Царские ли «Екатеринбургские останки»?

Оставим на время полемику вокруг выводов генетических экспертиз, заставляющих задуматься: относится ли, в случае с «Екатеринбургскими останками», к науке генетике такое зубодробильное понятие, как «все средства хороши для достижения цели»? Действительно, а почему бы и нет, как о том свидетельствуют результаты экспертиз генетиков Британии - «заклятого друга» России.

«Весомо и зримо» нависают, над попранной современным следствием истиной, очевидные факты, породившие «неудобные» вопросы, ответы на которые так и не прозвучали из уст следователя В.Н.Соловьева за долгие годы расследования уголовного дела 18/123666-93 «О выяснении обстоятельств гибели членов Российского императорского дома и лиц из их окружения в период 1918-1919 годов».

Из этого названия следует, что речь идет не о новом расследовании «обстоятельств гибели...», а всего лишь «о выяснении обстоятельств...», проведенным следствием белых в Екатеринбурге, так как временные рамки «гибели...», как установил Н.А.Соколов, не выходят за пределы 1918 года.

Но почему современное следствие ограничилось 1919 годом, если у Соколова «Предварительное следствие 1919-1922 гг.»? В разгадке ответа весь лукавый замысел того, начала 1993 года, нового следствия: в 1919 году Соколовым еще не был сделан вывод о сожжении останков, он продолжал следствие в эмиграции до 1922 года. Современное же следствие, еще до установления принадлежности останков под «мостиком из шпал» к «царским», уже отвергло вывод Соколова о сожжении останков на руднике. Вот так родилось «замысловатое» название уголовного дела!

Поскольку предлагается начать новую проверку подлинности т.н. «Екатеринбургских останков», напомним общеизвестные факты, а также приведем малоизвестные, которые в совокупности с первыми позволяют воссоздать действительную картину событий тех трех дней. Она не оставляет сомнений в том, что в захоронении под мостиком из шпал в Поросенковом логу останков, которые относились бы к «царским», нет и не могло быть.

Известный вывод следователя Н.А.Соколова о сожжении останков на руднике в урочище Четыре Брата, дополним фактами, которые ему не могли быть известны: ведь на вскрытие мостика из шпал у него элементарно не хватило времени. Вот оно, это дополнение: сжигать останки четырех приближенных Царской Семьи не было никакого смысла, чтобы ни говорил чекист И.Родзинский про то, что на руднике, куда он и Голощекин приехали днем 18-го, сожжен «был этот самый Боткин». «Ильич», как в шутку называли его «друзья-чекисты», уже имел опыт провокатора, когда «Войков по-французски диктовал, а я писал... чтобы вызвать их на ответы».

В захоронении под мостиком из шпал в Поросенковом логу из девяти останков, лишь пятеро принадлежат двойникам, чем и объясняются многие антропологические и судебно-медицинские разногласия их с членами Царской Семьи.

Первым фактом, подтверждающим вывод о преднамеренности захоронения в Поросенковом логу, является, вытекающее из текста «Записки», якобы, полное бездействие «захоронщиков» в течение всего дня 18-го июля, а на самом деле - ожидание ими темноты для совершения задуманного.

Главный же факт, вытекающий из анализа «Записки» Юровского и его перемещений в те дни 17-го и 18-го июля 1918 года - то, что ни на какие «глубокие шахты» не собирались везти останки.

«Около 12 часов ночи (с 18-го на 19-е - В.К.) по дороге от Коптяков проехал через наш переезд грузовой автомобиль, должно быть тот самый, что прошел из города ночью (точнее, на рассвете 17-го июля - В.К.). Он шел сам. Вместе с ним шло 10-12 коробков и, кажется, несколько еще дрог (длинная телега без кузова, используемая, в т.ч. как погребальная повозка - В.К.). В наш автомобиль село несколько человек... и они уехали времянкой в город. А грузовой автомобиль, коробки и дроги поехали в город прямо от нашего переезда. Там в логу у них автомобиль застрял» - показал на допросе Василий Лобухин, сын сторожа на переезде № 184.

