6 декабря 2023 года наступит 82-я годовщина начала разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. Первого из «сталинских ударов» по врагу.
Верхнее фото: Сталин принимает парад 7 ноября 1941 года
В статье «Если бы не Сталин − Москва могла быть сдана» мне уже довелось писать о решающей роли Сталина в том, что Москва устояла под натиском лучшей за всю новейшую историю армии Европы. Именно с битвы за Москву Сталин – по словам митрополита Митрофана (Баданина) − стал нести служение «Удерживающего теперь».
Под Москвой впервые произошел и надлом несокрушимого доселе боевого духа германской армии. Совершенно неожиданно, в том числе для нас самих, «моральное состояние немецких войск резко ухудшилось, веры в возможность захвата Москвы в войсках уже нет», свидетельствовал опрос пленных (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 2 т. М., 1974. Т. 2, с. 35).
Это подтверждают и немецкие генералы. «Когда мы уже вплотную подошли к Москве, настроение наших командиров и войск вдруг резко изменилось.
С удивлением и разочарованием мы обнаружили в октябре и начале ноября, что разгромленные нами русские войска вовсе не переставали существовать как военная сила. В течение последних недель сопротивление противника усилилось, и напряжение боев с каждым днем возрастало» – говорит генерал Гюнтер Блюментрит (Роковые решения. М.: Воениздат, 1958, с. 91).
НА СТАЛИНЕ ЛЕЖАЛО ОБЩЕЕ РУКОВОДСТВО ВОЙСКАМИ ФРОНТОВ. Вспоминая начальный период войны, Главный маршал авиации Александр Голованов отмечает:
«Касаясь начального периода войны, следует сказать, что мы не располагали кадрами, которые имели бы опыт в ведении современных, по тому времени, войн. Войска противника, вторгшиеся на территорию нашей Родины, такой опыт имели.
Несмотря на это, несмотря на внезапность нападения, несмотря на весьма серьезные потери, как в личном составе, так и особенно в технике и оружии, несмотря на то, что в начальный период войны мы не в состоянии были вооружить весь имевшийся в армии личный состав из-за отсутствия необходимого количества оружия, несмотря на то, что нас постиг ряд военных неудач, не прошло и полугода, как под Москвой был учинен первый сокрушительный разгром врага, ошеломивший не только нашего противника, но произведший огромное впечатление на весь мир» (Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная... Воспоминания Главного маршала авиации. 1941-1945. М.: Центрполиграф, 2020. С. 572).
При этом именно на Сталине лежало общее руководство войсками фронтов. Генштаб начала войны был мало способен ему помочь: «Генеральный штаб как слаженный организм Верховного Главнокомандующего в 1941 году еще не играл. Его роль как планирующего и организующего центра началась, по моим наблюдениям, с подготовки контрнаступления под Сталинградом. …
Генеральный штаб в первый год войны был органом, исполнявшим уже принятые решения в Ставке, то есть у Сталина, а многое проходило и помимо его аппарата.
Я думаю, что при весьма напряженном положении на фронтах Верховный был прав, принимая те или иные решения путем прямого общения с лицами, ведущими непосредственные боевые действия, минуя какие-либо иные инстанции, которые в создавшихся условиях еще не могли в полной мере собрать, суммировать и оценить все, что происходит на фронтах, а отсюда и не могли, естественно, дать наиболее обоснованные предложения. …
Голованов А.Е., Новиков А.А., Рокоссовский К.К., Воронов Н.Н.
Однако когда работниками Генерального штаба был приобретен опыт, им стала поручаться и работа по планированию операций, и контроль за ходом выполнения этих операций.
Но надо здесь сказать, что контроль за ходом отданных Верховным распоряжений и указаний был с его стороны повседневным, если не сказать − ежечасным, и спрос был суров. Я здесь хочу подчеркнуть, что не было ни одного товарища, несмотря на занимаемые должности, который бы мог, а сказать честнее, который посмел бы что-либо сделать на свой лад, на свое усмотрение, если он имел уже на сей счет определенные указания.
Я хочу здесь засвидетельствовать и то, что ни одна операция, ни одно сколько-нибудь серьезное мероприятие никогда и нигде не проводились без санкции, без доклада Верховному. Он твердой рукой руководил проводимыми операциями фронтов, руководил работой своих заместителей и своих представителей Ставки на тех или иных фронтах, на тех или иных направлениях.
Спрос со всех был одинаков, невзирая ни на чины, ни на занимаемую должность. Он, не стесняясь, указывал каждому на сделанные просчеты или ошибки и давал рекомендации или прямые указания, как их исправить.
Это касалось и командующих фронтами и армиями, это касалось и начальника Генерального штаба А.М. Василевского и заместителя Верховного Главнокомандующего Г.К. Жукова.
