Николай Второй и Пётр Великий: трагедия последнего Царя

Пётр Великий открывает имперский «петербургский период». Николай Второй его закрывает. Многое их объединяет. Достаточно упомянуть о том, что восшествие на престол св. Имп. Николая Второго приходится на 22 октября 1894 г. – годовщину, пусть и не круглую провозглашения Петра Первого Императором, когда 22 октября 1721 г. благодарный Сенат преподнес великому реформатору императорский титул и звание «Отца Отечества». На правление Николая Второго приходится ряд важных петровских юбилеев – основание Санкт-Петербурга, годовщина Полтавской Баталии, Гангутской битвы и т.д. В правление св. Императора Николая создается ряд памятников Петру I – в Петербурге на Адмиралтейской набережной («Царь-плотник», «Петр спасает моряков на Лахте» - 1909-1910), в Архангельске (1914), в Воронеже, в Риге и т.д.

В 1915 году, в разгар поражения на фронте, Николай II принимает командование над армией, подражая, может быть, неосознанно, Петру Великому, не только возглавлявшему российское воинство, но и создавшему его заново после Нарвы

Однако вектор притяжения превозмогается вектором отталкивания. Как отмечает в своей книге «Россия в XXI веке» А.Д.Степанов, Николай II, обыкновенно весьма сдержанный человек, не считал нужным скрывать свою неприязнь к Петру Великому. Так начальник Канцелярии Министерства Двора генерал А.А.Мосолов в своих воспоминаниях «При дворе Императора» рассказывает, что когда он заговорил с Государем о Петре Великом, то получил резкий ответ: «Это предок, которого я менее других люблю за его увлечение западной культурой и поругание всех чисто русских обычаев». Обескураженный Мосолов попытался ещё раз вернуться к теме, но получил ещё более раздражённый ответ. Он сделал вывод: «Антипатия к великому реформатору гнездилась в природе Царя». Также и офицер л.-гв. Егерского полка В.А. Каменский, 16 лет служивший при дворе, в своей статье «О Государе Императоре» передаёт оценку Николаем II первого Императора буквально в тех же словах. В ответ на его восторженную оценку Петра Великого в связи с 200-летием основания Санкт-Петербурга Николай Александрович произнес: «Конечно, я признаю много заслуг за моим знаменитым предком, но сознаюсь, что был бы неискренен, ежели бы вторил вашим восторгам. Это предок, которого менее других люблю за его увлечения западной культурой и попирание всех чисто русских обычаев. Нельзя насаждать чужое сразу, без переработки. Быть может, это время, как переходный период, и было необходимо, но мне оно несимпатично».

Отсутствие симпатии у св. Императора Николая Второго к Петру Великому психологически объяснимо. Как отмечает А.Д.Степанов, Николай II воспитывался К.П.Победоносцевым, который отчетливо проводил славянофильскую линию. В 70–80-е годы славянофильство уже широко распространилось в интеллектуальных кругах и политической элите, завоевав умы многих дипломатов и чиновников. Особенно этому способствовали восстания против турецкого владычества в Боснии и Болгарии и последовавшая затем Русско-турецкая война 1877–1878 годов, вызвавшая необычайный подъем симпатий к славянам в русском обществе. Проникали славянофильские идеи и в придворные сферы, им сочувствовали и некоторые представители Династии Романовых. В результате будущий Император Николай Александрович воспитывался в атмосфере славянофильских идей, связанных прежде всего с личностью обер-прокурора Святейшего Синода К.П.Победоносцева. В этом были свои положительные черты. Во-первых, в престолонаследнике воспитывалась любовь к народу, к его жизни и стремление «преодолеть бюрократическое средостение». Во-вторых, в нем прививалась благоговение к таинствам и обрядам Русской Православной Церкви и к прошлому России, к ее культуре и самобытности. Однако из этого прошлого целенаправленно изымался Петр Великий и его деятельность. Славянофилы в целом отвергли Петра и отдали его на откуп западникам. По их мнению, он прорубил окно в Европу, через которое в Россию хлынула западная зараза - порча нравов, распространение пагубных привычек, вестернизация высшего сословия и отчасти народной жизни, подчинение Церкви государству по западным образцам.

