Мне говорили, что в этот раз всё будет не так, как раньше. Что такого я ещё не видел. А я усмехался: да бросьте вы! Который раз еду… чем меня удивишь? Но Донбасс сегодня – это место, где пространство сжимается, время умеет течь вспять, а слова могут значить всё, что угодно…
Мой адрес – не дом и не улица…
Это в Советском Союзе адресом человека могла быть одна шестая часть суши. А теперь наоборот: адрес целого государства, пусть и маленького, пусть и не признанного – это… абонентский ящик на поселковой почте! То есть снова не дом и не улица… Адрес всего Донбасса (по крайней мере, всей территории, контролируемой властями ДНР) – это посёлок Куйбышево Ростовской области РФ!
Нет, конечно, есть большой почтамт в центре Донецка, и «Почта Донбасса» есть, но работает она очень медленно – и, говорят, всё равно через Куйбышево. Проще приехать и забрать самому.
Поэтому именно там, на почте в Куйбышево, и была назначена встреча с «Гордым». За годы войны позывной прирастает к имени так, что порой остаётся на памятнике или мемориальной доске: Всеволод «Ковыль» Петровский, Михаил «Гиви» Толстых…
Гордый стоял у машины в ожидании, когда откроются заветные двери. Замполит роты работает… почтальоном! А что делать? На «передке» некомплект, посылать некого.
Свой «передок» он прошёл сполна. Он воюет с самого начала. И даже – раньше, чем сначала. Митинги «Русской весны» в Донецке, Дом профсоюзов в Одессе, откуда он уехал домой за день до трагедии, чудом избежав страшной участи… Потом ополчение. Начинал рядовым бойцом. Потом командовал отделением. Потом подрыв на мине, ампутация ноги, возвращение в строй, и уже без ноги – рост по службе, небыстрый и непростой…
И всё равно в нём сохраняется что-то невоенное. Нет пресловутой выправки, чеканных фраз, «восемнадцать-двадцать семь», «довести личному составу»… Смотришь на него – и не веришь, что это он – герой, в момент взрыва нашедший в себе силы здраво оценить обстановку и крикнуть своим подчинённым, ринувшимся его спасать: «Пацаны, назад!»
И, кстати, он оказался прав. Рядом нашли ещё несколько «чёрных вдов» – противопехотных мин, почти наверняка сделающих вдовой жену солдата...
Каково ему теперь – Алексею Маресьеву нашего времени?..
– Как водить машину? – смеётся Гордый. – Эта – автомат. А другие – умельцы переделывают, сцепление выводят на руль, ничего, наши пацаны водят!
«Наши пацаны» – это ополченцы-ампутанты… Гордый создал сообщество тяжелораненых ополченцев. Они обмениваются опытом тренировок, сообща решают проблемы, поддерживают друг друга…
За разговорами мы подъезжаем к границе.
Мариновка. Страшные бои лета четырнадцатого года. Когда «укры» не стеснялись бить по территории РФ, чтобы достать бежавших туда ополченцев – вчерашних работяг, ещё совсем не имевших ни опыта, ни даже формы. А российские пограничники были статистами, наблюдавшими, как перестаёт существовать то, что они обязаны защищать ценой жизни – граница их страны. И как на территорию Российской Федерации переносятся боевые действия.
И на том спасибо. Могли бы и вдарить по ополченцам. А что? Те первые пересекли границу с оружием в руках, что по нормам международного права является агрессией. А у нас – правовое государство… Так что верхом смелости и благородства для них было – самоустраниться… прикинуться ветошью и не отсвечивать, пока в их доме одни незваные гости спокойно добивали других незваных гостей, бежавших сюда от безвыходности положения.
Но то было давно. А сейчас, как и до войны, доброжелательные и весёлые прапорщики шутят с проезжающими, листают паспорта – российские, украинские и новые «дэнээроские» (именно так, через «нэ»), а по громкой связи просто и без обиняков предупреждают, что денежные купюры, забытые в документах, будут рассматриваться как основание для возбуждения уголовного дела по статье 291 УК РФ…
Удивительно, но мне никто не задал «обязательного» вопроса: «Зачем едете в Украину?» Вот уже семь лет его задают на пунктах перехода границы всем, кто выезжает в Республики из РФ. Нетрудно представить, что при этом ощущают стоящие тут же в очереди жители республик, военные и гражданские, которые вот уже семь лет живут и жертвуют достатком, здоровьем, а многие рядом с ними пожертвовали жизнью ради того, чтоб их земля не была Украиной – ни фашистской, ни «пророссийской», никакой! А была частью России или хотя бы Русского мира. И в этой самой России они слышат подобный вопрос… Так что пограничникам в Мариновке действительно было за что сказать спасибо.
Зато мой трудовой договор с одной из организаций ДНР рассматривали чуть не под лупой. Раза три куда-то звонили, зачитывая нараспев его пункты. Наконец, явно не избавившись от подозрений, почти швырнули его мне вместе с паспортом.
Ибо въезд в ДНР закрыт. Вернее, даже не въезд в ДНР, а – выезд из РФ.
И нет, не от злого умысла. А от коронавируса. В распоряжении Правительства РФ от 27 марта 2020 г. N 763-р о проведении мероприятий по предупреждению проникновения на территорию Российской Федерации новой коронавирусной инфекции ясно сказано, что «с 00 часов 00 минут по московскому времени 30 марта 2020 г. временно ограниченно движение через автомобильные, железнодорожные, пешеходные, речные и смешанные пункты пропуска через государственную границу Российской Федерации». То есть для всех и всюду. А обладатели российского гражданства, живущие «в отдельных районах Донецкой и Луганской областей Украины» (так на предательском языке Минских соглашений называются республики Донбасса) могут ездить с родины на родную землю без ограничений. И снова – на том спасибо.
Но местные власти проявили рвение. И пошли дальше. И перекрыли границу… с Луганской республикой! Правильно, иностранное же государство. Казалось, совсем недавно шли разговоры об упразднении этой границы… А сейчас – уже радуются указу Главы ДНР о её открытии! С донецкой стороны…
Но и это не всё. Запрещать – так запрещать. Теперь внутренняя граница появилась и… в Донецкой республике! Санэпидкордоном решили оградить Новоазовский район. Почему? Наверное, потому, что это единственная приморская территория в ДНР, единственная курортная зона – в посёлке Седово. Поэтому в летний период (!) её нужно – что? Правильно, изолировать! Ввести спецпропуска на въезд и на отдых.
Во избежание…
Понятно, что если в условиях пандемии не принять ограничительных мер, и в частности – на курортах, и без того небольшое население ДНР может попросту перестать существовать. Но ведь меры-то бывают – разные! И необязательно копировать мыслеход самых сочных персонажей Чехова и Салтыкова-Щедрина…
Читать это, может быть, и забавно, но жить так… особенно в прифронтовой зоне, особенно с детьми и на ничтожные по меркам РФ зарплаты, когда Крым или Сочи не могут даже рассматриваться как варианты летнего отдыха, а полежать летом на горячем песке и окунуться в тёплое море надо хотя бы для того, чтобы следующей осенью не сойти с ума в бомбоубежище, слушая, как залпы миномётов разносят крышу твоего дома и перекапывают твой огород вместе с урожаем… Жить так становится невозможно. И, может быть, эти рогатки на пути в Седово стали последней каплей для многих колебавшихся: остаться или всё-таки уехать в РФ. Конечно, терять население за счёт эмиграции – это меньшее зло, чем за счёт вымирания, но…
Интересно, а к чему так самоубийственно усердствует руководство ДНР, стремясь быть святее Папы Римского? В России и обстрелов нет, и зарплаты повыше… и территория, мягко говоря, побольше, и запрет на приезд друзей из-за границы переносится куда легче.
