Открытие в 1983-м году Данилова монастыря имело огромный резонанс. Этот монастырь был первым в Москве (1272 год) и первым открылся в предперестроечное время. Я тогда заканчивал Московскую Духовную семинарию, был старшим пономарём Академического храма. Архимандрит Евлогий (Смирнов), тогда эконом Лавры, пригласил меня помогать ему и вступить в число братии новооткрывшегося монастыря. Надо сказать, что в семинарию я поступал в качестве послушника Почаевской Лавры, по рекомендации тамошнего духовника архимандрита Алфея. Когда я рассказал архимандриту Кириллу (Павлову) про Данилов монастырь, то неожиданно для себя услышал его слова, что я поспешил со своим решением. В принципе, была возможность дать задний ход, но о. Кирилл благословил, раз уж так получилось, продолжить послушания в Даниловом. Я стал выполнять отдельные поручения о. Евлогия – так однажды в ГУМе приобрёл для будущей обители пару чемоданов. Нужно сказать, что, учась в светском ВУЗе (вторая половина 70-х годов), я, любитель престольных праздников и архиерейских служб, побывал во всех действующих храмах столицы. В специальном блокноте у меня была анкета на каждый храм: историческая справка, имена священников, расписание служб и т. д. В этом же блокноте я фиксировал информацию и о закрытых храмах. Что удивительно, о Даниловом у меня не было никаких записей, около него я ни разу не был.
Основателем обители является младший сын св. Александра Невского князь Даниил. Ему, как младшему, досталась самое малое и бедное из всех княжеств – Московское. Благодаря его добродетелям, таким как кротость, миролюбие и нестяжательность, на берегах реки Москвы из бедной деревушки выросла первопрестольная столица Москва. Князь Даниил, без кровопролития и междоусобных браней, стал первым Великим князем Московским. За 30 лет своего правления он не только ни разу не пытался расширить свои владения силой, но более того, многократно примирял враждовавших князей.
В обители есть икона Преподобного современного письма с клеймами из его жития, она поразительно передаёт глубину духовного облика святого князя. Из его жития мне особенно запомнились два эпизода, в которых с особой силой раскрылась духовная сила этого правителя. Первый, это когда князь Даниил в 1300 году, узнав, что Рязанский князь Константин, призвав на помощь татар, занимался тайными приготовлениями к внезапному нападению на земли Московского княжества, пошёл с войском к Рязани, разбил неприятеля, взял в плен Константина и истребил множество татар. Это была первая победа над татарами – по сути, она была предвозвестником победы на Куликовом поле. Обращает на себя внимание, что князь Даниил нанёс упреждающий удар противнику, узнав о его тайных замыслах. Напоминает начало СВО в феврале нынешнего года, не так ли? Продолжаются споры, нужно ли было нам начинать первыми? Когда однажды на собрании нашей общины обсуждался этот вопрос, то присутствующий на собрании ополченец из Донецка просто взорвался: «А вы знаете, что было бы, если ВСУ ударили первыми – погибли бы сотни тысяч людей, был бы настоящий геноцид!»
Князь Даниил, благодаря своему миролюбию, значительно увеличил территорию своего княжества. Так, в 1302 году, умирая бездетным, князь Переяславля-Залесского, племянник Даниила Иоанн передал дяде своё княжество. Так было положено начало объединению Русской Земли в единую мощную державу. К сожалению, на следующий год святой Даниил тяжело заболел и скончался. Перед смертью он принял великую схиму. По глубокому смирению он хотел быть погребённым не в церкви, а на общем монастырском кладбище.
Возобновил Данилов монастырь благоверный царь Иоанн Грозный. По его повелению был возведён на монастырском кладбище храм во имя святых отцов Семи Вселенских Соборов. Его освятил митрополит Московский и всея Руси Макарий. Прославлен был князь Даниил в августе 1652 года после обретения его честных мощей. Патриарх Никон с духовенством вскрыли могилу и мощи святого перенесли в храм Семи Вселенских Соборов.
