С начала-середины 1930-х годов в стране происходит консервативно-патриотический поворот. Первым делом наводится порядок в культуре. В 1932 г. упраздняется нигилистический «Пролеткульт», отрицавший «отжившую старую культуру» и воспевавший нового героя – пролетария и новую цель – мировую революцию. Пролетарские поэты после революции 1917 г. писали: «Что нам до мудрости тощей/ Пепельной пыли веков./ Нашей бунтующей мощи/ Нет и не будет оков!» и «Во имя равенства и братства,/ Германец, русский и француз,/ Сойдитесь с миром и сомкнитесь/ В один союз!..».
С конца 30-х годов происходит патриотический переворот в кинематографе, на котором так же лежала печать Пролеткульта. («Из всех искусств для нас важнейшим…» и т.д. – в контексте коммунистической пропаганды) Снимаются мощные национально-патриотические фильмы: «Александр Невский», «Иван Грозный», «Минин и Пожарский», «Петр I», «Суворов» и другие. Такой же поворот происходит и в театре – он перестает быть «футуристическим» и «экспериментальным». (Ничего не напоминает?) Из художественного искусства удаляется дегенеративный «авангард»: малевичи, шагалы и мейерхольды уступают место художникам соцреалистам, в основном русского происхождения.
В 1934 г. реабилитируется и возвращается в школу история, которая с 1919 г. как отдельный предмет не преподавалась (!). Она была заменена обществознанием – теорией классовой борьбы и историей революционного движения. О патриотическом воспитании при этом не могло быть и речи, поскольку в программу обучения закладывалась четкая установка на космополитизм (см. 1 часть, ст. «Троцкизм, как разновидность глобализма»). Нарком просвещения Луначарский, который был одним из учредителей Пролеткульта, в 1918 г. «жестко критиковал Всероссийский учительский союз за стремление воспитывать в учениках «здоровую любовь к Родине»: «Я не знаю, что разумеется под здоровой любовью к Родине. Что это значит? Бросается в глаза нелепость такой постановки вопроса… нужно воспитание интернациональное... пристрастие к русскому лицу, к русской речи, к русской природе – это иррациональное пристрастие, которое отнюдь не нужно воспитывать»… Ну, разумеется, не нужно! Нужно воспитывать любовь к «Мировому Совнаркому» (формулировка одного из пролетарских поэтов).
В это же время реабилитируется классическая русская литература и оказывается поддержка писателям национального направления. Яркий пример – Шолохов, которого в 1938 г. затравили и почти подвели под расстрел троцкисты из Ростовского обкома, и которого в последний момент спас сам Сталин. (Писатель скрылся из дома в Вешенской, окольными путями добрался до Москвы и позвонил Поскребышеву. После рассмотрения дела Сталиным ростовские троцкисты были сняты и затем расстреляны…)
В связи с этим показательна история с бывшим пролеткультовцем Демьяном Бедным. В 1936 г. он написал либретто для оперы-фарса «Богатыри» А.П. Бородина, где высмеял обряд Крещения Руси. «Молотов, посетивший спектакль, был разгневан произведением пролетарского писателя». Через несколько дней было принято Постановление Политбюро (!) о запрете пьесы Д. Бедного «Богатыри», где говорилось, что «опера-фарс чернит богатырей русского эпоса и антиисторически и издевательски изображает Крещение Руси», которое «для своего исторического этапа было явлением прогрессивным»… Ничего не скажешь, большевики-сталинцы умели работать оперативно. (На ум приходит случай с Ф. Киркоровым, безнаказанно оттоптавшимся на кресте!)
В результате Демьян Бедный, который когда-то имел успех у Ленина и Троцкого, был назван Сталиным халтурщиком и… действительно, превратился в «бедного писателя» – был лишен личного ж-д вагона со всеми удобствами (!), автомобиля с шофером и квартиры в Кремле... Ну, как тут не вспомнить крылатую фразу вождя: «Знаете, почему вы (Демьян) плохой поэт? Потому, что поэзия должна быть грустновата».