Может быть, это проявление чистой любви? Вот она, видна невооружённым глазом в кабинете каждого донецкого начальника: портреты «Пу и Пу» (Путина и Пушилина) над рабочим столом! Но отважусь предположить, что если бы это было так, люди в Донецкой республике, пусть и дав волю языку, всё же поняли бы своё руководство – что делать, каждый любит, как умеет. Но ожидать подобного от человека, который сколотил своё состояние в печально известном «МММ» Евгения Мавроди, а в 2013 году, то есть перед самым майданом, создал партию с тем же названием, в 2015 г, в разгар войны участвовавшую в выборах в Верховную Раду (партия Дениса Пушилина «МММ» – «мы маемо мету», то есть «у нас есть цель») – пожалуй, нет. Ожидать от такого человека чистой любви к чему-либо, кроме денег, может только очень наивный человек. А деньги на Донбасс, пусть и не огромные, из бюджета РФ выделяются постоянно, и если «у нас есть цель» – их грамотное распределение, то… многое становится понятно.
Впрочем, я отвлёкся. Мы проехали только первые километры по донецкой земле. И впереди у нас – Саур-Могила.
Здесь и больше нигде
От одного названия становится не по себе. Веет чем-то древним и зловещим для отпрыска земледельческой цивилизации – то ли тюркским, то ли гуннским, то ли монгольским… Как всякая господствующая высота в степи, этот холм имеет очень древнюю историю культов и войн. А в последнюю, вернее, теперь уже предпоследнюю войну Саур-Могилу наши войска брали дважды и удерживали от яростных контратак гитлеровцев в 1943 г. Это было одно из самых кровопролитных сражений самой кровопролитной войны. И монумент, воздвигнутый там – уже второй по счёту – вполне отражал величие и трагизм тех событий.
И в 2014 г. это место у нас показывали по телевизору несколько раз в день. «Бои за Саур-Могилу идут с неослабевающим напряжением…» Ещё бы, владеющий этим курганом контролирует половину ДНР и выход к российской границе. Тогда батальон «Восток» и особенно – взвод Олега «Медведя» Гришина сделали невозможное. Они вгрызлись в эту высоту и удержали её, находясь в окружении. Шестнадцать человек в тот момент выполнили задачу, позволившую вскоре окружить несколько тысяч украинских солдат в так называемом «Изваринском котле». Позициями для бойцов «Востока» служили пилоны и мемориальные доски с именами погибших дедов. Их собственные могилы теперь на страже этого места.
И сейчас его порой можно видеть на наших экранах. Минимум раз в год – 9 мая, в репортажах о праздновании Дня Победы в Донецкой республике… Тогда здесь собираются тысячи людей. Как и в памятные для Республики даты.
И вот я здесь.
Пасмурное утро, будний день – сейчас здесь нет никого. Я абсолютно один.
Подъём на холм – как собеседование с теми, кто остался здесь навсегда. С ровесниками моих дедов, которых я не застал, и со своими ровесниками. Которые воевали, укрываясь за гигантскими чугунными лицами и фигурами. Теперь эти лица посечены осколками, эти фигуры упали. Дважды павшие и дважды защитившие родную землю.
Дважды павшие
Не бояться врага – вот то, чему мёртвые учат живых
Интересно, тогда, в 2014-м, в украинской армии было полно людей, ненавидевших фашизм и не желавших ему служить. Неужели тот факт, что им приказывают стрелять в памятник героям Великой Отечественной, не заставил их задуматься, усомниться?
Перефразируя Высоцкого: «Здесь СНОВА вставала земля на дыбы…» А вот и новые – но нет, совсем не гранитные плиты. Скромные кресты новым мученикам, отстоявшим Саур-Могилу. Заплатившим за неё жизнью. Захоронения у подножия холма и почти на самой вершине. Здесь лежат Медведь и его боевые товарищи. Навеки вместе…
Новые герои – держат строй в вечности
И в память о них – скорбный колокол и часовня внизу.
«Мы ездили на Саур-Могилу. И я был поражен тем, насколько красивый получился символ. Когда ты видишь советский памятник, изрешеченный пулями — это символика 200-процентного уровня. Здесь воевали, потом поставили памятник, потом снова воевали. Такого в мире, кажется, нигде больше нет, чтобы уже отработанный культурный объект, причем отработанный по военной теме, снова стал актуальной военной темой. Я бы настаивал на том, чтобы там все оставили так, как оно есть. Там не нужно ничего менять». Это слова Константина Крылова, публициста и философа, сказанные им незадолго до своей кончины в интервью сайту Движения «Новороссия» 30 октября 2019 г. И с этими словами согласны абсолютно все, с кем мне случалось говорить на эту тему в Донбассе. Кто приезжает туда возлагать цветы из всех городов ДНР.
Но что это?! Перевожу взгляд в сторону…
Бульдозеры, самосвалы, краны, домики-балки на колёсах…
«Начиная с 24 мая 2021 года сотрудники Республиканского спасательного центра при помощи тяжелой специальной техники проводят работы по расчистке территории «Саур-Могила» от обрушившихся конструкций монумента…» При этом нашли заваленное подвальное помещение, в котором укрывались ополченцы, и георгиевскую ленточку, пролежавшую там семь лет. Так писали «Сводки от ополчения Новороссии» 28 мая этого года. Чуть позже, 4 июня, они же написали: «Мемориальный комплекс на Саур-Могиле будет восстановлен». А ещё чуть позже появились и макеты будущего мемориала.
Что раскопали бункер и нашли реликвию – это, конечно, прекрасно. И как-то облагородить место, чтобы руины сохраняли свой величественный и скорбный вид и не превращались в подобие свалки, естественно, надо. Но ни живых ополченцев, ни родственников павших, ни местных жителей никто ни о чём не спросил. Нужно ли кому-то мнение народа в народной республике?
«Мемориальный комплекс будет восстановлен»… какая дьявольская двусмысленность! Значит, этого всего – скоро не будет? Памятник будет в первоначальном виде?! Восстановить памятник – значит стереть память… То есть была лишь одна война, Великая Отечественная, а то, что сейчас – это не бои, а так, бытовой вандализм… помнить нечего, гордиться нечем, надо – ликвидировать последствия?!
И – примиряться, примиряться… как велят Минские соглашения.
Интересно, а как быть с могилами? Тогда, в четырнадцатом году, их воткнули прямо в архитектурный ансамбль, то есть на поле боя – и, конечно же, ничего не оформив… тоже под нож?
– Да кого это волнует в сегодняшней ДНР?! – горько усмехается Гордый, крутя баранку. – Когда мы всем батальоном хотели памятник поставить своим боевым товарищам – что Вы думаете? Не дали! Местная администрация не дала. В этом месте, говорят, нельзя.
