Ещё о будущей денацификации Украины

I.

Сегодня история дала России второй шанс (после 2014 г.) разрешить окончательно т.н. украинский вопрос. Понятно, что речь идёт не об уничтожении страны или об истреблении её населения или хотя бы части его. (Оговорка, пожалуй, даже излишняя, потому что, кто же в здравом уме может выдвигать такие изуверские требования?) Решение украинского вопроса - это ликвидация созданного усилиями Запада на Украине проекта «анти-Россия».

История крайне редко даёт вторые шансы, и упустить его было бы верхом безрассудства. До завершения украинской кампании Россия поэтому не может согласиться ни на мир, ни хотя бы на перемирие. «Партия мира» в России говорит о бессмысленности дальнейшего кровопролития; но остановиться теперь на полпути значит обессмыслить жертвы и страдания последних ста дней.

Впрочем, в тех высоких сферах, где принимаются решения, наверное, такой довод найдут чересчур сентиментальным. Поэтому добавим, что «похабный мир» Западом будет восприниматься исключительно как признание Россией своего поражения. Да что там мир! - заморозка конфликта на корейский или приднестровский манер уже будет сочтена капитуляцией и, следовательно, ослабит позиции России в противостоянии с Западом. Ведь противостояние не закончится остановкой украинской кампании.

Это не значит, что «партия мира» - целиком партия изменников. У России и без того хватает врагов, чтобы ещё множить их ряды записыванием туда всех несогласных. У членов «партии мира» разные причины желать мира и разные возможности осуществить это желание. Одно дело - представители интеллектуального класса, которые открыто говорят о необходимости прекращения войны, но не допущены к рычагам власти. Другое дело - представители этой власти, которые вслух произносят патриотические фразы, но исподволь мешают военным усилиям.

Одно дело - желать скорейшего мира ради скорейшего возвращения в мир, где у человека «и бизнес, и дела, и семьи». И совсем другое дело - желать мира ради прекращения трагедии братоубийственной войны, ради прекращения страданий жителей Донбасса, которые снова оказались под ударом. Такое миролюбие, разумеется, просто по-человечески вызывает куда большее сочувствие, нежели диванная кровожадность, так сказать, добрых русских людей, готовых сравнять с землёй уже не только Киев и Львов, но и Хельсинки с Копенгагеном.

И тем не менее миролюбцы не правы.

«Мягкие лекари делают смердящие раны», гласит нидерландская поговорка. Если Россия проявит несвоевременное миролюбие, она не только ослабит своё положение относительно Запада; она ещё нанесёт себе не просто смердящую, а, быть может, смертельную рану. Запад 30 лет создаёт на Украине проект «анти-Россия»; но сама Россия отказом от своей исторической задачи может сделать для укрепления «анти-России» даже больше, чем это сделал весь Запад.

Победа России может, в конце концов, примирить Украину с тем, что сегодня происходит на её земле, как это случилось в Чечне. Отказ России от победы, наоборот, обессмыслит жертвы Украины, как он обессмыслит, повторюсь, жертвы России. В этом случае жители Украины будут только помнить, что на их землю зачем-то пришли с бесцельной разрушительной войной, и отвернутся от России; теперь уже, скорее всего, навсегда. И не просто отвернутся: Россия тогда будет иметь у себя под боком злейшего врага (который, разумеется, в этом настроении будет всячески поддерживаться Западом).

Итак, у России, собственно, нет выбора, кроме как довести начатое ею дело до конца.

II.

Но что именно следует считать победой России?

Президент определил цели России как демилитаризация и денацификация Украины; но как именно следует понимать эти цели?

Демилитаризация является целью конкретной и, так сказать, материальной. В первую очередь она подразумевает разгром вооружённых сил противника, т.е. собственно победу в военном смысле, после чего ему можно навязывать дальнейшие условия. Но с денацификацией дело обстоит сложнее. Денацификацию объясняют как очищение мировоззрения украинцев от нацистской идеологии. Как же определить, как измерить успешность её проведения?

Русская патриотическая общественность даёт на этот вопрос свой ответ. Она говорит об «освободительном походе» на Украину; но освобождать Украину предлагается не от украинского нацизма, а от самой себя. Денацификация здесь имеет предметом не собственно нацизм, а украинство как таковое: «разрушение Украины» - вот чаемая цель её денацификации. Ибо «украинцев на самом деле нет»: это русские, не осознающие того факта, что они русские. Сама же Украина – «искусственное большевистское создание», имевшее целью расколоть единый русский народ.

