Архимандрит Фотий (Спасский)

По случаю выхода сборника «Борьба за веру. Против масонов»

В 2010 году в издательстве «Институт русской цивилизации» предпринято крупнейшее издание произведений архимандрита Фотия (П.Н.Спасского, 1792-1838). В сборник «Архимандрит Фотий (Спасский). Борьба за веру. Против масонов» (Сост., предисл. и примеч. В. Улыбин. Отв. ред. О.А.Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2010) вошли следующие никогда не издававшиеся сочинения Фотия: «Житие епископа Пензенского и Саратовского Иннокентия (Смирнова)», «Огласительное богословие», «Письма к Прасковье Михайловне Толстой», «Письма к графине Анне Алексеевне Орловой-Чесменской за 1832 год», «Письма (послания) к императору и иные документы» (Из сборника документов «Тайна»). Составитель, а так же автор предисловия и редактор «Сборника» - историк по образованию и юрист по профессии (писатель, поэт, православный патриот) В.В.Улыбин, много лет занимающийся возвращением литературного и духовного наследия архимандрита Фотия.[1] В настоящее время Улыбин осуществляет первое отдельное издание «Автобиографии Фотия» (до этого существовала только в журнальном варианте).

Материалы архимандрита Фотия, благодаря Улыбину, ставшие доступными широкому кругу читателей, дают возможность еще раз обратиться к борьбе с масонством в царствование Александра I. В последние годы эту тему расширили мои публикации.[2] Удалось проследить участие в борьбе с масонством духовных писателей С.И.Смирнова и Е.И.Станкевича (участников движения русской православной оппозиции). По-новому взглянуть на деятельность масонских лож позволяют материалы подготовленной мной к изданию книги «Розенкрейцеры, мартинисты и «внутренние христиане» в России конца XVIII - первой половины XIX вв.». Теперь очевидно, что масонское движение Александровской эпохи находилось под сильным влиянием масонов еще екатерининского царствования. Наибольший вес в этом отношении имели руководители российской секции Ордена злато-розового креста (Орден действовал в России с 1782 года). Это была организация, позиционирующая себя как структура, стоящая над масонскими ложами. Розенкрейцеры считали себя приемниками тайных обществ ученых, получивших свои знания от ветхозаветных патриархов. Свою функцию они видели в поиске и отборе особо одаренных людей, которые и должны были стать восприемниками тайных знаний. Площадкой для этого отбора и были масонские ложи. Центральную роль в деятельности Ордена играли теургия и алхимия, перевод и издание «мистических» произведений, контроль над некоторыми отраслями государственного управления (просвещение, цензура, религиозная политика). Лидеры Ордена И.Г.Шварц и Н.И.Новиков сумели создать в России «государство в государстве». Ими был взят под контроль Московский университет, созданы научные и студенческие общества, открыты издательства, журналы, налажен перевод нужной литературы. Ордену удалось подчинить руководство большинства российских лож и даже внедриться в окружение наследника престола Павла Петровича. Меры, принятые Екатериной II, лишь ненадолго приостановили деятельность Ордена. Уже в следующее царствование розенкрейцеры вновь приступили к работе.

Царствование Александра I было «золотым веком» российских масонских лож, при этом в масонском движении не было и намека на единство. Боролись за доминирование представители различных масонских систем, воспользоваться ложами в своих интересах желали будущие декабристы и розенкрейцеры. В Ордене розенкрейцеров происходила борьба двух лидеров - Н.И.Новикова и И.А.Поздеева (выдвинувшегося на первый план во время заключения Новикова). Ни о какой слаженной работе и, тем более, об общем центре масонских лож в это время говорить совершенно не уместно. Единственной силой в масонском движении, способной повлиять на правительственную политику при Александре I, по-прежнему оставался Орден злато-розового креста. Подобно тому, как в окружении Павла Петровича активно действовали розенкрейцеры С.И.Плещеев и Н.В.Репнин, в ближнем круге Александра I находились Р.А.Кошелев и А.А.Ленивцев. Сотрудниками-розенкрейцерами был окружен друг императора, глава духовной сферы России князь А.Н.Голицын. Под его управлением были проведены реформы, очень напоминавшие преобразования, проведенные в Пруссии министрами-розенкрейцерами короля Фридриха Вильгельма II И.Р.Бешофсвердером и И.Х.Вельнером.