А что в этом самом месте они погибли – чтобы она, администрация, теперь сидела здесь под чёрно-сине-красным флагом – кого это волнует?
Правовое государство…
Воины терпения
Впрочем, не все инициативы военных встречают такую реакцию. Например, когда нужно помочь живым, но израненным однополчанам…
«Тимур» из Макеевки – бывший миномётчик. После ранения он не может ходить. К счастью, живёт он на первом этаже. Но пандус в его подъезде был сделан ещё в советские годы исключительно для проформы: «положено – будет». Очевидно, те, кто его проектировал, не верили, что им когда-то кто-то будет пользоваться. Усовершенствовать его было невозможно. Его можно было только сделать заново.
И Тимур, и его однополчане обращались к начальникам разных уровней, к депутатам Народного Совета (!), просили, писали… Результат – ноль. Наконец махнули рукой и всё сделали сами. В свои личные «увалы» – увольнительные, за свои личные деньги. Заработанные на «халтурах», ибо на зарплату («денежное довольствие») даже военным в ДНР не то что закупать стройматериалы, а и прожить непросто. Кто вспомнил свою гражданскую профессию, а кто и овладел новой. Сделали пандус. Это была радость! Это было событие!
А где событие – там и журналисты. Работа у нас такая.
…А где журналисты – там и депутаты, и начальники всех уровней! Те самые, кому писали, к кому ходили на приём… как у Аверченко – «люди, близкие к населению»… и каждый произнёс слова, в которых вроде бы не соврал, но – высказался так, что можно было не сомневаться: именно его принципиальная позиция в нужный момент решила исход дела.
Тимур теперь может покидать дом и возвращаться без посторонней помощи. А «пацаны» – порадовались… и вернулись в окопы. Не депутаты же с начальниками будут республику защищать! Хотя исключения есть, об одном из них – речь впереди…
Но скоро Донецк.
Только ленивый не писал о том, что на крошечной территории ДНР, да что там – в пределах Донецка умещаются роскошь ресторанов и разбитые войной дома. Они попадались и по пути – в Снежном, в Шахтёрске – но уже редко. О тех страшных боях не напоминает почти ничего.
А вот запустение нарастает. И уже не военное – вполне мирное, бытовое, от безразличия. То самое запустение, которое всегда было ментально чуждо Донбассу и в городах, и в сёлах.
Зато и в городах, и в сёлах – повсюду флаги ДНР, на всех учреждениях, конторах и даже ларьках. И номера ДНР на всех машинах. И слово «республиканский» везде: рынок, музыкальная школа, реабилитационный центр…
Донецк, как всегда, от окраины к центру – всё более и более ухожен и чист. Но даже в центре, прогуливаясь по хорошо знакомым местам, начинаешь замечать лёгкий налёт упадка и запустения.
Где хватает метлы и совка – там порядок. Но вот где-то что-то потрескалось, отвалилось… Газоны идеально пострижены, как и раньше, на Артёма, вокруг ОГА (Облгосадминистрация, она же – Белый дом, она же – флагман эскадры правительственных зданий), в других самых видных местах… но чуть дальше – степь наступает на розы прямо на бульварах… А раньше наводили чистоту и стригли газоны даже под обстрелами! Теперь же – где неохота, а где и некому. Отток людей в Россию огромен, об этом говорят все… кто ещё не уехал.
Мешки с песком у некоторых стен. Биться за город давно передумали, а они так и лежат с весны…
Но при этом в центре города вывески и таблички – сплошь и рядом на двух языках: русском и английском. Европейская столица… Вот только ироничный филологический взгляд замечает одну странную деталь: транслитерация на английский выполнена не с литературного русского, а… с малорусского диалекта, ныне именуемого украинским языком! Когда-то весьма остроумно заметили, что отношение человека к России видно по тому, как он пишет слово «Киев» по-английски: Kiev («Киев») или Kyiv («Кыив»). Так вот, в РУССКОМ Донецке почему-то название проспекта Богдана Хмельницкого пишут не Bogdana, а – Bohdana («Бохдана»), проспекта Гурова – Hurova и так далее. Видимо, украинский засел в подсознании… или руки не доходят заменить? Или – без-раз-лич-но?
А нужны ли они вообще, эти таблички на английском? Даст Бог, сюда вернётся активная международная жизнь. В гнездилище донецких интеллектуалов, в кафе «Легенда» мне встретился американец из Кембриджа, штат Массачусетс. Пару раз на улице попадались немолодые смуглокожие выходцы то ли из Африки, то ли из Южной Азии. Но это уже свои… Раньше их было много – учились в донецких вузах, приезжали по делам… Городской фольклор сохранил нетолерантное словечко «Негробанк» – место на углу Хмельницкого и Артёма (кстати, вдумайтесь в это словосочетание), где… скажем так, иностранные студенты меняли валюту.
Недалеко от «Негробанка» мы встречаемся со Светланой Щербаковой – активисткой «Русской весны» и публицистом. Общение с ней все эти годы даёт обильную пищу «акулам пера» и «королям видеокамеры», приезжающим в Донецк. Её добровольно взятая на себя ещё семь лет назад миссия – это служение Республике словом и мыслью. Всегда сдержанная и аккуратная в формулировках Светлана поражает меня с первых же минут.
– Как хорошо, что Вы приехали! К нам сейчас приезжают очень мало. И людей сильно деморализует невозможность пригласить друзей из России или даже из соседней ЛНР. Давит чувство отрезанности от России. Ведь люди вставали за то, чтобы быть вместе с ней, точнее – быть частью её… будь мы российским регионом, разве возможно было бы такое?! С ней трудно не согласиться.
– А так, на этой территории, – продолжает Светлана, – работы всё меньше и меньше, будущее – совершенно непонятно, а главное – непонятен смысл. Зачем это всё? Идеи, двигавшие людьми в 2014-15 годах, уничтожены напрочь. Знаете, – она неожиданно резко оборачивается, – я впервые стала задумываться о переезде в Россию.
Мысль, которая невольно приходит в голову. Если с одной стороны создаются условия, выживать в которых всё труднее и труднее (причём и морально, и материально), а с другой – все формальности (паспорта, законодательство, денежная единица, производственные и образовательные стандарты, документы – от дипломов до полисов ОСАГО) унифицируются с Россией – не означает ли это, что взят негласный курс на выдавливание всего или почти всего населения Донбасса в Россию? Не сразу, но достаточно быстро, в течение, скажем, пяти или десяти лет? Чтобы переезд был предельно облегчён… И если это так, то – вопрос на сообразительность: где был взят этот курс, в Донецке или в Москве?
И ещё один вопрос, вдогонку: а обезлюдевшую землю заберёт – кто?
А теперь вспомним, что сказал один из главных украинских фашистов Дмытро Ярош ещё в 2014 г: «Донбасс будет украинским либо безлюдным».
Теперь, я думаю, становятся куда понятнее слова российского руководства о «конструктивном партнёрстве» с государством Украина… Слова, которые с завидным упорством повторяют все эти годы, что бы ни происходило в Донбассе и в двусторонних отношениях… И обострение этой весной, когда к украинской границе сутками шли эшелоны, а с той стороны грозились взять Донецк и Луганск – не более, чем спектакль, рассчитанный на нас с вами.