Возвращение к традиционным устоям происходит, практически, во всех сферах. Перед войной в армию возвращаются офицерские звания, в 1943 году – погоны; восстанавливается пострадавшее казачество. Происходят изменения в быту. Например, народу возвращается новогодняя елка, которая после 1917 года была объявлена буржуазно-религиозным пережитком
Показательно, что с середины 1930-х годов на фоне этого консервативного поворота в СССР происходит всплеск рождаемости, в том числе в репрессивные 1936–1937 гг. Это напрямую связано с появлением у людей уверенности в завтрашнем дне и осознанием новых смыслов существования, после катастрофического периода революций, гражданской войны и перегибов коллективизации… Конечно, кому-то могут показаться наивными те советские смыслы («мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»), и в этом есть своя правда. Но!.. Но что у нас сегодня со смыслами?..
Конечно, помимо социальной стабилизации, приросту населения способствовали такие следствия «тоталитаризма», как запрет на аборты (1936 г.), затруднение разводов, уголовное преследование за гомосексуализм (1934 г.), цензура в СМИ и главное – нравственное воспитание молодежи.
Это принесло свои плоды. Например, немецкие оккупанты были удивлены тем фактом, что подавляюще большинство советских девушек до брака сохраняли девственность. В этом смысле советская пропаганда 1930-х в корне отличалась от пропаганды свободной любви в «дикий» послереволюционный период 1917 – нач. 20-х гг.
Что же касается «консерватизма» самого Сталина, то можно привести отрывок из воспоминаний его охранника А. Рыбина: «Раз мы (со Сталиным) шли в Сочи мимо пляжа. Увидев жирных, развалившихся женщин с раскинутыми ногами, он весь передернулся: Какое безобразие! Пойдемте отсюда!»… Посмотрел бы товарищ Сталин, в каком виде ходят наши женщины сегодня.
Примечание. После «демократической» Февральской революции 1917 г. уголовное наказание за мужеложство и аборты было отменено. Троцкисты-антисистемщики эту отмену подтвердили и дали гомосексуалистам полную свободу. После распада СССР то же самое сделали их преемники – «либералы-реформаторы», захватившие власть в 1991 году (закон 1993 г). Аборты разрешили раньше – при недобитом троцкисте Хрущеве в 1955 г.
Причина этой трогательной заботы об извращенцах со стороны реформаторов и революционеров («малого народа» по И. Шафаревичу) заключается в том, что среди антисистемщиков всегда был высок процент людей с психическими и сексуальными отклонениями, в т.ч. в латентной форме. Как показывает практика, свойственные антисистемщикам негативное мироощущение и метафизические нигилизм (термины Гумилёва) напрямую связаны с содомией, садо-мазохизмом, педофилией и прочими мерзостями. В Европе уголовное преследование за гомосексуализм впервые было отменено в ходе Французской революции в 1793 г., когда к власти пришли якобинцы-сатанисты… Поневоле напрашивается сравнение с «Островом Эпштейна».
Таким образом, при Сталине забота о детях и «крепкой советской семье» (которая отрицалась антисистемщиком Троцким!) стала приоритетом государственной политики. Социалистическое государство, несмотря на ограниченность средств, вкладывалось в свое будущее. «Жить стало лучше… жить стало веселее!» – было сказано вождем именно в это время.
Но самое главное – в 1930-е годы происходит патриотический переворот в правящей элите – на смену коммунистам-инородцам приходят молодые пассионарии из низов, в основном русские, украинцы, белорусы. Они-то и спасают страну от нацистского ига в 1941–1945 гг., а затем вытаскивают ее из послевоенной разрухи.
Если посмотреть на сталинских наркомов, маршалов Великой Отечественной, директоров заводов и многих других советских руководителей той эпохи – то мы увидим, что подавляющее большинство из них вышло из народа. Как вспоминал Д. Устинов, ставший наркомом вооружений в 33 (!) года: «Сталин убрал этих… и призвал нас, русаков…».
Таким образом, с точки зрения этногенеза при Сталине происходит не просто смена правящего класса, а его русификация. Что, впрочем, не исключало наличия во властных структурах представителей других наций, поскольку Большая Россия (не весь СССР!) – это суперэтнос, в котором русские составляют государствообразующее большинство.
