Великие тени прошлого лучше не будить в общественной мысли карикатурами и шаржами, пасквилями и капустниками, которых развелось у нас в телесериалах уже в безсчетном количестве. Сочинители этих кривляний добиваются обратного эффекта: побуждают общественное сознание к противлению - к поиску истинного, исторического образа. Для большинства сознательных людей такой процесс оборачивается чтением исторических трудов, мемуаров, документальных изданий.
Иногда так поступал и поступаю я, но поскольку основное моё чтение распланировано по исследовательским направлениям на месяцы вперед, мне не всегда удается восполнить эту гигиеническую потребность сознания - после грязи клеветы умыться чистой водой исторических источников... И в таких случаях чтение нечитанного иногда мне заменяют довольно выразительные сны, когда фактура черпается из крупиц, накопленных памятью фактов, но давно забытых мною в повседневном обиходе. Во сне такие факты, подобно пчелам из разных краев полувековых знаний, сначала слетаются в один тематический рой, а потом они уже и не пчелы, а какие-то элементы живой мозаики, которая сама собою складывается в некие символические сюжеты, притом отображающие характеры давно ушедших исторических деятелей - Египетского Владыки Эхнатона и его сестры Нефертити, Царя Александра Великого, некоторых наших Великих Князей, Государя Иоанна Васильевича и, как ни странно - Иосифа Виссарионовича Сталина-Джугашвили.
Такие сны редко в своих фабулах имеют отношение к некоему конкретному историческому событию или свершению.
Так, с Эхнатоном получается что-то вроде теологического диспута-обсуждения, о котором сюжетно, изобразительно и рассказывать нечего - вроде загробных бесед булгаковского Понтия Пилата с Философом, а содержательно - после пробуждения ничего не помню, кроме самых общих, не выразимых словами промежуточных теологических конструкций между единобожием и генотеизмом.
Македонский Царь Александр почему-то мне снится только во время похода в Среднюю Азию, когда Он многие сутки с войском и свитой движется на Восток по знойному берегу великого залива Ледовитого океана - в сторону будущих Бухары и Самарканда...
Про сны о Государе Иоанне Васильевиче как-то время не пришло рассказывать, да может, и не придет, тем более в одной из миниатюр «Сны о СМИ» я уже поделился впечатлением от сно-свидания с Ним.
А вот сюжеты о Сталине своей периодичностью, яркими, совершенно неисторическими подробностями просто сами просятся, чтобы их записали... В этих снах Отец Народов мне видится совершенно живым пенсионером союзного значения, проживающим в небольшом - не больше пяти этажей, но вместе с тем величественном «сталинском» доме где-то в районе за городским дачным поселком «Сокол». В общем, от метро «Сокол» мне до Его жилья надо добираться на троллейбусе.
В том доме живут ещё какие-то современники Вождя, но мне они совершенно неинтересны, тем более вход к Его персональному лифту расположен не в одном из подъездов, а в правой стене центральной арки, где, пройдя охрану я поднимаюсь на третий этаж и попадаю в двухуровневую квартиру Сталина, которая помещается как раз над сводом арки и никак не связана, кроме общих стен, с иными жилищами в том доме.
В моих снах Иосиф Виссарионович активно пользуется телефоном, причем звонит мне на «мобильник» в ситуациях, весьма неожиданных и по сонным сюжетам никак с ним не связанных.
Например, в посюсторонней жизни я уже без малого тридцать лет не бывал в кинотеатре. Где-то в районе 1986-1987 годов посмотрел германовского «Лапшина», «Амадеус» М.Формана, «Покаяние» Абуладзе и «Жертвоприношение» Тарковского. Все эти мои последние походы в кино - во «Встречу», «Прагу» «Новороссийск», «Октябрь» были связаны с первой женой и её подругами, которые любили обсуждать со мной впечатления от просмотров. Кинотеатры из моей жизни уже тогда вытеснял отцовский видеомагнитофон, потом политика прокатного рынка, а десятилетия спустя уже - опасение, что технически кинотеатры так изменились, что просмотр кинофильма окажется совсем иным действом, чем то, которое ожидается мною... Для бывшего киномана это было бы обидным разочарованием.
Однако во снах я довольно часто продолжаю ходить в кино, как это было в моих детстве, юности и молодости. Перед сеансами или в перерывах между сериями в «Зарядье» дружеской компанией из маленьких бутылочек потребляю «Двойное Золотое» или «Хамовническое» с сырокопченой колбасой. Смотрю как советскую, так и зарубежную «киноклассику». Часто хожу в летние ташкентские кинотеатры на первый сеанс вечерними сумерками. Или бываю в московских небольших, встроенных в здания - «Фитиле», «Стреле», «Арене», «Спорте» или «Старте», ну и, конечно, «Иллюзионе» или «Повторном»...