Светлане вторит Валерия Галкина. Она тоже в событиях «Русской весны» участвовала с самого начала – с апреля 2014 г. Трудилась – да нет, пожалуй, служила – в первом в ДНР военкомате, практически круглосуточно принимая и оформляя добровольцев… Потом я видел её, с той же самоотверженностью работавшей в общественном движении «Свободный Донбасс».
– Настроение у всех – уезжать. Поездки на заработки разрушают семьи. На Москву всякий раз – полный автобус молодых мужиков. Едут не на высококвалифицированную работу, отнюдь!
Едут соревноваться с уроженцами Средней Азии на самых бросовых халтурах… Хотя нет, почему. Квалифицированных шахтёров ждут угольные бассейны огромной страны. Когда-то так фильтровали эмигрантов из СССР в Израиле или Штатах...
Наталия Дадоенкова, напротив, уезжать категорически не намерена. Хотя её работа как раз располагает к тому, что стало принято называть «академической мобильностью». Проще – способностью бестрепетно перелетать из Лондона в Дели и из Дели в Нью-Йорк в поисках лучших условий. Она – научный сотрудник, доктор физико-математических наук. Пережив в родном Донецке страшное лето четырнадцатого года, посещая свой опустевший институт, впоследствии она отдала профессиональную дань этой самой мобильности, проведя несколько лет в Ульяновске – но вернулась домой. Пошла против течения. Может быть, её мнение будет отлично от остальных?
– Дело не только в том, что это моя родная земля, что здесь мои родители, мой дом, моя жизнь. Говоря объективно, Донбасс – это индустриальный заповедник. Он абсолютно уникален в этом качестве для России. Это регион, для которого техника, технология, производство стали его историей, его самоощущением. И этот заповедник гибнет. Заводы режут на металл. На железной дороге между шпалами уже кое-где поднимается лес…
Причём такая же картина – и за линией фронта…
Донбасс никогда не был чисто угольным краем. В нём с самого начала уживались добыча полезных ископаемых и чёрная металлургия. В советские годы добавились машиностроение, химическая, лёгкая промышленность и, конечно же, транспорт – так, Донбасс обладал самой густой в СССР сетью железных дорог, примерно, как Германия.
Но и это не всё. Донбасс – это ещё и конгломерат из десятков НИИ и КБ, технических вузов и университетов. В СССР Донбасс успел стать одним из центров зарождающихся компьютерных наук. Отсюда был родом и здесь начинал свой путь в науке академик Виктор Михайлович Глушков – человек, чьи работы по информатике опередили время лет на сорок, человек, создавший не имевшую аналогов в мире систему хранения и анализа народнохозяйственной информации ОГАС и читавший лекции по всему миру… Флагманом донбасского технического интеллекта был ДПИ – Донецкий политехнический институт, ныне Донецкий национальный технический университет (ДонНТУ), отметивший в этом году своё столетие. Об этом напоминают гигантские плакаты на его корпусах и маленькие талончики в городском транспорте: «100 лет ДонНТУ».
С доцентом этого университета Александром Коняевым мы и говорим о разном.
– Работы у университетских преподавателей резко прибавилось в последние годы.
– Но ведь студентов явно больше не стало? – спрашиваю я.
– Студентов недобор, – соглашается мой собеседник.
– Появились новые научные проекты?
– Нет, увы, и близко нет.
– Тогда в чём же дело?!
– Во-первых, – отвечает Александр, – бюрократия. Бумаг, обязательных к заполнению, стало намного больше. А во-вторых, масса общественных мероприятий, на которые надо гонять студентов, и только попробуй уклонись! Все эти флэшмобы и прочее…
Вспоминаю чью-то шутку: ДНР – Донецкая нарядная республика…
Но вместе с тем – чисто визуально – ещё ни разу с 2015 года я не видел в городе столько молодёжи! На улице, в учреждениях, в общежитии, где я живу. Много совсем юных ребят в форме – курсанты народной милиции (то есть военные) и полиции (то есть милиционеры). Весёлые лица, горящие глаза. Может быть, они не понимают, что у них нет будущего? Или… это мы, «взрослые», чего-то не понимаем? А они будут жить и строить республику несмотря ни на что? И – построят?
Хотелось бы верить, но не уверен. Пару лет назад я читал лекцию в одном из донецких вузов. Аудитория была полна. Я говорил, в частности, о том, как это важно, чтобы студенты ДНР не подавались искать счастья в Россию, а оставались здесь, в республике. Расписывал перспективы. Предлагал сотрудничество. Ребята внимательно слушали. Особенно один, прямо передо мной, ловил каждое слово.
Через несколько дней мы столкнулись с ним в коридоре. Разговорились. «Скажите, пожалуйста, – говорит он, – а что нужно сделать, чтобы перевестись в университет в Питере?»
…Этот конвейер запущен давно. Вербовщики из российских вузов с удовольствием берут студентов из Донецка. И все довольны – российские вузы, сами студенты, их мамы и папы… в минусе разве что донецкие вузы и республика как таковая, но кто ж их спросит!
Впрочем, «кто ж их спросит» – это лейтмотив не только системы образования, но и – армии! Которая переименована в милицию – опять-таки, в угоду Минским…
Ополченец «Удав» тоже воюет с весны четырнадцатого – с тех самых пор, когда не было ещё никаких «корпусов Народной милиции», а было оно – ополчение… без денег, без формы и часто без оружия. Но – с горящими глазами и с командирами из числа уважаемых людей! Удав был в числе тех, кто штурмовал, а потом защищал здание ОГА в Донецке – ныне центр власти и символ всея ДНР. Потом было ополчение, один батальон, потом другой, потом личная гвардия главы ДНР Захарченко. И, видимо, в память о тех временах примерно год назад их батальон и ещё несколько, не вылезавших с передовой, передали… внутренним войскам! Наделив соответствующими функциями: оборудование блок-постов, контроль и досмотр и тому подобное – в тылу! Наделив функциями, но не штатом и не техникой. А «передок» при этом, естественно, никто не отменял! Видимо, теперь, когда их выводят «на отдых», под отдыхом будет пониматься проверка документов на дорогах… Зато теперь – внимание! – руководство МВД имеет все основания сказать: корпус-де не справляется со своими прямыми обязанностями, так мы, МВД, решили им помочь (!) И отдали часть наших сил (!!) на защиту республики от внешнего врага! «Мы для победы ничего не пожалели…» – и получить за это новые награды. А с ними – и новые материальные блага.
…Удав, прошедший бои за авдеевскую промзону, аэропорт, Дебальцево, Александровку, Марьинку, Старомихайловку, бои на юге республики – такого количества наград не имеет. «Ну и пусть», – смеётся он. – «Зато сколиоза не будет!» По уставу-то весь этот иконостас надо носить только с одной стороны…
Как и Гордый, Удав лишился ноги, подорвавшись на мине. Как и Гордому, это не помешало ему остаться в строю и сесть за руль. «Я учился водить уже без ноги», – говорит он.