В начале 20-х годов Александр I разочаровался в своем сотруднике А.Н.Голицыне. Назойливые советы Р.А.Кошелева стали тяготить императора, а в российском обществе ширилось недовольство деятельностью Министерства духовных дел и народного просвещения. Международная обстановка также толкала к корректировке политического курса. Розенкрейцеры так и не смогли взять под свой контроль большинство масонских лож. Кризис в масонской среде нарастал, в некоторые ложи проникли декабристы. В этой ситуации розенкрейцеры с пониманием восприняли запрет на работу масонских лож и тайных обществ (круги розенкрейцеров продолжили свою работу). Хотя в 1824 году А.Н.Голицын и потерял большую часть своих должностей, но пользоваться влиянием на государственное управление он продолжал и в следующее царствование. До самой смерти Голицына в его окружении находились сотрудники возглавляемого им почтового департамента - розенкрейцеры А.И.Ковальков, П.Д.Маркелов, Ю.Н.Бартенев, В.Н.Жадовский, Ф.И.Прянишников.

Орден розенкрейцеров действовал втайне, само его название было известно только посвященным. Неудивительно, что его противники, движение русской православной оппозиции, не выделяли розенкрейцеров среди других масонов, считая их всех участниками «всеобщего заговора против алтарей и престолов». Пусть «вслепую», но с политикой розенкрейцеров оппозиционеры боролись и в итоге одержали победу. Одним из главных участников этой борьбы был архимандрит Фотий (Спасский). Любопытно узнать, какое же представление Фотий имел о масонах.

Нам известно три источника, откуда Фотий черпал свои знания о масонских ложах. Весной 1818 года святотатство в церкви морского кадетского корпуса совершил его законоучитель Иов (Куроцкий), член ложи розенкрейцера А.Ф.Лабзина «Умирающий сфинкс». По распоряжению митрополита Михаила Иов был передан Фотию на три дня (для вразумления и покаяния). По словам Фотия, он «обратился, каялся, раскрыл все тайны свои».[3] При этом Фотий в своей «Автобиографии» не только не сообщал «масонских тайн», но даже не указывал на то, что в его собственном кадетском корпусе служил другой член ложи «Умирающий сфинкс» Ю.Н.Бартенев. Да и что мог сообщить Фотию Иов, успевший посетить, в лучшем случае, всего несколько собраний ложи (принят 14 мая 1818 года)?

Другим источником «масонской информации» Фотия был писатель С.И.Смирнов. В разное время Смирнов написал несколько книг, обличающих масонов («Вопль жены, облаченной в солнце», «Примечания на книгу «Наставления имеющим премудрость», «Беспристрастное мнение православного христианина о Сионском Вестнике», «О книгопечатании», «Отозвание души моей на книгу «Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению духа Христова»). Основными источниками этих произведений были книги французского историка Огюстена Баррюеля (1741-1820) «Вольтерианцы, или история о якобинцах, открывающая все противохристианские злоумышления и таинства масонских лож, имеющие влияние на все европейские державы» в 12-ти томах и их сокращенный вариант - «Записки о якобинцах, открывающие все противохристианские злоумышления и таинства масонских лож, имеющие влияние на все европейские державы» в 6-ти томах. Можно с уверенность сказать, что опосредованно от Баррюеля свои знания о масонах черпал и Фотий. Не вызывает никаких сомнений то, что основные послания Фотия Александру I были составлены именно на основании произведений С.И.Смирнова. К этому времени писатель находился на иждивении духовной дочери Фотия графини А.А.Орловой-Чесменской. Письмо С.И.Смирнова к К.М.Киселеву 26 марта 1824 года ясно показывает, что первое послание Фотия царю от 12 апреля 1824 года полностью базируется на заимствованных материалах. С.И.Смирнов сообщал своему корреспонденту о том, что 7 февраля он получил письмо от Фотия, с которым давно состоял в переписке. Фотий одобрял замечания С.И.Смирнова на книгу «Воззвание к человекам...» и его выписки из вредных книг. Из письма следует, что по просьбе митрополита Серафима С.И.Смирнов отослал ему выписки из 20-ти «вредных» книг с краткими замечаниями.[4] Именно эти выписки и легли в основу апологий Фотия о «вредных книгах». Первое послание Фотия к Александру I (12 апреля 1824 года) было посвящено книге «Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению Духа Христова», по мнению архимандрита, «составленной для революции».