Однако в защиту Петра следует сказать, что за многое он не ответственен. Многое было связано с ползучей вестернизацией, неразумным к ней отношением во времена его преемников, а точнее преемниц, которые, в отличие от Петра, совершенно не фильтровали заимствованное с Запада и не контролировали культурную и идейную практику. Тем более, они не имели для этого ни достаточного государственного смысла, ни ресурсов, ни свободы рук, поскольку зависели от русского «шляхетства», жадно рвавшегося к роскоши, свободе, зачастую понимаемой, как вседозволенность и праздность.

Петр I в отношениях с Западом был прагматиком. Он говорил, что Европа нам нужна лет на тридцать, а потом мы смело повернемся к ней спиной. Прежде всего, Император заимствовал у Европы технические новшества – то, что могло бы вооружить Россию и способствовать ее защите от тех же западных стран в неизбежном геополитическом противостоянии. То, что на Западе выдумали фальшивое «Завещание Петра Великого», по которому будто бы Петр завещал своим потомкам завоевать всю Европу, лишний раз показывает, что для Запада он был и остался чужим, что он остался русским Самодержцем.

Что касается растлительных западных идей атеизма, народоправства, роскоши и разврата, то здесь Петр был предельно жесток. Тех поданных, кто дерзал высказывать атеистические идеи, он прилюдно охаживал дубиной, за что впоследствии они были ему весьма и весьма благодарны. Вспомним знаменитый эпизод: когда Василий Никитич Татищев вздумал в присутствии Царя вольнодумствовать, Петр Алексеевич взял палку и отлупил его, приговаривая: «Не разрывай общей связи». Потом великий русский историк всю жизнь чтил великого Императора за этот урок

Сам Петр Алексеевич был человеком весьма верующим. Во время церковных служб пел на клиросе, читал «Апостол», горячо молился перед решающими битвами и событиями своей жизни.

Кивают на то, что он подчинил Церковь государству, образовав Святейший Синод. Но подобный ход событий, к сожалению, был во многом неизбежен. Правление Никона и та Смута, которую он оставил в наследство, сильно повлияла на Алексея Михайловича и его сына Петра Алексеевича. Духовенство частью благоприятствовало стрелецким бунтам. Огромные земельные богатства, которыми распоряжалась Церковь, часто шли не по назначению. Возьмем лишь один пример: когда на Стоглавом Соборе Иван Грозный попросил денег на выкуп пленников из Крыма и заботу о больных, духовенство ему отказало. Учитывая то, что духовенство владело третью земельных богатств России, вопрос о реквизиции стал неизбежен и стал вопросом времени. Объективно говоря, для Русской Церкви Петр сделал большое дело – он заставил иерархию просвещаться и просвещать народ.

До Петра вопрос о церковной проповеди и миссии по большому счету не ставился, не говоря уже о спорах с еретиками. Характерный эпизод: Борис Годунов запретил своему духовенству спорить с католиками и протестантами о религиозных вопросах со следующей формулировкой: «Дабы не ведая того, в ересь не впасть». В значительной степени это и обусловило трагедию раскола – незнание и полузнание.

Петр заставил российское духовенство заниматься благотворительностью, служить своим близким.

Один из русских мыслителей отметил, что на петровские реформы Церковь ответила преподобным Серафимом Саровским. Скажу более – ответила и Оптинскими старцами, и митрополитом Филаретом (Дроздовым), и Иоанном Кронштадтским. Именно с Петра начинается блестящая эпоха русского миссионерства и просвещения.

Петр мыслил Российскую Империю как светильник Православия во всем мире, а себя осознавал защитником всем православных. Например, после того, как черногорцы выступили на стороне России и тяжко за нее пострадали в 1714 году, Петр Великий посылает в Черногорию обильную и щедрую помощь.

