Не всегда можно сразу же увидеть ошибочность того или иного решения. К сожалению, понимание порою приходит тогда, когда уже довольно трудно что-либо исправить. Но гораздо хуже, когда негативные последствия уже имеют место, а осмысления всё ещё нет. Думается, резолюция Архиерейского Собора УПЦ МП, состоявшегося 21 декабря 2007 года в Киево-Печерской лавре, представляет именно этот случай. Она касается вопроса «политического православия». Как сегодня выясняется, её активно, при содействии своих сторонников из группы «либерального православия», проталкивал ныне запрещённый в служении за уход в раскол митрополит Александр (Драбинко), уже тогда бывший открытым сторонником автокефалии Украинской Православной Церкви. Должность личного секретаря Блаженнейшего Митрополита Киевского и всея Украины Владимира (Сабодана), здоровье которого непрерывно ухудшалось, позволяла Александру (Драбинко) проталкивать такого рода сомнительные решения.
I. Вот как звучит та злополучная резолюция: «От полноты Украинской Православной Церкви мы свидетельствуем, что деятельность общественной организации "Союз православных граждан Украины" не имеет отношения к Украинской Православной Церкви. Глава этой организации, господин Валерий Кауров, не имеет права представлять позицию Украинской Православной Церкви и высказываться от ее имени по какому-либо вопросу. Более того, мы свидетельствуем, что отдельные его действия и высказывания направлены против Украинской Православной Церкви и вредят ее спасительной миссии в обществе.
Мы также осуждаем так называемое "политическое православие", которое предусматривает внесение в церковную ограду политических лозунгов, поскольку это не отвечает духу Христовой проповеди.
Мы считаем деструктивным вмешательство в церковную жизнь Украины политических и околоцерковных общественно-политических организаций, в том числе заграничных, которые поддерживают антицерковную деятельность господина Валерия Каурова и его сторонников».
Если первая часть этой резолюции, хотя и довольно сомнительная, но находится в компетенции Архиерейского Собора УПЦ МП, то вторая – резко противоречит Основам Социальной Концепции Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Мирянам, в отличие от священников и епископов, Основами не возбраняется участие в политической деятельности: «Ничто не препятствует участию православных мирян в деятельности органов законодательной, исполнительной и судебной власти, политических организаций. Мало того, такое участие, если оно совершается в согласии с вероучением Церкви, ее нравственными нормами и ее официальной позицией по общественным вопросам, является одной из форм миссии Церкви в обществе», – учат Основы Социальной Концепции. Понятна и причина, почему это так: устранение мирян от участия в политических процессах открывает безграничные возможности для деструктивных сил в плане насаждения враждебного христианству образа жизни через законодательство, посредством политики.
Не всё так категорично и в отношении внесения «в церковную ограду политических лозунгов», как то декларируется в резолюции: «В истории Церкви имеется немало случаев общецерковной поддержки различных политических доктрин, взглядов, организаций и деятелей. В ряде случаев такая поддержка была связана с необходимостью отстаивания насущных интересов Церкви в крайних условиях антирелигиозных гонений, разрушительных и ограничительных действий инославной и иноверной власти», – говорится в Основах Социальной Концепции Русской Православной Церкви.
В Основах также отмечено, что все миряне призваны к участию, по крайней мере, в выборах: «Миряне могут и призваны, исполняя свой гражданский долг, участвовать в процессах, связанных с выборами властей всех уровней, и содействовать любым нравственно оправданным начинаниям государства».
Мы видим, что не только нет запрета мирянам участвовать в политике, но, более того, Основы называют участие в политической деятельности «положительным явлением»: «Существование христианских (православных) политических организаций, а также христианских (православных) составных частей более широких политических объединений воспринимается Церковью как положительное явление...».
И как можно в таком случае говорить в осуждающем тоне о «политическом православии»? Это выражение из арсенала воинствующего либерализма, направленное на подавление «протестной активности» христиан: все партии и движения, которые не построены на православном (религиозном) фундаменте, в той или иной степени подвержены либеральному влиянию, а поэтому не являются его серьёзными соперниками на политическом фронте.
Поскольку церковная полнота, чаще всего, не участвует в политических процессах, постольку этот момент разъяснён в Основах: «Во взаимоотношениях церковной Полноты с христианскими (православными) политическими организациями, в деятельности которых участвуют православные миряне, а также с отдельными православными политиками и государственными деятелями, могут возникать ситуации, когда заявления или действия этих организаций и лиц существенно расходятся с общецерковной позицией по общественным вопросам либо мешают реализации такой позиции. В подобных случаях Священноначалие устанавливает факт расхождения позиций и публично объявляет об этом во избежание смущения и недоразумений среди верующих и широких слоев общества. Констатация такого расхождения должна побудить православного мирянина, участвующего в политической деятельности, задуматься о целесообразности его дальнейшего членства в соответствующей политической организации».