«Фиат» Люханова пришел из города ночью 17-го, именно «времянкой», идущей к переезду справа от полотна железной дороги, а не через лог - «сенокосное болото», по выражению Н.А.Соколова. Левое заднее колесо «Фиата» было повреждено еще в урочище Четыре Брата по дороге к руднику, шина его после этого была обмотана толстой веревкой и на таком «хромом» грузовике доехать по твердой дороге до Московского тракта, где находились «глубокие шахты», было невозможно.

Другой, не менее важный, факт состоял в том, что место в логу, где копали яму для захоронения 9-ти останков и недалеко, на пригорке, костер, на котором сжигали два тела, находились в 200 м от переезда, на открытом месте и не были надежно сокрыты от глаз достаточно большого числа людей, задержанных заставой красных и заночевавших на переезде. Дым, огонь от костра и запах от горевших тел не могли остаться не замеченными, к тому же будка сторожа находилась на возвышении относительно лога.

Следующий факт, на который обратили внимание исследователи - это время, которым располагали «захоронщики» для сожжения двух тел: в их распоряжении было до 4-х, не более, часов, а с учетом времени на подготовку и того меньше. За это время сжечь тела до состояния тех костных фрагментов, общей массой около 120 г, обнаруженных в 2007 году, невозможно. В «Записке», принятой следствием в качестве базового документа, сказано: «около 4 ½ утра 19-го (2 ½ часа местного, не декретного, времени - В.К.) машина застряла окончательно; оставалось, не доезжая шахт, хоронить или жечь».

Обратимся к фактам, подтверждающим сожжение останков на руднике, вблизи «открытой» шахты под № 7. В вопросе сожжения останков на руднике главным, установленном следствием, фактом, является полученная дежурным по Военно-техническому управлению П.А.Леоновым «вечером 16 июля до полночи» телефонограмма от комиссара снабжения фронта Горбунова с требованием «...подать 3 больших и 2 малых грузовых автомобиля к зданию 1-ой гимназии, где помещалась канцелярия Горбунова и... о подаче 2 бочек бензина на одном из грузовиков»[1].

Не вызывает сомнений, что такой серьезный заказ на автомобили и бензин, в период эвакуации из города большевиков, мог быть выдан комиссару Горбунову никем иным, как военным комиссаром Голощекиным. Таким образом, еще до начала злодеяния в Ипатьевском доме, руководитель «всего этого дела» знал, что будут делать с останками жертв убийства. Но, если «сожжение», то зачем понадобилась кислота? «Поздним вечером 17 июля и днем 18 эта кислота в деревянных ящиках... была доставлена на рудник...», - отметил Н.А.Соколов. И почему так спешили с доставкой кислоты, еще раньше бензина, если поздно вечером 17-го останки еще находились в шахте?

Предназначение кислоты связано с поездкой Юровского, прихватившего с собой «три лопаты», на экипаже Войкова, с двумя своими помощниками и одним «верховым военным... около полночи на 18-е июля» от Ипатьевского дома в сторону Главного проспекта Екатеринбурга. Известен приказ Войкова, отданный им накануне поездки - «запрячь надежную лошадь в экипаж "покрепче", объяснив при этом, что "придется, быть может, ездить всю ночь"».

Днем 18-го июля Волков, кучер Войкова, увидел, что «их одноконный рессорный экипаж стоит весь в грязи, в глине преимущественно, и одно его крыло помято. Спустя час после этого какой-то пленный "австриец"... принес три лопаты. Они, как и рессорный экипаж, были запачканы глиной». Когда Волков пожаловался Зимину, помощнику Войкова, про испорченный экипаж, услышал от него: «На нем ездили публику на тот свет отправлять»[2].

Известно, что «публикой» чекисты называли тех, кто был арестован или кого предстояло арестовать. Вот как, скорей всего, развивались события в ту ночь на 18-е июля. Юровский забирает глав семейства двойников Царской Семьи (в Американской гостинице, где содержались арестованные ЧК или в тюрьме) и на телеге в сопровождении своих помощников отвозит их на рудник, где их расстреливают. Там же, обезобразив лица кислотой (на руднике был вскрыт один из ящиков) для предотвращения опознания людьми, которые должны приехать на рудник, их наскоро, на время, закапывают. Одновременно, всех вместе, пятеро двойников везти было нельзя, это вызвало бы подозрения в подмене и именно поэтому остальные двойники будут привезены на рудник позже, о чем еще будет рассказано.