Я не раз спрашивал старообрядцев, почитается ли у них князь Даниил. Ответы были не очень твёрдыми, видимо, потому что слишком мало прошло времени между канонизацией князя и возникновением Раскола.
В 1812 году митрополит Платон Левшин, автор 12 пунктов о Единоверии, написал житие Преподобного. В XX веке особо значимая для обители была личность епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского). Настоятелем монастыря он был назначен 1 мая 1917 года. Архимандрит Даниил (Сарычев) (+2006) в годы своей юности в 20-е годы был канонархом в обители. О. Даниил являлся живой летописью истории обители. Вспоминал с большим теплом уставные монастырские службы, которые привлекали множество богомольцев. Службы часто возглавляли архиереи, назначенные Патриархом Тихоном на кафедры, но не получавшие разрешение властей отбыть к своей епархии. Запомнились имена владык Серафима (Чичагова), Иллариона (Троицкого), Трифона (Туркестанова) и Дамаскина (Цедрика). Проживавшие в обители епископы занимали общую с настоятелем жёсткую непримиримую позицию в отношении к обновленчеству и советской власти. До самой смерти Патриарха Тихона Данилов монастырь играл роль оппозиции справа. Готовясь к написанию этой статьи, я обнаружил ранее неизвестный мне факт, что в 1918 году в монастыре начала работу Высшая богословская школа, в которой преподавал владыка Феодор. Через два года после его ареста по обвинению в антисоветской агитации школа была закрыта. Я знал, что закрыли монастырь в 1930 году, но не знал, что за год до этого уже был закрыт Троицкий собор.
Первое впечатление при посещении монастыря у меня было мрачноватым. Вплотную к стенам подходила трамвайная линия, при входе КПП, внутри – заброшенность и неухоженность. Гнетущее впечатление от детских колонн, в центре монастырской площади памятник вождю мирового пролетариата. В монастыре располагался приемник-распределитель для беспризорных детей и несовершеннолетних правонарушителей. Незадолго до передачи монастыря нашей Церкви через пролом в стене группа детей совершила побег. Одним словом, на плечи отца Евлогия легла тяжёлая ноша восстановить обитель, подготовить к открытию в ней Духовно-Административного Центра РПЦ – всё нужно было успеть к юбилею Тысячелетия Крещения Руси. Помню напряжённые переговоры наместника с руководством детского приёмника, субботники неравнодушных москвичей по очистке храма Святых Отцов (внутри этого храма располагались реставрационные мастерские). Кстати, на одном из трудовых часов братии трудился о. Алексий, нынешний наместник обители в сане епископа, тогда насельник Лавры. Запомнились трогательные проводы в последний путь матери о. Евлогия, скончавшейся в монашеском чине. Торжественное отпевание проходило в Свято-Духовской церкви Лавры. В отпевании принял участие духовник семьи Смирновых архимандрит Герман. Мать о. Евлогия говорила, что больше всего переживает за него. Незабываемое чувство радостотворной печали после предания земле тела подвижницы.
Я поселился в обители в канун праздника Первого Спаса 13 августа, а накануне, 12-го, поселился Виктор Воронин (впоследствии архимандрит Даниил, духовник обители, + 2020 г.), с которым мы вместе заканчивали семинарию. Он был старостой нашего класса. Помню худощавую фигуру Виктора, одетого в рабочий халат с различными инструментами в руках. Поселились мы в корпусе слева от входа в монастырь на втором этаже. Внизу была наша первая трапезная.
Поначалу я с энтузиазмом включился в возрождение древнейшей московской обители. Вдохновляли уставные службы, которые шли с первого дня. Прошел несколько послушаний: трапезника, звонаря, пономаря, библиотекаря, уставщика, летописца.