Третьим источником Фотия были сами масоны. В 1823-1824 годах Фотий сотрудничал с двумя из них - А.Б.Голицыным и М.Л.Магницким. В записке, поданной Николаю I в 1831 году, А.Б.Голицын писал, что, чувствуя невозможность убедить Александра I встать на защиту православия, он целую неделю прожил в Юрьевом монастыре. Там он передал архимандриту Фотию все имевшиеся у него сведения о действиях «врагов веры». Позже А.Д.Голицын послал к Фотию М.Л.Магницкого с новыми доказательствами, которые и побудили архимандрита начать выступление.[5] В «Бумагах и письмах архимандрита Фотия к императору Александру в 1824 году» содержится «Письмо о Фесслере»[6]. В конце документа почерком Фотия написано: «Бумагу сию мне подал бывший у Фесслера в ложе генерал Михаил Магницкий». Однако осветить деятельность розенкрейцеров ни Голицын, ни Магницкий не могли, так как не входили в Орден.

«Автобиография Фотия» была написана в 1830-1833 годах, и в ней отразились уже позднейшие познания автора о масонах. Впервые ложи упоминались в главе «Лето 1818 г.». Фотий писал, что «услышал, что тайные общества франк-масонов и прочих нечестивых и вольнодумных людей умножаются». В связи с этим речь шла о деятельности А.Ф.Лабзина, цензурной и книгоиздательской политике А.Н.Голицына и Библейском обществе. Фотий писал, что «столица исполняется масонскими ложами и тайными обществами», но конкретно называл лишь ложу А.Ф.Лабзина (о которой знал по «Делу Иова»). Фотий указывал, что в это время получал «известие свыше во вне и разных откровениях», что должен выступить против тайных обществ. Практическая деятельность Фотия выразилась в том, что он собирал сведения для своего наставника архимандрита Иннокентия (Смирнова), ректора семинарии и первого лица цензурного комитета, и вдохновлял его на борьбу. Другой антимасонской акцией Фотия стало то, что он велел скопировать «Катехизис масонов» и написал на нем «Катехизис масонов, верующих во антихриста, дьявола и сатану». Это произведение он давал читать и списывать кадетам, своим ученикам. Подобные действия привели к тому, что митрополит Михаил и архимандрит Иннокентий озаботились умственным состоянием своего подопечного, считая, что он впал в помешательство.[7] Между тем, эти свои усилия Фотий оценивал очень высоко. В 1824 году он писал императору: «В 1817 году убогий Фотий поступил законоучителем и настоятелем во второй кадетский корпус и действовал против масонов, иллюминатов, методистов, против Лабзина и прочих и разорвал связь духовных лиц и членов Синода с тайными обществами и масонами».

