Нас было трое – два Андрюхи и Витёк. Учились мы в разных школах, не особо дружили, но почти каждое лето встречались в загородном пионерском лагере, а в десятом классе вместе оказались в воинской части на армейском мероприятии. Среди прочих конкурсов было соревнование «Надевание ОЗК (общевойсковой защитный комплект) на скорость». Победил мой одноклассник В.Цветков, опередивший даже воина-срочника.
Когда я увидел, сколько там шпеньков и «крокодильчиков» с карабинчиками, невольно подумал: «Только бы служить не в таких войсках!».
В один год мы закончили школу, поступили и получили профессию электросварщика в СПТУ №21 гор. Ярославля. Одновременно получили повестки из военкомата и приписаны были к одной команде «280-х». Витёк где-то узнал, что это химвойска.
Однако на деле всё оказалось совсем по-другому. Андрюха отправлялся на день раньше нас с Витькой. Но в ДК Железнодорожников мы снова встретились, правда, ненадолго. Военные «покупатели» разлучили нас, и места службы случились соответственно роста и расстояния от родных мест: Витёк (метр с кепкой) попал в танковую дивизию гор. Владимир, всех ближе к дому, Андрюха (среднего роста) – часть по обслуживанию военного аэродрома под Архангельском. И только я (высокий) попал в учебный химбат гор. Камышлов под Свердловском.
1 год – «ПОЛГОДА в УЧЕБКЕ и ПОЛГОДА в ГСВГ»
- Ну, бойцы, кто играет в шахматы? – спросил старший сержант, исполняющий обязанности старшины, когда мы впервые построились в расположении.
- Я! - откликнулся кто-то из новобранцев.
– И я! - сказал второй.
– Я, я – головка от … противогаза!, - пошутил сержант и поправил:
- Нужно четко говорить: «Курсант такой-то.» Значит так. Вон там за дверью есть большая шахматная доска и две фигуры-швабры. Идите и поиграйте пока ротный не пришёл.
Бойцы удалились мыть санузел.
– А кто может рисовать?
Все настороженно молчали, понимая, что кисточка тоже похожа на швабру, некоторые посмотрели на меня. Еще в поезде я пооткровенничал, что немного рисую.
Старшина всё понял и подойдя ко мне скомандовал:
- Давай выходи! Зайцев, ну-ка проверь его, что он может!
Вместе с сержантом Зайцевым я поднялся к нему в каптёрку. Там он попросил написать на тетрадном листке «Служу Советскому Союзу!»
Я написал, а сержант открыл журнал «Советский экран» и предложил нарисовать карандашом всадника с фото. Я начал, но вскоре он меня остановил:
- Я все понял, боец! Сечешь! Как звать?
Мы познакомились. Потом Валентин изложил план моей дальнейшей службы в качестве батальонного художника плюс дембельские альбомы. Блестящая перспектива! Вернувшись в расположение, на вопрос старшины: «Ну что?», Зайцев радостно и кратко сообщил: «Сечёт!».
Тут зашли командир роты и другие офицеры. После ознакомительной беседы пошли в баню, получили обмундирование. Начались суровые армейские будни, а завтра привезли новую партию новобранцев.
Мы, ивановцы, чувствовали себя старослужащими. Всё пошло своим чередом: занятия, наряды. Иногда приходилось помогать Валентину. Вскоре старшина Тириченко стал собираться на дембель и попросил нарисовать ему дембельский альбом. Помогать вызвался казах Жумаев, который умел рисовать только яблоки и они стали присутствовать почти на каждой странице альбома. Тириченко был вне себя, когда увидел яблоки, но когда узнал, что они символ уважения и благополучия у казахов тут же сменил гнев на милость.
Незадолго до Нового 1978 года замполит батальона создал рабкоманду по оформлению солдатской столовой к празднику. Я был старший, в подчинении ещё три художника. Причем один был профессиональный художник-оформитель, а двое других – художники миниатюрной живописи из Федоскина и Жостова.
Я был поражен, когда Славка из Жостова за 15 минут покрыл лист ватмана жостовскими цветами. Рисовать мне не доверяли, стал кем-то вроде снабженца. То просил у замполита гуашь и бумагу, то бегал в магазин за пряниками и газировкой. Тут меня осенило – не могу быть батальонным художником, не имею права. В один прекрасный день пошел к Валентину и отказался от дальнейшей радужной перспективы. Тем более, что после учебки отправляли в ГСВГ (Группа Советских Войск в Германии).
Интересно же побывать за границей!
Был у нас во взводе командиром отделения мл. сержант Фомичев, чудаковатый такой, сам себе на уме. А у нас любимая темка – кого и как отправляют в Германию. Однажды Фомичев признался:
- Не знаю как, скорей всего на самолете. Но скажу честно – раздолбаев здесь не оставляют.