Монастырские послушания проходил в сочетании с учебой в академии, сначала два дня в неделю, потом три. Ездить надо было в Сергиев Посад к 9 часам. Месяца через три у меня возникло сильнейшее искушение – оставить монастырь ради полнокровной учебы в академии. Архимандриту Евлогию стоило больших усилий удержать меня в стенах обители. Он предложил дождаться Рождества, а потом как-то все «рассосалось». О. Евлогий, замечая за братом какие-либо нарушения, приглашал его к себе, долго убеждал, мог первым попросить прощения и поклониться в ноги. Нагрузка у него была колоссальной. Однажды у него вырвалось: «Лучше быть простым послушником». Одному Богу известно, что пришлось ему перенести. Я, как-то подойдя к нему, ляпнул: «Вы сейчас не в духе (в смысле, не в настроении), но я хотел бы спросить». О. Евлогий изменился в лице и с болью в сердце сказал: «Я сегодня причащался, а ты так говоришь». Когда я это вспоминаю, мне неловко до сих пор.
О. Евлогий требовал от нас с о. Даниилом должной подготовки к каждой службе. А мы зачастую приходили впритык к ним и тем нервировали наместника – поттом это мне вернулось бумерангом на приходе... Из-за крайнего усердия по послушанию просфорника, помнится, у будущего о. Даниила произошло осложнение с ногами.
Также было искушение в связи с хиротонией в диаконы. Меня заклинило, я упорно сопротивлялся, одним словом, потрепал нервы наместнику. Ездил в Лавру к о. Кириллу (Павлову), говорил о своей боязни, неготовности, он успокоил, одобрил. Рукополагал меня в храме Ризоположения на Донской улице митрополит Таллиннский и Эстонский Алексий (впоследствии Патриарх, +2008 г.) в 1985 году. Я уже был к этому времени рясофорным монахом. В мантию постригали меня уже в сане диакона вместе с о. Даниилом и о. Мефодием (ныне архимандрит, настоятель Соловецкого подворья в Москве).
Помню, в ночь после пострига от усталости мы все задремали, и у меня в руке вспыхнул постригальный крест. Очнулись от дремы и принялись за усиленную молитву. Была удивительная легкость после трехдневного непрерывного пребывания в Покровском храме после пострига. Имена вынимали по жребию. Св. равноапостольный Кирилл, просветитель славян, имя которого было дано при постриге, очень близок мне по духу как просветитель, миссионер.
Очень нравилось диаконское служение, которое я старался отшлифовать до возможного совершенства. Жалко было расставаться с диаконством, но вот настал момент хиротонии в иеромонахи – через два с лишним года. Когда рукополагали в иеромонахи в октябре 1987 года, мне не хватало двух недель до 30-летия. Это было уже при новом наместнике, о. Пантелеимоне, бывшем начальнике Духовной миссии в Иерусалиме (впоследствии митрополит Ростовский и Новочеркасский, ныне на покое). Я, было, заикнулся, что мне немного не хватает до 30-ти, как положено по канонам, но это не было воспринято всерьез.
Помню, как я читал поучения за трапезой, накрывал столы и мыл посуду вместе с выпускником Духовной Академии Георгием (впоследствии архиепископ Чимкентский Елевферий, +2021 г.). Вместе с ним в обитель пришел его друг по Духовным школам Василий Зализницкий (впоследствии архиепископ Ивано-Франковский, ныне на покое). Помню, как кто-то из пришедших в монастырь экскурсантов спросил: «А что значит быть монахом?» Экскурсовод молча показал на Василия. Увидев худощавую, сутулую фигуру Василия в очках, вопрошающий мгновенно отреагировал: «Нет-нет, это нам не подходит». У этой дружной двоицы вскоре возникло напряжение в отношениях с наместником. Как я понял, из-за того, что о. Евлогий стремился взять всю братию под свою духовную опеку, а они ссылались на то, что у них уже есть духовники. К сожалению, они покинули обитель.