Но что-то как раз очень большевистское слышится в этом воинствующем антибольшевистском антиукраинстве. «Весь мир насилия мы разрушим до основания, а затем мы новый мир построим». Сто лет назад под эти слова Украину создавали, сегодня её под, в сущности, те же слова намереваются разрушить. Как говорится – «les extrêmes se touchent».

Появился, наконец, и целый «манифест», разъясняющий с этой точки зрения, что России делать с Украиной. Делать предстоит следующее: украинское государство следует ликвидировать (даже названия такого не должно остаться на карте Европы), а местное население (которое, оказывается - сплошь «пассивные нацисты») – «справедливо наказать», а затем перевоспитать.

По «удачному» стечению обстоятельств, «манифест» появился на свет именно в тот самый день, когда западная пропаганда развернула свою кампанию вокруг событий в г. Буча, и понятно, с какой радостью она уцепилась за такой предоставленный ей козырь. «Вот - практика геноцида, а вот - его теоретическое обоснование» и т.д.

Положим, нам нет дела до Запада и его всегда, по определению, предвзятого «мнения»; но нам же есть, или должно быть, дело до народа, который вчера ещё называли братским! Каково ему читать, что ждёт его, на самом деле, не освободительный поход, а карательная экспедиция, во время которой он должен «пережить тяготы войны как искупление своей вины». Тем более что изумительная формулировка «пассивные нацисты» позволяет признать «виновными» всех, кто проживает на Украине. Каково читать такое жителям Мариуполя!

(NB Свою вину автор «манифеста», бывший глава избирательного штаба небезызвестного Яценюка, очевидно считает уже искупленной и без всяких тягот войны.)

Мерзкая идейка автора об украинцах как «пассивных нацистах», очевидно, представляет собою «творческое» развитие другой мерзкой идейки - об украинцах как «криптобандеровцах». Тогда, оказывается, сами украинцы были виноваты в том, что Россия не ввела войска на Украину; теперь же, оказывается, сами украинцы (заметьте: не киевский режим, а украинцы в целом) виноваты в обратном, в том, что Россия всё-таки ввела войска.

Казалось бы, что освободительным походом должно двигать чувство жалости к тем, кого идут освобождать, как это было в войну 1877-1878 гг. Но не так обстоит дело с Украиной: «Почему мы должны относиться к украинцам лучше, чем в своё время - к немцам?».

Странный вопрос: ответ напрашивается сам собой. Во-первых, немцы не были братским народом, а во-вторых, немцы вторглись в Россию. (На это порою возражают указанием на войну в Донбассе как на украинское «вторжение». Но Россия 8 лет считала войну в Донбассе внутриукраинским конфликтом, а население России и вовсе мало интересовалось тамошними событиями: «Это хохлы между собой дерутся»).

И ещё, говоря о немцах, можно вспомнить известные слова: «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский остаётся». Но то германский народ. Существование украинского народа, как говорилось выше, в наше время просто отрицается. Отрицание это заведомое и принципиальное: разделяют ли украинцы нацистскую идеологию или нет, вообще не берётся в расчёт.

Впрочем, о «манифесте» к настоящему времени, кажется, успели позабыть, очевидно, сочтя что всё это слишком уж грубо и прямолинейно. Так стóит ли ещё вспоминать о нём? Но изложенные в «манифесте», с позволения, идеи продолжают витать: идеи «разрушения Украины» и «наказания» не конкретных преступников, а населения в целом, или хотя бы большей части его. Вот к примеру ещё один характерный образчик: «Если в каждом [украинском] городе хотя бы 2-3 тысячи наших сторонников, то нас должно интересовать только их мнение, а не мнение всяких свиней».

Терминология («свиньи»), конечно, сильная на фоне идеи о денацификации Украины!

III.

Но, оставив в стороне моральную оценку подобных настроений, должна ли Россия поставить себе непременной целью стирание с лица земли самого понятия «Украина»? Должна ли она непременно стремиться к разрушению Украины?

Речь сейчас не о возвращении русских исторических земель на Востоке и Юге Украины. Если Россия сегодня, вопреки всему, получила возможность  это сделать, то она просто не имеет права ею пренебречь. История может не оказаться столь щедрой ещё другой раз. Но речь о людях, которые на этих исторических землях проживают и дальше будут проживать; люди, чьей лояльности Россия должна добиться, если она хочет удержать эти земли. Наказанием, пусть и «справедливым», целого народа добиться его лояльности вряд ли получится.