И вот как-то после такого «просмотра» некоего сонного попурри из хуциевских фильмов - «Весны на Заречной улице», «Двух Фёдоров», «Заставы Ильича», а также «Июльского дождя» неожиданно звонит мне на «мобильник» Иосиф Виссарионович. Спрашивает, как здоровье, что делаю. Отвечаю про посещение кинотеатра. Сталин начинает расспрашивать о моем мнении по поводу творчества Марлена Мартыновича. Ситуация, в здешней реальности совершенно бурлескная, могущая вызвать только иронию, во сне мною воспринимается абсолютно серьезно и ответственно, то есть буквально. И это вовсе не означает, что в моих снах нет смеха, иронии, шуток, розыгрышей - всё это в них присутствует обильно. Однако отношение к самой реальности сна почти всегда необычайно серьезное и вызывающее полное доверие.
Изредка, правда, бывают заморочные сны с поэтапными мнимыми пробуждениями, и тогда второе или третье ложное пробуждение в моем сознании проявляет решительный скепсис вместе с иронией к происходящим шуткам Морфея и простое ожидание: когда же будет настоящий выход из сна... Но те случаи особые, похожие на волевую борьбу с сильным опьянением...
Ничего подобного во снах с И.В.Сталиным у меня не бывает. Там отношения с Хозяином на полном серьезе. И на Его вопрос о моем профессиональном отношении к творчеству М.М.Хуциева нельзя уточнять:
- В каком смысле, Иосиф Виссарионович? Политическом? Художественном?
Масштаб личности вопрошающего такой, что говорить о совершенно условных гранях, привычных для инструментария критиков, неуместно. Сразу всплывает вся искусственность и пошлость подобного подхода к настоящему творчеству.
Досада. Пошел в кино, чтобы возбудить в себе воспоминания о каких-то молодежных чувствах, связанных с многократными просмотрами фильмов некогда одного из самых «любимых» режиссеров, расслабился и вдруг такой звонок с самого верха советской истории! По силе чувств - как в анекдоте: «Ни фига себе за хлебушком сходил?!»
Словно чувствуя моё замешательство на другом конце линии, Сталин снимает Свой вопрос:
- Лэонид, если затрудняетесь с ответом, не отвечайте...
Тут лучше прямо сказать:
- Да, Иосиф Виссарионович... Теперь уже затрудняюсь... Раньше почему-то очень нравилось, а сейчас - полная каша!
- Художественное кино, Лэонид, не совсем настоящее искусство... Гораздо больше пэрспэктив у кинохроники...
Просто «Лэонидом» без отчества Он стал меня называть в конце второй встречи, говорит Он в моих снах почти без кавказского акцента, только с легким оттенком, а моё имя Он произносит через «э» как бы с иронией, будто подчеркивая свое кавказское происхождение и доверительность, домашний характер отношения ко мне...
Кстати, первая встреча во сне с И.В.Сталиным мне вроде бы и не приснилась в подробностях... По заданию какого-то издания я брал у Иосифа Виссарионовича интервью с вопросами о Православной Церкви, о современной текущей политике первой половины 2013 года. А второй раз прибыл к Вождю, чтобы завизировать у Него подготовленное интервью.
Должно быть, тот сон случился в конце Октября 2013 года. В начале того месяца я - на самом деле - побывал в Киевских монастырях и побеседовал с некоторыми духовными лицами. Один же почтенный Батюшка, много пострадавший в детстве от сталинского режима, очень резко высказался о Сталине в связи с очередной книгой Константина Душенова «Будь верен до смерти. Тюремные записки», которую я без всякой задней мысли преподнес Старцу.
А вечером того же дня получил такую отповедь в связи и со В.И.Сталиным, и с К.Ю.Душеновым, к которой я был совершенно не готов. Сам себя никогда в строгом смысле к «православным сталинистам» не относил. Хотя как православный историк к личности И.В.Сталина относился с предельным вниманием и уважением, как ко второму по величине в ХХ столетии государственному деятелю вселенского масштаба. На первом и недостижимом месте в моей иерархии находился Святой Царь Искупитель Николай Александрович. А значительно ниже - Отец Народов СССР Иосиф. И только ниже и ниже - Столыпины, Керенские, Вильгельмы, Ленины, Троцкие, Гитлеры, Черчилли, де Голи, Хрущевы, Брежневы, Кеннеди, Аденауэры, Теттчеры, Миттераны, Рейганы, Андроповы... О мелюзге вроде Горбачевых, Бушей, Клинтонов, Ельциных и речи никакой нет!
После общения в 1987 году с Архимандритом Иоанном (Крестьянкиным) по Его настоятельному совету я старался всячески избегать осуждения И.В.Сталина, и с Божией Помощью у меня это стало получаться. Когда же в середине 1990-х годов некоторые «православные сталинисты» в ревности не по разуму стали почитать Иосифа Виссарионовича как Святого и писать Его на картинах с нимбом, я этого никак не мог ни «принять», ни «вместить».
И хотя напор Старца Варахиила меня поначалу психологически поразил, мне все же удалось устоять на своих позициях.
Во-первых, я пояснил, что все, что Он говорил о Сталине, я могу с точностью передать своему другу К.Ю.Душенову в качестве духовного предупреждения.