Потом появился игумен Виктор (Пьянков) (кстати, он двоюродный брат нынешнего наместника обители епископа Алексия). На посту эконома он проявил себя как очень энергичный менеджер. За вечерними трапезами мы с ним, в присутствии молчащей, с интересом слушающей братии, активно рассуждали на различные богословские темы. Характер у батюшки был взрывной, но отходчивый. Неся на приходе нагрузку в сотни раз меньше, чем была у него, я привык со снисхождением и пониманием относиться к немощам других, хотя порой это трудно даётся. Режим первых месяцев новооткрывшегося монастыря был строгим – отец Виктор за этим внимательно следил. Доступ на монастырские службы (они почти сразу начались в Покровской церкви) был ограниченным. Службы совершались по полному Уставу, в пении был значительный элемент знаменного распева. Душой всего был сам наместник, он первым приходил на службы, его рабочий день был заполнен до предела. Помню, как проводил экскурсии, они бывали довольно часто. На них я познакомился со многими иерархами нашей Церкви, например, с уже покойным владыкой Екатеринодарским Исидором, владыками Омским Максимом и Новосибирским Гедеоном.
До самой смерти владыки Исидора мы обменивались поздравлениями, я побывал у него, а также у владыки Максима. Вспоминаю также знакомство с известным церковным историком о. Львом Лебедевым, специалистом по Патриарху Никону – мы с ним переписывались. Запомнилась группа студентов и будущих регентш из Ленинградских Духовных Школ во главе с «молодёжным» архиереем, архиепископом Кириллом (нынешним Патриархом). Запомнились приезды Предстоятелей Поместных Церквей – Грузинского Патриарха Илии, Польского митрополита Василия, Чехословацкого Дорофея, Американского Феодосия и других. Владыка Феодосий передал две частицы мощей преподобного князя Даниила. За трапезой наместник рассказывал поучительные истории, в частности, о благодатной помощи преп. Даниила, стяжавшего сугубую благодать помогать испытывающим проблемы с жильём. С наместником мы посетили ряд московских, и даже подмосковных храмов.
Запомнились также неоднократные приезды братии Троице-Сергиевой Лавры, включая архимандритов Кирилла и Наума. Особенно запомнились приезды Патриарха Пимена и его служение в Покровской церкви и в Троицком соборе. За трапезой мне довелось обслуживать ряд высоких иерархов нашей Церкви, включая Патриарха. Конечно, нужно вспомнить труды нашего знаменитого иконописца отца Зенона (он, в частности, написал иконостас для Покровской церкви). О. Зенон активно участвовал в богослужебной жизни. Он, кстати, предложил расписать Троицкий собор в византийском стиле, однако, к сожалению, восстановили академическую роспись. Вместе с о. Зеноном ездил к известному старообрядческому деятелю, книжнику и собирателю рукописей, М.И. Чуванову (+1988). Привезли от него целый иконостас – он был установлен в Надвратном храме Данилова монастыря. Определённый вклад в возрождение обители внёс брат наместника прот. Вадим (впоследствии игумен Никон). С юных лет братья были «не разлей вода». В алтаре Покровской церкви на горнем месте в деревянном ковчеге находилась великая святыня - честная глава прп. Саввы Сторожевского (потом её передали в Саввино-Сторожевский монастырь) и мощевик Киево-Печерских угодников - его подарил схиархимандрит Серафим (Томин) (+2013). О. Серафим прожил в обители несколько месяцев, неся послушание духовника. Батюшка много рассказывал о гонениях довоенного периода и в хрущевское время; о своих встречах с известными подвижниками, об Афоне и многом другом.