В следующей главе «Автобиографии» Фотий писал, что в С.-Петербурге и Москве действовало до 30-ти главных лож. Их деятельность была направлена против «веры Христовой, Св.Церкви, противу благочестия христианского, противу всякого правительства и порядка гражданского». Особенно Фотий выделял «скопище» в доме А.Ф.Лабзина «под видом чистого учения о вере христовой». Влиянию этого общества он приписывал перевод на русский язык Библии, перевод «нечестивых книг» и занятие «бесовским делом» - магнетизмом. В этом случае Фотий смешивал воедино информацию о разных религиозных обществах. Магнетизмом очень интересовалась группа А.Н.Голицына, а переводом Библии занималось Российское библейское общество, среди директоров которого был и Лабзин. В этой же главе упоминался Р.А.Кошелев: «вернее сатане и действеннее Лабзина». Фотий писал, что Кошелев, «прибрав к рукам» А.Н.Голицына, больше всех принес вреда Церкви. Голицын и Кошелев влияли на Александра I и направляли его «к своей злодейской цели».[8] В той же главе вскользь упоминался масон-купец Маркелов. Думается, что эти высказывания Фотия были дополнены к его воспоминаниям о юности уже в конце 20-х годов и никак не отражали его взглядов 1817-1821 годов.

Никаких сведений о масонах невозможно найти в сочинении Фотия 1820 года «Житие епископа Пензенского и Саратовского Иннокентия (Смирнова)». По словам Фотия, Иннокентий выступал против «западных и новейших словесников и витий, а лучше сказать, суемудрых, покушаясь научиться суетному лепетанию слова и учения в Церкви». Иначе говоря, духовных писателей, чьи произведения, противоречили учению Русской православной церкви. Был в этом сочинении Фотия небольшой раздел, посвященный А.Ф.Лабзину, но этот духовный писатель и розенкрейцер не назывался по имени. Фотий характеризовал Лабзина как человека «искусного в софистическом и риторическом мудровании, отступившего от Бога, вознесшегося сердцем своим на Господа», противника Иннокентия. По словам Фотия, Иннокентий порицал не масонов конкретно, а тех, кто стремится к объединению церквей и вводит новые философии «совершенно сатанинские, нездравые, нечестивые, дерзкие, хульные, вольные противу Бога, веры Христовой и Духа Святаго, против Церкви и всех Святых Таинств и преданий, противу властей и всякой истины».[9] Причиной удаления Иннокентия из С.-Петербурга Фотий указывал пропуск через цензуру книги Е.И.Станевича «Беседа о бессмертии души на гробе младенца». Единственным важным местом в этом произведении Фотия, имевшим отношение к масонству, было упоминание о том, что митрополит Михаил (Десницкий) раньше принадлежал к секте, но потом оставил ее. Участие Михаила в Ордене розенкрейцеров не было тайной для современников, но упоминает об этом очень ограниченное число источников.

В своей автобиографии Фотий писал о том, что боролся с масонами, начиная с 1817 года. Но документы того времени не сохранили следов этой борьбы. Можно предположить, что Фотий считал масонов слугами сатаны и авторами всего того, что наносило в России ущерб монархии и Церкви. Ему были известны названия некоторых лож (по его словам, до 30-ти) и некоторых лиц, в них входящих (упоминается около десятка масонов). С этой базой в июне 1822 года Фотий отправился на аудиенцию к Александру I.