Поздно вечером 18-го останки двойников и четырех приближенных Царской Семьи везут к переезду № 184, за которым, в Поросенковом логу, захоранивают их, «облив лица и вообще все тела серной кислотой, как для неузнаваемости...», - как сказано в «Записке».

Маршрут, по которому приехал на рудник в ночь на 18-е июля Юровский с «публикой», скорее всего, был выбран хорошо знавшим эти места Ермаковым, который отвечал за сокрытие останков и был тем самым «верховым военным», сопровождавшим коменданта, и проходил он, минуя все переезды. Установить наличие еще одной дороги из Екатеринбурга на рудник помогли показания инженера В.С.Котенева, днем 18-го июля задержанного на переезде № 184. В это время там, недалеко в лесочке, стоял грузовик, который привез на рудник «бочонок на 10-11 пудов» с бензином, в кузове которого также стоял кувшин с водой. Валериан Сергеевич залез в кузов, напился воды, присев на бочонок покачал его и убедился в том, что тот пуст (очень важный факт, мы к нему еще вернемся). «После этого я повернул лошадей и поехал в объезд по полотну вновь строющейся дороги, идущей к медному руднику. Я выехал на медный рудник, а отсюда я прибыл к Исетскому озеру на дачу Логинова, находящуюся в северо-восточном направлении от Коптяков. Никаких кордонов здесь по дороге, по которой я ехал, не было. Разговор мой с красноармейцем происходил приблизительно, часов в 5 вечера»[3].

На карте северо-западных окрестностей Екатеринбурга того времени, пунктиром обозначена лесная дорога от Медного рудника, вблизи Пышмы, к Ганинским оврагам. Строящаяся железная дорога, по полотну которой ехал Котенев, вела к этому Медному руднику. От Екатеринбурга к Пышме, около 10 верст, шел тракт, а вся дорога до рудника длинною была не более 20 верст.

Жена сторожа будки № 803 Исетского общего кордона, Привалова показала: «...какого числа - не знает, как-то однажды под вечер она видела прошедшие через переезд жел. дор. на дер. Коптяки два автомобиля, из коих один был легковой и другой - грузовой»[4]. Числом, когда это происходило, было 18-е июля; в легковом автомобиле сидел Голощекин, а на грузовом, по словам Приваловой, «что-то везли, покрытое серым... в нем сидело 3-4 неизвестных ей людей». На рассвете 19-го июля эти «автомобили возвращались обратно...»[5]

Был еще один свидетель, видевший этот грузовик - это 17-летний Николай Зубрицкий. «В этот же день я видел, что дорогой мимо нашего дома по направлению к Коптякам (как раз тут идет дорога из города на Коптяки) идет грузовой автомобиль защитного цвета. На нем сидело несколько человек красноармейцев в солдатской одежде. Один был в кожаной тужурке черного цвета. Другой был также в штатской одежде, но я не заметил, какой именно. На этом автомобиле что-то такое было, покрытое брезентом. Проходил он в обед». В примечаниях к тексту сказано: «...автомобиль с "красноармейцами" проходил на рудник около полудня 18 июля»[6].

Слово красноармейцы взято в кавычки по той причине, что двое из них, как минимум (по словам Приваловой, всего их было 3-4 человека), были сотрудниками ЧК. Такое серьезное сопровождение «груза» под брезентом свидетельствует о его важности и секретности. Грузовик подошел к месту с «открытой шахтой», это его «тяжелый след» видели на руднике коптяковские крестьяне. Этот грузовик шел к шахте по четвертой свертке с Коптяковской дороги на рудник, проходящей мимо барака, где обитал горный техник Фесенко, который видел его, проезжающего этой сверткой на Коптяковскую дорогу утром 19-го июля.