Архимандрит Евлогий (впоследствии митрополит Владимирский и Суздальский, +2020 г.) произвел на меня одно из самых сильных впечатлений в жизни: человек глубокого благочестия, колоссальной работоспособности, теплый проповедник, выдающийся организатор и строитель. Это был пример органичного сочетания усердного монашеского делания и неутомимой хозяйственной деятельности. Все были глубоко потрясены и опечалены его освобождением от должности наместника, говорили, что это было сделано под давлением властей, обезпокоенных размахом монашеской жизни в центре Москвы. Возникло также недопонимание по поводу продолжительных уставных служб. Помню, как плакал о. Павел (Волков) – ныне архиепископ Тираспольский Савва – и ходил поникшим о. Мефодий (ныне настоятель Соловецкого подворья в Москве). Архимандрит Евлогий со смирением принял этот удар, стал трудиться в Московских духовных школах в качестве проректора, затем успешно начал осуществлять возрождение Оптиной пустыни, а впоследствии – в качестве правящего архиерея Владимирской епархии – по многочисленным отзывам проводил невероятно активную деятельность по возрождению церковной жизни. О. Евлогий неоднократно обращался к Патриарху с просьбой благословить освящение Покровской церкви с тем, чтобы можно было начать служить Литургии. По каким-то причинам это задерживалось. Патриарх даже в одной из резолюций просил пока с этой просьбой к нему не обращаться. В другой его резолюции запомнились такие слова: «Монастырь – монахам». После освобождения о. Евлогия от должности наместника, новый наместник стал проводить линию на сокращение богослужений. Помню, в начале всенощного бдения в Троицком соборе, когда после «Блажен муж» стали дочитывать 2-ю и 3-ю Славы третьей кафизмы, он сказал: «А это что такое?» Дисциплина стала падать, не было уже такого тесного единения насельников, как при о. Евлогии. У меня было крупное искушение с библиотекой в связи с некоторой неразберихой в оформлении и выдаче книг.
При о. Тихоне (ныне митрополит Владимирский и Суздальский) положение несколько стабилизировалось. При нем я занимался организацией воскресной школы, которая в Москве открылась второй, после школы при Богоявленском Елоховском соборе.
При следующем наместнике – о. Ипполите (ныне епископ на покое) я был редактором монастырского издания «Даниловский листок». Это издание пользовалось некоторой популярностью, удалось издать ровно 100 выпусков. Будучи сам регентом о. Ипполит уделял сугубое внимание церковному пению.
Когда наместником монастыря стал архимандрит Алексий (Поликарпов), меня назначили настоятелем открывшегося храма свт. Николы на Берсеневке. Специальной резолюцией Святейший Патриарх утвердил мой двойной статус. Статусом насельника монастыря я дорожу, так как испытываю определенный страх, можно сказать мистический, перед перерезанием «пуповины», которая удерживает монаха, служащего на приходе, в лоне святой обители, пусть во многом и символически.
После назначения на Берсеневку мое пребывание в числе насельников Данилова монастыря в основном выражалось в еженедельном служении поздней Литургии по субботам и заказных молебнов в Покровской церкви (в последние годы в часовне у метро Тульская). Старообрядческие тенденции были у меня и в Даниловом - очень скоро келейно я начал носить полумантию и использовать ручную кацею для каждения. При входе в Троицкий собор был вывешен Устав о поклонах и памятка крещаемым, подготовленная мною.
Несколько слов о братии. Благочинный архимандрит Лука (Пинаев); вместе учились с 1-го класса семинарии по последний курс академии. Родом он с Измаила, в прошлом моряк. Немногословный, деловой. Любитель уединения, чтения книг, интересный собеседник о современной церковной жизни, порой удивляет знанием многих деталей. Чувствовалось, что в душе у него осадок от неполной реализованности по церковной линии. Схиигумен Рафаил (Шишков) (+2018 г.) – тип оптинского старца, сама простота, народный батюшка. Из числа тех, которые непосредственностью и безкорыстием покоряют сердца влиятельных людей, и перед которыми склоняют горделивые выи сильные мира сего. Архимандрит Даниил (Воронин) – человек глубокого благочестия и жертвенности. Очень притягательный духовник. Умилительно было наблюдать, как он с любовью опекает братию, особенно, когда одинаковые по возрасту с ним относятся к нему по-сыновне. Полное отсутствие давления, пресса с его стороны. Постоянное внутреннее самоуглубление. О. Евстафий (Евдокимов) очень добросовестно трудился в качестве ризничего (ныне он архиепископ на покое). Известный философ В.Н. Тростников (+2017) работал тогда в Даниловом в качестве прораба. О. Герасим Иванов (+2012) расписывал Троицкий собор. Старообрядческий протоиерей Георгий Устинов, будучи в запрете, возглавлял отдел кадров. Будущий Патриарх владыка Алексий после великого освящения Покровской церкви подарил обители большой образ Иверской Богоматери. Помню, как мы, первые насельники, перелопачивали большую гору деревянной рухляди, разыскивая подаренную обители икону прп. Пафнутия Боровского. Помню, как за трапезой прочитали всю Библию - так решил наместник. Интересные воспоминания о жизни обители 20-х годов оставил пожилой интеллигентный прихожанин Михаил Иванов.