Но история даёт нам множество примеров, когда народ, лишённый государственности, сохранял, тем не менее, национальное самосознание. Поэтому разрушение Украины само по себе украинского вопроса не решило бы. (Замечу кстати, что слова «разрушение Украина» после Мариуполя, прямо скажем, для жителей страны должны звучать особенно зловеще. То, что город уничтожен руками украинских боевиков, дела не меняет: украинская пропаганда, разумеется, будет утверждать, что именно так и выглядит «разрушение Украины»).

Национальное самосознание, в т.ч. украинское, это в первую очередь факт идейный, а не государственный, факт исторически сложившийся. То, что этот факт, быть может, основан на недоразумении (в данном случае: вера в то, что украинцы совершенно отдельный от русских народ), и что условия для его развития искусственно созданы, самого факта не отменяет.

Можно просто отрицать его и утверждать, что «украинцы не существуют». Но это выглядит в лучшем случае как бессмысленное заклинание, а в худшем - как опаснейшее заблуждение. И, тем не менее, немало тех, кто уверен, что именно так решится украинский вопрос. «Вчера им говорили, что они украинцы, и потому они считали себя украинцами. Завтра мы начнём им говорить, что они русские, и они поймут, что они русские». Не всегда идея «перевоспитания» украинцев выражается столь простодушно-топорно; но в целом именно так многие представляют себе предстоящую денацификацию Украины.

Отмечу кстати, что западная пропаганда точно так же смотрит на русский народ (и здесь крайности сходятся!). И тут и там русский человек - tabula rasa: чистая доска, на которой можно чертить всё что угодно, не оставляя и следа от прежде написанного. Возьмись за это дело «Царьград» - и человек из украинца сделается русским. Возьмись за дело Би-би-си - и он из русского сделается европейцем.

Но что же делать с теми украинцами, которые, даже пережив тяготы войны, не согласились бы перестать считать себя всё-таки украинцами? Звучат призывы «очистить» занимаемые российской армией области от таких неугодных элементов, т.е. выслать их за пределы теперешней Украины. Но подобная мера, очевидно, грозила бы превращением освободительной войны в гражданскую, ибо не все украинцы смирились бы с, назовём вещи своими именами, изгнанием с родной земли.

NB. Русские националисты полагают, что русский народ 70 лет был лишён собственной государственности и подвергался самой изощрённой русофобской пропаганде, но, тем не менее, сохранился как народ. Но они же уверены в том что, если лишить украинский народ его государства и сказать ему, что он самом деле русский, то этот народ очень быстро перестанет существовать. Чувствуется в этом та самая наивность (помимо, естественно, указанного выше пренебрежительного отношения), которая уверена: если всем улицам в России вернуть их дореволюционные имена, то дела в стране сразу пойдут куда как лучше.

И ещё NB. Когда вы всё-таки начнёте ломать через колено украинцев, чтобы сделать из них русских, то не забудьте, что и в самой Российской Федерации проживают миллионы людей, которые тоже всё ещё считают себя украинцами.

IV.

Итак, если демилитаризация - это материальная борьба, то денацификация - прежде всего борьба идейная. Идейная же борьба заключается не в запретах и не в указаниях, как правильно думать (положим, запреты ещё могут служить вспомогательным средством, но с ним нужно уметь обращаться). Идейная борьба прежде всего заключается в том, чтобы приверженцев чужой или даже враждебной идеи убедить в правильности своей.

Но о какой чужой идее в данном случае идёт речь?

Признаться, слово «денацификация» выбрано, быть может, не совсем удачно. Кто бы спорил, что нацизм на Украине не просто существует, но является влиятельной силой. Но вместе с тем украинская форма нацизма, т.е. бандеровщина, представляет собою только самое крайнее проявление русофобского украинства, но отнюдь не суть его.

Суть его – в фразе «Украина - це Европа». Эта идея вполне может обойтись и без культа Бандеры; и если бы на Украине была устранена бандеровщина, но сохранилось представление о себе как о Европе, то сохранилась бы основа для проекта «анти-Россия». Украинский же вопрос как раз заключается не в самом факте существования Украины, а в том, что она противопоставляет себя России. И эта идея вполне может продолжать существовать в умах людей, даже если лишить их государства, на этой идее построенном.

