Право на Приказ…

В лекции С.В. Мироненко в МГУ была затронута и тема роли Ленина в убийстве Царской Семьи: «Так вот, вопрос о том, отдавал ли Ленин приказ. Ответ на этот вопрос можно сделать только гипотетично, прежде нам надо понимать обстановку июля 1918 года… красный Урал, Петербург, Москва. А вся остальная территория… либо занятая белыми, либо территория, на которой нет никакой власти. 6 июля мятеж левых эсеров… Советская власть в июле 1918 года висела на волоске… это первое. Второе, вопреки Советской пропаганде царь не был в центре внимания ни у кого. Ни у красных, ни у белых… Большевикам было, о чем думать, не только о царе». Так ли это, и вся ли, здесь, правда?

Смена коменданта и внутренней охраны ДОНа в Екатеринбурге были произведены 4 июля, в день открытия V Съезда Советов. В этот же день Я. Блюмкин получил приказ убить немецкого посла Мирбаха. Случайно ли совпали все эти три даты, но убийством Мирбаха были отрезаны пути возможной уступки Москвы требованиям Германии о сохранении жизни женской половине Царской семьи. После мятежа левых эсеров дальнейшие события пошли по иному сценарию, в котором для суда над «бывшим царем» не было места: большевики остались в одиночестве в органах захваченной ими власти. 

Общеизвестно, а в советской историографии по теме Царского Дела это был главный тезис, что Ленин требовал суда над «бывшим царем Николаем II». Это, что называется – «во весь голос», как воспоминания о Великой французской революции, кальку с которой снимали русские революционеры. В сознании же Ленина, пусть и пошатнувшегося после первого приступа начавшейся болезни, случившегося во время разгона Учредительного собрания и расстрела демонстрации в его защиту в январе 1918 года, не могли не сидеть известные ему слова Нечаева. На вопрос «Кого же надо уничтожить из царствующего дома?», Нечаев дает точный ответ: «Всю большую ектению». История сохранила слова Ленина: «То, что не удалось осуществить этому великому революционеру, сделаем мы».

До последних дней удержания Екатеринбурга тема «суда над царем» не сходила с повестки дня Центра и Урала и нашла свое отражение в телеграмме Голощекина и Сафарова «…условленного с Филипповым суда по военным обстоятельствам не терпит отлагательства, ждать не можем…» [ГАРФ. Ф. 130. Оп. 3. Д. 653. Л. 12.]

Под словами «условленного… суда», как прикрытия истинных замыслов, подразумевался расстрел: суд был немыслим за несколько часов до убийства и жил только в трактовке следователем В.Н. Соловьевым этой телеграммы. Но, все-таки, мог ли Ленин, теперь уже вершитель судеб миллионов людей, председатель Совнаркома, условно говоря, отдать такой «приказ», например, в виде принятого постановления Совнаркома РСФСР.

Это было возможно по действующему на то время законодательству, но совершенно исключалось по причине явного свидетельства личной мести Ленина Романовым за смерть брата, о чем знала вся Россия. Ленин, как опытный политик и конспиратор, оставаясь в тени, отдает Свердлову все права по делу «бывшего царя». Но и сам ВЦИК не может отдать такой «приказ» без соответствующего постановления Совнаркома.

Другое дело, что отдать этот «приказ» можно было в личной беседе, конечно, в завуалированной форме. В общем, так оно и случилось во время пребывания в Москве «товарища Филиппова» – по партийной кличке Голощекина. Органы власти на местах, на тот период июля 1918 г, также могли принимать постановления о вынесении смертных приговоров, но по отношению к Царской семье это право не могло распространяться, так как она была «передана» властям Екатеринбурга на определенных условиях.

2 мая 1918 г. Свердлов выступил с внеочередным заявлением на заседании Совнаркома: «По всем сообщениям, доходившим из Тобольска, не могло быть уверенности, что Николай Романов не получит возможности скрыться из Тобольска… Исходя из всех указанных сообщений, Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов сделал распоряжение о переводе бывшего царя Николая Романова в более надежный пункт, что и было выполнено. В настоящее время Николай Романов… находится в Екатеринбурге, Пермской губернии, надзор за ним поручен областному Совдепу Урала» [Архив новейшей истории России. Под редакцией В.А. Козлова и С.В. Мироненко. Т. III. Скорбный путь Романовых 1917-1918 гг. Гибель Царской семьи. М.: РГАСПИ, 2001, с. 186.]