Очень я любил колокольный звон. Тогда еще колокола в Даниловом монастыре были укреплены на стойке, на земле. Помню, как-то раззвонился утром перед воскресной службой в первые дни нашего вселения в монастырь; вызывает меня о. Евлогий и делает замечание за долгий трезвон – «Это может вызвать раздражение у наших соседей!» А я ему: «Но также звонят в Лавре!» Он мне: «Но мы же не в Лавре!»
При о. Евлогии и еще некоторое время после него, насельники Данилова монастыря опекали Малый Собор Донского монастыря. Я любил там трезвонить и служить…
Новым управляющим делами Московской Патриархии стал митрополит Одесский и Херсонский Сергий (Петров). Узнав, что я родом с Донбасса, а он был управляющим Донецко–Луганской епархией, владыка привлек меня к работе референтом. Это было в 1987 году, на последнем курсе академии. Ходатайствовал за меня также о. Иоанн Экономцев.
В Управлении делами (в Чистом переулке) работа заключалась в анализе епархиальных отчетов для составления обобщающего доклада, который использовался при подготовке юбилейных торжеств, посвященных 1000-летию Крещения Руси. Отчеты были в основном формальные. Из неформальных отчетов, как-то отражающих реальную, живую жизнь, запомнился отчет Тверской епархии. Некоторые архиереи жаловались в отчетах на аномалии, возникшие после известных решений Архиерейского Собора 1961 года, отстранивших духовенство от хозяйственно–финансовых дел. Отчет Винницкой епархии, которую возглавлял тогда архиепископ Агафангел, изобиловал текстами миротворческих обращений. В Одесском отчете скрупулезно фиксировалось поведение представителя Александрийского Патриархата. Наиболее тщательно оформленным и иллюстрированным был отчет одной из прибалтийских епархий. Запомнилось, в частности, описание экуменического торжества, при котором православная сторона участвовала в освящении какого-то лютеранского храма.
Одновременно с анализом отчетов мне было поручено подсчитать количество храмов в нашей Церкви. Как я понял- очень долго этим никто не занимался. Я насчитал около 6 тысяч 800 храмов. Именно столько их было накануне празднования Тысячелетия Крещения Руси.
Помимо отчетов приходилось заниматься составлением поздравлений и приветственных адресов, некоторых текстов выступлений митрополита Сергия. Однажды поручили разобраться с прошением одного священника, лишенного сана владыкой Владимиром (Сабоданом), когда тот управлял Черниговской епархией. Владыка Сергий дал мне поручение разобраться с этим делом с ориентировкой на принцип икономии (снисхождения). Вчитавшись в материалы, а также побеседовав с владыкой Владимиром, я понял, что здесь все очень серьезно и что по канонам вообще-то не предусмотрено восстановление в сане, законно его лишенного. Владыка Владимир в телефонном разговоре сказал: «Лишение сана – это ведь не снятие костюма, который потом можно снова надеть». А затем добавил: «Впрочем, как решит Священноначалие». Я дал отрицательный отзыв. Лидия Константиновна, многолетний секретарь Патриархии, сказала: «Ну, Ваша позиция возобладала».
