Не богохульствуйте, господин Соловьёв!

Познакомившись со статьей бывшего следователя по изучению обстоятельств гибели Царской семьи В.Н. Соловьёва под названием «Не прикасайтеся помазанным Моим…», наполненной скандалами, клеветой, оскорблением чести и достоинства многих людей, в том числе и меня, намеревался ответить в стиле «каков вопрос — таков ответ», но немного задержался. И тут, случайно наткнувшись на реплику одного из читателей «Русской народной линии» (27.07.2020) о том, что Соловьёв «в каждом интервью бедного академика Алексеева за упоминание об этой теме мутузит», задумался. Если читатели понимают суть дела и осуждают отставного следователя, то зачем мне детально объясняться со скандалистом, который лицемерно прикрывается библейскими заветами и тем самым оскверняет память Царственных великомучеников, сеет раздор в нашем обществе, осложняет и без того напряженную обстановку в нём. Поэтому решил ограничиться кратким резюме.

Коснусь только одной самой сложной темы — 1946 г. Тогда, в конце Второй мировой войны, советская армия вступила в Европу. Актуализировался старый вопрос о возможных вкладах членов Царской семьи в европейские банки. Пошли запросы в архивы (некоторые теперь опубликованы в СМИ). Один из них в то время, когда я состоял в Правительственной комиссии (1993-1998 гг.), встретился мне в архиве Управления ФСБ по Свердловской области. Он был подписан генералом Б.З. Кобуловым и посвящен одному из участников расстрела семьи, который не имел никакого отношения к тем банкам. Возник вопрос: зачем тогда возвращаться к событиям такой большой давности.

Меня познакомили с этим документом, не разрешив делать выписки. Об этом я мельком упомянул в своих воспоминаниях «На перепутье эпох» и сослался на публикацию известного профессора Дипломатической академии В. Сироткина, который сообщал о Царской могиле под Екатеринбургом, созданной будто бы в 1946 г.

Вопрос, безусловно, спорный, и Соловьёв решил подцепить академика на «крючок», навешав ему абсурдные обвинения в исполнении чужой воли в исследовании гибели Царской семьи, приписал руководящую роль в какой-то мифической группировке хулителей «екатеринбургских останков», сотрудничество с зарубежной агентурой. Он умудрился даже из послужного списка генерала, его фамилии и инициалов вылепить мелочный компромат, тогда как в моих воспоминаниях (с. 215) напечатано то, что соответствует действительности — Б. Кобулов. Еще один штрих к вздорным обвинениям, происходящий от спутанности сознания отставного следователя, который сам пишет, что информацию о монетах 30-х гг., обнаруженных во время раскопок 2007 г., я получил из официального доклада археологов. Тогда какие претензии могут быть ко мне?

Между тем проблема 1945-1946 гг. гораздо сложнее и касается самого Соловьёва. В апреле 1945 г. в Свердловск пришло предписание передать в Москву, в ГАУ НКВД СССР, оригиналы основных документов, связанных с расстрелом Царской семьи, что было незамедлительно исполнено. Где эти документы теперь и что в них значится надлежало установить Соловьёву в начале его следствия, но он предпочел идти более легким путем, сделав базой своего расследования так называемую «Записку Юровского», представленную его сыном якобы из архива отца. Непонятно, когда она возникла и какую цель преследовала, почему о ней даже не упоминалось в служебных документах 40-х годов, а ссылки шли на П. Быкова, который придерживался версии полного сожжения семьи.

Разумеется, что всё это требует специального изучения методом исторической экспертизы, против которой постоянно выступает Соловьёв. На такую постановку вопроса он обычно отвечал: «Зачем историки? Я сам умею бумажки читать». Прочитав мой историографический обзор по проблеме спасения Царской семьи, он сразу сделал меня автором этой версии, не ведая о том, что она возникла за 15 лет до моего рождения. Сегодня, после многочисленных генетических экспертиз, отсутствие исторической экспертизы, которая установила бы их соответствие реальным историческим обстоятельствам, служит камнем преткновения окончательного решения вопроса о судьбе останков Царской семьи. В ходе исторической экспертизы, конечно, необходимо использовать набросок статьи М.Н. Покровского, отнесённой к 1920 г., но надо иметь в виду, что он в 1919 г. заявлял о сожжении всей семьи, а в 1920 г. вдруг указал путь к Поросёнкову логу под Екатеринбургом, где будто бы лежат её сохранившиеся останки.

В следствии, которое вёл Соловьёв с ангажированной поспешностью, осталось столь много огрехов, что они спустя четверть века продолжают лихорадить православный мир, а он теперь пытается всё свалить «с больной головы на здоровую». Его трактовка «царских останков» из Поросёнкова лога давно себя исчерпала, она трещит под напором современных исследований, и ему ничего не остаётся, как шельмовать тех, кто в ней сомневается или по крайне мере приводит факты, противоречащие ей. Соловьёв за последние годы не привёл ни одного нового доказательства, подтверждающего его версию. Возникает вопрос: не слишком ли дорого обходится православным людям «заступничество» господина Соловьёва за сохранность останков великомучеников?

Если вернуться к названию статьи Соловьёва, то волей-неволей приходишь к выводу о том, что только он уполномочен «прикасаться» к Царским останкам. На практике его «касание» оборачивается не только трагизмом в этой истории, но и осквернением памяти Царственных великомучеников, позорным богохульством. Публикации и выступления Соловьёва — это не православное благословление к поиску истины, а злостные выпады против своих оппонентов, доходящие до похмельного бреда, типа сотрудничества с ЦРУ США с целью дискредитации Царских останков.

Вениамин Васильевич Алексеев, академик РАН