В своих «Воспоминаниях» Белобородов пишет: «Я.М. [Cвердлов] сказал, что … Николай может быть возвращен (в это время поезд с «бывшим царем» шел на Омск. – В.К.) в Екатеринбург только при условии гарантии с нашей стороны за его целость» [Архив новейшей истории России... С. 24].

Тезис о «своевольных уральцах» из советской историографии перекочевал в материалы многолетнего следствия, подобно мифу о «пробе пера» на обоях в расстрельной комнате.

Екатеринбургскому совдепу был поручен только надзор за содержанием, но и в этом отношении все решения уральцев согласовывались с Москвой, со Свердловым, который как председатель ВЦИК вел дело «бывшего царя». Все расходы на содержание Царской семьи, согласно представленных Уралоблсоветом смет, оплачивались Москвой. Даже место, в котором должен был содержаться Николай II и Царская семья, было названо Свердловым: «Решайте сами, устроить ли его в тюрьме или же приспособить какой-либо особняк. Без нашего прямого указания (выделено мною. – В.К.) из Екатеринбурга никуда не увозите…» [Письмо Свердлова Уралоблсовету о переводе царской семьи в Екатеринбург. ГАРФ. Ф. 601. Оп. 3. Д. 33. Л. 1. Автограф].

Голощекин лично осмотрел помещения екатеринбургской тюрьмы и признал их, как и следовало ожидать, не пригодными для содержания Царской семьи и ее окружения: выбор «особняка», на который намекал Свердлов, был давно предрешен.

Свердлов не доверил содержание этого своего, как оказалось – самого важного, письма телеграфной ленте, которую прочитывали многие, и эту свою рукопись он заканчивает обращением к уральцам «с товарищеским приветом». В период Первой русской революции Урал был «вотчиной» Свердлова и созданных им бандитских отрядов. 

Что мешало Уралоблсовету отправить Царскую семью в Пермь за неделю до взятия 25 июля 1918 года «белыми» Екатеринбурга? Также, как эвакуировались сами большевики – спокойно, без паники, упаковав все вещи принадлежащие Царской семье, не оставив никого, кто знал об убийстве и уничтожении ее останков. Не эвакуировал Уралоблсовет Царскую семью потому, что запомнил слова Свердлова и ждал его «прямого указания».

Так случилось, что всем ходом событий на Урале, еще до Октябрьского переворота, по направлению и с рекомендацией Свердлова, руководил член ЦК партии большевиков Ф.И. Голощекин, избранный на II-м съезде Советов членом ВЦИК. Ведущая роль Голощекина – члена президиума Уралоблисполкома, а с мая 1918 г. военного комиссара Уральского военного округа, а позже и главного политического комиссара 3-й армии Восточного фронта, особенно проявилась во время тех событий вокруг решений судьбы Царской семьи, которые в конечном итоге привели к ее убийству.

Впервые роль Голощекина, как связующего звена между Уралом и Центром – Свердловым, проявилась в событиях по переводу из Тобольска в Екатеринбург части Царской семьи. Президиум ВЦИК 6 апреля 1918 года принял «Постановление… о переводе всех арестованных на Урал» [Архив новейшей истории России... С. 139; ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 34. Д. 36. Л. 29-31].

«По большому счету Екатеринбург устраивало решение Москвы о переводе Романовых на Урал. Белобородов и Голощекин потребовали от всех отрядов полного подчинения чрезвычайному комиссару Яковлеву. В телеграмме от 21 апреля 1918 г. в Тобольск они предписывали: “За малейшее сопротивление и неподчинение распоряжениям Яковлева направить артиллерию и беспощадно снести гнездо контрреволюции“» [Архив новейшей истории России... C. 101].

В том письме-рукописи Свердлова «Уралоблсовету о переводе царской семьи в Екатеринбург», он пишет: «Задача Яковлева – доставить Николая [II] в Екатеринбург  живым и сдать или председателю Белобородову, или Голощекину» [Архив новейшей истории России... C. 139].

21 апреля 1918 г. Голощекин, как военный комиссар Уральской области, направляет телеграмму «председателю Тобольского совдепа П.Д. Хохрякову о подчинения отрядов комиссару В.В. Яковлеву» [Архив новейшей истории России... C. 140; ГАРФ. Ф. 601. Оп. 3. Д. 33. Л. 9-9 обл.].

