Цивилизация и даёт, и отнимает. Она накапливает различные виды благ, которыми человек с удовольствием пользуется. Но за это приходится платить. Мы платим, в частности, тем, что скармливаем цивилизации всё новые части своей души, которые она пускает в культурный оборот.
Слово «культурный» тут не несёт положительной нагрузки. Культура бывает разной, главное в её природе — это то, что она оперирует смыслами.
Когда за смыслы берётся цивилизация, происходит неизбежная формализация смыслов. «Цивилизованность» как раз и состоит в том, что нечто, прежде неформальное, «дикое», начинает регулироваться, подгоняется под шаблон, принятый в качестве официальной нормы.
Сначала, на ранних этапах развития цивилизации, это — весьма полезное свойство. В первую очередь под регулирование попадают действительно опасные действия. И это позволяет снизить число происшествий, улучшить взаимодействие и интеграцию элементов общества, повысить его эффективность и выживаемость.
Но с развитием культуры смыслы накапливаются, любое понятие обрастает интерпретациями. Не составляет исключение и понятие опасности. У цивилизованного человека спектр опасностей постоянно растёт. И институты цивилизации отвечают на это расширением сферы формализации и регулирования. Там, где раньше проглядывали естественные человеческие отношения, утверждается бюрократия. И усилению её диктата сопутствует экспансия юридизма.
Законодательство обновляется и пополняется. Следуя логике, заданной цивилизацией, оно стремится охватить все области человеческой активности. В результате общество становится более прозрачным и управляемым, но при этом снижается его динамичность, падает социальная энергия, затормаживается развитие.
Эти негативные последствия на уровне социума являются отражением изменений на уровне человека. В зарегулированном обществе человек перестаёт быть самим собой: он утрачивает возможность свободного поступка, и вследствие этого теряет естественные ориентиры своего бытия. Люди испытывают дефицит смыслов (отдавать себя чему бы то ни было можно лишь в силу свободного выбора, а не по предписанию законодательства). Утрачивается мотивация к нравственному поведению (поступки определяются лишь тем, что одно разрешено, а другое — нет, а не тем, что человек считает действительно правильным). Взаимоотношения людей перестают быть гибкими, а значит растёт вероятность ошибки: закон не может заранее описать все возможные ситуации, и вызовы, которые им не предусмотрены, однажды просто начнут игнорироваться. В обществе будет накапливаться неадекватность.
Поэтому так важно ограничивать поползновения юридизма. Нужны области человеческих отношений и деятельности, свободные от законодательного регулирования. И гораздо проще не допустить распространение закона на очередную группу понятий, чем убедить институты цивилизации отпустить на свободу то, что они уже взяли под свой контроль.
Очередное натягивание закона на то, что ранее никак не регулировалось и не определялось юридическим языком, планируется в самое ближайшее время. На рассмотрение Государственной Думы внесён законопроект №1057895-7 «О внесении изменений в Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации». Целью коррекции законодательства, вроде бы, является недопущение антироссийской пропаганды, маскирующейся под просветительские программы, каковую действительно надо пресекать. Однако авторы законопроекта вместо того, чтобы бороться с конкретными формами враждебного влияния, решили сделать максимально широкий заход и отдать под государственное регулирование разом всю просветительскую деятельность.
Вот как она определяется в проекте закона: «просветительская деятельность – осуществляемая вне рамок образовательных программ деятельность, направленная на распространение знаний, умений, навыков, ценностных установок, опыта и компетенции в целях интеллектуального, духовно-нравственного, творческого, физического и (или) профессионального развития человека, удовлетворения его образовательных потребностей и интересов, и затрагивающая отношения, регулируемые настоящим Федеральным законом и иными законодательными актами Российской Федерации». Формулировка заканчивается специальным указанием, выводящим определяемый предмет за рамки образовательной сферы. Хотя данный пункт предлагается вписать в закон «Об образовании», касаться он будет любой просветительской деятельности, где бы она ни осуществлялась.
Приведённое определение само по себе справедливо. Просветительская деятельность и есть распространение знаний, навыков и ценностных установок. Но в данном случае точность формулировки не радует, а пугает. До сих пор каждый из нас мог делиться знаниями, ценностями и своими умениями совершенно свободно. Мы сами определяли, что сообщить и кому, кого научить и как. И до сих пока мы пользуемся этой свободой.
Но стоит признать, что просветительская деятельность является объектом государственного регулирования, и появятся основания для вмешательства в любую передачу знаний и навыков. Выкладываю ли я в интернет какое-либо исследование — это просветительская деятельность, учит моя жена кого-то вязать крючком — просветительская деятельность, и даже если мы просто объясняем своим детям на кухне, почему гомосексуализм — это грех, это тоже можно подвести под данное выше определение.