Ради государства Петр жертвовал всем - своим здоровьем, покоем, безопасностью и жизнью. Характерно его обращение к воинам перед Полтавской битвой. «А о Петре сведайте, что жизнь ему не дорога, а дорога ему Православная вера, слава и честь России».

Примечательно, что и кончина великого Государя связана с жертвой на благо народа, – он умер от болезни, простудившись в Лахте во время спасения матросов с корабля.

Император Петр I – великая и до конца не оцененная личность. Характерны строки Пушкина о нем:

То академик, то герой,

То мореплаватель, то плотник,

Он всеобъемлющей душой

На троне вечный был работник.

К сожалению, всего этого Император Николай II, следовавший за своими наставниками, предпочитал не замечать. Будучи человеком безупречной нравственности и добрым семьянином, он прельщался темными сторонами жизни Петра – его бессемейностью и разводом с Евдокией Лопухиной, кутежами и всепьянейшим собором, бритьем бород и насильственным наряжением русских людей в голландцев, жестоким подавлением восстаний и делом Царевича Алексея, кончившимся его гибелью.

Однако для понимания их необходимо проникнуть в исторический контекст. Петр рано осиротел, образовывался во многом сам и воспитывал себя сам, отметим, среди такой среды, которая породила клан Милославских, в том числе скандально известную Царевну Софью – сводную сестру Петра и ее фаворита Голицына. Гибель ближайших родственников во время стрелецкого мятежа 1682 г. была связана со сторонниками «старины», симпатизировавшим тем же старообрядцам. Не исключается, что образ бородатых стрельцов, на куски разъявших его дядюшек, мог повлиять на его антипатию к бородам и стрелецким кафтанам. В Немецкой слободе среди таких «немцев», как Франц Лефорт, Петр находил то, что временами он не видел в своей среде – верность, образованность, честность, человечность. Всепьянейшие соборы по своему смыслу и духу были направлены против Католической церкви и того полонофильства, которое царило в круге Софьи и среди части русского дворянства.

Самое главное, что не желали видеть критики Петра, упрекавшие его за жестокость при подавлении мятежей, - то, что он спас Россию от развала, что он остановил русскую революцию. Семнадцатый век, который Император Николай II в простоте сердца считал золотой эпохой русского самодержавия, не случайно был назван «бунташным». Свидетельство тому - постоянные бунты: Соляной (1648), Медный (1662), Соловецкое старообрядческое восстание, старообрядческие «гари» и, наконец, грандиозная крестьянская война во главе со Степаном Разиным, которого поэты Серебряного века (да и либеральные и советские историки) считали провозвестником русской революции начала ХХ в. В стихотворении «Стенькин суд» Максимилиана Волошина Стенька Разин говорит:

И за мною не токмо что драная
Голытьба, а казной расшибусь —
Вся великая, темная, пьяная,
Окаянная двинется Русь.

Мы устроим в стране благолепье вам, —
Как, восставши из мертвых с мечом, —
Три угодника — с Гришкой Отрепьевым,
Да с Емелькой придем Пугачем.

Не только чернь и старообрядцы стремились разодрать Русь на клочки в отроческие и юношеские годы Петра. Того же хотело и боярство. После смерти Царя Федора Алексеевича (брата Петра) возникла мысль разделить страну на четыре, практически независимые части – Московскую, Казанскую, Астраханскую и Сибирскую. Только вмешательство Патриарха Иоакима на время спасло положение. Но если бы не Петр Великий, страна развалилась бы, как песочный кулич. Петр остановил русскую революцию XVII в. Не случайно Пушкин прозорливо заметил в «Медном всаднике»:

О, мощный властелин судьбы!

Не так ли ты над самой бездной,

На высоте, уздой железной

Россию поднял на дыбы?