Ни один серьезный исследователь в России или за рубежом не приписывал авторство запрета масонских лож Фотию (на такое решались лишь православные публицисты). В зарубежной историографии вдохновителем запрета масонских лож объявлялся канцлер Австрии Ф.Меттерних. В дореволюционной историографии указывался целый ряд причин, включая жалобы самих масонов и влияние А.А.Аракчеева. Очевидно, что спектр причин запрета был очень широк, а подготовительные мероприятия начали проводиться еще в 1821 году.[10] Ко всему этому Фотий не имел ни малейшего отношения. Он был лишь одним из нескольких клириков, рекомендованных Александру I А.Н.Голицыным в этот период (вологодский епископ Онисифор, священник города Балты Феодосий). Эти лица представлялись императору в общей череде «поиска пророков», проводимой Голицыным и Р.А.Кошелевым. От Фотия Александр I не мог узнать ничего нового о масонских ложах. В разное время императору подавались специальные аналитические записки по этому поводу.[11] С декларацией о масонской опасности к участникам Веронского конгресса обратился розенкрейцер граф Х.А.Гаугвиц. Критиковал порядки в масонских ложах и даже прямо призывал к запрету их в своих письмах к императору великий мастер Е.А.Кушелев. Наконец, в России еще в начале века, была опубликована книга Баррюэля, из которой свои взгляды на масонов черпали и участники русской православной оппозиции. Иначе говоря, Александр I обладал всей полнотой информации. Он принял свое решение еще до визита Фотия. А архимандрит оказался удобным объектом для прикрытия непопулярного указа. Именно с этой целью Фотию 1 августа 1822 года в день выхода указа о запрете масонских лож и тайных обществ была вручена драгоценная панагия.

В заключении главы, в которой Фотий описывал запрещение масонских лож, указывалось, что, несмотря на запрет, А.Ф.Лабзин в С.-Петербурге и Н.А.Дьяков в Москве не хотели оставлять своих замыслов.[12] В следующей главе «Автобиографии», где давалось описание поездки Фотия в Москву, вновь упоминались Дьяков и другой розенкрейцер - доктор М.Я.Мудров. Однако главным противником «православных ревнителей» в Москве Фотий называл архиепископа Филарета (Дроздова). Он отмечал, что за участие в Библейском обществе и за перевод Библии Филарета «единодушно называли еретиком».[13] Отношение Фотия к Св.Филарету было крайне сложным и неоднократно менялось в течение жизни (Фотий был постриженником Филарета). В одном из своих последних отзывов о Филарете Фотий писал, что тот, несомненно, будет причислен к лику святых. Лабзин, Дьяков, Мудров были далеко не рядовыми членами Ордена розенкрейцеров. При этом они не входили в руководство Ордена. Лабзину глава Ордена И.А.Поздеев не доверял, и в С.-Петербурге секция Ордена работала без участия Лабзина. Дьяков так же не пользовался доверием руководства. Хотя он управлял в Москве секцией (кругом) Теоретического градуса, но это была ширма. Для лиц, заслуживающих доверия, действовала другая секция, из которой розенкрейцеры могли перейти в высшие степени. Так что Фотий имел сведения о так сказать «открытых» розенкрейцерах, о действительных руководителях Ордена он так и не узнал ничего.

Дошедшие до нас документы Фотия не подтверждают такой осведомленности, которую он демонстрировал в «Автобиографии». В своем письме к Д.А.Державиной в 1823 году Фотий критиковал директора Департамента духовных дел А.И.Тургенева, объявляя его масоном.[14] Сведений о масонстве Тургенева не сохранилось, хотя видным розенкрейцером был его отец. До 1824 года в своей «Автобиографии» Фотий о борьбе с масонством больше не упоминал.

Обстоятельства «Дела Госснера», приведшие к отставке А.Н.Голицына и видимой смене курса в духовно-религиозной сфере, описывались мной неоднократно, начиная с 1998 года. В этом случае книга И.Е.Госснера была использована как предлог к критике цензуры и книгоиздания, а так же в целом политики А.Н.Голицына. При этом оппозиционеры действовали очень неуверенно. Их критические разборы Госснера и других «вредных» книг могут быть легко оспорены. Кроме того, в их поле зрения попали лишь отдельные произведения из целого пласта «мистической» литературы, издаваемой в то время. Например, не ставился вопрос о предыдущих книгах «еретика» Госснера, изданных в России: «Зеркало внутреннего человека» (трижды издавалось на русском языке в С.-Петербурге в 1819, 1821 и 1822 годах), книгах сотрудника А.Н.Голицына А.И.Ковалькова (последователя Я.Беме), наконец, о проповедях митрополита Михаила (Десницкого), явно носивших масонский оттенок и неоднократно переиздававшихся. Вместо этого объектом атаки сделались произведения Св.Филарета, практически безупречные с догматической стороны.