Пока восстанавливался после ранения – занялся с другом шиномонтажом. В очередном проверяющем органе потребовали взятку, равную их запланированному доходу. Дело пришлось немедленно свернуть. Спасают строительные «халтуры». Без них ему, теперь уже штабному офицеру, детей не прокормить.
Кстати, по моим наблюдениям, в Донецке стало значительно меньше такси. Но водитель одного из них объяснил мне: нет, меньше не стало, но шашечки ставят на крышу действительно немногие. Поставил – поборов не оберёшься. Прицепятся и обязательно найдут нарушения. Заработок стремится к нулю.
– Пацаны хотят отправлять детей жить в РФ – здесь у них будущего нет! – говорит Удав.
Аргумент, что здесь отличное и бесплатное высшее образование, не действует: ополченцы – люди в основном молодые, и дети у них ещё маленькие, а если уж начинать новую жизнь, то так, чтоб в Донбасс не тянуло.
И снова рушатся семьи – воюют мужья или зарабатывают, рано или поздно терпение у жён иссякает, и те хотят видеть их дома, с детьми. Семь лет воевать… Так вся жизнь пройдёт!
Когда была идея
Мы с Удавом отправляемся по местам его памяти. Они же – и нынешняя линия фронта. Не меняющаяся последние шесть лет. И политкорректно именуемая «линией боевого соприкосновения». Здесь он был ещё рядовым бойцом, потом младшим командиром. Для начала едем на север, в район аэропорта.
Обращаю внимание:
– На Стратонавтов раньше была контактная сеть. До войны ведь троллейбусы ходили! Троллейбусы я уже не застал, но провода помню!
– Разобрали всё, снесли в металлолом, – отвечает Удав.
– Кто? – не понял я.
– Наши.
– Ополченцы?!
– Ну да.
– Это… как?
Это так. Вопрос с мародёрством стоял очень остро. Решительные командиры открыто заявляли подчинённым, что будут расстреливать за выявленные факты. А в промышленном крае, таком, как Донбасс, ох как есть где разгуляться… Всё равно что браконьерить в заповеднике! Что самое поразительное, делали это свои же, донецкие – те, кто только что работал в этих цехах, на этих троллейбусах… или их дети. И кто, вообще-то, пошёл – добровольно пошёл! – это всё защищать. И не побоялся выйти с палкой против танка. Они же и мародёрствовали… иногда.
– Я своим сказал так: что лежит – можете брать, но что стоит, висит, ездит – только троньте! Это наш город, наша земля.
– Ну… не только «ваша», – осторожно возражаю я. – Но и наша тоже. Русская земля.
– Место, где я родился, во многом определило мой выбор, – говорит Удав.
– А как же ребята со всей России, из-за границы, что сюда ехали, никого здесь не зная?
– Разные причины были. Кто от алиментов бежал, кто за романтикой, кого просто хлебом не корми – дай кулаками помахать…
– А как же идея?
– Несомненно. И я могу не задумываясь назвать тех, кто приехал воевать именно за неё. И к ним вопросов никаких. Но могу назвать не меньшее число тех, кто ехал по всем вышеупомянутым причинам.
– Причём и те, и другие могли как проявить героизм, так и струсить?
– Конечно. И даже один и тот же человек мог вчера быть героем, а сегодня «словить ступор» или испугаться. И в этом нельзя обвинять. Многие подвиги совершены в состоянии аффекта, когда человек не вполне понимает, что делает… подвиг – такая же реакция на страх, как и ступор, и бегство.
Очень похожее мне говорил подполковник в отставке, мотострелок, участник двух чеченских войн…
Да, но тогда как объяснить запредельное мужество пленных, вполне проявившееся и в чеченские, и в эту войну с нашей – подчёркиваю, с нашей стороны? Хотя тоже, естественно, не у всех. Аффекта здесь уже быть не может. Только идея…
Удав продолжает:
– Но когда была идея, всё выглядело иначе. А иначе ещё и потому, что к нам иначе относились гражданские! У нас была общая с ними идея. И мы были единым целым. Да и разницы между нами порою особой не было…
В том числе и в прямом смысле: днём работали, семьи кормили, ночью – на блок-пост… и тот же самый «упавший» металлолом сдавали: кто ради наживы, выстраивая схемы обогащения, совпадающие со складывающейся воинской иерархией, а кто – чтоб купить бойцам берцы… А что самое трудное для понимания – что большинство командиров должно было как-то балансировать между тем и другим. При этом воюя…
И кормили местные жители бойцов бесплатно или в «вечный долг». И бойцы собирали деньги, чтобы отблагодарить бабку или расплатиться с ларьком. И тут же рядом кто-то из местных взвинчивал цены для служивых. Наживался на тех, кто его защищал – прекрасно зная, что в соседнем посёлке, который не смогли удержать, «укры» убивали всех подряд – и тех, кто помогал «ополчам» бескорыстно, и тех, кто делал на них гешефт… хотя те, кто имеет гешефт, небеспочвенно надеются уцелеть при любой господствующей идее.
А местами ещё действовала старая система товарно-денежных и служебных отношений, и не всякий руководитель понимал, что его подчинённый, берущий отгулы, идёт в эти отгулы на «передок» – защищать и свой, и его, руководителя, дом…
Окрестности Иверского женского монастыря. Наши телеканалы так же, как и кадры с Саур-Могилы, облетели когда-то виды этого места, репортажи о службах под обстрелом, виды развороченных взрывами могил… И сегодня полно напоминаний об этом. Разбитые надгробия, скелет храмового купола и бесчисленные следы от осколков на стенах, деревья, листва на которых навсегда сожжена украинскими фосфорными боеприпасами…
И через тридцать лет будет видно: сюда попал фосфорный боеприпас
Добавить нечего
Не тихо здесь и сегодня. Донецкий аэропорт – вот он, рукой подать. Туда «укры» бьют не реже раза в неделю. Иногда прилетает и сюда. Но – поразительное дело: центр Донецка, уже семь лет не видевший обстрелов, потихоньку сползает в неряшливый вид, а здесь – заботливые руки постоянно наводят порядок! За монастырской оградой – всё подметено и «вылизано», сохранившиеся могилы – ухожены, клумбы, грядки, плодовые деревья – всё в идеальном порядке. И апофеоз этого – новый храм. Его возводят под обстрелами.
Да будет так
Значит, идея – живёт! Та самая, самая главная, которая вела русский народ последнюю тысячу лет – и к которой был вынужден обратиться Сталин, назвав в 1941 г. своих сограждан «братья и сестры»…
Мы въезжаем в посёлок Октябрьский. Это чуть дальше от линии фронта, но и сюда прилетает нередко. И здесь течёт своя, не понятная приезжему, жизнь. Жизнь, в которой перемешались война и мир. Как если бы пришлось жить в частично разрушенном, а местами совершенно пригодном для жизни доме. Чтобы проникнуться этим ощущением, попытайтесь вообразить, например, следующее. В этой квартире – мягкие диваны, интернет и кофе на кухне, а в ту – воду вёдрами с улицы из развороченной трубы, да осторожно, чтобы не пораниться о рваные края… а раньше тоже пили кофе на мягких диванах.
