О внезапной и преждевременной кончине Игоря Евгеньевича Смыкова, с которым не общался около трёх лет, я узнал случайно. Хотя ничего случайного в этой жизни не бывает. А сообщил ту скорбную новость днём 16 ноября один наш общий знакомый, позвонив по мобильному и сказав, что отпевание новопреставленного состоится 17 ноября в храме при больнице в районе ВДНХ. Такая неожиданная весть поразила меня, приведя в состояние лёгкого замешательства. Но решение было однозначным: надо ехать, иначе никогда себе этого не прощу! Надо проститься с человеком, к становлению которого приложил руку, с которым не только знался и общался (пусть и по телефону), давал советы почти ежедневно на протяжении двух десятков лет, но и делал общее дело, разделяя ответственность. Сказать последнее «прости!» у гроба человека, с которым при жизни так и не расставил все точки над «i». Всё собирался, собирался, но так и не успел…
Только стоя у гроба, сдерживая наворачивающиеся слёзы, понял, что потерял ещё одного близкого человека; понял, как замысловато переплелись наши судьбы. Невольно ловил себя на мысли, что с ним умерла и частица меня самого, что панихиду служат не только по новопреставленному рабу Божию Игорю, но и по части моей собственной жизни с её надеждами и мечтами, успехами и разочарованиями, радостями и горестями.
Правильные, замечательные и пронзительные слова произнесли в память о почившем протоиерей Василий Извеков и начальник штаба осиротевшей ВПМ Борис Галенин. Вот только оптимизма уважаемого историка по поводу радужных перспектив ВПМ без её создателя и главного режиссера я разделить не могу: Смыков сделал своё дело и ушёл от нас, выполнив свою «миссию» полностью, а второго такого Игоря Евгеньевича не предвидится. «Искра пропала», но борьба будет продолжена, только в новом ключе, требующем иных подходов…
Что ещё пришло на ум, о чём надо сказать? Игорь Евгеньевич, подвижник, имевший определённые дары от Бога, уже при жизни стал человеком-легендой, не хотелось бы, чтобы после его смерти новые фантазии «почитателей» добавились к этой «легенде». Нельзя давать лишний повод нашим врагам злорадствовать, ловя нас на неточностях, мелочах и т.п., подвергать сарказму. К примеру, нельзя приписывать ему звание «подполковника погранвойск» или выдавать его за выходца из спецслужб. Подобные «сказки» только вредят нашему делу.
Посему расскажу немного об истоках, о начале пути, на котором свершилось чудесное превращение стремившегося к истине молодого провинциала в выдающегося миссионера-безсребреника современной России. Не берусь, конечно, утверждать, что именно встреча со мной стала решающей в жизни Игоря, но поворотным моментом – несомненно.
Итак, в конце 1998 года нас познакомил Андрей Пущаев, прихожанин Николо-Перервинского монастыря, в котором в то время подвизался Игорь, будучи не то трудником, не то послушником. Тогда что-то поразило меня в этом немного странном худощавом пареньке с усиками и кучерявой шевелюрой, находящемся на перепутье и подумывающем о монашестве. Сердце подсказывало, что этого «странника» нельзя оставлять, надо как-то помочь молодому человеку, в котором соседствовали скромность и дерзновение, робость и готовность к авантюрам, вера и тяжкие сомнения, горький жизненный опыт и надежды на лучшее. Тогда материально поддержать его серьёзно не было возможности, а вот удержать от неверного выбора, от ненужных поступков, наполнить идеями (он очень увлёкся мифом о Русском Ордене, изложенном в книге Александра Трапезникова «Завещание Красного монарха», и в дальнейшем его обыгрывал) и ввести в нужный круг общения с писателями, предпринимателями, общественными и политическими деятелями – получилось.
Это и стало «стартовой площадкой» для будущего Начальника Войсковой Православной Миссии. Также удалось убедить пылкого юношу не гнаться за большим, а начинать с малого, с той ниши, которую никто не занял, считая неперспективной. Имеются в виду малые добрые дела, вроде бы такие неважные и незаметные, как поставка религиозной и художественной литературы в места лишения свободы, сельские библиотеки и детские дома, госпиталя. Тогда же, чтобы иметь какую-то «крышу», Игорь пристроился под крыло казачьих формирований генерала Александра Дёмина. А чуть позже создал Казачью войсковую православную миссию, в которой я стал аналитиком.
Огромное значение, на мой взгляд, имело и то, что его познакомили со священником и писателем Дмитрием Дудко, который благословил начинающего «миссионера» (старец Илий и митрополит Лавр были потом), а нам заповедовал помогать ему по мере возможности. Так и стал формироваться «капля за каплей» феномен Игоря Смыкова. Причём, надо отметить, по моему совету он стал собирать своеобразный архив свидетельств своей деятельности: фотографий, грамот, благодарственных писем и т.п., что в дальнейшем спасло его от наветов недоброжелателей, пытавшихся обвинить Игоря в мошенничестве в самом начале его непростой карьеры.
Ещё раз подчеркну, что никаким выходцем из спецслужб Игорь Смыков не был, но всегда тяготел к тайным обществам, силовикам, спецслужбам и мистификациям.
«Царская тема» появилась не сразу, а по мере реализации его надежд на русское зарубежье, ставку на которое он сделал самостоятельно где-то в 2003-2004 годах. Посему окончательно его мировоззрение сложилось на основе эмигрантской литературы и стойких антисоветских мифов наследников «карловчан» и Высшего монархического совета. Его точка зрения становилась однобокой и тенденциозной, идущей вразрез «Срединному пути», видевшемся нам в красно-белом примирении в рамках монархо-социалистического синтеза. Это порождало недовольство с обеих сторон, давало трещинки, разраставшиеся с годами. Его сдвиг «вправо», вплоть до границ «царебожия», виделся нам тупиковым и контрпродуктивным в создавшейся исторической ситуации. Также не приветствовался его восторг от сотрудничества с бывшим генералом КГБ Леонидом Решетниковым, дружба с Мультатули, иллюзии от общения с Поклонской. Постоянное повторение: «Царь грядет!» набило оскомину, а тиражирование царских бюстов не могло восприниматься нами как реальное политическое действо, влияющее на формирование лучшего будущего при отсутствии планов и Проекта развития. Трещина всё росла…
Разрыв отношений произошёл в конце 2017 - начале 2018 года, после того, как я попал в реанимацию, несколько дней балансируя на грани жизни и смерти. Он тогда не перезвонил, а позже я не отвечал на звонки. Потом не раз собирался объясниться, но не срослось…
Жалею ли я об этом? - Несомненно! Корю ли себя? – Да! Остальное – наше личное, а оно уже в прошлом, «исправить которое не может даже Бог».
Александр Огородников, публицист, член Союза писателей России
Фото из архива автора
В офисе у предпринимателя Митрофанова. Слева направо: Александр Трапезников, Генерал А. Дёмин, В. Митрофанов, Игорь Смыков, Александр Огородников, 1999 год
В гостях у священника Димитрия Дудко. Слева направо: Отец Димитрий, А. Трапезников, А. Огородников и Игорь Смыков, 2001 год