Все решения, принимаемые Верховным, предварительно, как правило, обсуждались или оговаривались с большой группой товарищей, имевших отношение к принимаемому решению или знавших обсуждаемый вопрос. Все более или менее важные вопросы обсуждались и решались в присутствии членов Политбюро и Государственного Комитета Обороны. …
Последнее слово в обсуждаемых вопросах принадлежало Верховному, но мне ни разу не довелось быть свидетелем, чтобы он противопоставлял свои мнения большинству, хотя по ряду вопросов с некоторыми военными товарищами не бывал согласен и решал вопросы в пользу интересов дела, за которое высказывалось большинство» (Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная... С. 572-574).
ЕГО ВОЕННЫЙ ТАЛАНТ НЕ СРАВНИМ НИ С ЧЬИМ… «Думаю, что здесь нет надобности убеждать кого-либо в том, что Сталин являлся истинным руководителем вооруженной борьбы советского народа против фашистских захватчиков.
Его военный талант не сравним ни с чьим не только из наших военных деятелей, но и из военных или государственных деятелей капиталистических стран, в том числе и военных деятелей фашистской Германии.
Некоторые товарищи говорят, что он был не силен в тактике.
Я не знаю, о какой тактике ведется речь. Если идет речь о тактике мелких подразделений или о тактике ведения боя полком или дивизией, так такие знания, надо полагать, ему и не были нужны. Эту тактику должны знать командиры рот, батальонов, полков, дивизий, корпусов, наконец, командующие армиями.
Если же идет речь о тактике в стратегии, где таковая тоже, как известно, имеется, то равного ему в этой тактике не было.
Кажется мне, что нет совсем никакой необходимости в том, чтобы доказывать, что Верховный не воевал по глобусу, хотя, как известно, война имела глобальное значение. Однако очевидно, это вещи разные.
Если вы ознакомитесь с директивами или указаниями Сталина, которые посылались командующим фронтами или представителям Ставки и которые сегодня уже не являются каким-либо секретом, то лично убедитесь, сколько военной мудрости, сколько предвидения вложено в них. Это доказывают результаты последующих действий, проведенных на основании таких указаний.
Как Верховный Главнокомандующий, он ввел много новых теоретически и практически обоснованных положений в способы и методы ведения войны.
Именно применяя их, эти способы, мы выиграли войну, одержали невиданную победу, разгромив фашизм и его полчища.
Все это было преподано им на основе опыта ведения войны, на основе его общения с огромным количеством различных людей, начиная с солдат-снайперов, танкистов, артиллеристов, летчиков, до командиров подразделений, частей и соединений, объединений» (там же. С. 574-575).
ЧТОБЫ ВОЕВАТЬ − НУЖНЫ СРЕДСТВА ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ. «Война была выиграна также и потому, что были созданы новые виды оружия.
Это оружие создавалось опять-таки на основе общения Верховного с людьми, ведущими непосредственные боевые действия, на основе советов с ними, на основе их рекомендаций.
Таким образом, мы прослеживаем и здесь действия и мероприятия руководителя, не отгороженного от массы людей, ведущих войну, руководителя, который на основе повседневного общения с этими людьми проводит в жизнь мероприятия, обеспечивающие успешное ведение войны.
Как известно, чтобы воевать − нужны средства ведения войны, которые ни за один день, ни за один месяц, ни за один год не создашь. Для того чтобы воевать, а тем более для того, чтобы победить, нужно огромное количество всевозможной техники, снаряжения, вооружения и многого другого, всего здесь не перечислишь. Чтобы все это произвести, нужна мощная индустрия.
И такая индустрия всего лишь за две с небольшим пятилетки была создана.
Эта индустрия была не только создана, она заняла первое место в Европе и второе в мире.
Не существовало еще на земном шаре такого государства, которое бы за столь короткий срок из аграрной страны превратилось бы в передовую индустриальную державу мира.
Это обеспечило победу советскому народу, дало возможность в нарастающих темпах удовлетворять всё возрастающие потребности войны.
Мы в 1944 году, − как отмечалось и в этой книге, − были в состоянии вести наступательные операции на протяжении всего советско-германского фронта от Белого до Черного морей с применением огромного количества техники.
Именно наличие мощной индустрии дало нам возможность пережить катастрофу начального периода войны и победить противника, несмотря на то что значительную часть промышленности нам пришлось перебазировать на восток и несмотря на то что большая часть страны была оккупирована противником» (там же, с. 575-576).