- А почему вас оставили? – спросил Серега Таскаев и сразу схлопотал наряд вне очереди.
Приближался малый дембель. Мне присвоили звание мл. сержант.
«До свидания СССР, здравствуй ГДР!» – говорили мы тогда. Четырёхчасовой перелет на ТУ-154 и трое суток на пересыльном пункте во Франкфурте-на Одере, и вот наконец-то мы в Дальговском гарнизоне, округ Потсдам, в 3-х км от Западного Берлина.
Тогда я поклялся себе, что забуду свои художественные способности. Но, как известно, земля слухами полнится и еще в карантине ко мне подошел старослужащий сержант и попросил срочно нарисовать альбом.
- А где? – спросил я.
- В санчасти. Сегодня будем идти с фильма – упадёшь. Я уже договорился, тебя там «полечат».
Отпираться не стал и неделю пролежал в санчасти. Нарисовал альбом сержанту и доктору большого формата картину «Русалочка».
При выписке он сказал:
- Через полгода, милости прошу!
Я не ответил.
Начались армейские будни. Получил должность – командир машины АРС. Водитель азербайджанец Раджаб держал машину в порядке и чистоте. Машина заводилась с поворота ключа. Однажды поехали на 500км марш, к нам подошел командир роты и строго спросил:
– Обязанности командира машины ,знаешь?
– Так точно! Следить за приборами!
– За какими?
Я показал на спидометр.
– За этим следит сам водитель, а остальные - твои.
Прозвучала команда «Заводи, поехали!» Я уставился на панель с приборами. Проехав пару километров, Раджаб сказал: - Слущай, что ты туда смотрищь? Лучче пасматри как немцы живут, кагда еще увидищь!
Я стал смотреть на пробегающие мимо ландшафты и населённые пункты.
Кто-то показал мне выдавленную на латунной жести эмблему химвойск. Это было похоже на чеканку и захотелось попробовать сделать такую же. И получилось! Посыпались заказы, к альбомам и эмблемам прибавились заколки для галстуков в виде лавровой ветви и самолеты на чемоданы. Я был на пике популярности, всё делал «за спасибо», быстро и качественно.
Прошло полгода службы в ГСВГ и первая проверка. Сдавали физподготовку, на полосе препятствий прыгали через ров, наполненный водой осенними дождями и так далее. Я не рассчитал силы и угодил в этот самый ров.
- Чуриков, спасай бойца! Тонет!, – скомандовал кто -то.
Меня вытащили, положили на носилки и понесли в санчасть. Пришел доктор и спросил: «Ну что будем творить, художник?
Я пожал плечами.
– Ну, думай, до завтра.
За четырехдневный курс «лечения» я нарисовал латексом на кусках двп 2 натюрморта. Вместо благодарности услышал:
- Через полгода, милости прошу!
2 год – «ГСВГ : Год Служи – Второй Готовься»
Остался год службы.
Мои однопризывники стали клеить и рисовать альбомы. Многие обращались ко мне. Однажды мой зам.ком взвода и земляк сержант Артамонов обнаружил в Ленкомнате спящего дежурного по роте. Поднял сержантский состав и устроил суд-самосуд. Кому-то попало по сопатке, кому-то в поддых. Мне досталось «по зубам».
«Ничего, пронеслось в моей голове, ты ко мне ещё придешь!». Так и случилось, через месяц. Ещё и пригрозил: «Только попробуй испортить, встречу в Иванове – убью!»
Как ни старался я всё-таки напартачил. Времени для переделки не было, он так и уехал на дембель с таким альбомом. К слову, пока учился в культпросветучилище я боялся встречи с Артамоновым. И вот, незадолго до окончания учебы мы встретились. Женя узнал меня, подошел и после объятий предложил посидеть в кафе. Выпили винца за встречу и долго вспоминали службу в СА.
И вот снова проверка – весенняя. Снова сдаем ФИЗО, снова полоса препятствий. На этот раз я лихо перемахнул через ров, пролез в окопе, бросил учебную гранату и побежал к стенке. Подпрыгнул и… больно ударился коленной чашечкой. В глазах потемнело и я медленно сполз по стене.
Где-то издалека услышал знакомый голос: «Чуриков, спасай бойца! Погибает!».
И снова меня грузят на носилки, и снова несут в санчасть. Доктор посмотрел и поставил диагноз:
- Да, художник, армия не для тебя! Травма незначительная, но полежи денёк.
К вечеру того же дня, мне попался журнал «Наука и жизнь», на четвертой странице – репродукция шедевра Рафаэля Санти «Сикстинская мадонна». Доктор увидел мои восхищенные глаза и начал издалека:
– А я с женой спецом ездил в Лейпциг, что б посмотреть в натуре.
– Да шедевр… – промямлил я.
– Слушай, художник, говорят ты чеканить можешь?
