Будет ли третья?

Экономическое положение в стране остаётся сложным. Не только коммунисты, но и правительственные министры опасаются социальных потрясений, хотя своими неразумными действиями толкают страну к ним. Силовые системы укрепляются и всё сильнее закручиваются гайки на котле, «оппозиция» всё очевиднее сдаёт свои позиции, вступая в прямой сговор с властью, наступает критический разрыв между бедными и богатыми… Перечень имеющихся и потенциальных признаков глубокого экономического кризиса может быть продолжен, а, как известно, экономический кризис тянет за собой политический. Как всегда нет уверенности, кто будет управлять страной после В. Путина. Объявленная им стабильность является шаткой. В стране не происходит радикальных перемен в сторону улучшения жизни народа, хотя на всех углах власти трубят о социальной политике государства. Объявленная в 90-х годах прошлого столетия «демократическая революция», так и не закончилась… Можно ли сегодня говорить о третьей революции?

ДО ОСНОВАНИЯ… В нашей российской традиции понимание революции – это в значительной степени процесс стихийный, неуправляемый. И всегда к власти приходят те, кто чувствует и понимает эту стихию и может её «оседлать». Именно такой, в значительной степени иррациональный и стихийный характер, приобрели изменения в нашей стране после августа 1991 года. Сейчас очевидно, что в то время демократы, свергнувшие власть КПСС, не имели ни разработанной программы политических реформ, ни продуманной стратегии экономических преобразований, ни ясного понимания места новой России в мире и форм её отношений с Западом, Востоком и даже бывшими республиками Союза. Как должно быть устроено государство, какая политическая система соответствует нашим условиям, каким образом проводить рыночные реформы – на все эти вопросы ответов не было, и нет. Их интересовала только власть!

Если сейчас перечитать заново дискуссии того времени, сравнить предполагаемые варианты решения проблем, то становится очевидным, насколько все мы слабо представляли и представляем и проблемы, и пути их решения. В результате мы получили настоящую перманентную революцию, в ходе которой методом проб и ошибок, в результате ожесточённой борьбы и ценой огромных, просто колоссальных материальных потерь происходила радикальная трансформация общества, и государства. Но мы так и не пришли к определённому выводу: какой социальный порядок мы строим?

Революция – это, прежде всего разрушение всего социального порядка. Что у нас осталось от прежней общественной формации социализма? Государство не только разрушено, но и значительно уменьшилось в своих границах. Его связи и отношения с остальным миром либо перестали существовать, либо радикально изменились. Прежняя идеология мертва, система ценностей меняется на глазах. Плановая экономическая система уничтожена до конца, заменённая пресловутыми президентскими указами. Былая одномерная социальная структура общества отмерла и сменилась противоположной структурой: Россия – страна социальных контрастов. Нет прежней системы массовых коммуникаций, нет единого информационного и культурного пространства, наука в глубочайшем кризисе. Впрочем, перечислять всё, что разрушено, можно долго. Более того, очевидно, что этот процесс продолжается и ещё многое из прежней жизни, в конце концов, исчезнет. Нет ничего вечного под Луной! А что потом?

А ТЕПЕРЬ! Первые существенные признаки окончания периода радикальных перемен в стране появились в 1994 году, но не появилось ясности – какое государство мы строим?

В это время была принята новая Конституция и начала утверждаться президентская республика. Тогда, к всеобщему удивлению, явно антиреформаторская и антипрезидентская Дума, от которой ожидали конфронтации с исполнительной властью, неожиданно стала сотрудничать с нею, и легла полностью под волю Президента. Судьба председателя Думы Рыбкина и лидера ЛДПР Жириновского, набравших тогда на выборах наибольшее число голосов, могут считаться символическими – радикальные оппозиционеры постепенно, шаг за шагом, сближались с исполнительной властью, и из революционеров превратились в часть властвующей элиты. Сегодня это неоспоримая истина.

Внешне в поведении очень многих политиков было немало радикализма, но результаты голосования по всем основным вопросам выдавали реальные настроения. Но дело не только в довольно смирном поведении депутатов. Оно отразило не только их личные настроения, но и серьёзные изменения в политической системе. Плюрализм дошёл до полного абсурда. Коммунисты, демократы, либералы, националисты, левые радикалы – никто так и не смог объединиться. Не партии и движения, а отдельные личности и средства массовой информации составляют нынче структуру власти, её кристаллическую решётку.

Сейчас в России две основные политические силы – «партия власти» и отчасти КПРФ, над ними господствует Президент, который вроде бы вне политики, но это только видимость. Ту и другую партии трудно считать революционными. Скорее, это две консервативные силы. «Партия власти» не имеет целей, для достижения которых необходимы радикальные меры. У коммунистов вроде революционные, точнее контрреволюционные, намерения: взять реванш. Но после выборов Президента, когда партия Зюганова сама отказалась от власти и явно боится резкого обострения ситуации, что доказывают и нынешние губернаторские выборы, какие это революционеры? Вождь пролетариата В.И. Ленин сам бы открестился от подобных потомков, не желающих всерьёз бороться за власть. Разве это не свидетельство того, что коммунист нынче пошёл не тот?

Прочие политические силы – правые и действительно левые – теперь занимают весьма скромные места на политической арене.

