Богачи и Лазари

I. Евангельская притча о богаче и Лазаре – может быть самый яркий фрагмент Нового Завета. Тут в нескольких словах рисуется столь впечатляющая картина, что она запоминается на всю жизнь. Вот богач, одевающийся в «порфиру и виссон», демонстративно каждый день пиршествует «блистательно». А вот бессильный Лазарь, лежащий у ворот богача «в струпьях». И нет ему помощи – даже собаки лижут ему ноги. Мы постараемся по мере сил разобраться в этой коллизии. Ибо о притче сказано очень много, но упускается главное.

II. К сожалению, наше богословие в толковании этой притчи, мягко говоря, недорабатывает. У нас, какое толкование ни возьми, везде говорится, что богач был осужден Богом за черствость, за то, что, видя бедственное положение Лазаря, он не помогал ему. Точно так. Только сразу возникает вопрос: что же довело богача до такого бесчувствия? Ведь не родился же он таким. Скажем сразу – деньги, богатство, точнее стремление к увеличению богатства и спусканием его на удовольствия. И притча неспроста даже не называет его по имени, а указывает на его самую главную, все определяющую характеристику – «богач». Но наши богословы просто запрещают поднимать тему богатства и бедности – мол, тут ничего противного христианству нет: один богат, другой беден – это как Бог даст: «Доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и богатство – от Господа (Сир.11,14)». К тому же, бывают разные богачи и разные бедные. Есть богачи, неподверженные власти мамоны. А есть и нищие страстно вожделеющие обогатиться. Увы, богач из притчи оказался бесчувственным к бедам Лазаря. Вот если бы он одарил Лазаря милостыней, то все было бы хорошо.

Но обратимся к великому Златоусту. Он тоже обличает бессердечие богача, но идет гораздо дальше. Прежде всего, он высказывается по поводу ветхозаветной сентенции Сир.11,14: «Откуда же, скажешь, богатые? Ведь сказано: богатство и нищета от Господа (Сир. 11:14). Но спросим возражающих нам: всякое ли богатство и всякая ли бедность от Господа? Кто может сказать это? Мы видим, что многие собирают великое богатство хищением, гробокопательством, чародейством и другими подобными способами, И, владея им, даже недостойны жизни. Что же, отвечай мне, можно ли сказать, что это богатство от Бога? Нет. Откуда же? От греха» /X:350/.

«может ли быть злом бедность и богатство, если "богатство и нищета от Господа" (Сир.11,14)? почему же так сказано? это было сказано в Ветхом завете, когда богатство считалось весьма важным, а бедность была презираема, одно было проклятием, а другое - благословением. А теперь не так» /XII:160/.

«Теперь не так» – это в Новом Завете. Святитель указывает, что имущественные концепции Ветхого и Нового Заветов существенно разные.

А во-вторых, и это главное, великий святитель уверен, что погоня за богатством убивает душу человека.

«Нет верного друга, нет надежного брата. Исчезло благо любви, всем овладела междоусобная война, междоусобная, и притом не явная, а скрытная. Всюду личины без счета; много овечьих шкур, а под ними везде скрываются бесчисленные волки, и гораздо безопаснее было бы жить между врагами, нежели между мнимыми друзьями. Те, которые вчера заискивали, и льстили, целовали руки, теперь вдруг оказались врагами и, сбросив личину, сделались злейшими из всех обвинителей; кому недавно выражали благодарность, тех теперь обвиняют и порицают.

Какая же причина всего этого? Любовь к деньгам, неистовая страсть сребролюбия, эта неисцелимая болезнь, пламя неугасимое, сила, покорившая всю вселенную» /III:431/.

«Любовь к богатству извратила и ниспровергла все, истребила истинный страх Божий. Как тиран разрушает крепости, так и она ниспровергает души» /VII:616/.

«Пристрастившиеся к деньгам неизбежно бывают и завистливы, склонны к клятвам, вероломны, дерзки, злоречивы, исполнены всех зол, хищны и бесстыдны, наглы и неблагодарны» /I:90/.

