На землях Белой Руси, в белорусском государстве продолжают происходить сложные процессы, в которых – зачастую скрыто от самих их участников – разворачивается сражение добра и зла, Христианства и антихристианства, которое, в частности, проявляется в стремлении Запада поработить Белоруссию как политически и экономически, так и духовно. Это сражение является общим для всей Руси, но в Белоруссии оно имеет как особенное историческое значение (ибо ныне это единственная часть Русского мира, в которой нет господства компрадорской элиты с иудейским ядром и которая может выступить «Русской Вандеей 2020-х»), так и сугубые особенности.
Одной из наиболее значимых особенностей этого сражения на белорусских землях является сильный фактор польско-католического Костела на белорусских землях, который на протяжении столетий выступал орудием духовного и этнического уничтожения белорусского народа, православного Христианства на белорусских землях и, в конечном счете, насаждения антихристианского неоязычества, – что и было им осуществлено во всех европейских странах. Во второй половине XX века католический Костел в Беларуси вынужденно несколько скорректировал свою стратегию и свои методы борьбы с православностью и русскостью, но не изменил своей общей миссии троянского коня Запада. Главное же, что он вынужденно принял на вооружение, – это сокрытие своей польскости и революционности с максимальной демонстрацией своей «белорусскости» (конечно, в полонофильско-русофобской версии) и лояльности власти.
В 2020-м году маска лоялизма была сброшена и реальное намерение католического Костела установить в Белоруссии прозападный, полонофильский и русофобский режим, с подавлением Православия при максимальном благоприятствовании католицизму, униатству, протестантизму, а с ними – неоязычеству и либеральному криптосатанизму (в частности, масонству) – раскрылось в полной мере. Активному участию польско-католического Костела в революционном сотрясении Белоруссии были посвящены периодические хроники «Католического Костёла и революция в Белоруссии». Причиной сброса масок было, во-первых, невозможность удержаться от захватывающей энергии общего революционного драйва, во-вторых, возникшее опьяняющее же ощущение, что победа близка, но и с дополнительной мыслью о том, что прямое (хоть и относительно мягкое) выступление Костела в Беларуси может оказаться решающим и незаменимым.
После поражения БЧБ-революции и последующем разборе ее составляющих со стороны белорусской власти и соответствующих служб, выявившем не только подстрекательство со стороны иерархов Костела и ксендзов, но и преизрядную долю католиков среди активных революционеров, польско-католический Костел вновь перешел в «спящий режим». Символом этого перехода стало снятие с условно руководящей должности в Костеле неистового польского арцыбискупа Тадеуша Кондрусевича, который, тем не менее, de facto сохранил реальное первенство, продолжив более чем активную деятельность, несмотря на свои годы.
Сам же «спящий режим» ожидаемо оказался отнюдь не «мертво спящим»: Костел сосредоточился тихой деятельностью в обширной гуманитарной сфере, в которую глубоко проник давно и основательно: со времен большевистской «беларусизации» (в рамках дерусификации и борьбы с «великорусским шовинизмом») 1920-х, которая означала de facto возвращение господства антиправославных, католических элементов в духовно-гуманитарной сфере в Белоруссии (БССР), утраченного ими в середине XIX века благодаря усилиям Русской Церкви, русского самодержавия и патриотических чиновников во главе с графом М.Н. Муравьевым-Виленским. Особенности гуманитарной политики КПСС в послесталинские годы (деидеологизация историософии за пределами формального марксизма) также обеспечили преобладание на разных уровнях гуманитарной сферы наследников старых шляхетско-католических хлопоманов в новом изводе и их идейно-культурной повестки.
Пользуется польско-католический Костел в Беларуси и сейчас – тем, что руководство белорусского государства, даже после уроков 2020-го, в значительной мере растеряно в отношении оздоровления культурно-гуманитарной сферы и политики, находясь в плену мифов большевиков-революционеров, к которым (к их власти и политике) инерционно продолжает возводить корни белорусской государственности. А мифы эти, в конечном счете, антирусские и антиправославные. Недаром большинство знаковых исторических персон, вокруг которых строится официальный дискурс и символика (слабо преодолевая инерцию 2010-х), в государстве православного народа являются ополяченные (или даже польские) католики – Франциск Скорина, Микола Гусовский, Лев Сапега, Янка Купала (Луцевич), Франциск Богушевич, Адам Мицкевич, Винцент Калиновский с примыкающими к ним Винцентом Дунином-Марцинкевичем, Михалом Огинским, Владиславом Сыракомлей, Яном Чечотом, , Алоизой Пашкевич, Игнацием Домейко, Станиславом Монюшкой, Брониславом Тарашкевичем, протестантами Сымоном Будным, Ильей Копиевичем. За редким исключением их число дополняют не выдающиеся православные белорусы разных веков (и, как правило, общерусского значения), а революционеры-богоборцы из разных племен (не считая участников ВОВ, политических и художественных деятелей послевоенной эпохи).
Таким образом, нынешнее проникновение польско-католического Костела в духовно-гуманитарную сферу двояко: с одной стороны, в виде исторической памяти и мифов, культурных символов и отпечатков, выдающихся персон, сооружений, идей (для чего, повторим, Костел провел большую работу по собственной хлопоманской мимикрии, в частности, за пределами чисто польской диаспоры перейдя на беларускую мову в сильно полонизированном виде), с другой стороны, в лице немалой части гуманитарной интеллигенции, либо непосредственно представляющей католическое сообщество, либо сочувствующее в результате многолетнего охмурения в соответствующей полонофильской атмосфере – латентной в государственных учреждениях и открытой за их пределами. Вкупе с ошибочной конфессиональной политикой белорусского государства, пытающегося вместо определения католицизму границ польской диаспоры сделать его частью единого белорусского религиозного пространства, это позволяет польско-католическому Костелу сохранять своё идеологическое влияние.
Что он непременно сделал бы в других условиях, хорошо видно прямо за южной границей, где тот же самый Костел руками главным образом своего униатского филиала не только всеми средствами уничтожает православный Русский мир на Украине (сам киевский нацистский режим представлен уже всем очевидной спайкой иудаизма и униатства), но и активно взаимодействует с раскольнической сектой ПЦУ в уничтожении самой Православной Церкви. Глава УГКЦ Шевчук и главарь ПЦУ Думенко не скрывают намерения объединиться в «Единую украинскую церковь», которая по умолчанию является униатской (как и сама украинская идентичность как таковая), а с сам Думенко обсуждает уничтожение Православной Церкви на Украине с папским нунцием Висвальдасом. Собственно, последний выпад польско-католического Костела в Белоруссии, о котором мы писали (ровно год назад), как раз и был связан с пацифистской истерикой перед и в начале освободительного похода Русской армии на Украину.
Нам же остается только обратить внимание на наиболее яркие публичные выступления польско-католического Костела в Беларуси за последнее время. В рамках «спящего режима» они были традиционно посвящены двум направлениям – навязыванию белорусам своей версии исторической памяти и самосознания и межконфессиональным маневрам.