Главной проблемой Фотия и его соратников было то, что духовно-религиозная политика России направлялась непосредственно Александром I, а А.Н.Голицын был лишь послушным исполнителем воли императора. Критиковать царя участники русской православной оппозиции не могли по определению. Единственное, что они могли себе позволить, это заявить, что император находится под влиянием плохих советников (масонов). Как должен был отреагировать Александр I на демарши против его друзей и доверенных лиц? Другое дело, если эта критика отвечала планам императора и пришлась как раз на корректировку его политического курса. Очевидно, что и на этот раз Фотий стал игрушкой в руках противоборствующих группировок. Тексты его посланий царю не выдерживают и самой поверхностной критики. Лейтмотивом в них выступал всемирный заговор то ли иллюминатов, то ли Филадельфийской церкви, который направляет все антицерковные и антимонархические движения в мире (современная Теория заговора).

В своих посланиях царю Фотий ссылался на информацию, полученную им прямо от Бога посредством видений (видения были излюбленной темой розенкрейцеров и А.Н.Голицына). Фотий описывал это так: «Сего 1824 года, марта на 30-е число, на Вербное воскресенье, было мне видение от Бога послано: предстал мне Ангел Божий во время дремания моего, разгнул книгу, имея в руках передо мною, и был глас с неба: «Зри и разумей!» И в сей книге нигде, ни сверху, ни снизу, ничего не было записано, а посредине только по обеим страницам в одну черту были сии слова: «Сия книга составлена для революции: и теперь намерение ее революция». Я же желал знать, что это за книга, и узнал в видении, что она есть книга «Воззвание к человекам о последовании внутреннему влечению Духа Христова»; и повелено мне было, дабы я не умолчал, а открыл сие, кому следует прямо. Воспрянув от дремания, я почувствовал в себе, что уже я сам скрытную, загадочную книгу, воззвание уразумел; Бог послал духа видения, и я увидал немедленно пароль книги: и, пренебрегая страх, я посылаю Тебе от себя по Божию повелению и книгу с моими замечаниями, и пароль ея».[15] Даже если принять этот рассказ за «чистую монету», то сразу напрашивается вопрос, почему Господь не сообщил Фотию о Южном и Северном обществе декабристов, готовивших государственный переворот и убийство членов царской фамилии? Или, если речь шла именно о масонах, почему Фотий не предложил царю список в несколько тысяч имен, возглавляемый великим князем Константином Павловичем и министрами? Вот кого Фотий считал главными масонами России: «Иностранные: Нилль, Патерсон, Венинг, Шуберт - директор Петропавловской школы, Генлет - директор Одесского лицея, Шмит, Гендерсон, Госнер. Русские: Поповы два брата, Ястребцов, переводчик «Воззвания» и правитель дел в Комиссии духовных училищ; Сторов и Прянишников, помощник секретаря Библейского общества». Это произвольное собрание лиц, имевших отношение к учреждениям, возглавляемым А.Н.Голицыным. Любопытно, что в этом списке нет ни одного розенкрейцера, хотя Маркелова, Дьякова и Мудрова Фотий упоминал в предыдущих главах «Автобиографии» (это еще раз свидетельствует в пользу позднейших вставок).

