В Донецке отказали в получении паспорта ДНР ополченцу Максиму Гармашу, который в рамках масштабного обмена военнопленными в декабре прошлого года вернулся на Донбасс из украинского СИЗО. Гармаш остался без документов, так как их при обмене порвала зампред председателя Верховной рады и представитель Украины в гуманитарной подгруппе минской Контактной группы Ирина Геращенко, с которой у Гармаша произошел конфликт в камере, куда она приходила вместе с украинскими журналистами, чтобы снять сюжет о передаваемых пленных. Уже в Донецке ополченец восстановил свидетельство о рождении, подготовил полный пакет необходимых бумаг и предоставил его в паспортный стол.
Однако позавчера, 18 сентября, Максиму Гармашу официально вручили отказ в выдаче паспорта ДНР без объяснения причин. В паспортном столе Калининского района, где корреспондент EADaily побывал вместе с Гармашом, отказались давать какие-либо пояснения на этот счет, отметив, что не имеют права разглашать причины принятия такого решения. В настоящее время Гармаш направил письмо на имя и.о. главы ДНР Дениса Пушилина с просьбой посодействовать ему в получении документа.
Максим Гармаш - ополченец с Донбасса, попавший в украинское СИЗО по доносу при выезде в Харьков. Во время событий Русской весны на Донбассе Гармаш жил в Красноармейске Донецкой области (после «декоммунизации» город переименовали в Покровск). Он принимал активное участие в пророссийских акциях в родном городе - в частности, во время голосования 11 мая руководил обороной референдума.
«Я работал в охранном предприятии „Щит Донбасса", где начальник охраны был моим хорошим знакомым. Я обратился к нему с просьбой предоставить нам средства защиты и связи в день проведения референдума. 11 мая вместе с другими соратниками мы выехали за город в сторону Днепропетровска, откуда к нам шли колонны из Украины. На окраине Красноармейска, где мы стояли, есть мост и развилка. В какой-то момент мы приметили колонну машин (семь или восемь) „ПриватБанка". Они остановились перед мостом, не замечая нас, начали вооружаться, надевать тактические очки. По шевронам было видно, что это наемники из батальона „Днепр-1". Мы по рации сообщили, чтобы наши сворачивали палатки и разгоняли людей от администрации. Но в ответ услышали, что это все провокации. Голосование продолжилось, и в итоге с нашей стороны оказалось двое погибших, пришедших на референдум», - вспоминает Гармаш.
После этого события он выехал в Донецк, где вступил в ополчение, участвуя, по его словам, в боях в аэропорту, под Песками, в Шахтерске, Углегорске (во время битвы за Дебальцево). Был ранен и контужен. «Ранение получил 29 августа 2014 года на Грабарях. Мы пошли на подмогу нашей разведгруппе, лоб в лоб столкнувшись с украинцами. Я был тогда контужен, ранен в руку и в голову», - говорит он. Уже после Дебальцево Максим Гармаш попал в плен, как он рассказывает, по доносу, когда выехал к семье на территорию Харьковской области. В украинском СИЗО он находился всего 2,5 года до обмена, подвергаясь при этом пыткам.
«Они пытают током, привязывают на руки и на ноги мокрые тряпочки, а к ним проводки. Крутят „тапик", или сразу включают 360 вольт. Тебя тогда пробивает до мозга ужасная боль... Еще бьют, не дают ни еды, ни воды, пытаются взять измором, выбить признания, выведать информацию, где служил, как служил... Меня судили за то, что нашли дома флешку якобы с моими фотографиями, хотя судмедэкспертиза не дала четкого ответа, кто изображен на них. Но бороться бессмысленно, они осуждают сразу по нескольким статьям. К тому же, когда тебя принимают, тебе еще подкидывают оружие или гранаты. Мне, например, подкинули две гранаты», - рассказал Максим Гармаш.