ПОЗНАНИЯ В ЛЮБОЙ ОБЛАСТИ УДИВИТЕЛЬНЫ. СЛОВО НЕРУШИМО. Голованов, на всем протяжении своих воспоминаний, – напомню, что за их правдивость первое их издание при Брежневе было рассыпано прямо в типографии по приказу «сверху», − говорит, иногда даже с некотором изумлением, о стиле работы Сталина и его необыкновенных познаниях буквально во всех областях, и о нерушимости его слова:
«Работоспособность Сталина во время войны была феноменальная, а ведь он уже был не молодым человеком, ему было за шестьдесят. Память у него была редкостная, познания в любой области, с которой он соприкасался, удивительны.
Я, летчик, во время войны считал себя вполне грамотным человеком во всем, что касалось авиации, и должен сказать, что, разговаривая со Сталиным по специальным авиационным вопросам, каждый раз видел перед собой собеседника, который хорошо разбирался в них, не хуже меня. Такое же чувство испытывали и другие товарищи, с которыми приходилось беседовать на эту тему − артиллеристы, танкисты, работники промышленности, конструкторы. …
Я видел Сталина и общался с ним не один день и не один год и должен сказать, что все в его поведении было естественно. Иной раз я спорил с ним, доказывая свое, а спустя некоторое время, пусть через год, через два, убеждался: да, он тогда был прав, а не я.
Сталин давал мне возможность самому убедиться в ошибочности своих заключений, и я бы сказал, что такой метод педагогики был весьма эффективен. Как-то сгоряча я сказал ему:
− Что вы от меня хотите? Я простой летчик.
− А я простой бакинский пропагандист, − ответил он. И добавил: − Это вы только со мной можете так разговаривать. Больше вы ни с кем так не поговорите.
Тогда я не обратил внимание на это добавление к реплике и оценил ее по достоинству гораздо позже.
Слово Верховного Главнокомандующего было нерушимо. Обсудив с ним тот или иной вопрос, вы смело выполняли порученное дело. Никому и в голову не могло прийти, что ему потом скажут: мол, ты не так понял. А решались, как известно, вопросы огромной важности.
Словесно же, то есть в устной форме, отдавались распоряжения о боевых вылетах, объектах бомбометания, боевых порядках и так далее, которые потом оформлялись боевыми приказами.
И я не помню случая, чтобы кто-то что-то перепутал или выполнил не так, как нужно. Ответственность за поручаемое дело была столь высока, что четкость и точность исполнения были обеспечены.
Я видел точность Сталина даже в мелочах. Если вы поставили перед ним те или иные вопросы, и он сказал, что подумает и позвонит вам, можете не сомневаться: пройдет час, день, неделя, но звонок последует, и вы получите ответ. Конечно, не обязательно положительный. …
Его замечания или высказывания были предельно кратки, абсолютно ясны. Бумаги он читал с карандашом в руках, исправлял орфографические ошибки, ставил знаки препинания, а бумаги “особо выдающиеся” отправлял назад, автору.
Мы каждый день представляли в Ставку боевые донесения о нашей деятельности и, прежде чем подписывать их, по нескольку раз читали, а словарь Ушакова был у нас настольной книгой.
Даже в самое тяжелое время войны Сталин любил во всем порядок и требовал его от других» (там же, с. 117-119).
СТАЛИН ВЛАДЕЛ ЛИШЬ ТЕМ, ЧТО БЫЛО НА НЕМ. «Вся жизнь Сталина, которую мне довелось наблюдать в течение ряда лет, заключалась в работе. Где бы он ни был − дома, на работе или на отдыхе, − работа, работа и работа. Везде и всюду работа. Везде и всюду дела и люди, люди и люди. Рабочие и ученые, маршалы и солдаты…
Огромное число людей побывало у Сталина! Видимо, поэтому он знал дела лучше других руководителей. Непосредственное общение с людьми, умение устанавливать с ними контакт, заставить их говорить свободно, своими словами и мыслями, а не по трафарету, давало ему возможность вникать во все детали. …
Хотелось бы сказать и о быте Верховного, который мне довелось наблюдать. Этот быт был также весьма скромен. Сталин владел лишь тем, что было на нем. Никаких гардеробов у него не существовало.
Вся его жизнь, которую мне довелось видеть, заключалась почти в постоянном общении с людьми» (там же, с. 128).
Надо сказать, что аскетизм Сталина благотворно сказывался на образе жизни и всей сталинской элиты. И первое от чего освободилась пост-сталинская элита после его не вполне разъясненной смерти, это от «сталинской аскезы». А чтобы память о нем стереть – был переименован даже Сталинград. Народ – безмолвствовал.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ИМЕНИ, ИЛИ МЕЧТЫ О НЕМ? К сожалению, все то, что лучшие из лучших, − такие как маршалы Александр Голованов и Константин Рокоссовский, − говорят о заслугах Сталина как Верховного Главнокомандующего и руководителя государства, ставшего за годы его правления сверхдержавой, никак не влияет по сей день на его, если можно так выразиться, «государственную оценку».