Конечно, при желании понятие «нацизм» можно трактовать настолько широко, что оно просто станет равнозначно понятию «русофобия»; а последнее, в свою очередь, настолько широко, что включало бы в себя, к примеру, осознание себя украинцем. Но такое расширенное толкование, конечно, является очевидной нелепицей, ибо оно выхолащивает содержание этих понятий. Так случилось на Западе с понятиями «фашизм» и «расизм»: это бессодержательные ярлыки, уже практически не имеющие отношения к первоначальному их значению.

Можно сожалеть о том, что человек осознаёт себя украинцем; но одно это обстоятельство ещё не делает его ни русофобом, ни тем более нацистом (пусть даже только пассивным).

Итак, денацификация должна иметь своим предметом русофобское украинство (ибо украинство само по себе ещё не значит русофобию). Но цель её не может ограничиться разгромом враждебной России идеологии: это только первый шаг. Положим, что мы очистим сознание украинцев от нацистской идеологии; но что займёт её место? Свято место, как известно, пусто не бывает. Поэтому, как говорилось выше, конечная цель денацификации Украины заключается в том, чтобы убедить украинцев в правильности своей, русской, идеи.

Но в состоянии ли Россия сделать это? Вот в чём вопрос!

V.

До самого последнего времени идея современной России заключалась в том, чтобы «вернутся в цивилизованный мир». Россия смотрела на себя как на страну европейскую, приверженную европейским ценностям, т.е. ценностям, лишённым и намёка на самобытность. Её правящий слой был уверен в отсутствии между Россией и Европой непреодолимых идеологических противоречий. «Мы исповедуем одни и те же принципы и в экономике, и в политической организации общества» - такой была его картина мира.

Что же такая Россия – «Россия - это Европа» - могла в сфере идей предложить Украине – «Украине - це Европа»?

Но вот пришло 24 февраля. Запад, наконец, сбросил маску и открыто признаёт, что Россия ему чужая: именно Россия сама по себе, а не «путинский режим». На Западе сегодня откровенно рассуждают о том, что Россия должна быть разгромлена и унижена, чтобы потом её можно было перекроить на «цивилизованный» лад. И теперь Россия, отвергнутая Западом, поставлена перед необходимостью взглянуть на себя и определить, что она из себя представляет. И прежде всего определить, что она представляет из себя по отношению к Украине.

Что такое Россия, по отношению к которой Украина является «анти-Россией»? Мало сказать – «Украина - отрицание России». Главное - определить, что именно есть та Россия, которую отрицает Украина.

Увы, Россия потеряла 8 лет не только в политическом и военном отношении, но и в идейном тоже. (Впрочем, в этом отношении потеряны все 30 лет!) И теперь и войну приходится вести в гораздо более сложных, нежели в 2014 г., условиях, и идеологию приходится вырабатывать «на ходу». Но откладывать эту работу на какое-нибудь «потом» никак нельзя. Повторюсь: в замене русофобского украинства на русскую идеологию как раз и должна состоять, в конечном счёте, цель денацификации Украины. Идеология должна объяснить: ради чего, ради каких ценностей ведётся война.

Говоря о ценностях, нередко в первую очередь вспоминают о ценностях семейных, как та сфера, где наиболее наглядно проявляется различие между Россией и Западом. Здесь - именно семейные ценности, а там, наоборот, ценности антисемейные.

Но разве самобытность России выражается только в её отношении к семье? Действительно, недавно было именно так, потому что в политике и экономике Россия, как мы видели, старалась походить на Запад («Мы исповедуем одни и те же принципы и в экономике, и в политической организации общества»). Но ведь теперь Россия и здесь должна вернуться к своим началам (история и в данном отношении ещё раз предоставила ей эту возможность).

Однако слово «вернуться», конечно, ни в коем случае не должно подразумевать исторического реконструкторства, всё равно, имеет ли оно своим предметом Империю или Союз. Это привело бы страну в тупик так же, как это случилось бы, если война не даст толчок к выработке национальной идеи и ограничиться, в качестве своего итога, увеличением метафорической «Единой России».

Итогом войны должна стать обновлённая Россия. Это нужно Украине: она должна увидеть перед собою притягательный образ России, который помог бы ей принять тяготы войны. Это нужно и самой России.

Александр Яковлевич Коппенол, православный публицист, Голландия