Теперь вернемся к эпизоду с бочонком из-под бензина «на 10-11 пудов», который ко времени «5 часов вечера» был уже пуст: известно, что бензин из бочек, привезенных грузовиками к переезду, перегружали на телеги с бочками. К середине дня 18-го июля «захоронщикам» стало ясно, что 2-х бочек бензина не достаточно для сжигания останков и на рудник было доставлено еще «около 10-11 пудов». Когда началось сжигание останков можно определить из воспоминаний чекиста Г.И.Сухорукова: «Ночью (на 18-е - В.К) выехали в сторону Верх-Исетского завода. Ехали на экипажах... (возможно, что ехали они той же дорогой от Пышмы, так как ни на одном из переездов, в том числе №184, их проезд не был замечен, а кавалькада была внушительной - В.К.). Утром приехали к шахтам, где были трупы... нужно было приступить к извлечению...», - пишет он. Уральское июльское утро раннее: в 4 часа уже начинает светать.

Надо думать, что «спец по сжиганию» комиссар Павлушин не стал зря время терять и сразу приступил к «работе», бензин же, в ожидании его доставки, мог быть взят из бака грузовика Люханова. Присутствие на руднике большого числа коробков, проследовавших потом через переезд к Поросенкову логу, свидетельствует о том, что именно на них и были привезены на рудник дрова, ведь руководил сжиганием знаток этого дела Павлушин.

Грузовик, пришедший на рудник в середине дня 18-го июля, оставался там до утра 19-го, ожидая окончания работ, чтобы забрать все то, что использовал для устройства костров Павлушин. Сын купца, Дмитрий Михайлович, знал от отца «секрет» быстрого сжигания, а значит экономии дров и бензина, что в купеческом деле и является главным. Эту, не легкую технологическую «новинку», о которой будет сказано в дальнейшем, и должен был, обязательно, забрать шофер грузовика, терпеливо дожидавшегося ее погрузки.

Направляясь к Поросенковому логу, с заранее продуманным планом захоронения под «мостиком» девяти останков, пятеро из которых были подменены, было решено, из-за дефицита времени на сжигание останков Царской Семьи, продолжить там сожжение двух тел. Оставшиеся же до утра на руднике чекисты, во главе с Голощекиным, продолжили сожжение царских останков, а после окончания скрыли следы костров, набросав на них глину с площадки возле шахты. После чего чекисты на легковом автомобиле уехали к переезду № 184, по дороге к нему его видели супруги Карлуковы.

За Голощекиным, который провел на руднике полдня и ночь, утром пришел легковой автомобиль с чекистом Родзинским. Но, еще до этого, после ухода всех чекистов с рудника, у Голощекина была встреча, которую никто не должен был видеть, поэтому путь от рудника он прошел пешком в одиночестве. Жители Верх-Исетского завода муж и жена Карлуковы имели покос в полутора верстах от местности за урочищем Четыре Брата. Незадолго перед изгнанием большевиков косить траву на этом покосе Карлуковы подрядили троих пленных австрийцев и каждый день навещали их. «В пятницу утром (19-го июля - В.К.) Карлуковы опять пошли на покос приблизительно в том же месте, где накануне встретились два автомобиля ("не доходя расстояния до двух верст до Четырех Братьев" - В.К.), и в этот день встретился легковой автомобиль „с шарами". На нем сидели четыре или пять красноармейцев. Затем Карлуковы прошли Четырех Братьев, и в полверсте от того места в лесу на поворотке-тропе с покоса Костоусова в лесочке стоял фаэтон с кучером на гнедой лошади. Около экипажа стояли два господина, солидные, с черными усами, в черных шляпах, в черных накидках. В руках одного господина был белый сверток длиною в пол-аршина, как будто из скатерти. Эти два господина, увидев Карлуковых, сели в экипаж и уехали по направлению к В.-Исетску...»[7].

«Фаэтон» видел и Фесенко: «В тот же день, как он видел автомобиль (грузовой, уходящий с рудника - В.К.), он видел карету, следовавшую также по дороге на дер. Коптяки, каковая карета была запряжена одной лошадью... Карета была глухая, со стеклянными дверцами - черная, приличная, особых примет ее не заметил... Людей, сидевших в карете, не видал... видел он вышеупомянутый автомобиль и карету в последний день работ в означенной местности»[8].

