Задача когнитивной войны – «взлом личности» с помощью использования «уязвимостей человеческого мозга». В складывающихся геостратегических обстоятельствах, когда даже вместо обычной войны востребована фигура высшего пилотажа – ментально-гибридная война цивилизаций, для разрешения системного глубочайшего кризиса в национальных социумах и мире нужны адекватные вызовам средства, методы, теории и методологии – создание иной научной парадигмы с целью обеспечения на новых основах мирного сосуществования народов в экосистеме планеты. К этой идее исподволь подводит питерский профессор Игорь Фёдорович Кефели, начиная своим открытием некоего обобщающего суммария по глобальным угрозам – «асфатроника» (от греч. ασφάλεια – безопасность, ηλεκτρόνιο – электрон) как ответвления кибернетики в концепте науки об управлении в живых, социальных и технических системах в эпоху антропоцена. Этот выявленный ген глобальной безопасности» шестого технологического уклада, достойный стать заявкой на нобелевские лавры, описан в монографии «Асфатроника: на пути к теории глобальной безопасности».
«Мы, – говорит ученый на презентации книги 30 июня 2020 г. в Северо-Западном институте управления РАНХиГС, – подошли уже вплотную к необходимости создания теоретического задела, касающегося безопасности в любых её проявлениях». Свой сводный тезаурус по вызовам и противодействию глобальным угрозам, начатый И.Ф. Кефели в нашем (я был членом редколлегии) Военмеховском журнале «Геополитика и безопасность» (издание прекращено «оптимизаторами»-рестрикционерами в 2017-м) и получивший боевое крещение в «Известиях Российской Академии Ракетных и Артиллерийских наук» (выпуск 107, 2019). «Роль критических технологий в обеспечении глобальной безопасности» представляла несомненный интерес и для военных. Предлагалось аккумулировать исследования на основе асфатроники как комплексного научного направления и развития критических технологий обеспечения глобальной безопасности. Фигурально выражаясь, на глобальные риски (геополитические, экологические, экономические, социальные, технологические) набрасывалась своего рода функциональная сдерживающая уздечка, с приложением методов сведения их к уровню допустимых рисков на основе НБИК-конвергенции, конкретным выражением которой выступают критические технологии.
Кефелизм укрощения строптивого электрона – этап перехода системщиков науки и безопасности от кибернетики к асфатронике продолжается. Евразийский ракурс информационно вбирает глубинный русский космизм с гуманистическим стержневым пафосом. Отстаивается человекоцентризм в сопоставлении с чипизированно-машинизированным искусственно-интеллектуальным сознанием. Когнитивные технологии для человека, а не гуманоиды вместо human beings. Кибернетик Н.Винер предвидел угрозу в стремительном росте «психологического уровня» машинного сознания. А к тому идёт: генная структура человека и нейронные глубины его мозга бомбардируются NBICS-технологиями. Надвигающаяся цифровая диктатура взламывает сознание людей, подрывая сам смысл свободы. Технологии того и гляди разрушат не только экономику, политику и философию, но и саму биологию человека. Искусственный интеллект и биотехнологии успешно имитируют «божественные» способности реинжиниринга жизни и даже создания совершенно новых ее форм. В эре неорганической жизни, сформированной не-Божьим замыслом, и принятие решений закономерно переходит от человека к алгоритмам. Чтобы человек не стал артефактом технологий и математика не превратилась преимущественно в оружие массового поражения – надо знать край допустимого максимума, да не падать в пропасть безумия.
Об этом стратегически асфатроника имени Кефели, с «человекоразмерностью» любых объектов природного и социального бытия (к чему призывал В.Степин). Переинтерпретирован знаменитый тезис Протагора «Человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют» (Платон, «Теэтет»): «несуществующие вещи» – это именно те явные и еще не выявленные угрозы, риски, опасности, требующие гуманистического осмысления и «измерения». Мало того – само знание о феноменологии безопасности лоскутно разорвано на узко-предметные «самостийности» между теорией международных отношений (национальная безопасность или международная безопасность, которая зачастую трактуется как глобальная безопасность), безопасностью жизнедеятельности (безопасность личности, общества и государства), информационной безопасностью и т.д. Как кибернетика соотносима с теорией власти («политика в собственном смысле есть само искусство управлять и избирать в каждом случае то, что можно и что должно сделать, наука государственных людей»), так и асфатроника – с системой наук об управлении процессами глобальной безопасности. Продолжается взвешивание рисков, связанных с шестой технологической эпохой, промышленной революцией 4.0 и природными катаклизмами. Последнее мотивировано исчерпанностью потенциала позитивной взаимосвязанности человека и Земли – на что экосистема планеты отвечает асимметрично – вплоть до тотального мора от пандемии коронавируса и иных природных аномалий. Поскольку в природе всё связано со всем, то совокупная целостная оценка рисков органична и исчерпывающа. Весь спектр систем глобальной безопасности оказался в фокусе амбицизно заявленного посыла доктора философии Игоря Кефели.