Посёлок Октябрьский (или, точнее, посёлок шахты Октябрьской) – и есть такой дом, только в большем масштабе. Вот перекрёсток проспектов Колхозного и Жукова. Мамы гуляют с колясками. А вот дети постарше играют на руинах сгоревшего магазина. А вот – памятник жителям Октябрьского, погибшим от украинских обстрелов. Отдельная плита – с именами детей и подростков. Точно таких же, как эти. И тут же – новые магазины. Такие же, как сгоревший. Жизнь продолжается.
Центральная плита гласит: «Вечная память мирным жителям Куйбышевского района и посёлка Весёлый, погибшим в результате агрессии киевской хунты 2014-2016 гг». Крайняя правая плита – с именами детей
Здесь был магазин
Перевожу взгляд на другую сторону. И – не верю своим глазам. Всякое видел в Донбассе за эти годы, но такого… Представить не мог, что подобная надпись может появиться здесь. А если и появилась – что не была немедленно замазана, вымарана, стёрта… Будто мы перенеслись по ту сторону фронта. Теряюсь в догадках, как объяснить этот факт. Но он есть.
А в двух шагах, во дворах – обычная идиллия южного города. Будто и нет никакой войны. И вообще время остановилось лет тридцать назад. А хорошо бы, наверное, если б было возможно…
Будто и нет войны… Улица Лузина
Мы выезжаем из Октябрьского и двигаемся на юг, вдоль западной окраины Донецка.
Враг охватил город полукольцом, от север-северо-востока (направление на Ясиноватую и Горловку) до юг-юго-запада (направление на Еленовку и Докучаевск). Поездка по западным окраинам – это что-то вроде езды по рокадным дорогам вдоль линии фронта. А город живёт, будто не обращая внимания, пока враг молчит.
Наш путь лежит почти через всю прифронтовую зону Донецка, в Александровку – посёлок, непосредственно примыкающий к городу с юго-западной стороны. И тут время вспомнить ещё об одном человеке, чьё имя каждый житель этого посёлка называет не реже раза в неделю. Нет, это не телеведущий. Хотя и на экране его лицо тоже появляется довольно часто. Особенно – когда Александровку снова обстреляют. Его телефон есть, наверное, у каждого жителя посёлка. Это – глава администрации Александровки, бывший ополченец «первой волны» Константин Чалый.
Мне с ним хронически не везёт. Большую часть своего времени (которое он не делит на рабочее и нерабочее) он проводит на рабочем месте (оно же – место жительства, оно же – боевой пост). Но именно когда я еду туда, дела гонят его в Донецк. Поэтому наше с ним общение традиционно происходит по телефону.
Константин по-военному чётко, но подробно «доводит» обстановку. И я понимаю, что за последние три года, прошедшие с моей последней поездки в Александровку, она не изменилась. Те же снайперы, те же миномёты, те же разрушения и жертвы – то больше, то меньше, чтобы помнили: «ридна нэнька» рядом. Военных в самой Александровке нет и никогда не было, а около половины посёлка бывают под огнём «укров» с запада и юга. Недавно снайпер застрелил пожилого мужчину в его собственном дворе. По одним сведениям, он вышел покормить кур, по другим – поздороваться с соседями… потом СЦКК, ОБСЕ, пресса… всё как всегда.
Нет, изменения всё же есть. «Противник окончательно занял серую зону, фактически войдя в посёлок», – говорит Константин. – Украинская армия укрепляется на берегу ставка (пруда – К.П.) на южной границе Александровки, так что нас от него отделяет местами 200-250 метров водной глади».
Удав стоял под Александровкой ещё в 2015 г. Они успели сдружиться с местными, хотя порой людям было непросто объяснить, что времена изменились, что обороной надо заниматься всерьёз, и не только военным. «Через час я приеду на броне. Пожалуйста, разберите забор, уберите всё ценное. Мне здесь нужен проход. И будет нужен. Не загромождайте его, когда мы уедем… Сначала, конечно, возражают, потом смотришь – соседи пришли, вместе разбирают. Ну и мы подходим, включаемся в процесс. Спрашиваем, что куда перенести-положить-поставить… так и жили с местными», – вспоминает Удав.
Потом их убрали. Говорит, они мешали вновь налаженному каналу контрабанды «с той стороны» где-то рядом с посёлком. Люди собирали подписи, Чалый обращался «наверх» с просьбой их вернуть – бесполезно. Зато «укры», увидев брешь, начали ползти вперёд. И, как видно, успешно делают это по сей день. «Жабьи прыжки» – их излюбленная тактика. Людей в «народной милиции» больше не становится, прикрывать периметр некем.
Мы идём с Удавом по Александровке. Заходим в магазинчик, в кафе. Здороваемся с людьми. Удивительно, стоит ему напомнить, что он из тех, кто здесь стоял, его быстро вспоминают. Хотя прошло шесть лет…
Невесёлое наблюдение. Раньше, в первые годы войны, приближаясь к передовой, я замечал перемену в лицах людей. Они становились строже и печальней. Делались похожими на кинохронику времён Великой Отечественной. Сейчас же такой перемены почти не чувствуется – у тех, кто до сих пор не уехал. Хорошо ли это? Думаю, нет. Это – привыкание. Семь лет это длится – надо уже как-то с этим жить. Стреляют, твари… и что ж с того?
Перекусив в кафешке в центре Александровки, мы направляемся в ТУ САМУЮ часть посёлка. Внешне – перемен немного по сравнению, например, с северными окраинами Донецка. Вот разнесённая снарядом автобусная остановка, вот сгоревший дом… что-то восстановлено, что-то окончательно разобрано. Вид благообразный. Но местные жители знают: украинцы ждут сухой погоды, чтобы начать стрелять зажигательными. Тогда пожары сделают то, что не смогут сделать даже самые кучные попадания. Сейчас идут дожди, можно жить – в прямом смысле. «Укры» разрешают. Глядя вокруг, трудно поверить, что всё здесь простреливается с двух сторон. А сверху регулярно зависают «птички» – беспилотники. Которые корректируют огонь не только артиллерии, но и снайперов. Так что видеть цель в оптический прицел снайперу не обязательно. Военно-технический прогресс против бабы Нюры…
Здесь простреливается всё
– Если будет выстрел, откатываемся в разные стороны. Хоть одному из нас повезёт, – инструктирует Удав.
– Вас понял, – говорю.
А вот и ставок за домами. Вот они, те самые двести пятьдесят метров водной глади. Лесопосадка на той стороне.
Слышится визг бензопилы.
– Слышишь? – говорит Удав. – Это уже они. Оборудуют позиции.
Они здесь надолго…
А мы?
Ждать осталось недолго
Вопрос, увы, не риторический и не провокационный. Что происходит в обеих республиках в глобальном масштабе? Причины вроде бы разные, а результат один – закрываются окна возможностей.
Закрываются границы, в том числе внутренние. На время? Пусть так. Но сама возможность этого очень сильно деморализует людей на маленькой территории.
Закрываются заводы. О печальной судьбе Алчевского (в ЛНР) и Енакиевского (в ДНР) металлургических комбинатов в последние месяцы написано много. На самом деле, практически все крупные предприятия Республик, включая шахты, балансируют на грани «пациент скорее мёртв, чем жив». И вовсе не из-за экономической нерентабельности, а из-за желания выжать из них всё здесь и сейчас. И это вполне соответствует концепции «люди – в Россию, земля – на Украину».