То, что Валерий Кауров «не имеет права представлять позицию Украинской Православной Церкви и высказываться от ее имени по какому-либо вопросу», – было совершенно очевидно всем, в том числе и, вне всякого сомнения, ему самому. Какие «отдельные его действия и высказывания направлены против Украинской Православной Церкви и вредят ее спасительной миссии в обществе»? Представляется совершенно очевидным, что «факт расхождения позиций» не может быть выражен туманно, в общих чертах. Но, как выясняется сегодня, этот туман был, что называется, на руку сторонникам автокефалии любой ценой, в том числе и за счёт возбуждения вражды и ненависти между близкородственными братскими народами.
Если сказать, что эта резолюция в плане отказа от участия православных мирян в политике оказала деморализующее воздействие, то это – ничего не сказать. Она, по существу, перечеркнула соответствующие положения Основ Социальной Концепции Русской Православной Церкви. Если бы Архиерейский Собор дополнил её хотя бы вышеуказанными цитатами из Основ, то резолюция могла бы иметь определённое «терапевтическое» значение. В том же виде, в каком она была принята, резолюция способствовала резкому ослаблению позиции УПЦ МП в украинском обществе, и привела, в конце концов, к тому, что не нашлось политических сил, которые могли бы заблокировать принятие законов, угрожающих её существованию. Сегодня уже понятно, что такова и была цель тех, кто стоял за Александром (Драбинко) и его сторонниками.
II. В одной из своих статей Александр (Драбинко) цитирует слова, сказанные, если верить ему, почившем в Бозе Блаженнейшим Митрополитом Киевским и всея Украины Владимиром (Сабоданом): «Мы должны отдавать себе отчёт в том, что автокефалия Русской Церкви была манифестацией национального и даже националистического сознания. Третий Рим должен был не просто наследовать Второй, а его заменить».
Такого рода светские воззрения на этот вопрос довольно распространены в Русской Православной Церкви, не говоря уже о греческих церквах. На самом-то деле автокефалия РПЦ МП с точки зрения христианской веры не является и никогда не являлась «манифестацией национального и даже националистического сознания», хотя определённые силы и воспринимают её именно так. Этот вопрос, в первую очередь, касается темы Удерживающего, о котором идёт речь во втором послании к Фессалоникийцам Апостола Павла. В статье «Отказ от Третьего Рима – отказ от призвания России» уже освещалась эта проблема. Как представляется, абсолютно верен вывод известной исследовательницы идеи Третьего Рима Н.В. Синицыной, которая, рассмотрев значение Уложенной грамоты, подписанной в Москве Патриархом Иеремией, пишет в книге «Третий Рим»: «Каковы бы ни были подробности подписания грамоты, наличие на грамоте патриаршей печати и подписи придает изложенной от его имени концепции историко-канонический характер».
Обычно в ответ на это приводят следующее возражение: мол, в последующих соборных документах, где разрешается вопрос о патриаршестве в России, ничего не говорится об этой концепции. Удивляет, мягко говоря, близорукость тех, кто использует этот аргумент: как вы себе это представляете? В то время Константинопольский и другие Патриархаты существовали в условиях очень жёстко настроенной по отношению к Православию власти Османской империи, которая была уверена в том, что именно она смогла не просто «наследовать Второй (Рим – В.С.), а его заменить». Это настолько очевидно, что не требует каких-то особых доказательств: существование Православия допускалось Османской империей лишь постольку, поскольку могло служить, на взгляд Блистательной Порты, инструментом большой политики. В таких условиях только позиция патриарха Иеремии, отображённая в Уложенной грамоте, содержание которой долгое время было недоступно посторонним, и выражает позицию Церкви.
К тому же, речь идёт не о «замене» Второго Рима Третьим. Ни второй, ни Третий Рим заменить нельзя. Речь о другом: Рим «поворачивается» своим новым ликом. Словами «четвертому не быти» старец Филофей высказал не «дерзновенное пророчество», как то утверждает протодиакон Андрей Кураев, но обрисовал увиденную им «тринитарную аналогию», поскольку все три Рима выполняют миссию Удерживающего: Первый (Ветхий) Рим, в котором (в империи) родился Христос, является из глубины веков; Новый Рим – христианская Византия – исходит от Ветхого Рима; Третий Рим – Россия – рождается от Первого Рима посредством диффузии римской государственности, в лоне Православия, воспринятого от Византии. Это было не пророчество, а Божий знак, на который в истинном его значении и обратил внимание старец Филофей.
