Антисоветчики были и есть разные, в том числе православные. Их вполне можно понять – аресты священников, разрушение храмов, «Общество воинствующих безбожников» и тому подобное.
Однако не всё так однозначно.
Если мыслить в большом историческом – и даже метаисторическом – времени, то советская Россия по своей духовной природе была ничем иным, как одной из превращенных форм русской религиозной практики. Одни верят, что Бог есть, другие верят, что Его нет. Неверующих людей, как и неверующих цивилизаций, не бывает. Россия всегда верила в правду – народную ипостась православного христианства.
В таком плане вся наша история и культура есть борьба за правду – что в московский период, что в петербургский, что в советский. При советской власти эта борьба была наиболее жестокой, но не переставала быть самой собой.
Вспомним для сравнения вехи западной цивилизации. Христианство в Европе было воспринято рационально-юридически (Фома Аквинский и др.), оборотной стороной чего оказался мистический гностицизм (Иоанн Скот Эриугена и др.). В обоих вариантах произошёл отход от целостного (соборного) христианского благовестия, а на месте Христа оказался грешный человек в лице римского папы.
В дальнейшем это привело к протестантской реформации (община вместо Церкви), а в мировоззренческом плане — к деизму, а затем и фактическому атеизму эпохи т. н. Просвещения, так что Ницше был прав, утверждая, что Европа «убила бога». Технический прогресс Запада был куплен ценой духа – это прекрасно понимали и в России (от Данилевского и Леонтьева до Соловьева и Лосева), и на самом Западе (от Шпенглера до Хайдеггера).
В России, в отличие от Европы, Бог не умирал. Борьба за него велась в Московском царстве — разрыв с Флорентийской унией, споры старообрядцев с никонианами, репрессии против ересей и др.
В Санкт-Петербурге великие русские писатели-мыслители Пушкин и Достоевский вернули русскую цивилизацию к собственному православному ядру (к «солнечному центру нашей истории», по выражению И.А.Ильина) после петровских западнических реформ.
Сам русский социализм приобрел черты не столько социального благоустроения («последняя хитрость капитала»), сколько мирового спасения. Капитализм на Руси воспринимался как нечто антихристианское. Национальная буржуазия оказывалась как бы подвешенной между храмом и тюрьмой. У нас стремились не столько бедных сделать богатыми, сколько богатых сблизить с народным идеалом. Это не оправдывает террористических методов большевизма, но это позволяет уяснить, о чём шёл спор в национальном подсознании: «Горе вам, богатые! ибо вы уже получили своё утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо восплачете и возрыдаете» (Лк: 6.24-25). Самодостаточный грешный человек (ренессансный антропоцентризм) не стал на Руси исходной фигурой мироздания и религиозно-философской мысли – она ждала Иного:
Зреет час преображенья,
Он сойдёт, наш светлый гость, Из распятого терпенья
Вынуть выржавленный гвоздь.
И из лона голубого,
Широко взмахнув веслом,
Как яйцо, нам сбросит слово
С проклевавшимся птенцом (1917).
Разумеется, русский народ и русский человек грешил – один Бог без греха, но грешил «по православному», перед Богом, а не без Него. Умные вожди мировой закулисы внушили народу, что во всех его бедах (империалистическая война как продукт модерна) виноват Царь, и Февраль 1917 года пришлось искупать Октябрем, а затем и маем 1945-го. И зоркие люди увидели над поверженным оккультным Берлином православный крест. А первым человеком в космосе в 1961 году оказался замечательный смоленский паренёк Юра Гагарин (мой земляк, кстати).
Как бы то ни было, вопреки всем жерновам своей истории Святая Русь как целое – удел Богородицы – сохранила в народе способность веры. И потому у неё есть, что противопоставить сегодня постхристианской Европе, стремительно летящей ныне в трансгуманистический ад. На этом, скрытом от чужих гордых взоров уровне своего бытия, Россия как субъект метаистории продолжает играть роль Удерживающего, в известной мере независимо от конкретного социально-экономического уклада на той или иной стадии своего движения по времени «Здесь Русь навек произошла, и больше ничего не происходит» (Н.Рубцов).
В заключение – слово приснопамятного митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна: «При всей противоречивости народной жизни в ее безмерном разнообразии, она все же насквозь пронизана христианским мировосприятием. Его характернейшие черты — жертвенность, самоотверженность, терпение — позволили нашему народу пережить страшные испытания последних восьми десятилетий, помогают и сейчас нейтрализовать, обезвредить злонамеренные эксперименты над страной. Это неоспоримый факт, очевидная реальность нашего бытия». (Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн. Битва за Россию. СПб., 1993. С. 33).
Александр Леонидович Казин, доктор философских наук, профессор, научный руководитель Российского института истории искусств
