Чего не разглядели предсказатели будущего? «Моя мечта — стать Ротшильдом», — возможно, именно так думал не только герой романа Фёдора Достоевского «Подросток», но ещё и мальчик из большой еврейской семьи, жившей в столице Царства Польского. Счастливое стечение обстоятельств — и к моменту появления этой русской классики Иохан Станиславович Блиох (1836-1901) был уже влиятельным банкиром, сделавшим карьеру на железнодорожном буме, охватившем просторы Российской Империи.
Случай группового заавторства. Переместившись из Варшавы в Санкт-Петербург и приняв христианство, Блиох выбрал всё же кальвинизм, а не православие. Потребовалось ради женитьбы снова сменить вероисповедание, став на этот раз уже католиком, — Иохан Станиславович особо не рефлексировал.
Финансовый магнат был абсолютно уверен, что деньги могут всё, в том числе и совершать путешествия во времени.
Прикупив целый легион военных специалистов в разных царствах-государствах и даже среди офицеров русского Генерального штаба, Жан Блох, как его прозвали в зарубежной среде, решил выпустить многотомный труд под названием «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях». Уникальная работа увидела свет в 1898 году, за шестнадцать лет до начала Первой мировой. Это был, пожалуй, первый случай группового заавторства в России: на книгу с использованием методов математической статистики волохали литературные негры, а лавры пожинал один «француз». Менеджер очень эффективный, ничего не скажешь!
Когда же этот труд, состоящий из шести томов, увидел свет в петербургской типографии Ильи Ефрона, шуму он наделал немало. Дело дошло до Государя, но остракизму предприимчивого «публициста», впрочем, подвергать не стали, хотя среди сомневающихся в авторстве Блиоха был и большой сановный человек Сергей Витте. Более того, работу даже представили к Нобелевской премии. Понятно, что в силу пацифистских выводов и актуальности темы в связи с предстоящей Гаагской мирной конференцией (1899).
Предсказание о том, какой будет новая мировая баталия в плане военного искусства, ломало многие представления генералов и фельдмаршалов разных стран: «В следующей войне все зароются в траншеи: лопата станет для солдата столь же необходима, как и винтовка».
Пойдут «многодневные бои за клочок земли», снизится важность штыковых и кавалерийских атак, возникнут протяжённые фронты, опутанные колючей проволокой, а для прорыва в случае наступления будут использоваться отравляющие газы.
Блиох и соавторы предрекали: на театре боевых действий появятся самоходные артиллерийские «панцирные лафеты, неуязвимые для пуль, осколков и лёгких гранат». Это уже потом закрытые бронёй чудовища назовут танками, а эффект их воздействия станет не только чисто устрашающий, психологический, но и стратегический — знаменитые мобильные «клещи» генерала Гудериана.
Нобелевский номинант смело перепрыгивал аж целые десятилетия, он точно сквозь «магический кристалл» заглянул уже и во Вторую мировую, предсказав появление грозной авиации: «Кто овладеет воздухом, тот захватит неприятеля в свои руки, лишит его путём уничтожения мостов и дорог транспортных средств, сожжёт его склады, потопит флот, сделается грозою для его столиц, лишит его правительства, внесёт смятение в ряды его армии и истребит последнюю во время битвы и отступления».
Прогноз для России. Но чудеса военной техники — это ещё куда ни шло, а ведь «попаданец» (так сейчас модно называть предсказателей будущего) прогнозировал самые худшие перспективы именно для страны своего пребывания: «Будущая война скажется на России болезненнее, чем на других участниках конфликта. Из-за войны неимоверно возрастёт вероятность возникновения голода, волнений и в итоге революции».
Говорят, этот политический прогноз для России, представленный в последнем томе столь объёмного труда, Блиох готовил уже сам, выступая в качестве писателя-фантаста. А по-другому к его картинам грядущих событий в обществе и не относились. И всё же Гаагская мирная конференция (в состав русской делегации Иохан Станиславович был включён неофициально) сработала на упреждение, запретив использование разрывных пуль и снарядов, «имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы». Технические новшества порой воспринимаются намного легче, чем возможные политические изменения в обществе и мироустройстве. Да ведь и социалистов-утопистов в самом конце XIX века во всех странах хватало, в том числе и практиков насильственного воплощения этих учений в жизнь.
Почему-то считается, что первым предвестником социальной бури был Пётр Дурново, отправивший свою записку Государю буквально в канун Первой мировой. Не он один, военные тоже заглядывали в будущее, просчитывали возможные варианты, но старались держать своё мнение при себе, а если пытались его обнародовать, то лишь под чужим именем. Резонно: финансового воротилу вряд ли куда задвинешь, а вот какого-нибудь поручика в самый дальний гарнизон запросто отошлют. Жаль, мы так и не узнаем фамилии тех русских офицеров, кто помог олигарху конца XIX века получить мировую известность и чуть было не предупредить Первую мировую войну.