Более того, любая сущностная коммуникация между людьми обязательно содержит в себе элементы просветительской деятельности. Да, обсуждать цены на продукты или пересказывать последний скандал можно, не опасаясь подпасть под действие закона, но и в повседневной жизни мы постоянно чему-нибудь учимся друг у друга и учим других. Человеческое общество не может существовать без того, чтобы в нём распространялись знания и ценности. И взятие государством под контроль этих отношений означает введение самой что ни на есть настоящей тотальной цензуры.
Ещё раз стоит проговорить следующий момент. Запреты на те или иные виды активности — неотъемлемая часть всякой культуры. Запреты должны существовать, ибо всё разрешено быть не может. Поэтому цензура допустима и даже полезна, но она должна строиться по принципу отсечения ограниченного перечня недопустимых высказываний и касаться, конечно, исключительно публичной деятельности. То, что не включено в список цензурных ограничений, регулированию не подлежит.
Данный же законопроект вводит контроль над просветительской деятельностью безотносительно к её содержанию. К тому же, регулирование вовсе не сводится к простому и понятному запрету на отдельные виды высказываний. Да, в предлагаемом тексте есть перечисление того, что запрещено: «Не допускается использование просветительской деятельности для разжигания социальной, расовой, национальной или религиозной розни, для агитации, пропагандирующей исключительность, превосходство либо неполноценность граждан по признаку социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности, их отношения к религии,в том числе посредством сообщения недостоверных сведений об исторических, о национальных, религиозных и культурных традициях народов,а также для побуждения к действиям, противоречащим Конституции Российской Федерации». Впрочем, в списке заданных здесь «запретных тем» нет ничего нового. Все они уже введены в действующее законодательство. Более интересен следующий пункт: «Порядок, условия и формы ведения просветительской деятельности, а также контроля за ней устанавливаются Правительством Российской Федерации».
Вот это, как говорится, вишенка на торте. Во-первых, мы видим, что предлагается регулировать: порядок и формы просветительской деятельности (т.е. определённые действия, подпадающие под понятие просветительской деятельности, могут быть запрещены или ограничены вне зависимости от содержания). Также могут быть предусмотрены специальные условия, без которых просветительская деятельность будет невозможна (например, лицензирование). Ну и конечно каким-то образом это всё будет контролироваться (надо будет писать отчёты или заранее согласовывать свои действия, или с учётом особенностей эпохи контроль будет цифровым? Например, просветительской деятельностью можно будет заниматься только под включённую видеокамеру).
А во-вторых, стоит только принять данный закон, и ситуация сразу же покинет зону обсуждения. Для того, чтобы осчастливить нас конкретными параметрами регулирования, законов больше не понадобится — всё передаётся в компетенцию правительства. Именно оно будет решать, как нам дальше делиться знаниями, навыками и ценностями с другими людьми. То есть в его власти будет в любой момент под тем или иным предлогом запретить нам это делать. Иными словами, с принятием данного закона привычная нам просветительская деятельность рискует внезапно оказаться незаконной.
А предлог найти можно всегда. Вот, например, в приведённом выше тексте есть интересное уточнение. Запрещается разжигать рознь (что понятно); но, в частности, это нельзя делать «посредством сообщения недостоверных сведений» о традициях. С одной стороны, тут есть хороший момент: если сведения достоверные, то, вероятно, в чём бы они ни состояли, это нельзя считать разжиганием розни. Так, называя гомосексуализм грехом, мы оказываемся вне ущемления чьих-то прав, поскольку просто транслируем знания, существующие внутри православной традиции. Но, с другой стороны, кто будет определять, какая информация достоверна, а какая нет? Достоверность исторических сведений, особенно общекультурного характера, всегда вызывает споры. И кто тут будет арбитром? Мы можем прийти к тому, что имело ли нечто место в культурной практике или нет будет определяться судом. Намечается новое «окно Овертона»: возникает повод определять культурные и религиозные истины через гражданский судебный процесс.
Нельзя не отметить, что авторы законопроекта намеренно обошли одну весьма острую проблему. Среди поименованных видов оснований для розни отсутствует пол. Вынеся всю гендерную тематику за скобки, инициаторы закона получают больше шансов на его принятие. Но можно не сомневаться, что пол довольно быстро дополнит «запретный список». Ведь в 282 статье Уголовного кодекса, откуда всё это списывалось, пол уже есть.
В виде этого закона мы получаем эффективную заготовку, с помощью которой можно в режиме ручного управления менять актуальную культуру, устраняя то, что будет отклоняться от генеральной линии и затыкая рты всем несогласным. Нам, конечно, сейчас скажут, что всё это предлагается ради благой цели укрепления российской государственности. Но инструмент есть инструмент. Если его возьмёт в руки тот, кто захочет добить традиционную культуру, ему будет проще добиться желаемого с этим законом, чем без него.
Андрей Владимирович Карпов, главный редактор сайта «Культуролог»