В следующем послании от 21 апреля 1824 года Фотий уже раскрывал конкретные планы масонов: «Замысел сатаны прельстить землю осуществляют Иллюминатство, масонство, злейшие методисты и крайнее нечестие под видом нового мудрования гордостно силятся выступить и явиться свету и возмутить всю землю... ложные пророки, ложные апостолы, ложные предтечи и лжеучителя, исказители веры и Св. Писания. Юнг-Штиллинг, Эккартгаузен, Гийон, Бем, Лабзин, великое число методистов, гернгутеры, квакеры, Госнер, Фесслер и проч.; учение их нечестивое вполне хранится в сектах: павлианцах, духоборцах, молоканах и проч.». Вслед за этим Фотий давал императору рекомендации: «Вредные книги, секты, расколы, безбожники, карбонарии и преступники многие под протекцией тех, о коих я говорил; иначе б и умножаться не могли. Почты, скорее всего, нужно отнять - отдать другому вернейшему. И если сто клятв даст в верности на будущее время, не следует веры иметь. Не дивись великому знакомству моему, - тако Господь все устроил на пользу Церкви Святой; и где чего по человечески я не могу дознать нужное, так Бог открывает мне». В том же духе были составлены и следующие послания Фотия: «Обозрение плана революции, или тайны беззакония, деемой ныне в России и везде», «Число зверино в Апокалипсисе 666», «О действиях тайных обществ на Россию через Библейское общество», «Открытие заговора под звериным апокалипсическим числом 666 и о влиянии Англии под тем предлогом на Россию» и «О революции под именем тысячелетнего царствия Христова, готовой в 1836 году в России через влияние тайных обществ», «Дабы взять решительные меры к прекращению революции, гото­вимой в тайне». По прочтении всего этого у императора неизбежно должен был возникнуть вопрос о душевном здоровьи Фотия. Думается, что так оно и было. Александр I относился к Фотию как к блаженному или юродивому, в чьем несвязном «лепете» проступала правда.

Лучше всего отношение Александра I характеризует тот факт, что он не только не отобрал Главное управление почт из ведения А.Н.Голицына (контроль над почтами был одной из первых задач масонов), но разрешил ему укомплектовать штат своими сотрудниками. На целые десятилетия Главное управление почт стало прибежищем масонов и розенкрейцеров. Все они пользовались полным доверием не только Александра I, но и его приемника Николая I. На следующий день после увольнения А.Н.Голицына с занимаемых им постов (кроме ведомства почт) он получил разрешение создать при себе Особую канцелярию.[16] Туда были переведены директор Департамента народного просвещения В.М.Попов, чиновник для особых поручений Соединенного министерства А.И.Ковальков, чиновники П.Д.Маркелов, Ф.И.Прянишников. Двое последних были членами ложи «Умирающий сфинкс». Еще двое членов ложи А.Ф.Лабзина В.Н.Жадовский и Ю.Н.Бартенев перешли в почтовое ведомство позднее. К почтовому ведомству был прикомандирован и директор Департамента духовных дел А.И.Тургенев. Все эти люди и при Николае I получали чины и награды, половина закончила службу в чине тайного советника. Лишь Попов за издевательство над дочерьми и принуждение их состоять в секте был отправлен в монастырь. При этом в ходе «Дела Госснера» никто из подследственных ответственности не понес (включая Попова). Все это перечеркивает распространенный тезис о масонском заговоре, орудием которого были декабристы. Как в таком случае Николай I отдал почтовое ведомство на откуп розенкрейцерам?

Об обстоятельствах отставки А.Н.Голицына очень подробно говорится в моих опубликованных трудах.[17] Можно с уверенностью заключить, что события 1824 года не имели ни малейшего отношения к масонским ложам и борьбе с масонством. Такая борьба происходила лишь в умах некоторых деятелей русской православной оппозиции. Орден розенкрейцеров спокойно продолжал свои собрания и в условиях запрета лож. Акты этих работ сохранились до начала XX века, а последние упоминания Ордена находятся в делах ОГПУ конца 20-х годов XX века.[18] Духовно-религиозная политика Александра I уже давно получила свою адекватную оценку в научных трудах последнего времени. Подробно рассмотрены и мероприятия А.Н.Голицына в отношении Русской православной церкви.[19] Вся эта информация не была и не должна была быть доступна архимандриту Фотию. Он действовал «вслепую».