Во-вторых, наша дружба с К.Ю.Душеновым вовсе не означает, что я одинаково разделяю все его позиции по множеству вопросов.
И наконец, в-третьих, я отношусь к И.В.Сталину не как лицо духовное.
Хотя меня подзуживал враженок пересказать слова Отца Иоанна (Крестьянкина) или тем более Отца Петра (Кучера). Но я давно уже перестал относиться к нашим Старцам, как это было у меня во второй половине 1980-х годов, - как неким «оракулам», послушание советам которых должно быть чем-то непременным и безусловным.
Кстати, все наши знаменитые Всероссийские Старцы и не требовали никогда от приходящих к ним людей такого отношения к Их советам, рекомендациям, наставлениям. Такого безусловного отношения требовало окружение этих Старцев, некоторые представители которого, по моим многочисленным наблюдениям, и сами относились к Старцам и Старицам как оракулам, и ещё строже требовали того же от всех приходящих к их Духовному Патрону (Патронессе).
Итак, я достаточно твердо сказал Батюшке, которого сам я почитаю давно, хотя и встретился с ним впервые, что отношусь к Сталину не как духовное лицо, но как светский историк, который знает огромное влияние личности Сталина на ход истории России от конца 1920-х годов и вплоть до 1991 года. Святым я Его не считаю, а то, что Он один из «антихристов», я обещал обдумать.
Меня самого поразила собственная дерзость, но и Старец не располагал к фальши, а я не хотел омрачить общение с Ним лукавым человекоугодием. Более всего моя дерзость тревожила не тем, как её воспримет Старец. У меня не было никакого сомнения, что Он воспримет её совершенно по-христиански - без малейшей обиды. Она тревожила тем, что меня неверно поймут присутствующие во время нашей беседы в келии двое Его духовных чад, людей простых и мне симпатичных. Боялся, они подумают, что я проявил вызывающее неуважение к их Духовному Отцу своим «несогласием».
Благословившись после правила на сон грядущим отдыхать, думал, что на следующий вечер Старец и не захочет со мной общаться. Поэтому, когда мы с моим старшим спутником вернулись после целодневного паломничества по Киевским святыням в монастырь, собрался рано улечься спать в келии, где в конце 1940-х была собрана первая советская ЭВМ. Стал читать вечернее правило в одиночку. Но Старец пригласил меня на вечерний чай, соборное правило, и мы все допоздна проговорили на разные темы, впрочем, сталинской темы уже никак не касаясь.
И вот, уже не наяву, а во сне я прибыл к Сталину в Его потусторонне жилье, чтобы заверить вышеназванное интервью...
- В каком-то смысле Отэц Варахиил прав... Нэ помазанник я! И в этом смысле, будучи Главою Государства, я никак нэ христос... Многие православные из-за моего положения в стране, с одной стороны, и по причине моей... - Вождь задумался, подбирая слово -...нэпреклонности, с другой стороны, могли меня считать... антихристом. Мне понятны их чувства... Но им непонятны чувства и мысли мои... мой долг перед Богом...
Ничего важного из беседы со Сталиным в том сне я больше не помню.
И вот в уже года через полтора в другом сне я отправился на рынок, на наш Бутырский, каким он был до пожара - в конце 1980-х годов, хотя его внутренний вид мне более напоминал Госпитальный базар в Ташкенте второй половины 1970-х... У прилавка со специями вдруг раздался телефонный звонок.
- Лэонид, как ваше здоровье?...
- Спасибо, Иосиф Виссарионович...
Угловым зрением видел, как вслед за мной бабай за прилавком со специями вытянулся во фрунт... Он как бы тоже слышал не только меня, но и голос Вождя. На вопрос, чем я занят, ответил:
- Вот специи для плова выбираю...
- А не могли бы вы, Лэонид, приготовить плов для меня? Только у меня здесь нэт подходящего казана...
Сразу же достаточно «подобострастно» высказал согласие и после покупки специй отправился приобрести красный рис... По телефону поговорил с Отцом Сергием Разумцовым. И тот предупредил меня, что Иосиф Виссарионович в молодости был непревзойденным кулинаром, и просил меня не опростоволоситься перед Вождем. Напоследок Батюшка дал какие-то советы по готовке.
Дома я собрал в свою сумку на колесиках котел, баранину, курдючный жир, бутылку хлопкового масла, лук, морковь, чеснок, айву, специи, рис и отправился на метро к «Соколу». Уже наверху - на остановке троллейбуса мне позвонил мой друг Александр Р. и бодро стал расспрашивать о делах и планах. Не удержался и похвастался...
- Да ты что?!!! - протяжным вопросом выразил свой восторг Александр. - А мне можно к Вам?!
Пообещал ему тут же спросить разрешения на такое приглашение у Хозяина. Сталин ответил коротко:
- Нэт!.. С Александром мы встретимся потом. От меня мы вместе позвоним и пригласим Константина Душэнова...
Уже подходил к знакомой арке «сталинского» дома, ко входу с охраной и внезапно проснулся... С кухни слышалось - жена на сковородке жарит курицу...
11-12 Мая 2015 года