– Нет, я только давлю по жести.
– А её выдавить сможешь?
– Не знаю! Нужен лист жести.
– Я найду.
Я загорелся: «Если он найдет себе, то найдет и мне».
– Попробую.
На следующее утро, доктор шел по коридору и на вытянутых руках нес лист латунной жести 45Х60. Я невольно облизнулся. Торжественно передал мне:
- Твори!
И тут я обнаружил, что латунные полосы с обратной стороны скреплены медицинским лейкопластырем. Но отступать было некуда.
Два дня я делал рисунок карандашом. Лица мадонны и святого Сикста оказались на стыках полос, но это не смутило меня. «Давил» рисунок целый день. Это было просто интересно. Трудность заключалась в другом – надо сложить продавленные изображения в одно целое. Я пробовал разные материалы от пластилина до разных видов клея. Безуспешно и сдался. Пошел к доктору и сказал, что не получается. А тот посмотрел на меня так, что стало страшно, и выдал:
- Значит так, забирай эти свои чеканки, выброси их на мусорку и что б я тебя здесь больше не видел!
Я не стал оправдываться и извиняться, а удалился и сделал как приказано. Без капли жалости выбросил пластины и пошел в роту.
Навстречу мне шел Манук Мхитарян, армянин, шкаф 7Х8 - 8Х7, который никого не боялся кроме старшины Глигана, и которого боялись все.
- Дарагой, а я к тэбэ. Слущай, нарисуй менэ альбом. Я тэбя отблагодарю, – сказал он.
Это был первый человек, который пообещал как-то компенсировать мои труды и я согласился.
– Сегодня после ужина пойдем в чайную, я угощаю. И будэм рисовать.
Три дня он водил меня в чайную, три ночи, пока я рисовал, сидел рядом, восхищался моим творчеством и я старался от души. Мне было приятно.
До предполагаемого дембеля осталось три месяца и я решил начать собирать подарки домашним. Для начала купил альбом, пацаны покупали дедероновые рубашки, жевательную резинку «Белая лошадь» и даже джинсы. А мне это было не нужно, а что нужно: я и сам не знал.
Зашел как-то в гарнизонный универмаг и разбежались глаза. Долго стоял у прилавка, пока продавщица-немка не спросила:
- Что рус зольдатн, много товар, малё денег?.
И тут я увидел альбом для почтовых марок, спросил сколько стоит и купил его.
«Буду теперь все делать за деньги или за немецкие сладости», – решил я. Серега Таскаев попросил нарисовать самолет на чемодане. В воскресенье пришли в учебный класс, он достал дембельский чемодан. Когда открыл его я ахнул. На тыльной стороне крышки блестела золотом «Сикстинская мадонна».
– Ух, ты! – выдавил я.
– Это я на мусорке нашел, за санчастью. Какой- то дурак сделал и выбросил. Представляешь, я целую неделю по ночам клеил – и вот! Шедевр!
– Это делал я, для доктора Гольцева. Но склеить не смог и он её выбросил, а ты спас.
– А ведь, Андрюха, ты мог бы столько денег заработать! Ты альбом себе уже нарисовал?
– Не-е! Сапожник всегда без сапог!
– А чемодан-то купил?
Я промолчал и принялся за работу.
– Завтра пойдем за чемоданом. А сегодня в чайную, рисуй!
Через пару часов самолет на чемодане был готов.
– Рота, строится на обед! – прокричал дневальный.
– Ты , смотри не очень наедайся!, – пошутил Серёга.
Чемодан я так и не купил. Собрав все подарки, увидел – его будет многовато. Поэтому пошел и купил объёмистый портфель с замочками. Вскоре на мусорке нашел ХII том ППС В.И. Ленина первого посмертного издания. Взял и подумал: «Вдруг пригодится». Написал домой письмо, что начинаются учения и что приеду перед новогодними праздниками. На последнюю зарплату накупил немецких сладостей для сестёр и портфель приобрел нужные формы.
Вот и настал день отъезда - 2 ноября. Последняя партия – 12 человек, погрузились на армейский КАМАЗ и поехали. Двое суток просидели на военном аэродроме в ожидании погоды, самолета и чего-то еще.
Вот, наконец, команда: «Стройся! На посадку, шагом марш!» До Союза два часа лёту.
До свидания ГДР, здравствуй СССР!
П.С.
Маршрут Фастов – Киев – Москва прошел без приключений. На Киевском вокзале распрощались и разъехались кто куда. Мой поезд на Кинешму уходил вечером. Я навестил двоюродного деда, съездил с ним в ГУМ, посидел за предпраздничным столом. Приехав на Ярославский незадолго до отправления поезда в кассовом зале, я вдруг увидел… Витьку. Обнялись и поспешили на перрон. Утром 6 ноября мы шагали по улицам родного городка. Андрюха приехал на день раньше…