Поэтому все сказанное выше о Сталине – это, как говорится, в «пользу бедных».
Его имя и на Параде Победы не упоминают. Будто боятся очередного визга либерально-демократической общественности, неоднократно вносившей свой вклад в разрушение России. Любой памятник Сталину вызывает нервную дрожь в наиболее массовых средствах информации.
По счастью, буквально на днях мне попались материалы, которые собственно и послужили поводом к написанию этих строк. Говорится в них, что Волгоградская областная Дума предложила провести референдум о переименовании областного центра. Для переименования Волгограда в Сталинград будет достаточно 50%+1 голос.
При этом сама область, в случае переименования города, останется Волгоградской (это как Петербург + Ленинградская область). Но все-таки – «хоть шерсти клок». А пока Волгоград переименовывают в Сталинград 9 раз в году по праздничным датам.
Однако с переименованием предлагается не спешить. Работу продолжить в 2024 году. Да и вообще, якобы в ходе февральского опроса ВЦИОМ, большинство (67%) жителей Волгограда не поддержали переименование города в Сталинград, не желая «жить прошлым».
И только 26% выступили «за».
Если этот опрос соответствует действительности, то печальна будущая судьба России!
Не желающие «жить прошлым» − не заслуживают будущего…
В НАРОДНОМ СВЕРХСОЗНАНИЯ ЖИВ ТОЛЬКО ИОСИФ СТАЛИН. Почти два десятилетия назад наш выдающийся православный мыслитель, историк и историософ Владимир Карпец написал слова, ставшие, на мой взгляд, еще более актуальными сегодня – во времена СВО. Суть их в том, что столь дорогой сердцу православных монархистов «лозунг» «Православие − Самодержавие − Народность» остается чужд большинству современного русского народа. «Не будем питать на этот счет никаких иллюзий. И к Царю-мученику русский народ в массе своей, увы, равнодушен. В лучшем случае.
Кто-то скажет − тем хуже для русского народа. Может быть. Но это правда. … Русского народа, каким хотели бы видеть его православные патриоты (“страшно далеки они от народа”), нет.
Идеологическая консолидация власти и народа в идущей невидимой – но от этого не менее реальной − Войне Мертвых, сражающихся вместе с живыми по разные стороны линии фронта, сегодня возможна только вокруг одного Мертвого − Иосифа Сталина.
Среди нас, то есть тех, кто определяет себя как православные русские патриоты, к Сталину существует разное отношение, у некоторых − негативное. Но не будем опять-таки строить иллюзий − из всех Мертвых сегодня в народном сверхсознания жив только Иосиф Сталин.
Кто этого не приемлет, должен просто понять» (Карпец В.И. Русь Меровингов и корень Рюрика. М., 2006, с. 211).
Карпец подчеркивает, что «идеологическая фигура Иосифа Сталина» объединяет лучшую часть патриотической властной элиты и народ. «Их союз − вместе с изменением экономической политики − мог бы быть скреплен переименованием Волгограда в Сталинград. …
А для тех из нас, кто не приемлет Сталина, такое переименование означало бы память о битве, перед которой армия молилась все той же Заступнице Казанской. Бульвар Сталинграда, кстати, есть в Париже. Кто не приемлет, должен просто понять: такое переименование было бы мощным ударом по планам “оранжевой революции”. Оно раздробит “оранжевый поток”.
Следствием его станет в первую очередь оттеснение на периферию и полная маргинализация либералов. … Речь идет об идеологической стратегии, если угодно, идеологической технологии. Не менее, если не более важной, чем экономическая, политическая и военная» (там же, с. 212).
СОЛНЦЕ СТАЛИНГРАДА ОЗАРИТ НАМ ПУТИ НАШЕГО НАСТУПЛЕНИЯ. Сегодня, во время борьбы России с коллективным Западом за само свое существование, сказанное приобретает еще большее значение. Лично я совершенно уверен, что переименование Волгограда в Сталинград знаменовало бы однозначно победное окончание этой борьбы и восстановление России в ее имперском величии.
А вот с Волгоградом «в тылу СВО» победа кажется значительно более сомнительной.
У Высоцкого в одной его военной песни есть строки:
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на востоке.
В 1991 году кошмар этот осуществился. Солнце России действительно «зашло на востоке». Либералам-западникам удалось свершить то, на чем сломались железные дивизии Рейха.
Но сегодня, повторюсь, нам наконец все же «дали приказ наступать, отбирать наши пяди и крохи».
И если чудо переименования свершится, то солнце Сталинграда как прожектором озарит нам пути нашего наступления.
До его победного конца.
Борис Глебович Галенин, военный историк