Вскоре после смерти Блиоха на его родине, в деревушке возле польской столицы, появится ещё один ясновидящий — Вольф Мессинг, но это будет уже природный дар, а не денежный мешок. Ох уж эта Варшава!..
Германский берег и волны славянства. Но, прогнозируя будущие грозные события в стране своего пребывания, олигарх образца 1898 года и его наёмные анонимы совершенно не брали во внимание кайзеровскую пока ещё Германию. Их совсем не интересовало, куда она движется, в каком именно направлении и что собой представляет германский милитаризм, мечтавший о мировом господстве. Может быть, это и не входило в прямые задачи предсказателей, которые рассматривали преимущественно техническую сторону и стремились спрогнозировать развитие военного искусства. А если бы это случилось, как много крайне важной информации мог бы получить наш Генеральный штаб — мозг Русской армии. Наша военная и дипломатическая разведка в большей степени следила за Веной, а надо бы — за Берлином!
Неизбежность той страшной войны была предопределена: по сути дела, она бы разразилась и без роковых выстрелов в Сараеве. Слишком мощный и предельно агрессивный был детонатор по ту сторону границы Российской империи, за рекой Просной — самой западной точкой Царства Польского…
Сегодня, когда начало Первой мировой отдалено от нас на целый век, чрезвычайно важно её оценить с учётом современных реалий, решительно отказавшись от остаточных явлений советской исторической науки. Не как войну империалистическую, цели которой были совершенно непонятны для солдатской массы, состоявшей в большинстве из неграмотных крестьян.
Их настроение хорошо передал мобилизованный офицер Русской армии Фёдор Степун, больше известный нам как философ в изгнании. Он доблестно сражался в 12-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригаде (начинал с прапорщиков, стал подпоручиком) и был в дивизионе на хорошем счету, стало быть, знал своих людей, знал и солдатское мнение. И как не знать, он же свою судьбу с солдатами делил!
— Да зачем нам, ваше благородие, эту Галицию завоёвывать, когда её пахать неудобно? — время от времени спрашивали своего командира нижние чины.
Крестьянский взгляд на войну: и ведь не возразишь, потому как у людей, ушедших на германскую бойню, должна быть чёткая мотивация. Босфор и Дарданеллы — для человека от сохи они как-то не очень понятны. Галиция — это уже горячее, но опять же как на неё, далёкую от Сибири сторонушку, посмотреть…
Справедливости ради, надо всё же сказать, что земля в Галиции была очень плодородна. Так её земледельческие качества оценивал Словарь Брокгауза (я специально в него заглянул), другое дело, что для пахоты местный рельеф и впрямь удобства не имел. Здесь солдаты были правы, но самого главного при всём желании, конечно, представить они не могли. Самого главного и самого страшного!
Первая мировая война — это первая схватка России с нацизмом, который зарождался в конце XIX века. Разумеется, его питала философия пангерманизма, германской исключительности и превосходства немцев над другими народами. Планы «Великой Германии» («Срединной Европы») с отторжением Польши, Прибалтики и Финляндии от Российской империи строились уже в канун Первой мировой. А победить в грядущей войне «самая образованная, дисциплинированная, самая деловая и развитая нация», которую прочно питал дух прусского милитаризма, должна была по определению. Победоносная германская армия, которая нанесёт удар первой, просто обязана одолеть врага.
Понятно, какого именно: «волны славянства всё ожесточённее бьются о берег германизма», заявлял генерал от кавалерии Фридрих фон Бернгарди, начальник военно-исторического отделения германского Генерального штаба и автор фундаментального труда «Современная война» (1911). Итогом победы, как писал идеолог германского милитаризма, становилось «великое насильственное выселение низших народов». Бесноватый канцлер Германии хлопает в ладоши, хотя остзейский барон до его прихода к власти три года не дожил.
Выходит, с огнём играли большевики, ратуя за поражение Русской армии и призывая превратить войну империалистическую в войну гражданскую. Уже тогда в Германии находились влиятельные силы, которые естественный отбор, открытый Дарвином, пытались применить на человеческое общество и вывести собственную расовую теорию. Их ретивые последователи начнут построение национал-социализма за счёт других народов и государств, считая, что это и есть ключ к истории, с помощью которого можно отворить двери в будущее.
Вот только за вратами того портала были артиллерийские обстрелы и авиационные бомбёжки, уничтожение сёл и городов, кровь и слёзы людей, лагеря смерти и еврейские гетто — всё то, чем «обогатил» нацизм историю человечества. Наши славные предки, деды и прадеды, сражались с германцем не зря — уже тогда Россия героически отстаивала неотъемлемое право на свою независимость…
Николай Алексеевич Юрлов, член Союза писателей России, член Союза журналистов России, Красноярск
Наверху: «Взятие Львова». Плакат времён Первой мировой войны, 1914 год
Художник Алексей Ганзен, «Морской бой», 1914 год
Художник Иван Владимиров, «Захват германских автомобилей», 1915 год
Художник Теодор Ридигер, «Переправа казачьего отряда», 1915 год