«Голощекин, как член президиума Уральского облисполкома, вел переговоры с Кремлем о судьбе Царской семьи. В конце июня – в начале июля 1918 г. непосредственно согласовывал этот вопрос в Москве и жил на квартире своего друга Я.М. Свердлова. Очевидно, что он получил карт-бланш на действия по отношению к Романовым и мог осуществлять их в соответствии со складывающейся обстановкой, но при окончательном одобрении центра» [Архив новейшей истории России... C. 290]. Это вывод историков-архивистов, авторов «Архива…».

4 июля 1918 г. на имя Свердлова и Голощекина приходит одно из ключевых сообщений от Белобородова: «Авдеев сменен, его помощник Мошкин арестован, вместо Авдеева [назначен] Юровский, внутренний караул весь сменен, заменяется другими» [ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 1. Д. 6. Л. 10; Соколов Н.А. Убийство царской семьи. М., 1990. С. 306]. В архивах центральной власти эта телеграмма из Екатеринбурга не найдена.

На закрытом совещании старых большевиков в Свердловске 7 февраля 1934 г. Юровский сказал: «15 июля утром приехал Филипп и сказал, что завтра надо дело ликвидировать».

В «Записке» Юровского: «16/VII [1918 г.] была получена телеграмма из Перми на условном (как перекликается с тем – «условленного с Филипповым суда»! - В.К.) языке, содержащая приказ об истреблении Романовых… 16-го в 6 ч. вечера Филипп Голощекин предписал привести приказ в исполнение…» [ГАРФ. Ф. 601. Оп. 2. Д. 27. Л. 31-34].

Чей приказ – Москвы, в условиях потери связи посланный через Пермь, или в качестве такового имеются ввиду слова Голощекина Юровскому? Имел ли, вообще, Голощекин  право отдавать приказы коменданту ДОНа Юровскому, назначенному Уралоблсоветом?

Как член президиума Уральского облисполкома, по согласованию с Белобородовым, вероятно, мог. В сложной иерархической системе советской власти, с признанием в ней ведущей роли партии большевиков, большую роль играло положение в ней Голощекина, как члена ЦК партии, к тому же он был еще и членом ВЦИК. Большую роль играли и поездки Голощекина в Москву, в том числе и на Съезд Советов, его переговоры по «делу бывшего царя» – все это обеспечивало беспрекословное исполнение его приказов.

Как военный комиссар Уральского военного округа Голощекин имел право отдать такой «приказ» военному комиссару Верх-Исетска П.З. Ермакову. «По свидетельству П.М. Быкова, Голощекин поручил Ермакову “организацию расстрела и уничтожения трупов” царской семьи» [Архив новейшей истории России... С. 299]. Об этом говорится и в «Записке» Юровского: «…удаление трупов и т.д. лежало на обязанности т. Ермаков…» [ГАРФ. Ф. 601. Оп. 2. Д. 27. Л. 31-34].

Голощекин понимал, что как член ЦК партии большевиков он должен будет отвечать за свои действия и помнил, что их он должен осуществлять при окончательном одобрении центра. Вместе с членом президиума Уралобкома РКП(б), членом президиума  Уралоблсовета Г.И. Сафаровым 16 июля они посылают в Москву телеграмму. В ней они просят Москву сказать свое последнее слово: «…Если ваши мнения противоположны, сейчас же вне всякой очереди сообщите. Голощекин, Сафаров» [Архив новейшей истории России... C. 194].

Была ли та, полученная 16 июля «телеграмма из Перми» положительным ответом или были другие возможности ответить Екатеринбургу, но после принятия Москвой телеграммы 16 июля в 21 час. 22 мин. до начала расстрела прошло несколько часов.

Во время расстрела Голощекин находился около Ипатьевского дома,  утром 17-го июля он пришел в комендантскую комнату, вероятно, проверить результаты разбора и осмотра вещей Царской семьи. Выступая на митинге в городском театре Голощекин, по словам И.И. Родзинского, проговорился: «от Николая до малого» расстреляли, но народ не понял.

События в течение тех трех дней 17, 18 и 19 июля, которые происходили на руднике Ганина яма, в Коптяковском лесу являются отдельной темой, но роль Голощекина в них также была ведущей: она не ограничилась отданием им того «Приказа…», право на которое ему дала Москва – председатель ВЦИК Свердлов и председатель СНК Ленин, без ведома и согласия которого ничто в большевистском стане произойти не могло.