Как Норберт Винер породил импульс к созданию кибернетики, почуяв аналогию между системой наведения ракет и процессами в нервной системе (реализующими управление движением), так и Кефелева «Асфатроника» в эпоху «высокоточного ракетного, целевого биологического, кибернетического и информационного когнитивного оружия, поражающих стратегические объекты, системы управления, население и сознание противника» стимулирует совершенствование альфы и омеги суверенитета государства Российского – системы национальной безопасности. Посему для госбезопасности актуализировалась потребность в регуляционных методиках по управлению «вспененным» социумом с помощью более тонких технологий – симбиоза кибернетики («общей теории связи и управления в технике, организме и обществе») и синергетики (теории самоорганизации). Без инструментария – синтеза этих «человекомерных систем» не смоделировать рефлексивные процессы, не познать алгоритмическую сущность человека, не создать метамодели – не осуществить системно-комплексного анализа «вычислительных алгоритмов» механизма управления массами и государством. Востребована всесферная аналитика по безопасности – таких трудов как подготовленное научным обществом молодых ученых факультета национальной безопасности РАНХиГС при Президенте «Аналитическое прототипирование ноосферной геополитики: от философии А.Е. Снесарева к онтологии Н.Ф. Федорова». Безопасность – условие жизни – единственно бесспорно необходимое для всех и каждого.
Отрадно, что только что Академия геополитических проблем представила коллективную монографию под редакцией профессора И.Ф. Кефели «Пролегомены когнитивной безопасности». Заглавие книги коррелирует с культурным контекстом трактата «Критика чистого разума» философа Иммунуила Канта, названного автором «предисловием», или «пролегоменами ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в качестве науки». Ещё пример – Артур Шопенгауэр: три его произведения «О воле в природе», «О свободе воли» и «Об основе морали» – своего рода пролегомены к пониманию основного труда «Мир как воля и представление». Пролегомены – рассуждения, формулирующие исходное понятие и дающие предварительные сведения о предмете толкования; разъясняющее введение в изучение той или иной науки, имеющее целью предварительное ознакомление с её методами и задачами и обозначение статуса науки, дисциплины в системе рационального знания.
И кефелив суммарий наработок по глобальной когнитивной безопасности пролегоменен. Нынешняя систематизация глобальных рисков и правовых сюжетов информационной безопасности, выводы о нейронных сетях и когнициях, о больших данных и «тёмной стороне» искусственного интеллекта в значительной степени опираются на предшествующую монографию – «Информационно-психологическая и когнитивная безопасность: в поисках мировоззренческих и теоретико-методологических оснований» // «Информационно-психологическая и когнитивная безопасность» под ред. И.Ф. Кефели, Р.М. Юсупова (СПб.: Петрополис, 2017). Авторский замысел нынешнего труда вызрел к июню 2022-го – на теоретическом семинаре «Когнитивные исследования в контексте глобальной безопасности. Тогда же была определена и «целевая установка – не писать об очередных достижениях в той или иной области когнитологии, размышлениях по поводу ее значимости, а сконцентрировать внимание на том, как и каким образом научный потенциал может быть использован для комплексного решения задач обеспечения когнитивной безопасности как сравнительно нового и важного раздела стратегии национальной безопасности Российской Федерации». Так сформировалась структура монографии – определение предметного поля концепции когнитивной безопасности. И другим мотивом создания данного труда явилась «необходимость ответа на активные действия НАТО в концептуальном обосновании ведения когнитивной войны, нацеленной на манипулирование человеческим сознанием» – «милитаризацией наук о мозге», ибо «когнитивная война изменяет не только то, что люди думают, но и то, как они действуют».
Так родилось первое в России комплексное исследование проблем когнитивной безопасности в контексте предметной области когнитивных наук (когнитологии). И специалист-когнитолог узаконен приказом Министерства науки и высшего образования РФ от 24 февраля 2021 г. № 118, утверждающим обновлённую номенклатуру научных специальностей, в которую отныне включены когнитивные науки, охватывающие междисциплинарные исследования когнитивных процессов, мозга и языка, а также когнитивное моделирование. А днём рождения когнитивной науки американский психолог Джордж Миллер считал 11 сентября 1956-го, связав его с работой симпозиума в Массачусетском технологическом институте, в ходе которого были заслушаны доклады о модели «Логик-теоретик», применении компьютеров для проверки нейрофизиологической теории клеточных ансамблей и ряда других. Оказывается, восклицал он, «первоначальная идея единой науки, которая исследовала бы, как человеческий разум представляет мир и обрабатывает информацию, а также как эти его возможности структурно и функционально воплощены в человеческом мозге, всё ещё столь притягательна, что противостоять ей невозможно». По замыслу Миллера, междисциплинарный характер когнитивной науки должны были придать совместные исследования шести отраслей знания: психологии, лингвистики, нейронауки, компьютерной науки, антропологии и философии. С той поры на их основе формировались различные направления когнитологии, в которой к настоящему времени начинают возобладать интегративные тенденции.