Вообще с владыкой Сергием было приятно работать. Он был ровным, благожелательным. К сожалению, когда его освободили, я не рассчитал время и приехал позже, когда он уже со всеми попрощался. Естественно, у него остался осадок, который не сразу прошел. Впоследствии отношения нормализовались, я приезжал на юбилейные торжества по случаю Тысячелетия Крещения Руси в Луганск. Он немножко ревниво ко мне относился, так как в то время шел процесс укомплектования вакантных кафедр, а Донбасс был несколько десятилетий без архиерея. Я же был местным уроженцем, монахом с академическим образованием. Впрочем, как рассказывал брат владыки протоиерей Николай Петров, во время моей работы в качестве референта Управляющего делами, у владыки Сергия были определенные планы в отношении моего продвижения. После ухода митрополита Сергия с поста управделами Патриархии вскоре и я расстался с должностью референта.
Новый управделами митрополит Владимир (Сабодан) сказал мне: «Уж не знаю, кто нашептал Патриарху Пимену, только он сказал, чтобы Вы возвращались на послушание в монастырь».
Возможно, на это решение в какой-то степени повлиял следующий случай. Как-то заведующая архивом Патриархии Н. Чистая попросила меня помочь перенести папки из архива, находившегося в подвале, в новое помещение. Когда я увидел огромное количество папок на стеллажах, у меня глаза разбежались, и взыграло любопытство. Вот она живая жизнь Церкви со всеми нюансами и коллизиями! Ведь, что мы знали, кроме подцензурного «ЖМП», глянцевых изданий для иностранцев, ну и еще кое-что из Самиздата. Разгоревшегося любопытства удержать не удалось. Курсируя с папками, я иногда останавливался, листал некоторые из них. Помню, в папке Алма-Атинской епархии материалы о конфликтной ситуации в храме г. Петропавловска с резолюцией Патриарха Пимена: «Так, что же происходит в Алма-Атинской епархии?!» Увлекся чтением, не заметил, как раба Божия Надежда потихоньку подошла сзади и раз – руку на папки и говорит: «Батюшка, а это что такое?!» Наверное, об этом тут же стало известно Патриарху, а обстановка была напряженная – не секрет же, что агенты «органов» внедрялись, например, в семинарии (в своем классе мы знали их). Кстати, когда я, будучи уже настоятелем берсеневского храма, однажды был приглашен сотрудницей Патриархии для беседы по поводу нашего напрягшего многих антиглобализма, она высказала некоторые недоумения по поводу моей референтской работы. В биографии моей она многозначительно акцентировала на то, что я закончил спецкурсы при ОВЦС (так впоследствии переименовали аспирантуру). Я-то хотел для солидности упомянуть вместо аспирантуры спецкурсы, а получилось несколько двусмысленно: спецкурсы – спецорганы. Вот такие ассоциации. Такое было непростое время…
Будучи насельником Данилова монастыря, я умудрился закончить аспирантуру. Сначала, пару лет, это были вольные слушания, а потом – официальное обучение. В Даниловом я вёл кружок духовного просвещения. В будущем его члены составили ядро берсеневской общины – собирались мы на проходной и под Троицким собором, а также в здании напротив входа в монастырь.
Запомнилось, как во время Литургии в главный день празднования юбилея Тысячелетия Крещения Руси (Литургия проходила под открытым небом у входа в храм Святых Отцов; в её совершении приняли участие несколько Предстоятелей Православных Поместных Церквей), Патриарх Пимен, будучи тяжело болен, находился в доме наместника. Вдруг, после «Верую», неожиданно для всех, он, в полном облачении, вышел из дома и на расстоянии, с крыльца, стал совершать Евхаристический канон.
В Даниловом я вёл дневник. В нем есть записи интересных бесед, в частности, с о. Серафимом (Томиным) и о. Даниилом (Сарычевым).
В июле 1986 года я сделал запись разговора с наместником по поводу предстоящего служения в монастыре епископа Тита из Александрийской Церкви. Вот его содержание.
«Я: Не могу завтра служить с новостильником с таким душевным смятением.
Наместник: Что они, по-твоему, еретики? А зачем тогда на панихиду о Патриархе Николае просился?