Таким образом, политический спектр стал по преимуществу каким-то монотонным и серым. Наиболее радикальные идеи потеряли всякую привлекательность для масс вместе с их носителями.

«Потому, что буйных мало,// Вот и нету вожаков!» – пел в своё время В. Высоцкий. Такое положение остаётся и сегодня.

ПАРАЗИТЫ ОСТАЮТСЯ… Очевидно и то, что и в другом политическом измерении (центр – регионы) ситуация тоже устойчивая. Избранные и избранно-назначенные губернаторы уселись в своих руководящих креслах, и контролируют свои территории под строгим «государевым оком». И хотя во многих областях и республиках положение чрезвычайно сложное, дело нигде не дошло до массовых беспорядков.

Вокруг региональных властелинов сплотились местные бюрократии и хозяйственные элиты. Произошла стабилизация на районном и городском уровне, где заработали новые государственные структуры, направленные на подавление недовольных. Конечно, наша бюрократия мало вызывает симпатий, она коррумпирована и, вероятно, в значительной мере криминализирована. Однако вряд ли можно отрицать, что эта система стабильна и устойчива, особенно в кадровом отношении.

В 90-е годы прошлого столетия произошло значительное обновление бюрократической системы: многие ушли, многие пришли. Сейчас она, по сути, не меняется. Здесь устойчивые корпоративные, родственные и дружественные связи, зачастую во вред делу, но мало притока свежих сил. Все попытки, создать какие-то школы руководящего резерва, не приводят к желаемым результатам. Всё чаще звучат несуразные заявления молодых чиновников, за которые приходится оправдываться старшим «товарищам»… Да и откуда могут взяться новые чиновники, если все радикальные меры исключены. Это большевики могли себе позволить уничтожить прежнее чиновничество как класс, посадив на их место революционных рабочих и матросов на руководящие посты. Обратный переход от коммунизма к капитализму не может идти аналогичным способом.

Марксу мы теперь не верим. Вспоминая текст «Интернационала», можно сказать, что нынешний пролетариат на своих «паразитов» не посягает. Да и пролетариата сегодня нет, есть просто бедные, которые мечтают стать богатыми. Олигархи и чиновники стали скорее не объектом ненависти, а предметом зависти (одна из характерных наших черт) и даже гордости – «наши-то самые крутые в мире».

Российское общество резко расслоилось. Между самыми богатыми и самыми бедными – огромная пропасть. Но вот парадокс: бедные если и испытывают «классовую ненависть», то больше к политикам, а не к тем, кто богат. На частных предприятиях нет никаких признаков классовой борьбы между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Нет её и на государственных и полугосударственных предприятиях, которыми сейчас фактически владеют директора. Граждане все свои претензии предъявляют в первую очередь реформаторам и власти, мирясь с тем, что происходит рядом с ними. Может, именно в этом и заключается одна из причин сохраняющейся социальной стабильности: миллионы проклинают Горбачёва, Ельцина, Гайдара, Чубайса, Медведева и капитализм вместе с ними, но это абстрактная ненависть, а в своей конкретной жизни они реальных врагов не видят. Все мечтают о чуде!

ТРЕТЬЕЙ РЕВОЛЮЦИИ НЕ БЫТЬ! Революции, как правило, заканчиваются не так, как ожидают те, кто их начинает. Их плодами, если появляются таковые, пользуются другие. Что-то мы получили от второй революции, например, частную собственность, да ещё пресловутую свободу, а вместе с этим полукриминальный, бюрократический капитализм.

«Пролетариатом», который поднялся против режима и сверг его, была российская интеллигенция. По ней же и проехал революционный каток – наука, культура, образование находятся в самом бедственном состоянии. Процветает только шоу-бизнес, прославляющий нынешний режим. А «интеллигентный пролетариат», как исчез рабочий класс, также имеет ясную перспективу исчезнуть без государственного надзора и без энтузиазма борьбы с государством. Но разве подобный исход революций такая уж новость для мировой истории?

Всякая настоящая революция – это, прежде всего, радикальное обновление правящей и господствующей элиты. Такое обновление в стране произошло, цикл прошёл полностью – всё и везде уже «схвачено». О качестве этой элиты говорить не будем.

Особенно наглядно это видно на региональном уровне – в областях и республиках, где власть местной элиты стабильна: на губернаторских и прочих местных выборах побеждают только представители «местного правящего класса» лояльного Кремлю, это покажут и предстоящие региональные выборы. Впереди только конкурентная борьба внутри «правящего класса». Единственное, чего можно хотеть, чтобы эта борьба велась по определённым законам, как это происходит во всём мире. Когда такие законы утвердятся, тогда и заживём.

И хотя в стране сейчас зреет революционная ситуация, когда «верхи не могут, а низы не хотят», опасаться новой революции не стоит.

Так называемая призрачная стабильность, пассивность масс и отсутствие вождя, усиление репрессивных мер (страх) полностью исключают массовые беспорядки. И если ещё учесть, что историю, как и революции, делают личности, то таковых в обозримом будущем не предвидится. Владимир Путин прочно занял это место и не допустит появления нового лидера. И даже если в Кремле и в «Белом доме» будут новые люди, они уже ничего не смогут изменить. А это значит, что третьей революции не будет! Будет что-то, чему пока ещё названия нет.

Вадим Тимофеевич Кулинченко, публицист, капитан первого ранга