«богатство отнюдь не делает никого ни мудрее, ни целомудреннее, ни смиреннее, ни благоразумнее, не делает ни добрым, ни человеколюбивым, не ставит выше ни гнева, ни чрева, ни удовольствий, не учит ни умеренности, ни смирению, и никакой другой добродетели не вселяет и не насаждает в душе. Ты не можешь сказать, чтобы ты искал и желал его по какой-нибудь из этих причин, потому что оно не только не способно наслаждать или возращать что-нибудь доброе, но если даже найдет добро, уже находящееся в человеке, то повреждает, останавливает и иссушает его; а иное и вовсе истребляет и вносит противное тому, – безмерное невоздержание, непристойную раздражительность, несправедливый гнев, гордость, надменность, безумие» /III:483-484/.

«Страсть (любовь к богатству) разоряла многие дома, воздвигала жестокие войны и заставляла прекращать жизнь насильственной смертью. Да еще и прежде этих бедствий она помрачает добрые качества души и делает человека малодушным, слабым, дерзким, обманщиком, клеветником, хищником, лихоимцем и вообще имеющим в себе все низкие качества» /VII:648/.

И это не единичные высказывания – таких речений у Златоуста сотни. Это обилие даже породило мнение, что великий святитель, столь красноречиво обличающий сребролюбие, просто запугивал своих читателей, рисуя им нарочито суровые последствия сребролюбия. Так считает, например, Игнатий Зейпель в своей известной книге «Хозяйственно-этические взгляды отцов церкви», потихоньку иронизирующий над святителем. Но так думающие совершенно неправы – Златоуст просто честно описывает ту страшную картину, которая царила в Византии в IV веке.

«О сребролюбие! Все свелось к деньгам, – потому и перепуталось! Ублажает ли кто кого, помнит деньги; называют ли несчастным, причина опять в них же. Вот о том только и говорят, кто богат, кто беден. В военную ли службу кто имеет намерение поступить, в брак ли кто вступить желает, за искусство ли какое хочет приняться, или другое что предпринимает, – не прежде поступает к исполнению своего намерения, пока не уверится, что это принесет ему великую прибыль» /VII:885-886/.

«До каких пор будет продолжаться это неистовство наживы? До каких пор будет сжигать неугасимая печь? Разве вы не знаете, что этот пламень переходит в вечный неугасимый огонь?» /XI:283/.

III. Однако могут возразить: ведь в притче о том, что мамона уродует душу, ничего нет. Поэтому и делать из нее такой вывод нельзя, и значит наши толкователи правы. Да, по великой лапидарности в притче об этом ничего не сказано (хотя и тонко подразумевается). Да и Златоуст делает свой вывод не только из притчи. Сам он стал пресвитером только в 39 лет, а до этого шесть лет был диаконом. А в то время основной деятельностью диаконов была не служба, а посещение прихожан с целью помощи им в их проблемах. Вот откуда это потрясающее знание жизни, которым всегда удивляет Златоуст. И его вывод о губительности погони за мамоной абсолютно достоверен, ибо взят из самой жизни. Именно поэтому Златоуст говорит: «должно знать, что только малое число богатых спасется, а бедных гораздо более» /X:597/. Именно поэтому легче верблюду пролезть чрез игольное ушко, чем богатому попасть в Царство Божие. Да и путь к игольному ушку усеян грехами. Златоуст прекрасно понимает, откуда у богача средства для пиршеств: «Если вы и без пьянства пробыть можете, то участвуете в другом грехе, жесточайшем. Таковые пиршества соединены со множеством грабительств. Не смотри, прошу тебя, на предложенные мяса и пироги, но рассуди, как все это собрано, и увидишь, что собрано обидами, лихоимством, насилием, грабительством» /VII:503/.