Я: Просто присутствовать.
Наместник: Гордыня, заучился. Ты что, выше Патриарха и Синода? Один ты, что ли, православный? Ты меня убил этими словами. Помнишь споры о времени празднования Пасхи в Древней Церкви? Нельзя разделяться из-за этого. Если бы он по новому стилю служил, а он смирился, по-нашему служит, и тем более у них горе. Все твои доводы известны. Это ведь не догматические, а канонические нарушения. Ты один, что ли, православный и Афон? Внимай себе. Ты ведь можешь соблазн для братии сделать, отсюда опасность разделения.
Я: Все делается постепенно. Сначала мы с ними служим по старому стилю, затем у них – по-новому, и, в конце концов, может дойти до того, что мы у себя введём новый стиль»
В этом году на трапезе после службы в день памяти св. князя Даниила, владыка Алексий неожиданно предоставил мне слово, назвав «старейшим насельником обители» (я тогда чуть со стула, а точнее, с лавки, не свалился). После долго рассуждал о своем жизненном пути. Вот некоторые выводы: определенно просматривается промысел Божий, направляющая десница Господня. Монашество? Да, конечно. Удивительно, что я никогда не комплексовал в связи с отсутствием «второй половины» и детей. Как-то мысленно на этом не зацикливался. Да, «честен брак и ложе нескверно», но «могущий вместить да вместит». Видя неизбежную приземленность и многопопечительность семейных людей, я чувствовал себя «не в своей тарелке», хотел скорее нырнуть в свою уединенную норку (сначала хотел сказать – в конуру). Ежедневные службы, трапезы с поучениями, чтение духовной и общественно-политической литературы в течение всего свободного времени, паломничества, поездки в глубинку, посещение множества мероприятий, написание книг и статей – все это заполняло до предела. Сидеть за монастырскими стенами всю жизнь мне было бы сложно – всегда тянуло к общению, познанию, пребыванию в гуще событий (правда, сейчас, после 60-ти, с каждым годом все меньше). Службы на приходе всегда были строго уставными, довольно продолжительными. Каждая из них сопровождалась проповедью. Постоянно проходили беседы. Службы изначально совершались по старому обряду. Крещение – только через полное погружение. Общинная жизнь била ключом. В большой степени, как я полагаю, это оправдывает мое пребывание на приходе, который, по сути, стал подобен монастырю. То, что я имею сейчас – это полнота, верх всего того, что я хотел бы иметь в этой жизни до ее завершения. Не надо повышений – оставить, как есть. В монастыре, в отличие от прихода приходится исповедовать большое количество людей, которых ты видишь впервые, создать здесь «покаяльную семью» сложно. Очень важный аспект – это старый обряд. Я до самой глубины погрузился в стихию древнерусского благочестия, стал его кондовым адептом – по этой причине мне было бы очень трудно пребывать в стенах обычного монастыря. Честно говоря, я предпочел бы самый бедный и глухой приход в глубинке, только бы совершать службы по старому обряду.
… Данилова обитель, отметив 40-летие своего возрождения, вступит в пятое десятилетие своего бытия под руководством духовно умудренного владыки Алексия – гаранта стабильности шествующему по морю житейскому духовному кораблю. Пожелаем ему достигнуть пристани спасения по молитвам преподобного Даниила.
Игумен Кирилл (Сахаров), настоятель храма свт. Николы на Берсеневке, член Союза писателей России
Рака святого благоверного князя Даниила Московского
Икона св. благоверного князя Даниила
Митрополит Евлогий, наместник (1983-1986)
Митрополит Пантелеимон, наместник (1986-1987)
Митрополит Тихон, наместник (1987-1990)
Епископ Ипполит, наместник (1990-1992)
Епископ Алексий, наместник
Старший духовник Данилова монастыря архимандрит Даниил на Берсеневке, сентябрь 2011 г.
Схиигумен Рафаил на Берсеневке, сентябрь 2011 г.
.jpg)