Интегративные процессы в науке нашли отражение и в рецензируемой книге. В ней дана исчерпывающая подборка материалов по «пролегоменам когнитивной безопасности». Но как за «тезисом» и «антитезисом» следует «синтез», так и ныне философия синтеза трансформируется в синтез самой философии с современными научно-техническими практиками.
Когнитивная война оперативно позиционирует разум как боевое пространство: радикализацией групп населения вспенивается социум, манипулятивно мотивируется разрушение общества и изменяется идеология противника. Следовательно, контрмеры – в теоретико-методологическом обосновании статуса когнитивной безопасности в контексте глобальной безопасности и в разработке различных технологий её обеспечения. Это предпосылки к обеспечению устойчивого развития безопасного информационного пространства, защиты общества от деструктивного информационно-психологического воздействия и укрепления традиционных духовно-нравственных ценностей. Однако в выработке «Стратегии ментальной устойчивости (безопасности) всего социума и отдельного индивида» желательно учитывать объёмно-стереомеотрически и такой как бы «не вписывающийся» в логический конструкт, с виду «выкидышный» казус как недоворотный феномен Евгения Пригожина. Ведь это если и попытка деструкции режима власти, то отнюдь не в пользу компрадор-олигархата, а общеназревшая и давно всенародно ожидаемая – по смене модели развития государства с либерально-капиталистической на консервативно-социалистическую (см. «Сущность феномена Пригожина»).
Это «бифуркация» – метаморфоза изменения поведенческих параметров: с плавного на «мятежное», вследствие чего динамика системы побуждается претерпеть качественную перестройку. Значения параметров, при которых происходит перестройка установившихся режимов движения в системе, называются бифуркационными значениями параметра (или точкой бифуркации), а сама перестройка – бифуркацией. Как пишет О.А.Музыка, при непрерывном изменении параметров могут возникать каскады бифуркаций. В результате последовательности бифуркаций в динамической эволюционирующей системе возможно установление хаотического режима. Каскад бифуркаций – один из типичных сценариев перехода от порядка к хаосу, от простого периодического режима к сложному апериодическому, при бесконечном удвоении периода. Модель развития сложной системы через последовательность бифуркаций и представление о хаосе, как о чрезвычайно сложной и развитой структуре, применима к явлениям самой различной природы: физической, биологической, социальной, экономической, т.е. к любым системам, где есть последовательность бифуркаций удвоения периода.
В «естественнонаучной» синергетике бифуркация представлена как критическое состояние системы, точка перехода от хаоса к порядку, момент оформления, возникновения нового порядка, завершающий период развития системы в режиме с обострением, выбор одной из целого веера бурно расширявших свою активность тенденций – как доминирующей и определяющей новый порядок в пост-бифуркационный период. Теория бифуркаций динамических систем впервые была разработана математиками А. Пуанкаре и А.А. Андроновым. В теории катастроф бифуркация представляется как скачкообразная качественная перестройка системы при плавном изменении параметров. (Например: закипает вода, тает лед). До точки бифуркации система имеет один путь развития, ее поведение полностью предсказуемо. Бифуркация – катастрофический скачок, конфликтный срыв, узел взаимодействия между случаем и внешним ограничением, между колебаниями и необратимостью. Точка бифуркации – одно из наиболее значимых понятий теории самоорганизации. Это такой период или момент в истории системы, когда она превращается из одной системной определённости в другую. Ее качественные характеристики после выхода на точку бифуркации обречены на принципиальное изменение, приводящее к изменению сущности самой системы.
Ничто не ново под луной. И V век до н.э. – поучения китайского стратега Сунь-цзы. «Искусство войны» – «разбить замыслы противника» – это та самая когнитивная операция, которая вновь обретает свою актуальность, но уже на цифровой платформе, захватывающей нейронную структуру человеческого мозга. Как сказал Карл фон Клаузевиц: «Война есть продолжение политики, только иными средствами. Война – не только политический акт, но и подлинное орудие политики, продолжение политических отношений, проведение их другими средствами. То специфическое, что присуще войне, относится лишь к природе применяемых ею средств… политическая задача является целью, война же только средство, и никогда нельзя мыслить средство без цели». Запад уготовил Россию к закланию – обрёк на тотальное небытие этих «медведей и шакадов с севера». Судя по новой американской стратегии «Троянский конь», в рамках которой намечено задействовать протестный потенциал российской пятой колонны, приоритетна атака слабых мест России нежели сразу ядерный поединок. «Зачем нам такой мир, если там не будет России?» – В.В.Путин о глобальной катастрофе после ядерного удара. Кто победит – тот и будет править миром.
Так что эта книга на пороге Армагеддона (последней битвы сил добра и зла в конце времён) своевременна и необходима для России, её госуправленцев и спецов экспертно-аналитического сообщества. Ну и хорошее учебное пособие для аспирантов и студентов.
Евгений Александрович Вертлиб, член Союзов писателей и журналистов России, академик РАЕН, президент Международного Института стратегических оценок и управления конфликтами» (Франция)
.jpg)
1. 1