Таким образом, великий святитель дает более глубокое и очень жизненное толкование притчи. Но почему же мнение Златоуста сегодня не востребовано? Дело в том, что еще примерно в V веке православная имущественная концепция христиан от следования общинной жизни сползла к т.н. «солидаризму». Солидаризм признает наличие бедных и богатых как неизбежную данность, изменить которую и невозможно, да и ненужно. Дело богатых – благотворить, а дело бедных – благодарить. Тогда спасутся и те, и другие. Так видят христианское общество солидаристы. Но дело в том, что реальное общество далеко от этой идиллии. В реальности богатые перестают давать милостыню бедным: ведь благотворить – дело сугубо добровольное, не предусмотренное ни в каких юридических законах. Да и сам Златоуст, восхваляя всячески милостыню, утверждает, что она гораздо полезнее дающему, чем принимающему. Иначе говоря, построить стабильное общество на основе милостыни нельзя. А сейчас милостыня скорее превратилась в пиар – наши православные предприниматели закладывают в бизнес-план на благотворительность 2-4% и тем успокаивают свою совесть, хотя зачастую их деятельность (например, «инвестиционная компания») приносит явный вред России. А в условиях многих конфессий милостыня превращается в свою противоположность: банки, в основном принадлежащие ненавидящим христианство иудеям, с помощью кредитов бессовестно грабят все наше население.

IV. Но вернемся к притче. Умер Лазарь и помещен на лоно Авраамово, умер богач и провалился в ад. Для наших богословов все ясно: богач в аду – за черствость, а Лазарь у Авраама – за смирение. Спорить не будем. Но только текст притчи неожиданно говорит совершенно о другом. Авраам отвечает богачу: «чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь». О чем это он? Да о справедливости! На Земле она безнадежно попрана, но на Том Свете Бог ее восстанавливает.

А Авраам продолжает «и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят». Это опять справедливость. Оказывается, ее присутствие в мироздании совершенно необходимо. Наряду, конечно, с любовью. Ибо без справедливости невозможно уяснение Правды Божией. И тогда мир останется лживым, а этого Бог ни в коем случае не хочет.

V. А окончание притчи посвящено вере. Братья богача не могут поверить Моисею. С нами же куда более тяжелый случай – мы не верим Христу, не верим Его Евангелию, его Новому Завету. Ведь там масса фрагментов, объясняющих несовместимость капитализма с христианством: помимо богача и Лазаря там эпизод с богатым юношей, речение «не можете служить Богу и мамоне», притча о неверном управителе, притча о безумном богаче, жизнь Иерусалимской общины с потрясающим эпизодом про Ананию и Сапфиру, и еще многие. Часто возражают, что все это направлено против любостяжания, а не против капитализма. Но в том то и дело, что любостяжание является основой капитализма (как бы ни старались его апологеты опровергнуть это). А поэтому весь евангельский арсенал напрямую ведет огонь по капитализму.

Однако, Евангелию-то наши православные, как получается, и не верят, усвоить имущественную концепцию Христа не могут, а сразу начинают клясть Советский Союз и вспоминать про «злобного тирана» –Сталина.

Но сама притча о богаче и Лазаре настолько картинно описывает ситуацию, что не понять ее просто невозможно. А глубинный анализ Златоуста делает ее восприятие особенно актуальным, поскольку оказывается совершенно пригодным к теперешней капиталистической России. России, позволяющей множеству людей не работать, но делать деньги из пустяков, пошлости и порнухи. Они мнят себя элитой и с поразительной наглостью прожигают жизнь, полюя на живущих с ними рядом и реально нищенствующих Лазарей. А мы, православные, как бы всего этого и не замечаем вовсе, а занимаемся своими делами: вычитываем правило, постимся, спешим в храм, ругаемся на форумах, где с пеной у рта доказываем необходимость монархии. И вместе с прожигателями жизни бежим за деньгами – и мужчины и женщины, и молодые и старые, и состоятельные и бедняки. И нет этому конца и края. И этот бег оказывается самым страшным современным грехом русского народа. Ибо в конце маячит печальная участь богача из нашей притчи.

Николай Владимирович Сомин, кандидат физико-математических наук, бакалавр теологии, православный публицист