Правда, ввиду разразившейся в Алчевске и Енакиево забастовки и слишком громкого резонанса от неё (дело дошло до федеральных телеканалов) на высоком уровне (угадайте, где) было принято решение о смене собственника – с Курченко на Юрченко. Кто он такой, к кому близок? Злые языки говорят, к Медведчуку, которого упорно преподносят как главного друга России на Украине. Но дело даже не в этом. Не меняется сам подход: промышленность Донбасса «отдают в кормление» кому-то одному, и никто в Республиках не имеет над ним власти.
Закрывается канал народной помощи армии. Дело не просто в том, что волонтёрам теперь запрещено помогать военным даже водой и сигаретами, не говоря о деньгах (поэтому помогают теперь окольными путями). И даже не в том, что централизованное снабжение народной милиции осуществляется скверно – будь то форма одежды, медикаменты или приборы ночного видения. И вспоминают об этом лишь тогда, когда украинская ДРГ (диверсионно-разведывательная группа) опять кого-то убивает прямо на позициях… Но дело даже не в этом. Видимо, надо, чтобы военные и гражданские больше никогда не были единым целым, как в четырнадцатом году! И действительно, к военным относятся всё хуже и хуже.
«Закрывается» свобода слова. Вернее, СОВСЕМ закрывается. Весьма показателен пример одного из убеждённых сторонников «Русской весны» из числа интеллектуалов, журналиста и публициста Романа Манекина – кстати, уже очень давно гражданина России, вернувшегося в родной Донецк из Москвы тогда, когда столь многие коллеги по цеху оттуда наоборот бежали – в 2014 г. Минимум дважды в 2016-2020 гг. его похищали и избивали – несмотря на российское гражданство. При этом похитители, как принято говорить в либеральной прессе, с очень большой вероятностью были сотрудниками спецслужб ДНР. Но поднимался шум, Манекина искали и требовали назад. Приходилось его возвращать. И вот недавно правовое государство наконец одержало верх. Манекин был осуждён на два с половиной года за свою журналистскую деятельность гласно. Правда, и в этот раз, как пишет известный блогер DonRF, «если бы только можно было понять — за что? Приговора нет. Нет даже мотивировочной его части. Статья, по которой его осудили, неизвестна. Информации нет никакой. Суд был закрытым».
Но не грусти, лютый ворог Манекин! Два с полтиною – не срок! Обычно граждан РФ, приехавших из РФ, сажают «на подольше» – и не обременяют себя формальностями типа приговора или даже улик. Как пишет… вернее, писал журналист Манекин (слышали о таком?), а также и некоторые другие товарищи, которые нам совсем не товарищи, в тюрьмах ДНР сидят десятки, если не сотни граждан Российской Федерации, приехавших в 2014-15 гг защищать Донбасс. Причём словосочетание «отбывают срок» здесь неприменимо: многие сидят годами В ОЖИДАНИИ приговора! А об условиях их содержания я говорить не буду. Интересующиеся могут почитать, помимо публикаций Р. Манекина, совсем свежую «Заметку от ополченца», датированную 13 апреля 2021 года, в «Сводках от Ополчения Новороссии». Хлёсткие статьи в «Новой газете» не привожу – не доверяю.
Эти люди вычеркнуты из всякой действительности. Они лишены свободы в государстве, существование которого наше государство якобы не признаёт. Решать их вопросы «в рабочем порядке», как все остальные вопросы, связанные с Донбассом, в Москве уже шесть лет не спешат, а формально – их судьбой должен заниматься… консул РФ в Харькове! То есть ДЛЯ НАЧАЛА – давайте переместим их на Украину! Тонко, не правда ли?
А теперь – внимание, вопрос: если бюджет ДНР формируется в значительной степени из дотаций РФ, то есть зарплату донецким бюджетникам полностью или частично платит РФ – могли ли в Донецке принять решение задержать столько граждан Российской Федерации, постоянно живущих в Российской Федерации? А если нет, то – тогда где должно было приниматься это решение? И с какой целью? Не допустить распространения «русской весны» за пределами ЛДНР? – Highly likely!
Конечно, среди них есть и те, кто совершил уголовные преступления – вспомним, что говорил Удав про первые годы ДНР. Уголовники были и среди орденоносцев и Героев Советского Союза, заслуживших свои награды в Великую Отечественную. Но даже для преступников-ополченцев их преступления стали поводом, а не причиной. Потому что есть и те, кому нечего предъявить, и обвинения рассыпаются, и их держат дальше, пытаясь придумать что-то ещё.
А может, не все следователи и прокурорские работники в ДНР вообще умеют это делать? Писать-то без ошибок по-русски – точно умеют не все. Впрочем, кто сказал, что в РФ иначе…
И это, увы, касается не только осуждённых и задержанных. Об очередях и препонах, возникающих (или создаваемых?) из ничего, в ДНР, пожалуй, может рассказать любой её житель. Некоторые истории достойны Ильфа и Петрова, Зощенко или Булгакова. Например, очереди за паспортами ДНР или на подачу документов на российский паспорт напомнили самые острые эпизоды ранних девяностых, когда ТАК стояли за продуктами или талонами. Этой весной талончики на получение российского паспорта выдавали на… 2023 год! Потом одумались и… просто перестали указывать дату. По готовности – и точка.
А живую очередь (правда, на подачу документов и на получение «дэнээровского» паспорта, без которого на российский не подать), как и тогда, занимают с вечера. Но вот незадача: комендантский час! Всё-таки война у нас, как-никак… За нарушение комендантского часа везут куда? – В отделение полиции! А тут – непосредственно у дверей отделения массовое нарушение оного часа на всю длину! И полицейские не препятствуют…
И полицейские нашли выход. Даже два. Ибо известно, что выходов всегда не меньше двух. Первый – отчертить на земле линию: вот здесь стоять можно, причём до утра, а вон там – ни-ни! Переступил черту – сразу в «обезьянник»! Напоминает старый еврейский анекдот: на всей земле суббота, а вот тут – четверг!
Но второй выход привёл дончан, чьё чувство юмора закалено и не такими лишениями, в состояние не восторга, нет – эйфории! Как известно, взятки и полиция – вещи очень трудноразделимые почти в любой стране мира. Но за что придумали брать взятки донецкие «менты» – додумался, и то совершенно наивно и по-детски, один только Джером К. Джером! Помните, «Трое в лодке…»? Когда героям было негде переночевать, один из них предложил… напасть на полицейского, чтобы обеспечить себе до утра место в кутузке! Так вот, в одном районе Донецка (не скажу, в каком) полицейские продавали… места в этом самом «обезьяннике» до утра! Чтобы утром, сладко потянувшись и выйдя наружу, «задержальцы» оказались бы первыми в очереди! Интересно, составляли ли на них при этом протоколы?
(Понятно, что в этом случае выход номер один не работает, иначе самые ушлые будут просто переступать черту и совершенно бесплатно получать то, за что другие платили большие деньги, а так нечестно!)
