После Минского мира

С самого момента подписания Минских соглашений я в своих статьях и интервью характеризовал их как безальтернативные, но нереализуемые. Почему нереализуемые, понятно – с момента подписания на уровне президента Украины было заявлено, что Киев подписывал Минские соглашения не для того, чтобы выполнять, а чтобы остановить наступление ДНР/ЛНР

Это была версия для внутриукраинского употребления. Для европейских партнёров Украины была предложена версия об «особом» прочтении Киевом Минских соглашений. Вначале, мол, Украина должна получить контроль над границей, а корпуса ЛДНР должны быть разоружены, а уж потом, может быть, Киев внесёт в свои Конституцию и законы некоторые изменения (какие сам захочет, а какие не захочет — не внесёт). От разведения войск Украина отказывалась под тем предлогом, что боится занятия очищенной территории войсками ЛДНР. Хоть стратегия «лягушечьих прыжков» (предполагавшая постепенный отжим серой зоны) была разработана именно ВСУ.

Почему же в таком случае я всегда считал и считаю Минские соглашения безальтернативными. Потому что альтернативой Минску была война. Не периодические обстрелы городов Донбасса, а полномасштабная война. При этом Дебальцевская операция показала, что к началу 2015 года корпуса ДНР/ЛНР были способны лишь к наступлению с ограниченными целями. И то не обошлось без помощи добровольцев. После пары недель интенсивных боёв, в которых серьёзные потери несли далеко не одни лишь ВСУ, удалось срезать Дебальцевский выступ. А дальше был позиционный тупик.

Наступать на подготовленную оборону ВСУ силами одних лишь корпусов и добровольцев было самоубийственно. Полноценное же вмешательство России означало формальное начало российско-украинской войны.

Многие сторонники именно такого решения говорят, что на мнение мирового сообщества можно было плюнуть, Запад, мол, всё равно те санкции, которые мог, ввёл бы, а которые не мог, и так не ввёл бы. Это утверждение оспариваемо, но не вижу смысла доказывать, что давление на Россию и её внешнеполитическая изоляция в случае, если бы Москва явилась на войну, были бы в разы сильнее и могли бы достичь критических величин. Оппоненты всё равно заявят, что победа списала бы всё.

В том-то и дело, что войну начинают не ради побед в боях, а ради победы политической. Ради того, чтобы, как писал Лиддел Гарт, послевоенный мир был лучше довоенного, хотя бы для вас. Нет сомнений, что российская армия могла разгромить ВСУ в считанные недели, если не дни. Но добиться этого самого «лучшего мира» Россия в 2015 году не могла, даже ценой перенапряжения сил, ради оккупации всей Украины. Даже сейчас, более пяти лет спустя, «мир, лучше предвоенного» возможен для России только без войны.

Обратите внимание, Зеленский ещё в прошлом году заявил, что, если в течение года не будет достигнут прогресс в выполнении Минска (то есть если не будет принята украинская точка зрения), Киев выйдет из соглашений. Год с момента первого заявления на эту тему почти закончился. Но уже в конце 2019 года тот же Зеленский продлил срок своего ультиматума до конца 2020 года. Сейчас, когда стало ясно, что никто до конца 2020 года пожелания Киева удовлетворять не будет, Украина стала искать выход из положения.

Для начала придумали фейковых представителей Донбасса, которых сами же назначили. Съездили в Париж и Берлин, попытались заручиться там поддержкой своей аферы. Вопреки обыкновению бравурных отчётов о визитах в украинских СМИ не появилось, а делегация то ли заболела в полном составе коронавирусом, то ли в неполном, но заболела, то ли вообще никто не заболел, но в итоге пресса занялась обсуждением состояния здоровья дипломатов, а не результатом переговоров. Это настолько не похоже на украинскую практику рассказов о крупном прорыве по результатам самых пустяковых контактов, что заставляет предположить худшее — с Киевом перестали церемониться, и даже европейцы перешли от дипломатичных намёков к нелицеприятной конкретике.

Тем не менее, Киев пошёл дальше и начал обсуждение со своими «представителями Донбасса» изменений в закон об особом статусе Донбасса. Изменения эти касаются имплементации в закон «формулы Штайнмайера». Приняв в 2019 году на саммите в Париже обязательство имплементировать формулу в национальное законодательство, Украина вновь решила сделать «финт ушами» и сама с собой договориться о том, как именно формула будет имплементирована. Зная особенности «украинского взгляда», можем с уверенностью предположить — то, что будет официально принято Украиной, окажется не более похоже на формулу Штайнмайера, чем ночь на день.

