважды. Красный грустно спустили в 1991 году. Этих флагов было так много, они были так разнообразны, что для каждого дома, для каждой улицы нашёлся бы свой флаг. Но флагов не видно, стоят печальные дома, овеваемые жёлтыми листьями.
В 1993 году над Белым домом было три флага и множество их подобий внизу: словно отражения в лужах, совмещённые с небом и облаками. Иногда кажется, что после 4 октября Белый дом ушёл с ними (в прошлое, будущее, неведомые дали), запахнув их в свой длинный обгоревший плащ: таинственный Белый рыцарь, хранитель Павших флагов.
***
Гнездовое Царство
Когда разрушается тёплое гнездовое царство, остаётся кочующее царство, царство перелётных птиц. Царство ночных звёзд, царство далёких огней... И держава — припорошенное снегом яблоко, и скипетр — ветка, горящая в костре.
***
Царство
I
Император и императрица, Николай и Александра, ждали преображенцев (некогда спешивших на выручку императору Павлу), или солдат лейб-гвардии сапёрного батальона, спасшего Государя в 1825 году. Ждали ополченцев, которых новый Минин ведёт тайными тропами: размыкаются и смыкаются тяжёлые лапы елей. Ждали в Царском, в Тобольске, в Екатеринбурге. В залах и коридорах было тихо. Пока, всё яснее и звонче, не раздавался стук сапог одного солдата — ефрейтора Русской армии. Он шёл, и в нём, с ним шли Преображенский и Семёновский полк, измайловцы и павловцы, стрелки и волынцы, уланы и гусары (в списки которых он был включён): десятки частей, оставшихся верными, потому что остался верным один их солдат. Стучали сапоги Императорской русской армии — непобеждённой.
…Она погибла с честью, в форме, при погонах — маленькая армия на руках своего Государя.
II
Одиночество Царя и семьи перед расстрелом почти немыслимо; десять писем верноподданных, которые им не передали (наверняка), этот город с низкими крышами, эти безмысленные солдаты и быстрые, почти бесплотные комиссары (бес-плотные), жара, июль. Они ни на что не надеялись — прошли мечты, что их спасёт, освободит русский народ: русского царя — русский народ (сапёры — Николая Первого, простые люди, по копейке — Василия Тёмного). Они ждали конца. Не думаю, что у них были откровения и видения, что они были как-то особенно укреплены — просто несчастная семья в доме в Сибири, и вот — говорят идти вниз, Государь берёт на руки наследника, жена и девочки становятся рядом. Выстрелы. Наследник умирает последним, он так долго и мучительно болел, что жизнь никак не хочет кончаться. Он солдат Русской армии, он умирает как воин. В лучшей и любимой мечте я вижу строй солдат: всех войн — Гражданской, Великой Отечественной и других — стоящих перед юношей в ефрейторских погонах, за которым шумят знамёна.
III
«Отрекаюсь за себя (отца) и сына». Страшные слова. Услышав их, не должно ли было валяться в пыли и пепле, вымаливая прощение, под яркими хвостами комет, несущих беду? Но небо было подёрнуто ряской весенних бодрых облачков, катались внутри тел окаменелые сердца: туда-сюда, туда-сюда. Иногда кажется, что этот шум и есть звук сердца, но нет — это просто камушки перекатываются в коробке, а сердце поёт, грустит, плачет... Царство было дано Михаилу, который мчался во главе Дикой дивизии по полям войны. Но тот отшатнулся, то ли в ужасе, то ли оступился, споткнувшись о кавказские горы. Огромные крылья прошумели в воздухе, прошелестели в будущем — среди зорь и сопок Даурии, где Унгерн поднял знамя с его вензелем. И царство катилось и падало, падало и катилось, пока не было подхвачено Матерью: Пятничное царство, Страстное царство. Царство малых сих, горчичное зерно, городок в табакерке.
И врата Ада не одолеют его.
***
Деревья-фейерверки
Древние скандинавы представляли Мировой ясень центром творения. В Библии Древа жизни и познания добра и зла находились в самой сердцевине Эдема — как зёрнышки внутри яблока Мироздания. И праведники, которые удостоились видеть Рай при жизни, вспоминали о множестве деревьев: высоких, шелестящих, благоухающих...
Белая плоскость зимнего пейзажа была бы совсем безрадостна, если бы не деревья — с их причудливыми изгибами ветвей, снежными шапками, глубокими тенями, протянувшимися по сугробам. Иногда на ветках можно разглядеть снегирей или синиц, мелькающих, словно быстрые огоньки. А ворона, усаживаясь на тонкие верхние ветки, обрушивает вниз поток снега, и снежинки долго вьются в морозном воздухе. В ясный день дерево, словно фейерверк, искрится множеством огней, а в пасмурный кажется, что облака лежат прямо на их белых верхушках.
Дерево обладает удивительным качеством — оно всегда отдаёт человеку тепло: будь то сосновые дрова в печи, дубовые стены дома, ёлка, сияющая разноцветными огнями, или горячие запечённые яблоки на тарелке. И прикасаясь к их шершавой (похожей на ладонь) коре, чувствуешь, что они на самом деле произошли от саженцев, давным-давно пустивших свои корни в центре Мирозданья.
***
Деревья народа
Дубрава строга и величава, она есть народная крепь и память, в её шорохе — Куликово поле, Зелёная дубрава, князь Владимир Храбрый и воевода Боброк. Дубы всегда вековые, даже когда чуть возвышаются над землёй — наполненные будущим временем, грядущим веком. И стоит град Стародуб, овеянный листопадами.
Ельник монашествует. Вытянулся к небу, синеет, принимает в себя туманы дум, тонкие солнечные стрелы. Несёт терние, кладёт его на землю. Уводят в неведомую глубину тропы меж стволов.
Верхушки сосен плывут в небе, как корабелы. Ивы плачут у воды.
Но самую большую радость чувствуешь в берёзовой роще, просвеченной солнцем. Она немудряща и проста, эта роща, она всё болтает-говорит-молится множеством листьев, она будто бы смеётся, а по осени плачет золотыми листьями. Её стволы белы и беззащитны, а древесина крепка и неподатлива, её плакучие ветви склоняются, чтобы утешить народ, погладить по головам весь народ — такой же, как она. Шумный. Твёрдый. Светлый.
***
Первый снег
Обычно первый снег выпадает ночью. Сначала становится очень тихо, а потом с тёмного неба начинают опускаться снежинки. Первые тают ещё на лету, другие слегка касаются земли, превращаясь в капли. Но им на смену приходят другие, и уже к утру всё устлано сплошным покровом, белым полотном, незаметно переходящим на горизонте в низкое облачное небо. Этот заснеженный мир кажется однообразным, но впечатление обманчиво. Как в белом цвете сочетаются все цвета, в снеге сияют и блестят множество красок: синева предутренних сумерек и алые пятна рассвета, миллионы искр солнечного дня и огни фонарей, которые ложатся на снег оранжевыми кругами. Снежный покров готов превратиться в тысячи разнообразных вещей: снеговиков, снежные горки, белые крепости и снежки, от которых промокают и леденеют детские рукавицы. Но это произойдёт позже. А сейчас первый снег, похожий на эскиз будущей зимы, покрывает опустевшие летние кафе с игрушечными пальмами, скамейки и фонтаны, сползает по стёклам автомобилей и кружится над мокрыми дорогами... Как песок в песочных часах, он струится вниз. И когда нижняя часть часов наполнится, наступит зима.
