В июне 1960 года, сразу после летней сессии, мы, студенты историко-филологического факультета Костромского пединститута, проходили практику в селе Кузнецове в пионерском лагере от профсоюза работников культуры. Мне на долю выпала тогда старшая группа пионеров-семиклассников. Нужно было как-то их организовать и заинтересовать.
Во втором семестре нам читал курс зарубежной литературы Владимир Яковлевич Бахмутский. Лекции его произвели на меня такое сильное впечатление, что я испытывал удовольствие имитировать их вслух. Однокурсники частенько просили меня воспроизвести манеру его чтения, и я всегда охотно это делал. А летом 1960 года на пионерской практике в Кузнецове я «укрощал» по вечерам «дикую резвость» пионеров старшей группы лекциями «под Бахмутского», которые им очень нравились. Мальчишки на удивление лагерного начальства дружно ложились в кровати до отбоя, чтобы послушать обещанную им «лекцию» о романах Бальзака, Стендаля или Гюго. Я ходил по палате между койками и предлагал им очередную импровизацию. Под её распев мирно погружались в сладкий сон мои семиклассники.
Когда я покорил ребят своими вечерними декламациями, они стали меня уважать. Оставалось придумать какое-нибудь увлекательное дело, которое придало бы их летнему отдыху в лагере живой интерес и общественный смысл. Директором лагеря была Елена Васильевна Дельдюжева, женщина строгая, умная и одарённая – талантливый педагог, ведущая актриса в самодеятельном театре при Костромском Доме учителя. На очередной планёрке я посвятил её в свой рискованный проект.
В деревне Кузнецово было в те годы немало одиноких женщин-колхозниц, которых война сделала вдовами. Тянули они трудовую лямку за пустые, часто ничем не оплачиваемые трудодни, жили за счёт домашней скотины и приусадебного участка и еле сводили концы с концами. Особенно тяжело им давалась заготовка дров на долгую и холодную русскую зиму.
«А что, если этим женщинам помочь? Ребят можно увлечь, придав тимуровской работе романтическую окраску. Они в моём отряде уже достаточно взрослые, могут и не доспать, ничего с ними не случится. Только разрешите нам покидать лагерь на несколько часов после отбоя», – предложил я директрисе. И надо отдать должное Елене Васильевне: она мой довольно рискованный проект поддержала и даже распорядилась оставшиеся от ужина продукты оставлять на веранде столовой для моих «тимуровцев».
На совете отряда я предлагаю ребятам организовать тайную группу и начать «подпольную» деятельность. Избираем разведчиков во главе с мальчиком, учеником художественной школы. Группа под его руководством направляется в деревню, чтобы выяснить, сколько женщин нуждаются в нашей опеке и в каких домах они живут. Командир на основании разведданных рисует карту Кузнецова с указанием этих домов и вывешивает её на стене нашей спальни.
Другая группа разведчиков отправляется в окрестности Кузнецова, в лесной массив, отделяющий лагерь от деревни. Они находят рядом с новым мостом через ручей бесхозно брошенные старые брёвна, они бродят по лесу и отмечают на карте места с валёжником и сухостоем.
Продумываем эмблему организации. Ребята готовят эскизы для конкурса. Выбираем наиболее удачный и утверждаем его на совете отряда. Размножаем эмблему на плотном картоне, чтобы оставлять её в виде тайного знака на местах нашей «тимуровской» деятельности, а также прикрепляем её к флажку нашего отряда.
Приступаем к работе. Днём разведчики обходят деревню и намечают объект вечерних мероприятий.
Во второй половине дня, тайно от ребят, во время «тихого часа», я посещаю избранную ими «жертву», прошу её оставить у крыльца колун с пилой и не обращать внимания на шум, который поднимут поздним вечером мои «тимуровцы». Такую же просьбу адресую жителям соседних домов: «Потерпите уж, пожалуйста, ребята, ведь, доброе дело и для вас, и для себя делают». Жители охотно со мной соглашаются.
Вечером, после отбоя, когда все засыпают, мы тихо поднимаемся с кроватей, тайно удаляемся за пределы лагеря, и приступаем к делу: тащим брёвна и найденный днём сухостой к намеченному дому, находим пилу и колун, «случайно» тут оставленными у крыльца. Кто-то пилит брёвна и сухостоины на равные по размеру кряжи, кто-то колет их, кто-то складывает в поленницу. По мере сил и возможностей стараемся соблюдать тишину: разговариваем шёпотом, хотя визг пилы и удары колуна разносятся на всю деревню, нарушая чуткую тишину летней полуночи. Жители терпят, помня моё предупреждение. Закончив работу, приколачиваем гвоздем к поленнице нашу эмблему – знак того, что добрые дела творит в Кузнецове тайная организация, которая, как манна небесная, «падает с неба» и бродит по дворам одиноких, беспомощных старух.
Уставшие, но радостно возбуждённые, мы выходим за околицу, вступаем на лесную тропу, ведущую к лагерю, и затягиваем хором какую-нибудь пионерскую песню. Вспархивает разбуженная ночная птица, проносятся над нами в призрачном полёте летучие мыши. При подходе к лагерю мы замолкаем, пробираемся на цыпочках в столовую, вытаскиваем за дужки из укромного места большую алюминиевую кастрюлю, закрытую полотенцем. А там, на дне, так много макарон, и они такие вкусные! Не помню, чем ели: то ли находили вилки, то ли прямо руками.
Ребята не знают, что многое тут подготовлено заранее, и думают, что всё совершается случайно, по счастливому стечению обстоятельств. Может быть, кто-то и догадывается о моём обмане. Но разоблачать эти хитрости никому не хочется: зачем нарушать такую увлекательную и азартную игру! Кстати, и сам-то я втягиваюсь в неё охотно, сам-то недалеко ушёл от моих «тимуровцев».
Случались при этом и курьёзные происшествия. Однажды, по плану работы лагеря, была объявлена пожарная тревога. А мы только что вернулись с тимуровского задания и, угомонившись, крепко заснули. Весь лагерь поднялся и высыпал на улицу. Только мой отряд, вместе с самим вожатым, продолжал безмятежно спать, пока не прибежали друзья и меня растормошили.
А один раз, в самый разгар нашей работы в деревне, из дома напротив выскочил какой-то мужик и поднял крик на всё Кузнецово. Пришлось нам побросать колуны с пилами и убегать в лагерь. Потом выяснилось, что к соседям приехал гость из Костромы, которого не предупредили о нашем ночном набеге.
Но в целом наш замысел удался. Бабушки, которым мы оказывали помощь, высказали письменную благодарность директору лагеря. В течение всего срока мы вели в отряде «тимуровский» дневник, который оставили в назидание потомкам.
Юрий Владимирович Лебедев, профессор Костромского государственного университета, доктор филологических наук
2. 60-ые, 90-ые, 20-ые...
И тут немного о грустном. Я, собственно, к тому, что сейчас такой финт явно не прошёл бы. Нынешние отвязные "пионеры" однозначно не чета тогдашним. Не хочу сказать, что сейчас нет нормальных ребят, но пропорции изменились очень сильно.
1.