Комментарий. Конечно, эта сталинская «русификация» была относительной (по сравнению с инородческим перекосом 1920-х) и имела свои пределы, за которыми, как показало время, могла возникнуть опасность обвинений в «русском национализме». Имеется в виду «Ленинградское дело» 1949–1950 гг., многие фигуранты которого были недовольны ущемлением прав русских на территории РСФСР (России), которая «кормила» национальные окраины, и при этом снабжалась по остаточному принципу. И кроме того, они были недовольны усилением кавказских кланов во власти (Берия, его люди: Кабулов (армянин), Деканозов (Деканозишвили), Меркулов (мать грузинка) и др. группы, в основном армяне и грузины).
И дело тут не только в кознях банды трех – Берия, Маленкова и Хрущева, подготовивших расстрельное Ленинградское дело. У Сталина, тоже была своя позиция… по любой оппозиции, согласно которой все «уклоны» от генеральной линии были «хуже». Поэтому, при всем уважении к достижениям «русского грузина» Сталина, идеализировать его не надо. Вождь соответствовал эпохе.
Следующий, важнейший шаг в консервативном направлении делается в 1943 году, когда по инициативе Сталина, возрождается Православная Церковь. В Кремле 4 сентября 1943 г. проходит историческая встреча Сталина с митрополитами: Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем). В ходе двухчасовой беседы оперативно решаются основные церковные вопросы: о созыве собора епископов, избрании патриарха и его титуле (патриарх Московский и всея Руси), об открытии духовных учебных заведений, издании «Журнала Московской патриархии», и главное – об открытии храмов для народа.
Показательный факт: когда митр. Сергий сказал, что для подготовки Поместного собора потребуется один-два месяца, Сталин возразил: «А нельзя ли проявить большевистские темпы?». И ту же дал команду доставить епископов с периферии в Москву на военных самолетах. Собор состоялся через четыре дня, 8 сентября 1943 г. Присутствовало 19 епископов, двое из них были освобождены незадолго до собора. Еще через четыре дня, 12 сентября произошла интронизация патриарха. Темпы, действительно, были большевистскими.
И еще один эпизод. Когда Сталин объявил, что председателем Комитета по делам церкви будет генерал НКВД Г. Карпов, митр. Сергий спросил: «Но разве это не тот Карпов, который нас преследовал?» – Сталин ответил: «Тот самый. Партия приказывала преследовать вас, и он выполнял приказ партии. А теперь мы приказываем ему быть вашим ангелом-хранителем. Я знаю Карпова, он исполнительный работник». Такова была эпоха…
Примечание. Перед войной в стране осталось около трехсот действующих храмов (без присоединенных территорий на западе) с соответствующим количеством служащих священников. И только три действующих митрополита: Московский, Ленинградский и Киевский. (Кроме них на свободе оставалось еще несколько епископов.) А к началу 1950-х годов в СССР было открыто около 14 тысяч православных храмов (цифра незначительно колебалась) и 9 духовных семинарий. Через десять лет, при Хрущеве половина храмов будет закрыта. Одновременно будут закрыты все семинарии, кроме Московской, Ленинградской и Одесской.
Вывод. Таким образом, в 1930-е годы в СССР произошли не просто «изменения во внутренней политике», а самая настоящая консервативна революция сверху! Или, как справедливо говорил Троцкий, – «контрреволюция».
Секрет красного императора Сталина был в том, что он, в отличие от лидеров большевизма первой волны, оказался больше консерватором, точнее – реставратором, чем революционером. То есть – пошел в ногу с историей, потребовавшей от власти возвращение к традиционному обществу и традиционным ценностям в новых реалиях идеологичного двадцатого века (социализм-капитализм). Поэтому за Сталиным пошло большинство – и в партии и в народе. А троцкисты-антисистемщики пошли против истории и были ею отброшены на обочину (жаль не все; см. в моей кн. гл. «Фаза надлома» и статью «Сталин и Церковь»).
Итак, по факту, а не по риторике, цивилизационный подход взял вверх над классовым: сработал железный закон этногенеза – пока на планете существуют пассионарные суперэтносы, национальное (т.е. этническое начало) всегда больше интернационального («классового», корпоративного).
Последний пример срабатывания этого закона – провал глобалистов-финансистов с их проектами «Великой перезагрузки» и «Инклюзивного капитализма». Пускай пока только на мировом, а не страновом уровне, где еще остались пятые колонны… Однако, это уже другая тема.
Евтушенко Евгений Альбертович, историк, Красноярск
1.