Разве Христос проповедовал частную собственность?

Должен предупредить читателей, что эти заметки носят субъективный характер и не претендуют на изложение официальной точки зрения Церкви.

I. Когда-то очень давно, в 1971 году, один мой знакомый, очень верующий, убеждал меня, ещё юнца, только что поступившего в аспирантуру, что частная собственность является нормальным, естественным образом жизни, и она абсолютно необходима для существования человечества, благословлена самим Богом, и для России будет благом, если она придёт к частнособственническому строю.

Помню, что тогда я был удивлён и смущён. Но позже, познакомившись с верующей публикой, я увидел, что такое отношение к собственности общепринято в их среде – и простые православные, и интеллигенция, и священство – все за частную собственность.

II. Но вот грянула контрреволюция 91-го, и так получилось, что я поступил в ПСТГУ (тогда ПСТБИ) на вечернее отделение, а после окончания стал активно заниматься проблемами собственности, милостыни, богатства и бедности – видимо тот давний разговор крепко засел в моем сознании. Особенно меня впечатлил Иоанн Златоуст – вот, думал я, какой удивительно честный и смелый человек, и как верно он судит об имущественных проблемах! Так что постепенно Златоуст стал моим учителем. Хорошенько изучив его воззрения о богатстве и собственности, я увидел, что они резко отличаются от того, что писали (и пишут сейчас) наши богословы. Например, в известном учебнике для семинарий «Начертание христианских обязанностей» (1853 г.) о. Иоакима Кочетова, много раз переизданного, написано: «Иметь собственность в потребном достатке, даже в некотором изобилии, когда Бог благословляет оным, нимало не предосудительно христианину». И это с различными вариациями повторяется буквально во всех учебных пособиях XIX в. А в начале XX в. в православных журналах началась яростная компания по дискредитации социализма, сопровождавшаяся апологией собственности и капитализма. Верующие всё это принимали за чистую монету, и естественно, что такое учение повлияло на мнение наших православных уже в советское время.

Имущественная концепция Иоанна Златоуста совершенно другая. Во-первых, святитель ясно говорит, что общественная собственность выше частной – «для нас предназначено скорее общее, чем отдельное, владение вещами, и оно более согласно с самой природой», которая, как известно, сотворена Творцом.

Во-вторых, Златоуст видит огромную опасность в стремлении к накоплению собственности и денег, ибо страсть стяжания требует всё большего и большего, сама от этого распаляясь, и в результате душа человека становится чёрной, «страшнее зверя».

И, в-третьих, идеалом имущественного устроения христиан Златоуст считает Иерусалимскую общину, о которой рассказывается в Деяниях апостольских. О ней святитель пишет: «Это было ангельское общество, потому что они ничего не называли своим. (...) Видел ли ты успех благочестия? Они отказывались от имущества и радовались, и велика была радость, потому что приобретенные блага были больше. Никто не поносил, никто не завидовал, никто не враждовал, не было гордости, не было презрения, все как дети принимали наставления, все были настроены как новорожденные. (...) Не было холодного слова: моё и твоё; потому радость была на трапезе. Никто не думал, что ест своё; никто (не думал), что ест чужое, хотя это и кажется загадкою. Не считали чужим того, что принадлежало братьям, – так как то было Господне; не считали и своим, но – принадлежащим братьям». Вместо капитализма Златоуст предлагает совершенно другое – евхаристический коммунизм!

Тогда, в конце 90-х, я никак не мог уяснить себе это наличие двух существующих в православии совершенно разных имущественных концепций. Но постепенно всё стало на свои места. И в связи с этим хочется рассказать о трёх обстоятельствах, сильно прояснивших ситуацию.

III. После Миланского эдикта христианство стало государственной религией в Римской империи. И это, по мнению историков, резко изменило к нему отношение. Население быстро увидело, что теперь сделать карьеру можно только став христианином. И вот в церковь, ранее состоящую из настоящих верующих во Христа, стали рваться люди совершенно другого склада – сребролюбивые дельцы, зажиточные горожане, приказчики, военные и прочие люди, до этого жившие исключительно мирской жизнью. Ясно, что новые христиане несли с собой много негодного – дух денег, наживы, выгоды, что было совершенно чуждо верующим до эдикта. Но новые христиане были активны и требовали легализовать в церкви свои понятия.

Весь IV век шла упорная борьба. Такие столпы христианства, как Василий Великий, Амвросий Медиоланский и Иоанн Златоуст с жаром защищали церковь, от проникновения в неё сребролюбия, процента, стяжания, симонии. Однако после гибели Златоуста (407г.) последовало отступление. Начались гонения на учеников Златоуста, вплоть до смертной казни. Появился Феодорит Киррский с его проповедью взаимозависимости бедных и богатых (мол, они не могут обойтись друг без друга, т.е. должны сотрудничать). И, наконец, в церкви была почти свёрнута проповедь нравственных вопросов собственности, а основной упор стал делаться на догматические вопросы, в частности на проблему двух природ в одной ипостаси Христа. Постепенно Византийская церковь узаконила безусловное право собственности, значительный процент (от 6 до 16 процентов в зависимости от периода и случая), крупные богатства, перестала упоминать о древних общинах с общей собственностью и призывала христиан только к посильной милостыне. Увы, новые христиане-собственники победили, и их воззрения до сих пор считаются учением церкви.