Хотя мы и говорим о падении Первого (Ветхого) Рима и Второго (Нового) Рима по причине отступления от чистоты Православия, но в смысле эсхатологическом поражения нет, так как их существование в качестве оплота ортодоксальной христианской веры сомнению не подлежит. В противном случае Церкви давно бы уже не было на Земле. То есть «во блаженном успении» оба Рима в своих богоугодных сторонах, проявившихся в деятельности их как Удерживающих, продолжают жить. Они живут, в первую очередь, в деяниях тайных и явных христиан различных государственных институтов империи, вошедших по успении в Церковь Торжествующую. То же самое касается и Третьего Рима.
Идея Третьего Рима как каноническая неизбежно вытекает из учения святых отцов, опирающегося на пророчество Даниила, и зафиксированного блаженным Иеронимом Стридонским: «Мы должны сказать то, что предали все церковные писатели, – что при конце мира, когда будет разрушено царство римское, будет десять царей, которые разделят между собою мир римский, и восстанет одиннадцатый, небольшой, который победит трех из десяти...».
Вот потому-то, что «разделят между собою мир римский», и существует убеждение среди православных, что всякое разделение Третьего Рима есть, по существу, деяние антихристово, а не то, что какой-то там Валерий Кауров по собственной прихоти захотел побороться за «единство Русского мира». И если относительно раздела тела Третьего Рима православные властны лишь постольку, поскольку имеют соответствующий вес в политике, то в отношении тела Церкви вопроса быть не может: разделение Русской Православной Церкви («автокефалия» её частей) – греховное явление, ибо последствия его самые пагубные.
Удивляет мягкость, с которой подошли к архиереям, ушедшим в раскол и ставшим членами лишённой благодати «Православной церкви Украины» («ПЦУ»): освобождение от должностей и запрещение в служении. Это в надежде на то, что Патриарх Варфоломей и иже с ним одумаются? Или оставляем для себя возможность «уступить» фанариотам? Но ведь вроде бы всё давно очевидно: Фанар избрал себе в лице США (Вашингтона) и Нью-Йорка (столицы Нового Вавилона) «новый», «четвёртый Рим».
Недавно на сайте Финляндской Православной Церкви, подчинённой Константинопольскому Патриархату, появилось следующее сообщение: «Патриарх Московский и всея Руси Кирилл посетит Финляндию 5-7 мая по совместному приглашению Евангелическо-Лютеранской церкви Финляндии, Финляндской Православной церкви и Католической церкви в Финляндии, представленному во время визита глав финляндских церквей в Москву в 2015 году. В ходе визита Патриарх встретится с главами финляндских церквей в рамках обсуждения актуальных вопросов. В предыдущий раз Глава Русской Православной церкви посещал Финляндию в 1994 году».
Но Константинопольская Церковь, погрязнув в ересях, поставила себя вне евхаристического единства, что лишь зафиксировало разрывом общения наше священноначалие. Возобновление евхаристического общения, без покаяния со стороны Фанара, будет очень тяжело воспринято чадами УПЦ МП. Трудно даже представить, во что это может вылиться. Аналогия с церковью в Эстонии здесь абсолютно неверна: 1) Эстония в значительной своей части чужда Русскому миру; 2) Православие не было религией большинства в Эстонии; 3) среди ушедших в раскол в Эстонии отсутствовали самосвяты и преданные анафеме; 4) в результате вступления в «информационный век» заметно повысилась осведомлённость паствы в вопросах веры; 5) бурное развитие социальных сетей в последнее десятилетие не допускает замалчивание этого вопроса...
Нет сомнения, что эхо непонятной «уступки» достигнет и России. Если реакцией на неоднозначно воспринятую многими православными Гаванскую встречу стало появление десятков «непоминающих» священников и несколько тысяч мирян, то каков будет «отзыв» в случае «заключения мировой» с Фанаром? Сотни «непоминающих» священников и десятки тысяч мирян? И ради чего? Да, может быть, Фанар и пойдёт на какие-то малозначительные уступки, позволяющие «сохранить лицо» епископам УПЦ МП. Но изменить позицию в отношении Русской Православной Церкви и мирового Православия Фанар не может, поскольку прочно «вписался» в орбиту «четвёртого Рима». Без покаяния и официального отказа от ересей, в том числе и ереси «восточного папизма», никакое примирение с ним невозможно, «ибо какое общение праведности с беззаконием» (2 Кор. 6: 14). Правда, как совершенно верно замечают многие православные, без покаяния с нашей стороны в экуменических контактах и в потворстве ересиархам Фанара наступательная позиция в этом вопросе также невозможна. Но нужно отдавать себе отчёт и в том, что бесконечно испытывать долготерпение Божие нельзя...
Вячеслав Степанович Макарцев, православный публицист, Нижний Новгород
_1.jpg)