Донецкие интеллигенты – причём именно те, кто с четырнадцатого года поддерживал «Русскую весну» – говорят, не стесняясь: Россия не решилась присоединить Донбасс, и мы стали её колонией. Хорошо, пусть так. Но ведь колонии бывают процветающие, а бывают угнетённые. Так почему у нас нет толковой колониальной администрации?! И чья в этом вина – Донецка или Москвы?
Колония колонией, но при этом флаг ДНР над каждой вывеской. Иначе – штраф. Невывешенный флаг Республики – ещё одна статья обогащения для проверяющих органов… На домах в центре Донецка аршинными буквами написано: «Русский Донбасс», «Наш выбор – Россия!»
Разговоры о русскости и Русском мире, несколько лет почти запрещённые, идут теперь на официальном уровне. Что это – ширма, за которой готовится сдача Украине? Или немудрёная попытка хоть как-то улучшить отношение людей к власти, ничего не меняя по сути?
Есть и другие попытки. Например – отмена «комчаса» на выходные на летний сезон. И – обратная сторона: сверхусиление в и так неукомплектованных корпусах Народной милиции и внутренних войсках.
А если придётся уходить назад под Украину – вот уж за что точно не будет спроса с нынешней власти, так это за произносимые ею слова. «Переобуваться в полёте» – это трюк, который никого не удивит на той стороне. Дайте ей территорию, желательно без людей и заводов – и говорите что угодно…
И люди уже сейчас – говорят. Говорят, как было «при Украине» и как стало сейчас. Говорят, что тогда зарплаты хватало не только на поесть, и вообще тогда была жизнь, а не выживание. Возражать, что и на Украине уже давно всё не так, и что будет здесь не та Украина, которую они помнят, а концлагерь под патронатом украинских нацистов – бесполезно. Убивать-то их грозились семь лет назад, а новую машину хочется сегодня…
Про новые машины я вспомнил не случайно. В ДНР и на ближних подступах можно встретить довольно необычное зрелище: фуры массово перевозят легковые автомобили… с номерами! Не новенькие, с завода, а – «б/у». География номеров – от Грузии до Евросоюза (это то, что я наблюдал сам). В Донецке – реклама: «подберём автомобиль с пробегом под любой бюджет».
Чем-то это напоминает Кубу. Но на Кубе были великие Фидель и Рауль, искромётный аргентинец «Команданте Че»… На Кубе была идея всеобщего латиноамериканского коммунистического рая и самопожертвования ради него… Здесь тоже есть «Че» – именно эти буквы приделывают к фамилии нынешнего руководителя его самые ярые недоброжелатели. А про четырнадцатый-пятнадцатый годы говорят: «Когда была идея…»
Но кроме идей и харизмы, есть и ещё пара важных моментов. Куба была островом, и ей не к кому было присоединяться.
Впрочем, свой важный момент есть и здесь. Не желая никакой «Русской весны» и тем более включения Новороссии в состав РФ, руководство России, тем не менее, не может открыто предать Донбасс, потому что это чревато внутриполитическими последствиями для него самого. Скажем так, ПОКА ЕЩЁ чревато. И оно было вынуждено все эти годы делать шаг за шагом в сторону, крайне нежелательную для себя, почти всегда повторяя, что это не противоречит Минским соглашениям, не нарушает территориальную целостность Украины и носит обратимый характер – от «белых камазов» с гумпомощью до изъятия собственности у украинских олигархов, введения рубля и выдачи российских паспортов. На самом деле, всем понятно, что эти шаги, хочет того Россия или нет, и противоречат, и нарушают, и необратимы, а в «состояние на 2013 г» вернуться невозможно в принципе. И прошло уже достаточно много лет, за которые российское руководство само лишило себя манёвра: если население не уйдёт в Россию, следующий шаг – признание независимости ЛДНР и обмен диппредставительствами. Поскольку о том, чтобы «как Крым», в Москве речь не шла в принципе, остаётся – «как Абхазия и Южная Осетия» (ибо вариант «как Приднестровье» для Донбасса не существовал с самого начала, хотя и его пытались реализовать «кураторы» из Москвы).
И независимость – это, пожалуй, последняя надежда для дончан и луганчан. Не на счастливое, но хоть на какое-то будущее. Пусть это и совсем не то, ради чего было всё… Реализуется ли хотя бы она? Хватит ли у них терпения выстоять, выстрадать её? Или всё-таки – исход в Россию?
…Мне пора назад. В четыре утра открываю глаза и слышу – канонада. В центре города слышно с закрытыми окнами… дончане бы пошутили: это тебя «укры» провожают салютом и зовут приезжать ещё!
Если будет куда приезжать.
А если не будет?..
…то именно мы, а не верховная власть, будем в этом виноваты. Почему? Потому что верховная власть – любая: и демократическая, и авторитарная – стремится усидеть. И избегает самоубийственных решений (если, конечно, не имеет внешних патронов, которые толкают её на это). А когда решение встречает непонимание у большинства жителей страны – оно потенциально самоубийственно. Тот же Путин не побоялся чеченских террористов, не побоялся гнева Запада, когда «давил» олигархов, и даже возвратить Крым – не побоялся. Потому что на всё это ему был дан карт-бланш… на наших кухнях и в маршрутках, в курилках и салонах красоты, везде, где люди разговаривают друг с другом. И – высказывают мнение, которое электризует воздух. Это мнение может быть каким угодно – от «помочь, непременно помочь» до «вырезать под корень». И власть всегда будет его стремиться услышать и учесть, даже не заявляя об этом. А умная власть – попытается на него влиять.
Конечно, Путин с самого (или почти с самого) начала не горел желанием забирать Новороссию. Почему – отдельный вопрос. Но факт, не хотел. И была включена пропагандистская машина, чтобы этого срочно перестали хотеть мы с вами. И оказалось – «Ах, обмануть меня нетрудно…»
Ибо сам обманываться рад – российский обыватель. За годы благополучия у него отросла и распухла – ОНА. Зона комфорта. Как раковина у моллюска. И чтобы только не выходить из неё, мы съедим всё, чем угостят с экрана. А с экрана дают ровно то, что нужно, чтобы вы или я поверили, что всё именно так, как мы думали. Даже если сообщаемое по здравому рассуждению выглядит полной ерундой, недостойной мыслящего человека. Значит – выключим голову, чтоб случайно не включилась совесть. И телевизор нам в помощь. И так – пока в маршрутках и курилках не смолкнут последние голоса в поддержку Донбасса.
А Донбасс продолжит схлопываться и рушиться, пока не… пока последние (они же первые) ополченцы не подготовят к взрыву заводы, не добитые эффективными менеджерами, и не уйдут в Россию. Прикрывая последних гражданских от украинских танков. И оставив оружие на той стороне по нормам международного права.
И если это произойдёт – мы сделаем грустные лица и скажем: ну что ж, видимо, так было суждено. А самые бесстыжие из нас пойдут ещё дальше: во всём надо искать свои положительные стороны! И до чего ещё мы договоримся в приступе метанойи – боюсь даже представить. Ну не признавать же, в самом деле, что Донбасс убили мы, россияне – собственным безразличием.
Фото предоставлено автором
_1.jpg)