Описанное выше сползание церковного имущественного идеала было чутко замечено в русской религиозной философии. Так Л.А. Тихомиров говорил об утере церковью «первой любви», т.е. стремления к общей жизни, которая была характерна для ранней церкви. Это угасание и переход церкви на частнособственнические капиталистические позиции не раз отмечали Бердяев, Булгаков, Эрн, Карсавин, Федотов (последний, правда, церковь оправдывал). Тем не менее, установившаяся парадигма в церкви не менялась до сего времени (хотя и пришла в противоречие с документом «Социальная концепция РПЦ», принятой в 2000 г.).

IV. Другая печальная тенденция в нашем богословии связана с переосмыслением наследия Иоанна Златоуста. Златоуст был канонизирован очень быстро – через несколько лет после смерти. Но поскольку перед богословием неявно была поставлена общая задача оправдания собственности, а творчество Златоуста этой задаче совершенно противоречило, то началась, при внешнем его почитании и восхвалении, тихая фальсификация его учения.

Прежде всего, используя отдельные высказывания святителя, вырванные из контекста, его творчество переворачивается с ног на голову, и он объявляется даже защитником собственнического строя. Например, подобным образом трактует Златоуста наш известный богослов А.П. Лопухин, автор знаменитого трехтомного комментария на Библию.

Во-вторых, некоторые богословы вовсе замалчивают всю имущественную тему, которую вёл Златоуст. Для них он – великий проповедник, автор текста литургии, толкователь Писания, но не создатель замечательного имущественного учения церкви. Пример такого искажения творений Златоуста дает нам арх. Филарет Гумилевский. В его знаменитом трехтомном «Историческом учении об отцах церкви» нет ни слова об имущественной теме, разрабатываемой святителем. Если почитать современные цитатники изречений Златоуста, то там обычно используется лишь небольшая очень часть его имущественных высказываний, не отражающая его воззрений.

Наконец, зачастую можно прочитать просто о непорядочном передёргивании Златоустовских идей. Так, еще в 2000-х годах тот же мой собеседник 71-го года, уже протоиерей и настоятель храма, принёс мне почитать книгу Игнаца Зейпеля «Хозяйственно-этические взгляды отцов церкви» – вот, мол, мнение церкви по интересующему тебя вопросу. Я, естественно эту книгу читал ранее и вынужден был дать отрицательный отзыв. Дело в том, что профессор богословия Венского университета Игнац Зейпель – католический священник, иезуит. Его книга посвящена как раз IV веку, т.е. периоду борьбы святых отцов за подлинное понимание имущественного вопроса. Там упоминаются имена – бл. Августина, Иеронима Стридонского, Василия Великого, Иоанна Златоуста и других, и вся она написана так, что будто бы отцы вовсе не имели коммунистических воззрений и не возражали против привнесённых имущественных искажений. А воззрения Златоуста Зейпель рассматривает как чудачество. Он иронизирует: «В любви к ближнему, доведённой до полного отказа от своей собственности, он (Златоуст. – Н.С.) видел нечто столь великое, что ожидал от торжества ее устранения всех недостатков нашей экономической жизни». Или еще: «Ему могло казаться, что земля превратится в рай, если жизнь на ней всюду устроить по образу монастырей». А вот еще: «Златоуст пытается, правда, преодолеть трудности, связанные с осуществлением в жизни его красноречиво проповедуемой мечты, но он не забывает, однако, что всё же это – лишь мечта». Под «мечтой Златоуста» Зейпель понимает коммунизм, общую жизнь в условиях общности имуществ, который святитель активно проповедовал. Но для Златоуста это была вовсе не мечта, а высочайший идеал: вспомним его слова «это было ангельское общество».

Можно только догадываться, как могла книга иезуита Зейпеля быть опубликованной у нас в России в 1913 г., да еще с предисловием известного учёного профессора Сергия Булгакова? Но, к сожалению, она столь понравилась нашим богословам, что стала фактически нормативным взглядом церкви по имущественному вопросу. А в то же время вышедшая чуть ранее книга нашего профессора В.И. Экземлярского «Учение древней церкви о собственности и милостыне» (1910), в которой приводится подлинное святоотеческое учение по данному вопросу, была замолчана, а самого Экземплярского вскоре уволили из Киевской Академии по надуманному предлогу.