Он не признал свою вину, и поэтому его осудили на восемь лет. «Судья Павлоградского районнного суда Александр Щербина, который меня судил, был идейным - у него висел значок „Правого сектора" (запрещенная в России организация - прим. EADaily). Щербина предлагал мне за тысячу долларов условный срок с возможностью выехать с территории Украины в течение двух дней. Платить я не хотел принципиально, да и денег у меня таких не было. Потом судья предлагал мне признать вину, и за это обещал скостить срок до трех, а затем и до двух лет. Если бы он в 2016 году дал мне два года срока, я мог бы выйти сразу из зала суда, за пределами которого меня, правда, сразу бы скрутили снова. Когда человек признает свою вину, его, как правило, вскоре после освобождения забирают те же СБУшники, и он пропадает без вести в тайной тюрьме в областном УСБУ в Харькове, которой там официально не существует. В этой тюрьме людей истязают, может быть, их там пытаются таким образом обработать, превратить в роботов, которых затем можно использовать в качестве послушных диверсантов. Когда нас привозили туда на следствие, эти люди при первой же возможности закидывали нам бумажки со своими данными - ведь о них ничего неизвестно, они просто пропадают без вести», - рассказал Гармаш.
Что касается СИЗО, то там отношение, к пророссийским заключенным и ополченцам, по словам Максима Гармаша, нормальное как со стороны администрации, так и среди так называемых блатных - попавших туда по уголовным статьям. «В СИЗО всем безразлично, какую сторону ты представляешь. „Блатные", конечно, называют тебя „сепаром", но в целом отношение к тебе ровное - оно зависит от того, как ты себя проявишь в целом. „Блатным" я показал, что я от своего не отступлю, и они ко мне не цеплялись. Вообще в СИЗО „правосеков" и „атошников" не любят, иное дело зона, где они чувствуют себя вольготно и начинают ломать людей, потому что с ними боится связываться тюремная администрация. У меня есть знакомый парень с Волновахи, который добровольно помогал нам копать окопы в 2014, и был осужден за это на девять лет за терроризм. Он инвалид, лишился ноги, когда прилетела мина. Так вот его в лагере забивали до полусмерти», - рассказал Гармаш.
Максим Гармаш все время до обмена находился в СИЗО, потому что ему удавалось затягивать время, заваливая судебную систему различными бумагами. Он также подал на апелляцию, но в ноябре ему пришел отказ в рассмотрении апелляционной жалобы, потому что стороны в Минске договорились об обмене пленными, а он попадал в списки по обмену. За две недели до обмена всех военнопленных привезли в харьковское СИЗО, а за день до их передачи к ним пришла группа журналистов и украинских политиков, среди которых оказалась и Ирина Геращенко.
«Она пришла вместе с телеканалом ICTV, нас попросили попозировать перед камерами, поулыбаться, чтобы потом показать сюжет о том, как мы не хотим возвращаться на Донбасс. С журналистами у меня тогда произошла перепалка, я замахнулся, и их камера упала. Геращенко начала кричать, мы стали ей отвечать, она вопила, „какой ты русский, тебе нужно подарить учебник по истории, ты знаешь, что даже египетские пирамиды украинцы строили". Я назвал ее больной шизофреничкой. А у нее были все документы приготовленных к обмену военнопленных, она достала мой паспорт и при мне же его порвала, я кричал, чтобы полиция зафиксировала это преступление, на что они мне ответили - „ты сепаратист"», - вспомнил Гармаш о своей перепалке с Геращенко.
В результате на Донбассе Максим Гармаш оказался без документов. Он отмечает, что его мытарства с получением паспорта длятся уже около восьми месяцев. Он не может оформить брак, устроиться даже на неквалифицированную на работу, поскольку для работодателей в ДНР недостаточно адресной справки. При этом на его попечении находится беременная гражданская жена и больная мать (она инвалид первой группы по зрению, и, пока ее не перевезли из находящегося под контролем ВСУ Красноармейска-Покровска при помощи властей ДНР, женщина подвергалась избиениям и пыткам со стороны украинских экстремистов). Пока что Гармаш живет благодаря волонтерской помощи из России. «Но так же не может продолжаться вечно», - замечает он. Следует отметить, что вместе с Максимом Гармашом официальный отказ в выдаче паспорта ДНР получили еще как минимум трое военнопленных, которые также были обменяны в декабре прошлого года. Гармаш опасается, что при отсутствии должного внимания к его проблеме со стороны руководства ДНР паспортная волокита продлится еще неопределенное время, а вместе с этим продлится и его бесправное положение на территории республики, на защиту которой он встал еще в 2014 году.
Фото: Кристина Мельникова/EADaily.
Кристина Мельникова, Донецк
Источник