И остановил революцию Петр не только и не столько казнями. Он снес верхний сгнивший слой – боярство, «зяблое сгнившее дерево», по выражению заговорщика Федора Шакловитого. И Петр Великий кардинально преобразовал дворянство, окончательно ввел служилый принцип в ущерб родовому, сформировал Табель о рангах, «не род, а ум поставил в воеводы». В нижних слоях Петр набрал многочисленных «новиков», энергичных, талантливых деятелей. Он дал выход энергии дворянства, побудив его не только нести трудную службу государеву, но и учиться, а также – и энергии народа, заняв его многочисленными трудами, в том числе – строительством Санкт-Петербурга. Переворот, произведенный Петром, не просто спас Россию, но сделал ее державой всемирного масштаба и продлил историческое бытие Самодержавия на целых два столетия.

Как точно отметил Пушкин:

«Самодержавною рукой

Он смело сеял просвещенье,

Не презирал страны родной,

Он знал ее предназначенье».

К сожалению, ничего подобного свершить св. Император Николай II не смог. К моменту его воцарения «слой сгнил», по выражению Ивана Солоневича. Верхний слой надо было менять и по образцу Петра Великого набирать «новиков», талантливых новых людей внизу. Таких было немало, но от невостребованности, безыдейности, непонимания и невидения перспектив в рамках наличествовавшего строя многие из них, к сожалению, шли в революцию. Показательно, что многие народовольцы в ссылке показали себя серьезными учеными. К сожалению, этот материал не был востребован из-за кастовости, косности и эгоизма правящего слоя, которые св. Император Николай или не захотел, или не смог разрушить. Это произошло, во-первых, потому, что он слишком тесно был с ним связан, во-вторых из-за его личной мягкости, в силу которой он не мог даже в лицо объявить об отставке проштрафившемуся министру, и, наконец, по причине его личной неприязни к великому реформатору России Петру Великому и, соответственно, нежеланию использовать его опыт.

Россия начала XX в. во многом напоминала Московское Царство конца XVII в. – избыток народной энергии и отсутствие клапана для его выпуска, могучие народные силы внизу и гнилой правящий слой наверху, «великая, темная, пьяная, окаянная Русь», старообрядческий дух протеста (отметим, что Московское восстание 1905 г. самым ожесточенным было в ее старообрядческих районах). Россия стояла перед неизбежным выбором: или революция сверху, или революция снизу. К сожалению, «революция сверху» не только не удалась, но даже и не планировалась. Одна из причин к тому – отношение к Петру Великому. Общественные изменения во времена св. Императора Николая (например, появление Государственной Думы, Столыпинская реформа) носили характер вынужденный, когда правительство не руководило процессом, а лишь отвечало на вызовы времени, а чаще – шло или бежало в хвосте общественно-политических процессов. Россия в начале ХХ в. существовала по принципам «догоняющего развития», и, по сути, и во внутренней, и во внешней, и в военной политике верхи России готовились к прошедшей войне, не умея, в отличие от Петра Великого, ни прогнозировать, ни предупреждать. Плоды налицо – поражения в двух войнах и две революции, одна из которых – февраль 1917 – кончилась для нашей страны катастрофой.

Завершить нашу статью хотелось бы цитатой из книги А.Д.Степанова «Россия в ХХI в.»: «В этом, на мой взгляд, состоит подлинная трагедия Императора Николая II. Ситуация в России начала ХХ века, когда страна стала центром неразрешимых противоречий, могла разрешиться только революцией. Но революция, снимавшая эти противоречия, могла быть проведена самой властью, "малой кровью", как это произошло при Петре Великом. Именно опыт первого русского Императора был актуален в начале ХХ века, но, увы, не был востребован».

Все, что сказано в этой статье – не просто исторической экскурс. Во многом мы сейчас находимся в сходном положении. Наша страна все более становится центром неразрешимых противоречий. Верхний слой во многом сгнил, внизу бурлят народные силы. Историческое бытие России зависит от того, пойдем ли мы путями Петра Великого или Николая ΙΙ, смогут ли провести революцию малой кровью сверху, или она произойдет снизу. Со всеми вытекающими последствиями.

Протодиакон Владимир Василик, доктор исторических наук, кандидат филологических наук, кандидат богословия, профессор, член Синодальной богослужебной комиссии