V. Наконец, еще раз возвратимся к «мечте» Златоуста. Размышления о ней приводят к ясному выводу: это не просто высокий идеал, а именно заповедь, данная самим Христом нарождающейся церкви. И следовательно – спасительная для человека, и потому необходимая к исполнению. И действительно, Иерусалимскую общину организовали апостолы – верные ученики Христа, которые по своему усмотрению, «от ветра головы своея» организовать общину никак не могли. Скорее всего, апостолы взяли за образец хорошо им знакомую общину Христа, которая существовала во все годы земного служения Спасителя. Оттуда же они взяли положенный в основу принцип общей собственности – именно на его основе Христос предполагал строить социальную жизнь христиан. И именно поэтому, что всё делалось по заветам Христа, апостолы очень старались сохранить общину, несмотря на возникшие трудности (Анания и Сапфира, обида вдов эллинистов, недостаток финансирования).

К сожалению, в этом, казалось бы, ясном вопросе – создании Иерусалимской общины по мысли Христа, и причем на основе общей собственности, – наши богословы XIX-XX вв., нанесли множество мусора. Тут и утверждение, что никакого коммунизма в Иерусалимской общине вовсе не было, а была просто складчина. Тут и уверенность, что дом матери Иоанна Марка оставался в её владении (а значит, она его не отдала в общину). Тут и просто мрачное утверждение Ивана Ильина о «неудаче общины». Всё это давно объяснено или опровергнуто, но периодически возникает вновь. Уж очень нашим богословам не хочется видеть Иерусалимскую общину в качестве социального христианского идеала. Нет, они будут с изощрённым упорством отстаивать частную собственность.

Кстати, по мнению святых отцов, частная собственность возникла после грехопадения человека в раю. До этого даже намёка на частную собственность не было – в раю не было даже личной одежды. А вот после грехопадения собственность сразу появилась: у Авеля уже были свои плоды, а у Каина свои. И далее все потомки Адама и Евы обзаводились собственностью, что и породило ее повсеместное распространение. Так что, хотя частная собственность имеет очень древнее происхождение, но греховность этого института несомненна. И поэтому неудивительно, что Христос, имея целью освободить человека от греха, не стал ее оставлять как норму. И в Евангелии нигде нет восхваления собственнических отношений.

VI. Но почему же наши батюшки с таким упорством отстаивают частную собственность? Разбираясь с этим вопросом, неизбежно приходишь к выводу, что всё дело, совсем не в тонкостях богословия, а в вопросе материального обеспечения церкви. И не стоит ухмыляться – это серьезный вопрос, и обеспечение батюшек должно быть на высоком уровне. Но не во вред всему обществу. Сейчас, церковь финансируется отнюдь не продажей свечек, а в основном пожертвованиями частных спонсоров. Именно благодаря им храмы отремонтированы, зарплаты выплачиваются, трапезные работают, воскресные школы существуют. Спонсоры финансируют большинство храмов, особенно в больших городах. Вроде бы, пожертвования. И естественно, наши клирики очень довольны таким положением дел, и склонны его поддерживать.

Однако в масштабах страны всё оказывается иначе. Воровской и криминальный капитализм, насаждённый у нас в России, буквально привёл к разгрому всего нашего хозяйства. Сплошь и рядом наблюдается картина: ухоженный храм, а вокруг развал, бедность и запустение. Так быть не должно. Парадокс в том, что фактически капитализм религиозно оправдывается церковью, хотя он не только разрушает нашу жизнь, но и совершенно несовместим с христианством. Несовместим засильем тяжелейшего общественного греха – мамонизма, порождающего множество личных грехов. Но самое главное, что капитализм несовместим с волей Христа-Бога, который в качестве социальной модели выбрал вовсе не капитализм с его банками и бизнесом, а общинную евхаристическую жизнь в рамках общинной собственности. Неужели батюшкам не страшно, что они не выполняют заповеди, данной Самим Спасителем?

Могут спросить: так что же, вы намереваетесь изменить церковное учение? Нисколько. Дело в том, что имущественная этика не входит в православную догматику, и потому её корректировка совершенно не колеблет основ нашей веры. Поэтому корректировать можно и, как видится, нужно. Во-первых, надо изменить её нынешнюю ориентацию на мамонизм и культ собственности. Во-вторых, надо приблизить её к мнению великих святых отцов IV века, в частности св. Иоанна Златоуста, выстроивших действительно православную концепцию имущественной этики. И в-третьих, необходимо понять, какие же требования к ней предъявляет Евангелие, в котором нет ни капли апологии собственности. А ту бескрылую этику, которая была выработана за долгие годы господства собственнического строя, следует заменить святоотеческой.

И всей России необходимо приближаться к предложенному самим Богом образу социального устроения. И не стоит в этом вопросе испытывать долготерпение Божие – промедление может плохо кончиться.

Николай Владимирович Сомин, кандидат физико-математических наук, бакалавр теологии, православный публицист