В действительности деятели русской православной оппозиции были очень близки к истине. В России действовал Орден, очень широко раскинувший сети своего влияния и имевший связи с европейскими странами. Думается, что Фотий достаточно близко подошел к раскрытию розенкрейцерских организаций. В письме на смерть Р.А.Кошелева Фотий называл его «магом» - это высшая степень Ордена розенкрейцеров. В «Автобиографии» он отводил членам Ордена заметное место. Если бы в посланиях Фотия иллюминатов и Филадельфийскую церковь заменить Орденом розенкрейцеров, то они были бы вполне убедительными. Другой вопрос в том, что розенкрейцеры были монархистами и христианами, хотя и отказывали официальной Церкви в благодати, но и разрушения ее не желали. Розенкрейцеры не собирались ломать традиционных для России учреждений, а хотели их возглавить и подчинить собственным целям. В этом отношении Орден вполне подпадал под определение деструктивной или тоталитарной секты. При этом воспитание в ложах, подведомственных Ордену, выглядело вполне благопристойно (работа над собой, самопознание, очищение, последование Христу, обязательная строгая церковная жизнь). Все это привлекало к Ордену клириков и людей, по каким-либо причинам не удовлетворенных современной им церковной практикой.

Сделанные замечания относятся к предисловию и примечаниям и не умаляют ценности самой публикации трудов Фотия, предпринятой В.В.Улыбиным. Можно согласиться с составителем сборника и в оценке личности Фотия. Это была одна из крупнейших фигур своего времени. Фотию удалось поднять престиж православного клира в российском обществе. Его стараниями на церковные нужды была потрачена большая часть состояния его духовной дочери графини А.А.Орловой-Чесменской. Но самым важным для нас является пример твердости в вере Фотия. В отличие от подавляющего большинства клириков Русской православной церкви архимандрит не поддался влиянию «духа времени». Вся его деятельность имела своим основанием только учение Русской православной церкви. Тем же духом пронизаны и все его произведения.

Архимандрит Фотий был одним из немногих клириков, принявших активное участие в политической борьбе. И здесь он отстаивал незыблемость учения Русской Православной Церкви, защищал его от нападок с любой стороны, в том числе и светской власти. В истории Церкви «Синодального» периода известен еще только один такой пример - митрополит ростовской Арсений (Мациевич). Деятельность Фотия стала вершиной общественно-политического движения русской православной оппозиции. К сожалению, вступив в борьбу, Фотий оказался игрушкой в руках различных политических сил. Его выдвигали на первый план, тем самым подставляя под удар. Думается, что опасности Фотий подвергал себя сознательно, желая принять страдания за Веру Христову. И в духовном, и в земном плане архимандрит, как и положено монаху, пребывал в постоянной борьбе.

Сегодня мы по достоинству можем оценить политическую деятельность архимандрита Фотия. Очевидно, что очень во многом он ошибался. Возможно, в этом и есть высшее провидение. Заслуга победы была вложена именно в эти «слабые» руки. Невольно вспоминается надпись на медали, посвященной победе в Отечественной войне, - «Не нам, не нам, а Имени Твоему Господи». Не политическими интригами, не речами и посланиями можно было сокрушить незримого врага, лишь одним из воплощений которого были масонские ложи, а только молитвой. Уникальная молитвенная практика Фотия сегодня нам известна. Несмотря на то, что в царствование Николая I Фотий подвергся гонениям властей и был отстранен от участия в политической деятельности, его популярность росла. С годами соратники архимандрита П.А.Кикин, С.И.Смирнов, Е.И.Станевич, С.А.Ширинский-Шихматов, А.А.Павлов были забыты. Не удивительно, что в самом полном издании трудов Фотия именно он предстает главным борцом с масонством. Хотя исторически это и не вполне оправдано, но верно на ином, духовном уровне.

Юрий Евгеньевич Кондаков, доктор исторических наук, профессор