С помощью шагомерной схемы генерала М.К.Дитерихса, показаний Фесенко и Карлуковых установлено, что «два господина» стояли «в лесочке» вблизи шахты № 7 - там, где прежде находился и Голощекин, который к тому времени уже ушел навстречу к приехавшему за ним легковому автомобилю. «Господа» ожидали ухода грузовика: наверно оставалось у них не завершенным еще какое-то дело, исполнить которое им помешали Карлуковы.

Без сомнения, эти господа, чем-то тайным связанные с Голощекиным, просто обязаны были эвакуироваться из Екатеринбурга и, скорее всего, в этом лежит причина неудачи их розыска. А в том, что Н.А.Соколов не мог не придать должного значения факту их присутствия на руднике, также не может быть никаких сомнений. Приехали эти господа на рудник, как и покинули его, той же дорогой, что и отряд Павлушина - через Пышму: проезд такого заметного фаэтона через переезды не мог бы остаться не замеченным.

Вернемся к главному вопросу - сожжению на руднике, возле «открытой» шахты останков Царской Семьи. О том, что сожжение началось утром 18-го свидетельствует доставка бензина к переезду, как показал Василий Лобухин: «18 июля утром часов 7 прошел времянкой (из Екатеринбурга) грузовой автомобиль... саженях в 150 от нашего переезда остановился... Показалось мне, что на нем были бочки или ящики. После обеда еще один грузовой автомобиль прошел... Тут я хорошо заметил, что в этом автомобиле в железных бочках бензин везут...»[9]

О том же свидетельствуют Карлуковы: «Утром в четверг (18 чис.), не доходя расстояния до двух верст до Четырех Братьев в узком месте дороги навстречу им попал грузовой автомобиль; на нем сидели три или четыре красноармейца, они везли две или три бочки с железными обручами, черные, из-под сала или керосина»[10].

Современное следствие не ответило на один из главных вопросов - куда подевался бензин, в количестве, по выводам Н.А.Соколова не менее 640 кг, доставленный на рудник. Известно, что к 6 часам вечера 18-го июля грузовики с пустыми бочками ушли в город, а бензин был перелит в емкости, которыми запаслись чекисты Павлушина и большей частью уже использован.

Время, которым располагали «захоронщики» - около суток, с утра 18-го до утра 19-го, позволило сжечь останки, чему способствовало применение металлических поддонов, устанавливаемых в основание костров, для предотвращения утечек бензина в почву и создания более высокой температуры горения. Доказательством применения поддонов является высокая степень прокаливания почвы: ее почернение до сих пор видно на месте третьего костра, у Поклонного Креста в монастыре на Ганиной Яме, а прокал почвы под четвертым костром был обнаружен во время проведения археологических изысканий на руднике в 1998-2000 году.

Об этих двух кострах, третьем и четвертым, существование которых, вместе с изложенными выше фактами, доказывает сожжение останков Царской Семьи возле «открытой» шахты на руднике «Ганины Ямы», будет рассказано в следующей статье.

PS: «30-го марта 1930 года была опубликована в сербских газетах телеграмма, что православные жители города Лесковац в Сербии обратились к Синоду Православной Сербской Церкви с просьбой поднять вопрос о причислении к лику святых покойного русского Государя Императора Николая II, бывшего не только самым гуманным и чистым сердцем правителем русского народа, но и погибшего славною мученическою смертью».

Информационно-исследовательская служба "Царское Дело" 30 марта 2015 г.

---

[1]Гибель Царской Семьи «Материалы следствия по делу об убийстве Царской Семьи (Август 1918 - февраль 1920) Составитель Николай Росс. Посев 1987 Franfurkt am Main. Д. 196. С. 328.

[2]Там же. Д. 276. С. 505.

[3]Там же. Д. 241. С. 410.

[4] Там же. Д. 172. С. 250

[5]Там же.

[6] Там же. Док. №№ 251-254 п.7. С. 613.

[7]Гибель Царской Семьи... Д. 201. С. 347.

[8]Там же. Д. 197. С. 332.

[9]Н.А.Соколов Убийство Царской Семьи. М. 1990. С. 258.

[10]Гибель Царской Семьи... Д. 201. С. 347.