Впервые на Украину я попал, учась в первом классе школы. Отец решил, что глотать цементную пыль в южноуральском посёлке, где начал работать большой цемзавод (почему, собственно, отец, шофер, и оказался на строительстве этого цемзавода) его детям неполезно. Полезнее Украина, с ее фруктами и тёплым климатом. И прямо посреди зимы он перевёз нас в город Ржищев под Киевом. Кстати, Киев мне тогда запомнился своим метро, особенно эскалатором, на котором надо было удерживать равновесие. А еще – такси! Впервые в жизни мы (родители и четверо братьев) ехали на такси, от вокзала к вокзалу. И смотрели в окна на город Киев, который проплывал, как сказочные картинки, за окном.
В Ржищеве мы жили на квартире у какой-то тётушки. Мне запомнилась только тыквенная каша, совершенно непривычная и неприятная для уральского желудка. Но хорошее впечатление осталось от Дома пионеров, где меня приняли в кружок баянистов, хотя на Урале принимать не хотели по моему малолетству.
Но в Ржищеве не было русской школы, поэтому отец уже месяца через два-три перевёз нас в Днепропетровскую область, в город Орджоникидзе (позднее я узнал, что Орджоникидзе – это фамилия революционера, наркома промышленности Советской России). И потом я узнал, что там добывают руду и плавят металл под названием молибден. Без этого металла невозможно создать танковую броню.
Но это было уже потом, через пять лет, когда я снова оказался в Орджоникидзе по велению отца. До этого я жил и рос в южноуральской деревушке, которой не было и нет на картах России. Там жила моя бабушка, сельская учительница, заведующая начальной школой.
Вот с этого момента воспоминания об Украине больше, богаче. Каждое лето мы с бабушкой ездили туда в гости. И я удивлялся: почему на Украине такие красивые деревни: белые хатки, сады, асфальт! А у нас, на Урале – серые домишки, серые крыши, улицы с раздолбленною тракторами грязью, где без сапог можно пройти только босиком… Как-то в Орджоникидзе местный украинец (то ли сосед, то ли просто…), узнав, что мы с Урала, сказал: «А-а, так вы с каторги!» Я возразил: нет, мы не на каторге, мы там живем, мы свободные! На это он сказал: «Это вам только кажется, что не на каторге!».
Хотя, стоп, еще до того, когда я перешёл только во второй класс, а отец строил дом, купив (как-то в кредит, что ли, «финский домик», то есть набор пиломатериалов – пол – потолок, двери, окна), был интересный момент. Я тогда уже играл на баяне и пел русские и украинские песни («Ночь яка мисячна, зоряна, ясная», а также «Я шахатарочка, молодесенька, в мэнэ чорных брив нема, та я не журюся» – и другие), и разговаривал с рабочими, которые делали штукатурку в доме (видимо, отец, не решился сам, хотя делал и кирпичную кладку, и мебель своими руками). Им забавно было соревноваться со мною, восьмилетним, в споре о том, где жить лучше. Я доказывал, что у нас на Урале картошка лучше растет, а у них – сгорает. Они отвечали: «Подумаешь, картошка! Да мы ею только свиней кормим! А свиное сало у нас знаешь какое! В ладонь толщиной! Хлебное! Мы их хлебом кормим!».
Я ушёл, посрамлённый, потом вдруг понял противоречие и вернулся к ним: «Как же вы говорите, что свиней картошкой кормите, а сало у них хлебное?»
Они сначала посмеялись, а потом просто прогнали меня: «Не мешай работать». Эта гносеологическая заноза так и осталась в моей башке.
Потом, когда я перешёл в седьмой класс, отец распорядился, чтобы я остался жить в Орджоникидзе, и я остался. Из того периода я хорошо запомнил растение, которое выживало в любую засуху и опутывало своими жёлтыми побегами все другие растения. Его называли: рак. Удивительно было, почему оно такое живучее. Но оказалось всё просто: оно питается соками других растений, которые оно опутывает.
Спустя много лет, в 1998 году я ездил на Украину к старшему брату, который так и остался там, женившись на полукровке – русской украинке. Кстати, она говорила в основном на русском (мать у неё была русская), а брат мой, в основном, – на украинском. Он тогда рассказал мне анекдот, над которым смеялись все – и украинцы, и русские: «Мыкола, ты знаешь, як москали называют пыво?» –«Ну як?» – «Пиво!» – У-у, гад! Вбыв бы!»
Там мы пили пиво в пивной вечером, беседовали с местными жителями. Там я говорил, что это только паны дерутся, это олигархи ссорят нас между собой. А мне ответили: «Да уже поссорили!». И я замолчал. Теперь я молюсь ежедневно о моих племянницах, живущих на Украине.
В 1993 году мой тогдашний коллега, челябинский журналист Александр Подопригора, ездил в гости к родным в Харьков. Вернувшись, он говорил: «Бесполезно говорить! Их как будто загипнотизировали тысячу лет назад!». В ответ на это я брякнул, не подумав: «Так оно и есть!». И Саша ответил: «Интересная мысль, возможно, да!».
Да-да, дорогой читатель, слышу, я понял ваш вопрос, который вы давно задаёте мне: «А зачем ты всё это рассказываешь?» Простите за задержку.
Затем, что разница между нами, людьми, вовсе не в генах, не в крови, не в наследственности телесной. Не в том, что одни – черноволосые, а другие – блондины, не в том, что у одних кожа смуглая, у других – белая и веснушчатая. Не в этом разница! Не в этом! Разница – в цели и смысле жизни!
Для тех, кто верит Сыну Божию Иисусу, цель жизни – за пределами самой жизни. А смысл жизни – в движении к этой цели. К Царству Божию.
Для тех, кто не верит в Бога, в Его замысел, в вечную жизнь, цели вообще нет, а смысл жизни – провести её как можно более комфортно, получить максимум удовольствий и минимум неприятных ощущений. Но сколько ни давай этих приятных ощущений, их всегда мало. Но разве в них смысл?
Да, те наши сограждане (об иногражданах и говорить незачем), которые привыкли жить в комфорте и приятных ощущениях, сильно недовольны тем, что люксовые (или «премиальные», как они их называют) автомобили, люксовые продукты, люксовые ощущения перестали импортироваться к нам. Такие сограждане для Руси – не новость, они были всегда. Как писал апостол Иоанн: «Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши» (1Ин. 2:19).
Война – это момент истины. Пусть проявилось, что они – не наши. Но и они – братья наши, род человеческий, о них мы всё равно молимся.
А Украина, если оставить ей суверенитет, если оставить такую страну, как есть, очень скоро станет таким же нарывом, наполненным ненавистью к «москалям». Потому что её загипнотизировали тысячу лет назад, а снять это гипноз некому. Пусть западные области, если хотят, присоединяются к Польше или Венгрии (пусть с этим нарывом живут их «благодетели»). А все другие области – просто Россия. Никаких окраин в России нету, все территории равно важны и равно дороги. Все – центр цивилизации, а не окраина.
Священник Виктор Максимов, настоятель храма св. Георгия Победоносца п. Белоносово