И ответ из Европы уже прозвучал. Италия традиционно заявила, что она против автоматического продления антироссийских санкций и вопрос следует обсудить на общеевропейском саммите. ЕС совсем нетрадиционно (обычно на такие заявления немедленно звучали гневные отповеди) промолчал. Они-то, конечно, «обсудят» и продлят. Может, итальянцы для себя пару лишних миллиардов финансовой помощи ЕС под это дело выторгуют. Но особенность принятия решений Евросоюзом заключается в том, что в подобного рода случаях он начинает в своих документах прописывать требования ко второй стороне (в нашем случае к Украине).

Из Парижа и Берлина требования не обсуждать, а выполнять Минские соглашения в адрес Киева уже звучали. Осталось получить такое же требование на уровне ЕС. Дальше его начнут повторять всё чаще и чаще, а затем заговорят о том, что поскольку Киев саботирует Минский процесс, он недостоин поддержки. А там и до пересмотра санкционной политики недалеко. Не сразу, конечно, но сейчас в связи с системным кризисом все процессы в мире ускоряются. Так что должен ускориться и этот.

На данном этапе борьба идёт не за сохранение Минских соглашений, а за то, кто будет считаться виновником их разрыва. Украина желает возложить ответственность на Россию, обоснованно надеясь, что если Минские соглашения официально дезавуирует Москва, это серьёзно затруднит Западу пересмотр санкционной политики и вынудит его, хотя бы на словах, сохранить поддержку Киева. Россия же предоставляет Зеленскому возможность выполнить свой ультиматум и принять ответственность за разрыв Минских соглашений.

Что это даёт? Россия до сих пор не обладает достаточным потенциалом, чтобы работать на присоединение всей Украины. Но ей вполне по силам восстановить территориальную целостность ЛДНР в границах областей. Для этого не надо даже открытого вмешательства российской армии. Можно обойтись очередными добровольцами и корпусами республик. И повод найдётся. Руководители ЛДНР предупреждали, что в случае продолжения обстрелов будут не только отвечать огнём, но оставляют за собой право отодвинуть линию соприкосновения от жилой застройки. Особенность же Донбасса заключается в том, что он весь — одна большая жилая застройка.

Если на фоне успехов армии ДНР/ЛНР на Украине появится ещё пара народных республик — хорошо. Если нет — тоже неплохо. Главное, что эти небольшие территориальные изменения не должны будут серьёзно ухудшить отношения России и её партнёров в ЕС (Германии, Италии, Франции). Дальше возможны варианты: либо вновь собрать какой-нибудь «формат» и принудить Киев подписать новые, ещё худшие для него, чем Минск, условия перемирия, либо вообще ничего не подписывать, а заявить, что, поскольку Украина сама отказалась от международного посредничества, пусть сама и договаривается с Донбассом (а появятся иные народные республики, так и с ними тоже). При этом у России останется ещё такой фактор давления, как одностороннее признание независимости самопровозглашённых республик и ускорение их интеграции в состав России (это проще, чем в ЕАЭС, поскольку в данном случае решение принимает Москва самостоятельно, в то время как в ЕАЭС надо согласовать его со всеми союзниками).

Надо понимать, что, дезавуируя «Минск», Украина активизирует собственную гражданскую войну, но Россия ни при чём. Она с Украиной не воевала и в Минских соглашениях участвует как гарант, а не как сторона. Чтобы получить видимость внешнего конфликта и кричать об «агрессии», Киеву необходимо переложить ответственность за разрыв соглашений на Москву или хотя бы на народные республики.

Состояние замороженного или управляемого конфликта России выгодно, поскольку позволяет на данном этапе возложить ответственность за ситуацию на контролируемых Киевом территориях на украинскую власть, ЕС и США. По мере же того, как враги слабеют, некоторые даже могут стать союзниками, а Москва усилиться, появляется возможность устанавливать прямой или опосредованный контроль над новыми частями украинской территории (в пределах стратегической необходимости в меняющейся ситуации, а также исходя из собственных экономических интересов и возможностей).

Если Украина не решится дезавуировать Минск, конфликт останется в полузамороженном состоянии. При этом поддержка Запада будет проседать всё быстрее, а значит, будут усиливаться позиции России и нарастать возможности её мирного воздействия на ситуацию на Украине. Если Киев рискнёт на срыв Минского процесса, Россия получает на территории Украины управляемый гражданский конфликт низкой интенсивности с возможными периодическими вспышками. В рамках управления данным конфликтом Москва сама может определять уровень и цели своего вмешательства, но формально вступать в него для России не имеет смысла.

Так что мир после Минска обещает быть сложным, но интересным. Что же касается Украины, то, хоть в Киеве это и не желают осознать, для неё любой вариант плох. После переворота и начала гражданской войны у неё в принципе не может быть хороших вариантов.